Ранены по собственной воле: масштаб эпидемии

Феномен нанесения себе увечий с целью уклонения от работы в русской армии периода Первой Мировой не исчерпывался Действующей тылом и армией. К подобным действиям — действительно, по вторым мотивам, — прибегали и воины, появлявшиеся в плену. В целом же членовредительство были так распространено в русской армии, что купило масштабы эпидемии.

Вариации на тему самострела в плену

Схожие с самокалечением в армии явления бытовали и среди русских пленных. Стремясь избежать трудной работы, в особенности в шахтах и на промышленных фирмах, они симулировали разные болезни, подчас нанося большой ущерб собственному здоровью.

«Военнопленные выливали на себя кипяток, курили пропитанные маслом сигареты для нагнетания температуры… Посредством химических составов, применяемых в производстве, они стимулировали нарушение работы желудка либо сердца»,

– информирует исследователь проблематики армейского плена в Первую мировую О. С. Нагорная.

«скульптор и» (Русский – В. И. Демут-Малиновский)

Известны примеры того, как русские военнопленные калечили себя, всецело утрачивая работоспособность. Генерал П. Н. Краснов, пребывав в эмиграции, воспроизводил рассказ беспалого воина:

«Как забрали в плен, отправили меня на завод… Определил: пули на союзников точат. Тогда я пришёл и сообщил: «Трудиться больше не буду. Это против присяги, а против присяги я не отправлюсь».

Перекрестился, забрал топор в левую руку, правую положил на чурбан. И — за Веру, Царя и Отечество, отхватил все пальцы».

Мемуаристом проводилась зримая аналогия со известной скульптурой В. И. Демут-Малиновского «Русский Сцевола» — солдатом Отечественной войны 1812 года в образе древнего храбреца, отрубающим себе руку с неприятельским клеймом. Но обстоятельства тому в годы Первой Мировой были более прозаичными. Военнопленные отказывались трудиться на оружейных фирмах соперника, опасаясь наказания по возвращению к себе.

Они предпочитали увечье либо кроме того смерть причинению вреда оставшимся на родине семьям.

Сюжет о «русском Сцеволе» был очень популярен в искусстве 1-й пол.

XIX века. Пример – рисунок И. Теребенева, 1813 год

Но, примеры для того чтобы рода были редки. А какие конкретно масштабы купили саморанения на фронте?

Масштаб катастрофы

Историк А. Б. Асташов отмечал, что сокрытию умышленного членовредительства содействовала особенность современной войны, на протяжении которой более половины ранений приходилось на конечности. В Русско-японской войне 1904–1905 годов средний процент попаданий в руки варьировался в пределах 29–39%. В Первую мировую во французской и американской армиях данный показатель составлял 31–37%, в британской и германской – немного меньше, и средний процент не превышал 35%. Но в русской армии в 1914–1917 годах показатели были иными:

«Количество ранений в верхние конечности составляло от 45% до 55,8%… Так, 10–16% (сверх «простых» 35%) «легкораненых» являлись следствием «саморанений», что образовывает от общей цифры в 2 588 538 раненых за войну 260–400 тыс. «палечников».

Эта цифра огромна. Для сравнения: неспециализированные утраты русской армии ранеными и убитыми в кровопролитнейшей Варшавско-Ивангородской операции 1914 года составили 230 853 человека.

Перевязка в лазарете № 10 для раненых на фронтах Первой Мировой. Самара, 1915 год

7 декабря 1915 года был издан приказ главнокому армиями Северо-Западного фронта № 170:

«В соответствии с донесений строевого руководства, в последнии месяцы участились случаи ранения пальцев ладоней и рук, причём во многих случаях возможно вполне возможно допустить членовредительство. Обращая на это внимание командующих армиями, приказываю для противодействия членовредителямпользоваться всеми установленными законом мерами до предания военно-полевому суду включительно».

О том, как данный приказ претворялся в судьбу, повествует одно из писем из армии начала 1916 года:

«Вот дела. Вот кошмары. Легко глазам не веришь. В Крымском полку в виду товарищей расстреляли одного солдатика и у нас пару дней назад также…

Представьте себе молодого парня, у которого еле пробиваются усы, с земляным цветом лица от пережитых предварительно внутренних беспокойств под арестом. К нему подходит священник исповедать его, но он тишина не говорит, лишь плачет. На повторённый священником вопрос — сам ли он себя ранил, он ответил 4 раза отрицательно, что себя он не ранил.

Его подвели к столбу, начали вязать, но он отстранил вяжущих и заявил, что не убежит, постоит и сам, позже завязали глаза, а находившиеся в стороне 4 офицера махнули рукой и не стало человека-птенца, лишь начавшего жить…

Доказательством тщеты данной меры послужило следующее: на другой сутки опознано ещё четверо самораненых да ещё 9 бывших уже при околотке, каковые с той же твёрдостью ожидают собственной очереди, но их всех, думается, отпустят…».

