Преодоление кризиса. лирика 1812–1816 годов. эпическая, или историческая, элегия

Напряженная умственная работа принесла плоды: итогом размышлений поэта было открытие нового типа элегии и переход к осмыслению пережитого исторического опыта.

Уже в элегии «Военнопленный» (1814) показались значительные показатели новых художественных исканий. Обращение в ней шла о русском солдате, попавшем в плен к французам. Стих написано не от лица лирического «я», а от лица объективного, отделенного от автора, храбреца и является монологомпленника, тоскующего на чужбине о собственной отчизне.

Его одиночество – не попытка уйти в заповедный мир поэзии, дабы получить независимость, как это было в ранней лирике, а следствие «ожесточённой судьбы», оторвавшей от родного края. Тем самым элегическая тоска приобретает у Батюшкова историческую мотивировку.

По-иному раскрывается элегическое настроение в стихотворении «Тень приятеля». В нем поэт в предчувствии скорого свидания с отчизной («Светила Севера любезного искал. Вся идея моя была в воспоминанье Под небом сладостным отеческой почвы…») загружён в ничем не омраченную «сладкую задумчивость».

Но неожиданно в его душу входит тревога, и он видит – во сне ли, наяву ли – погибшего товарища. В этот самый момент на него нахлынули новые впечатления, прикоснувшись его сердце: неужто все «протекшее» – мечтанье и сон?

Поэт охвачен беспокойством и неимеетвозможности ответить на неразрешимые вопросы: что такое наша жизнь – приготовление к иному бытию («И все небесное душе напоминало») либо призрак, исчезающий, как дым?

Так в лирику Батюшкова входят исторические и философские темы. Отличительной изюминкой мировосприятия поэта делается трагизм. Сейчас разочарование в конечном итоге он растолковывает не моральными обстоятельствами и не недостаточной просвещенностью людей, а ходом истории, независимо от социально-публичного устройства общества.

Такое объяснение в полной мере укладывается в рамки романтизма, потому, что Батюшков мыслит движение истории предопределенным более чем и фатальным.

Особенно свойственны для нового этапа его творчества стихотворения «На развалинах замка в Швеции» и «Будущее Одиссея».

«На развалинах замка в Швеции»

В данной элегии Батюшков вспоминает над превратностями бытия. Перед его мысленным взглядом проходят древние эры. О них напоминают величественные развалины замка.

Все тут окружено воздухом героики, битв, сражений, мужества, стойкости, верности. Все хранит «следы протекших славы и лёт». Воспоминание об эпических и смелых событиях ложится в базу элегии.

Но эпическая, историческая картина пронизана грустным эмоцией: сейчас только воспоминание живет в этих местах и лишь оно может вдохнуть жизнь в глухие руины, дремлющие «мертвым сном». В том месте, где некогда кипели страсти, сейчас

Обломки, грозный вал, поросший злаком ров,

ветхий мост и Столбы с чугунными цепями,

Твердыни мшистые с гранитными зубцами

И долгий последовательность гробов.

Эпическая эра богатырей провалилась сквозь землю и превратилась в прах. Некогда тут обитали сильные плотью и духом богатыри. Батюшков скорбит о том, из-за чего история начинается так, что погибают «сильные», из-за чего жизнь преобразовывается в «мертвый сон», лишаясь высоких побуждений и ярких чувств.

Размышление об эпическом времени и его храбрецах сопровождается печальным раздумьем о смерти и тщетных надеждах не только отдельных людей, но и целых цивилизаций.

Отвлеченные мотивы (безжалостное время, неизбежная смерть) легко входят в элегию, но подчиняются переживаниям, навеянным сравнением смелого прошлого и подразумеваемого небольшого, безотрадного настоящего.

Новаторство Батюшкова пребывает в том, что чувство разочарования приобретает историческую мотивировку, благодаря чему элегия делается медитацией на философско-историческую тему о безрадостных превратностях бессердечной судьбы.

Итак, жизнь целых народов подчиняется неким роковым историческим законам, пока еще не ведомым поэту. Ему остается лишь уповать на память о протекших их славе и временах. Все это говорит о том, что романтическое разочарование в конечном итоге и в истории получает безграничный суть. Предметом элегии стали исторические события, субъективно осознанные и окрашенные.

В этом и состоит эпичность элегии.

Недовольство современностью обернулось героизацией прошлого, и единственное, что примиряет настоящее и прошедшее, – воспоминание, которым дышат «останки драгоценны» и которое передается от поколения к поколению.

«Будущее Одиссея»

Трагична не только история, но и будущее отдельного человека. В стихотворении «Будущее Одиссея» «богобоязненный страдалец», в котором легко предугадать второе «я» поэта, вынес все опробования, преодолел все препятствия. Он остался мужественным, стойким, жёстким.

