Путь к каиру

Новый крестовый поход – седьмой по счёту – возглавил король Франции Людовик IX. Целью стало возвращение потерянного в первой половине 40-ых годов XIII века Иерусалима. В то время в Каире на престоле сидел наболее сильный неприятель латинского страны на Востоке – султан Египта Айюб.

Как раз ему кинул вызов король Франции. Собрать крестоносное войско выяснилось непросто, добраться до Святой почвы – ещё тяжелее, но самым непростым вопросом был вопрос цели: куда направить основной удар.

В итоге, череда событий привела рыцарей на дорогу в Каир.

Король Франции в отыскивании святости

В то время, когда в первой половине 40-ых годов XIII века скончался отец Григорий IX, ветхий неприятель германского императора Фридриха II Гогенштауфена, неприязнь отнюдь не погибла вместе с ним: Григорий завещал её своим преемникам. Новый отец, Иннокентий IV, энергично принялся продвигать две идеи: новый крестовый поход на Восток и в один момент с тем «крестовый поход» против Фридриха II. Одна цель практически противоречила второй, потому, что Фридрих всё ещё оставался королём Иерусалимским, и крестовый поход против сарацин был бы, в сущности, направлен на то, дабы вернуть Фридриху его владения на Востоке.

Отец Иннокентий IV

На том же самом Лионском соборе, где был провозглашён седьмой крестовый поход, императора Фридриха II уже в третий раз отлучили от Церкви – предлогом, как говорят, послужило письмо султана Айюба папе. Отец Иннокентий постарался договориться с Египтом о перемирии, но султан ответил: рвение к миру-де очень похвально, но, согласно соглашению 1229 года, султан Египта может заключать мир с христианами лишь при посредничестве Фридриха II…

Взяв подобный ответ, Иннокентий IV сперва не поверил своим глазам и какое-то время честно думал, что письмо подделал сам Фридрих. В то время, когда же стало известно, что письмо настоящее, а Фридрих не разрешает отправлять в Сирию войска и продовольствие, потому, что «помощь Святой почва – только эргономичный предлог для папства шантажировать деньги», отец снова подверг Фридриха церковному наказанию.

Отсутствие энтузиазма усугублялось тем событием, что сборщики денег на крестовые походы сперва собирали их во имя освобождения Гроба Господня от мусульман; позже неожиданно стало известно, что собранные средства разрешены войти на борьбу с Фридрихом, и вот сейчас необходимо было опять заплатить – на этот раз совершенно верно уж за освобождение Гроба Господня! Наконец, выявились жулики, каковые потребовали жертвовать на благочестивые цели, а позже исчезали с собранными деньгами, «и более о них никто не слыхал».

Крестовый поход поддержал лишь французский король Людовик IX, что вошёл в историю с именем «Святой» (он был канонизирован спустя пяти десятилетий по окончании собственной смерти и до сих пор почитается у католиков). Людовик жаждал возродить старый дух Готфрида Бульонского, первого завоевателя Иерусалима.

Готфрид Бульонский, храбрец первого крестового похода, на романтической картине Гюстава Доре

Король вырос при умной, властолюбивой и религиозной матери, королеве Бланке Кастильской, чей авторитет он ни при каких обстоятельствах не ставил под сомнение. Он был высок ростом, худ, хрупок, неистово благочестив и, как ни необычно, достаточно рассудочен. Сама по себе крестоносная выдумка была авантюрой В первую очередь до конца и подогревалась религиозным рвением, но поведение Людовика, в особенности на фоне поступков вторых знатных господ, вовсе не выглядит таким уж неразумным.

Все три брата короля – Робер Артуа, Альфонс Пуатье и Карл Анжуйский – кроме этого решили учавствовать в походе.

Маленькую помощь оказали Людовику британцы, не смотря на то, что король Англии Генрих прямо высказывался в том смысле, что его подданные уже много раз бывали одурачены всеми этими крестоносными мечтаниями. В следствии Людовик остался со небольшим отрядом и своими французами британцев (согласно другой информации, это были шотландцы).

Задержка, ставшая роковой

В последние дни августа 1248 года Людовик Святой со своим воинством отплыл из Эг-Морта на судах, нанятых у генуэзцев. Ещё одна часть войска выступила из Марселя. 17 сентября король благополучно достиг Кипра и высадился в порту Лимассол.

Здраво рассуждая, ему следовало бы не останавливаться тут и не терять время, а продолжать поход, но кое-какие отряды ещё не прибыли, и Людовик решил подождать их на Кипре. Генуэзские суда возвратились в собственные порты.