Нелёгкий выбор между клятвой и честностью Гиппократа

Если сравнивать с приказом по 2-й армии финиша 1914 года в приказе 1916 года формулировки были существенно откорректированы и смягчены. Сам факт появления на перевязочных пунктах громадного количества легкораненых в верхние конечности воинов отнюдь не всегда трактовался медиками как всплеск «самострелов». Это имело возможность стать следствием и столкновения с соперником, по окончании которого тяжелораненые офицеры и нижние чины попросту не смогли покинуть поле боя и выяснялись в плену.

Пострадавшие Первой мировой. Временный госпиталь в частном училище Мазинга, Москва
inion.ru

Предлогом же для рассуждений об «эпидемии самострелов» имело возможность помогать только наличие солидного числа однообразных, нанесённых в определённое место ранений. Наряду с этим кроме того известный эксперты в области военно-полевой хирургии признавали: факт выстрела в руку или ногу из винтовки в упор не есть определяющим, поскольку неизвестно, кто надавил на спусковой крючок и не был ли данный выстрел случайным.

Руководство частей Армии было настроено очевидно критически в отношении аналогичной щепетильности военврачей. «Доктора довольно часто нехотя ведут борьбу с самострелами, не осознавая, какое разложение вносит в роту эвакуация хотя бы одного самострела, провоцируя появление десятка новых», – писал генерал А. А. Свечин, и вряд ли так вычислял только он один. Но, иногда медики вправду шли на осознанный подлог. Один из них сокрушался:

«Прямо беда… Строевое руководство требует от нас правильного заключения, стоит ли передо мной настоящий раненый либо «палечник». Ну могу ли я с лёгким сердцем подтверждать последнее, замечательно сознавая, что этим я подвожу его под расстрел? Ну и кривишь душой…».

Эпидемия

Но основной обстоятельством распространения членовредительства в Армии было не пренебрежение медиков подобными инцидентами, а понижение неспециализированного уровня подготовки армий, обученный запас которых был израсходован уже к весне 1915 года. Как раз падение качества личного состава, подчас кроме того полное незнакомство ратников второго разряда с армейским делом, приводило к росту числа как изменников и добровольно сдававшихся в плен, так и «палечников».

Фотографии самострелов Первой мировой в принципе редки, а групповая и вовсе неповторима. Фото И. И. Стабровского. 1917 год. Несложно додуматься, что этим членовредителям уже не угрожает ничего, а также их раны — обработаны и перевязаны

В 1917, с учетом хаотизации армии, падения и дезертирства уровня дисциплины, выросло и число саморанений.

«Членовредители, как и «укунтуженные» (новая форма симуляции), вели себя уже открыто нагло,не обращая внимания на недовольство больничного персонала, которому приходилось заботиться не за настоящими больными и ранеными, а за фактическими изменниками отчизне»,

– отмечает исследователь А. Б. Асташов. Справедливости для, направляться упомянуть, что схожая картина наблюдалась и в кайзеровской армии год спустя. В том месте в августе 1918 года только зафиксированные случаи членовредительства исчислялись тремя с половиной тысячами, а три месяца спустя эта цифра превысила 5100 инцидентов.

Отличие заключалась в том, что в Россию с окончанием Великой войны мир так и не явился.

литература и Источники:

Госархив РФ (ГА РФ). Ф. 9458. Оп. 1. Д. 166;
Центральный госархив г. Москвы (ЦГА М). Ф. 1894. Оп. 1. Д. 1.
Асташов А. Б. симуляция и Членовредительство заболеваний в русской армии на протяжении Первой Мировой // Новый исторический вестник. 2012. № 34. С. 6–18.
Краснов П. Н. Негромкие подвижники. Венок на могилу малоизвестного воина Русском Императорской Армии. М., 1992.
Ляхов М. Н. По Галиции, три года назад. Казань, 1917.
Нагорная О. С. «Второй армейский опыт»: российские военнопленные Первой Мировой в Германии (1914–1920 гг.) . М., 2010.
Нелипович С. Г. Ладья Харона: утраты сторон в октябрьской кампании (Варшавско-Ивангородской операции) 1914 г. на русском фронте // Великая война. Сто лет. СПб., 2014. С. 52–86.
Оппель В. А., Федоров С. П. Наставление к определению возможности саморанения огнестрельным оружием («самострела»). Пг., 1920.
Френкин М. С. Революционное перемещение на Румынском фронте, 1917-март 1918 гг. М., 1965.
Bergen L.v. Before My Helpless Sight: Suffering, Dying and Military Medicine on the Western Front, 1914–1918. Farnham; Burlington (VT), 2009.