Нет ничего, что потрясло «души высокой», до тех пор пока он не добрался «до милых отчизны в далеком прошлом желанных скал». В этот самый момент «рок ожесточённый» придумал ему коварное наказание: вступив на родную почву, он «отчизны не познал». Такова, по мысли Батюшкова, тяжёлая участь человека, служащего игрушкой неизвестных роковых сил.

Трагизм положения человека в мире ставит перед поэтом важные философские и художественные задачи: в чем смысл жизни? где отыскать нравственную опору в противостоянии истории? находится ли она вне человека либо в нем самом? Батюшков не имел возможности уйти от ответа на такие вопросы и бился над ответом непростых тайных бытия.

С течением времени в Батюшкове все прочнее укрепляется идея о неизменности души, мужественности и стойкости перед лицом исторических событий. Эта смелость переживания бытия – залог вечности поэтического таланта. Стоическая нравственная твердость делается опорой Батюшкова.

В этот самый момент с поэта заберут пример Пушкин и особенно Баратынский.

К ней необходимо добавить память о яркой и красивой молодости, и глубокое религиозное чувство, веру, к которой все чаше обращался поэт.

Практически все стихотворения, написанные по окончании 1815 г., отмечены высочайшими художественными преимуществами. Через легкий покров метафорического языка и антологической эмблематики в них ощутимо проступает безжалостная честность. В элегии «Разлука» поэт согласится, что неимеетвозможности избавиться от душевных терзаний, каковые преследуют его и теребят раны сердца.

Уйти от себя поэт не в силах, не смотря на то, что переезжает с места на место. Переживание боли он передает как следствие всего прошлого опыта:

Зря покидал страну моих отцов,

Друзей души, блестящие искусства;

И в шуме грозных битв, под тению шатров,

Старался усыпить встревоженные эмоции.

Ах! небо чуждое не лечит сердца ран!

В другом стихотворении («Мой гений») поэт ощущает глубочайший разлад между разумом, трезво оценивающим амурную трагедию (разрыв с возлюбленной, Анной Фурман), и влечением сердца, не повинующегося голосу рассудка:

О память сердца! ты сильней

Рассудка памяти печальной

И довольно часто сладостью собственной

Меня в стране пленяешь дальной.

Данный разлад не скрашивает ни красивая природа, ни наивное желание скрыться в благословенных южных краях («Таврида»). «Память сердца» тревожит и преследует его. Временами Батюшкову думается, что гений творчества спасет его от мучительных терзаний («усладит печальный сон»), но все чаще к нему приходят мысли о безвременной и неизбежной смерти, о полном забвенье. В «новой жизни», в расцветающей весне с ее дарами поэту нет места («Последняя весна»).

Кроме того дар исчезает, не в силах излечить мятущуюся душу («Я ощущаю, мой дар в поэзии погас…»).

Все эти настроения связаны у Батюшкова уже с новой проблематикой – романтическим переживанием оторванности от современности. Сильное, но неразделенное амурное чувство засунуто им в раму типично романтических распрей: ранней и неотвратимой смерти цветущей юности, всего красивого – смерти, чувствуемой вечным законом роковых предначертаний более чем, неподвластных людской воле.

«К приятелю»

Итогом печальных размышлений об участи человека явилось стих «К приятелю», одно из лучших у поэта. Оно обращено к князю П.А. Вяземскому. В нем Батюшков прощается с молодостью:

Сообщи, мудрец младой, что прочно на почвы?

Где неизменно жизни счастье?

Наивная и красивая пора молодости прошла:

Мы область призраков обманчивых прошли;

Мы выпивали чашу сладострастья…

Батюшков так же, как и прежде метафорически обозначает богатства души, подарки судьбы, эстетизируя их и не именуя прямыми именами. Его поэтического словоупотребления практически не коснулись перемены. Но слог и художественная мысль принадлежат уже зрелому мастеру.

Новый Батюшков неимеетвозможности довольствовать надеждами и мечтами.

разум и Чувство говорят ему, что путь каждого человека и человечества – исчезновение, смерть. Ни любовь, ни дружба, ни поэзия, ни ум, ни эмоции – нет ничего, что может устоять перед забвением:

Так ум мой среди сомнений погибал.

Все жизни красоты затмились;

Мой гений в горести светильник погашал,

И музы яркие сокрылись.

В мире царствует один общий закон: жизнь – это не вечные удовольствия, а вечные потери. Все тленно, все гибнет, и человек – всего лишь «минутный странник». В случае если раньше поэт отвергал суету, бежал от нее в уединенный «домик», сохранял надежду, что удастся избежать ее, то сейчас он осознаёт, что земной мир – это суета и спастись от нее запрещено: «Так тут все суетно в обители сует!».

В отыскивании выхода Батюшков снова уходит в себя. Эти типично романтическое ответ поднявшейся перед ним неприятности. Внешняя материальная реальность мыслится косной, неотёсанной, подвластной слепым законам и потому неспособной дать добро сомнения духа.

Разрешение духовного кризиса нужно искать в самом себе.

Значит, для романтика на земле нет никакой точки опоры, не считая его «я». Но и оно исчезает. Грозные вопросы поднялись перед Батюшковым во всей остроте и мощи.