В итоге, ожидание вылилось в необходимость зазимовать на острове. Страдая от скуки, бароны убивали время в кутежах и пиршествах. Кое-какие из них израсходовали все собственные деньги ещё перед тем, как священная война началась.

неправильный образ и «Непривычный климат судьбы» – говоря несложнее, разврат и пьянство – стали причиной высокой смертности и болезням. Упоминают не меньше 250 рыцарей, каковые погибли в ту зиму.

Графа Анжуйского весь год затем трясла лихорадка.

Людовик Святой

Летописец рисует благостную картину: к святому королю на Кипр приезжали с изъявлением восторга посланцы из различных государств: то из Антиохии, то из Армении… В действительности все эти благообразные посланники сманивали у Людовика людей. Князь Боэмунд V Антиохийский страдал от нашествия «туркменских орд» – как не послать собрату отряд на помощь? Армянские послы говорили о блестящих победах, каковые они одерживали над иконийскими сельджуками – как не захотеть поступить на работу к правителю и удачливому, и, что ещё серьёзнее, щедрому?

Кроме того монголы пробовали поучаствовать в этом «пиршестве духа», послав на Кипр собственных людей. Монголы хорошо изучили христианских правителей и превосходно знали, как ими манипулировать: необходимо, что-де они желают обратиться в христианство и просят наставника… ну и заодно хорошо бы подкинуть военной помощи… так как у них с Людовиком, в итоге, одинаковый неприятель – султан Египта Айюб!

Людовик поддержал «идею» монголов стать христианами и послал им в качестве подарка прекрасный шатёр из узкой красной ткани, изготовленный в виде часовни, на внутренних стенках которого изобразили жизнь Иисуса. Шатёр везли доминиканцы (каковые через два года возвратились, полные разочарования).

Людовик Святой отправляется в крестовый поход

Фридрих присылал Людовику припасы, пребывая в жёсткой уверенности, что крестоносцы, перезимовав на Кипре, отправятся к Иерусалиму. Но за время зимовки у рыцарей совсем созрел замысел нападения на Египет: так как чтобы убить змею (султана), направляться отсечь ей голову!

Весной 1249 года крестоносцы опять погрузились на суда: всего выступило около 2500 французских рыцарей, и бароны из Англии и с Кипра. Переждав бури, «вооружённые пилигримы», наконец, отплыли – это случилось 30 мая 1249 года, – и через пара дней взглядам Людовика Святого предстал башни и берег Египта Дамиетты.

Падение Дамиетты

Дамиетта была ответственной крепостью, и султан Айюб, в то время тяжело больной, подготавливался отражать атаку неприятеля. Прибыв 5 июня в дельту Нила, христиане заметили перед собой многочисленную армию. Бароны, не долго думая, ринулись на неприятеля: они жаждали дела.

Сам король прыгнул из шлюпки в море – никто и нет ничего, что могло его удержать.

Вода доходила ему до груди. Жан де Жуанвиль, спутник и друг короля Людовика Святого, летописец его деяний, так обрисовывал это зрелище:

«И он двинулся, со щитом на шее, шлемом на голове и копьём в руке, к своим людям, находившимся на морском берегу. В то время, когда он достиг почвы и увидел сарацин, он задал вопрос, что это за люди, и ему заявили, что это сарацины, и он забрал копьё наизготовку, выставил перед собой щит и ринулся бы на сарацин, если бы хорошие мужи, бывшие с ним, допустили бы сие».

Под стенками Дамиетты завязалось сражение, многие сарацинские предводители были убиты. Сохранившиеся перешли понтонный мост, ведущий в Дамиетту, и покинули крестоносцам западный берег Нила. В то время, когда отошедшие под натиском христиан защитники Дамиетты вошли в город, в том месте мгновенно распространилась паника.

Кто-то разрешил войти слух о смерти не легко больного султана Айюба, что в действительности был ещё жив. За ночь жители Дамиетты созрели чтобы бежать.

Наступила ночь. Французы разбили шатры на берегу. На следующий сутки, 6 июня, намечалось подготовить осадные орудия и завершить штурм города.

Утром в лагерь Людовика Святого прилетела «благая весть» о том, что крепость совсем свободна от мусульман. Торжество было подпорчено несколькими пожарами да ещё тем событием, что у отступавших хватило времени перебить узников и рабов.

Но понтонный мост, ведущий в город, они стереть с лица земли опоздали.

Людовик Святой под стенками Дамиетты

Так, войско Людовика Святого вошло в Дамиетту без боя. Благочестивый король в тот же час приказал все мечети перевоплотить в церкви и петь в том месте мессы. Лагерь крестоносцев расположился под стенками Дамиетты.

В самом городе пребывали король, королева с женщинами и пострадавшие.

Тут направляться подчернуть, что Людовик Святой отправился в страшное путешествие с женой, королевой Маргаритой. Маргарита ненавидела свекровь, Бланку Кастильскую, и категорически отказалась оставаться с ней во Франции. Людовик почитал мать как святую, а по отношению к жене неизменно делал супружеский долг, но ни при каких обстоятельствах и ни с кем не сказал ни о жене, ни о детях и как словно бы был к ним холоден.

Королева именно сейчас планировала родить.

Определив о бегстве собственных людей из Дамиетты, султан разозлился. У больного Айюба хватило сил распорядиться повесить пятьдесят человек из струсивших начальников. После этого он послал вызов французскому королю, предлагая тому сойтись в битве 25 июня.

Людовик отвечал, что готов – рыцарский поединок был в его характере.

«Отсечь голову змее»

Но 25 июня за Людовика решил дело великий Нил: начался разлив, и армия христиан снова была обречена на бездействие. Рыцари опять убивали время с «плохими дамами» в безделье и обжорстве, а у короля не было средств оказать влияние на поведение собственных людей: те были независимыми сеньорами и путешествовали на личные деньги. Никакие призывы к чистоте судьбы не помогали, и «чад кутежа» не прекращался.

Людовик конкретно запрещал всякие стычки среди христиан и потребовал, дабы никто не предпринимал «безумных набегов» против неприятеля – но и тут к нему не прислушивались. Некоторый рыцарь Готье де Шатийон вооружился с головы до ног и с боевым кличем ринулся на сарацин (те, конечно, кружили около Дамиетты, выжидая эргономичного момента). На протяжении данной бездумной атаки он упал с лошади, и сарацины в тот же час его изрубили.

Французам было нужно отбивать безрассудного товарища, но Готье погиб от ран. Король же заявил, что ему не необходимы тысячи аналогичных Готье, каковые кидаются в бой без приказа. Эту историческую фразу шепетильно записал Жуанвиль – но она, но, ничего не решала.

Султан отправил письмо, в котором предлагал очень разумные и хорошие условия мирного соглашения: христиане возвращают ему Дамиетту, а он в обмен отдаёт Иерусалим, Аскалон и Тивериаду. Это разрешило бы Людовику без громадного кровопролития добиться основной цели похода – возвращения Гроба Господня. Фридрих II принял бы такие условия не долго думая, но войску Людовика хотелось подвигов.

Пойти вот так свободно на соглашение с «неверными»? А как же священная война?

Вероятнее, позиция самого Людовика была достаточно взвешенной и разумной, но ему определённо не хватало настоящей власти. Крестоносцы – прежде всего, брат короля Робер Артуа – были опьянены лёгкой победой в Дамиетте и думали, что им ничего не следует забрать и сам Каир, а затем по большому счету целый Восток падёт к их ногам.

Ожидали прибытия ещё одного королевского брата, графа Пуатье: он должен был явиться с подкреплением. Время шло, бароны бездельничали, ссорились и болели всеми местными заболеваниями. Наконец, в октябре граф Пуатье показался в Дамиетте.

Стали обсуждать, куда двинуть войска: то ли захватить Александрию, то ли всё-таки идти на Каир.

Робер Артуа настаивал на Каире и напоминал про змею, которой направляться отсечь голову.

20 ноября 1249 года Людовик Святой со своим воинством выступил на Каир. Королеву Маргариту он оставил в Дамиетте, полагая, что город достаточно укреплён, и беременная женщина будет в том месте в безопасности. Айюб пребывал в крепости Мансура и ожидал прибытия собственного царственного соперника, предприняв наряду с этим последнюю попытку мирных переговоров.

Людовик, страдавший от заболевания (желудочного расстройства), начал вспоминать: а не пойти ли всё-таки на мир с Айюбом? Дать ему Дамиетту в обмен на Иерусалим? Но, иначе, не захватит ли сильный египетский султан Святую почву снова, когда Людовик отплывёт к себе?

Но, пока король колебался, как ему поступить, султан скончался, вести переговоры стало не с кем, и атака крестоносцев на Каир сделалась неизбежной.

Продолжение направляться