Ответ на них поэт находит в религии, в вере, в том месте, где соединены земное и небесное, Бог и человек.

Почувствовав жёсткую землю веры, поэт преодолевает духовный кризис. Сейчас нужно отыскать место поэзии в новой жизненной программе. Результатом этих размышлений стало стих «Надежда», открывшее раздел элегий в сборнике «Испытания в прозе и стихах».

В стихотворении слово «надежда» употреблено вкупе с выражением «лучшая судьба» (т. е. загробная) – «надежда лучшей судьбе». Сейчас Батюшков думает о земном бытии как приготовлении к потустороннему блаженству. Наряду с этим христианская мораль и религиозная вера не мешают поэтическому творчеству.

Надежда на «лучшую судьбу» – в первую очередь «доверенность к Творцу», предполагающая приятие жизни во всей ее полноте. Творец, рассуждает Батюшков, «Меня совершил через бранный пламень»; его рука «таинственно выручала» от неприятеля; он разрешил силу «сносить глад и Труды и непогоду» и «в бедстве сохранить Души возвышенной свободу…». Доверие к Творцу – доверие к судьбе. В его ведении и отечественная любовь к красивому и к поэзии:

Он имеется источник эмоций высоких.

Любви к красивому прямой,

И мыслей чистых и глубоких!

Отказ от радостей и земных испытаний, наслаждений и печалей, от всех жизненных впечатлений и высказывающей их поэзии не выдерживает критики с религиозно-гуманистической точки зрения. Это был принципиальный момент в умонастроении Батюшкова. Отныне жизнь осмыслена не в эпикурейском замысле, а в без шуток ужасном, подчас кроме того с явными нотами безысходности («Изречение Мельхиседека»), но от нее не отринуты ни человечность, ни красота, ни поэзия.

Главное слово в данной жизненной программе «надежда» связывается со словами «мужество» и «терпение». В его смысловой круг входят понятия твердости, стойкости перед ударами судьбы («Мужайся; будь в терпенье камень»).

Перемена в миросозерцании побудила Батюшкова к интенсивному литературному творчеству. Сейчас он написал «Песнь Гаральда Храброго», начал элегию «Переход через стихотворение» и Рейн «Гезиод и Омир – соперники». Тогда же поэт счел нужным обобщить собственный опыт лирика в нескольких статьях («Ариост и Тасс», «Петрарка», «О жизни и впечатлениях поэта», «Что-то о поэзии и поэте», «О характере Ломоносова», «Две аллегории», «О лучших особенностях сердца»).

Потом к ним присоединились «Вечер у Кантемира» и «Обращение о влиянии легкой поэзии на язык».

В статьях Батюшков формулирует и защищает от нападок правила романтизма: «Надобно, дабы вся жизнь, все тайные помышления, все пристрастия клонились к одному предмету, и этот предмет должен быть – Мастерство. Поэзия, осмелюсь сообщить, требует всего человека». Батюшков имел в виду не только полную самоотдачу в мастерстве, но и многообразие и полноту впечатлений, в которых испытывает недостаток поэзия, потому что скудный жизненный опыт истощает ее.

Согласно точки зрения Батюшкова, возможно знать правила, возможно изучить образцы, но обучиться «творить красивое» запрещено. Он не уверен в том, что социальные условия формируют «его жизни» характер и образ поэта, но не отрицает влияния общества, не смотря на то, что оценивает действие окружающей среды полностью отрицательно.

В «Речи о влиянии легкой поэзии на язык» Батюшков горячо отстаивал ответственное значение малых лирических жанров («поэзия и в малых сих родах имеется мастерство тяжёлое, требующее всех усилий и всей жизни душевных»), сказавших «языком любви и страсти, любимейшим языком муз». Наряду с этим он ссылался на историю греческой, русской и римской словесности.

«Испытания в прозе и стихах»

Необычным завершением творческой судьбе Батюшкова на рубеже 1816–1817 гг. и наибольшим событием в литературе того времени стал сборник «Испытания в прозе и стихах», вышедший в свет в осеннюю пору 1817 г. Сборник подготовился довольно продолжительное время. Щепетильный и мнительный, поэт был не не сомневается в собственном таланте, отказался поместить портрет и строго давал предупреждение приятеля Гнедича, дабы тот выпустил книгу «без шуму, без похвал, без артиллерии».

Наименование «Испытания…» Батюшков дал собственной книге, по всей видимости, в подражание любимому им Монтеню. Суть заглавия можно понять не как «ученические пробы пера», а как «испытания судьбы», воплощенные в стихах и в прозе. В предваряющем стихотворную часть послании «К приятелям» поэт дает ключ к расшифровке заглавия и к построению сборника: он пишет об истории собственных «страстей».

Поэтический сборник – это «издание», т. е. ежедневник.

Батюшков стремился представить собственную жизнь в разнообразии страстей, мыслей, настроений