Рассказка о том, что многие знают, да не говорят 3 страница

— Ты желаешь? Ты, возможно, забыл, что ты не в диких горах, да и то, что в столице желать чего-то в столице изгои не имеют права.

— Нет, не забыл, но я сохранял надежду, что то, что я сделал,мое свершение окажет помощь…

— Чему? Лишь не скажи, что это окажет помощь тебе снова получить право претендовать на меня. Забудь слова, необдуманно сообщённые детьми.

Я замужем, и я радостна!

— Здравствуй, Мир. Не обижай его, девочка, он просто не достаточно обдумал собственные действия. Я вижу по выражению его лица, что он честно раскаивается в содеянном. – Хранитель неслышно выскользнул из-за тяжелой шторы, скрывающей часть зала. – Ни при каких обстоятельствах не ожидай от дамы постоянства, потому что век их мал.

Твой путь лежит не в храм озарения, а ко мне.

— Но, Хранитель, я не смел…

— А воспитывать мертвеца смелости хватило? Нет, Мир, не пробуй одурачить того, кто видел в собственной жизни столько обманов, сколько не имеет сейчас волос на голове. Ты шел к Лане не после этого, дабы поведать о собственных достижениях.

Но у неё нет того, что тебе необходимо.

— И что?

— на следующий день приведешь собственного подопечного ко мне, – не обращая внимания на то, что голос Хранителя был сух, Мир не смог не подчернуть, что он обращался к нему, изгою, как к равному. – А дабы тебя не задержала стража, сроком до завтраприсваиваю тебе статус преподавателя.Рассказка о том, что многие знают, да не говорят 3 страница

***

Мой визит к Хранителю так и не состоялся. Они просто убили Богдана. Стражи чистоты, отправленные Хранителем по моим следам, прирезали его прямо у меня на глазах, как собаку.

Они бросили его труп прямо среди улицы, а меня бросили в одну из камер храма, предназначенную для таких как я, : для мусора, отбросов общества, посмевших поднять собственную голову, по окончании того как их признали ничем. Лишь тем, что я в далеком прошлом не был на родине, могу оправдать собственную забывчивость. Статус преподавателя присваивается только высшим советом.

***

— Какого именно черта! – жрец храма чистоты был в неистовстве. – Мои люди сотнями умирают за ваши жирные задницы, а вы и пальцем не желаете пошевелить чтобы остановить их. Они убивают детей и женщин, они уничтожают все, что было создано отечественной культурой за многие века. Они сметают всё…

А вы! Вы что, вычисляете, что они пощадят вас?

— Глубокоуважаемый сотрудник не прав, – священник хитрости с сожалением посмотрел на сказавшего. – Обстановка не так трагична, как вам представляется. Самые ожесточенные стычки были только на границе. на данный момент неприятель остановлен, и, кроме того, отечественными упрочнениями достигнуто перемирие.

— Перемирие? Это вы именуете верным? Неужто договора, каковые посулили вам мертвецы, дороже свободы?

Дороже того, во что вы верили, для чего жили?!

— Никто не ограничивает свободу, сотрудник. С понтификом мертвых заключено договоренность о том, что его учение сливается с нашим пантеоном. В итоге, это не верно уж и страшно, достаточно отыскать в памяти, что когда-то они были одними из нас.

— Когда-то, но не на данный момент. на данный момент это учение напрямую противоречит устоям нашей жизни. Мы – люди судьбы, а они несут смерть.

— Не будьте столь категоричны, – подал голос священник всевышнего любви. – Один из постулатов тех, кого вы именуете мертвыми, — «всевышний имеется любовь». Они не так нехороши, как вам думается, и военное выступление было только необходимостью, позванной отечественным к ним ожесточённым отношением. К тому же, в их рядах достаточно большое количество отечественных соотечественников, мы не можем уничтожать их, это не есть любовь.

Отечественная задача оказать помощь им.

— Я поддержу сотрудников, – со скамейки поднялась главная жрица всевышнего озарения. – Запрещено уничтожать их. Они несут новую струю мысли, именуемую мистицизмом. Запрещено упускать таковой шанс для синтеза нового, еще не изведанного нами знания, которое, без сомнений, откроется перед нами.

— Отечественная каста не поддерживает предстоящих боевых действий, – хороший голос жреца всевышнего дома был непреклонен. – Они чтят жилище. — Пускай пускай по-своему, — но приучить их к цивилизации — это дело времени. А война оставляет без крова тысячи людей.

— Они важны….

— Умны…

— Осмотрительны….

— Они чтят собственные традиции…

— Они…

— Что слышу я? — голос Хранителя прервал сказавших. – Вы ли это? Неужто на этом совете я слышу тех, кто дал всю собственную жизнь жизни и служению гармонии? Вы желаете мира?

Вы желаете, дабы мертвецы ходили средь нас и сеяли семена смерти?

Ты, священник всевышнего любви, говорящий, что их всевышний имеется любовь, осознаёшь ли ты, что это любовь раба, опасающегося собственного господина?

Ты, жрица озарения, веришь ли ты себе, говоря об озарениях в иллюзорном мире мистицизма?

Ты, глава всех поклоняющихся своим зданиям, вычисляешь ли, что дом-творение и дом и хранилище индивидуальности-крепость, созданный из страха перед неприятелями, являются одним и тем же домом?

Вычисляешь ли ты, хранитель традиций, что не имеет значения, что находится в твоем сосуде, только бы оно имело похожее наименование?

А из-за чего молчит священник всевышнего мастерства? Либо тебе не имеет значения, чему помогают твои умения?

А ты, глава всех преподавателей, чему будешь учить ты детей, каковые придут к тебе за пониманием мира? Как и раньше, : просматривать действительность, либо тому, дабы быть эргономичными и послушными участниками общества мертвых?

Неужто не осознаёте вы, что приемлемая для каждого из ваших всевышних по отдельности, вера мертвецов есть губительной для всего пантеона в целом?

Неужто вы вычисляете, что человек может противиться страху при помощи отдельных частей собственной души?

— Но, Хранитель, вы сами постоянно учили, что верным есть лишь только вывод всего совета.

— Согласен. И не пробую настаивать. Я тому, что так продолжительно заблуждался, веря в нерушимость и прочность отечественного мира, руководимого такими умными, верными собственному служению людьми.

И еще я скорблю оттого, что не имел возможности предвидеть того, что в данной обстановке вы окажетесь, правы… по отдельности.

Что ж, приступим к голосованию.

***

Ответом совета было: «мир».

Ответом всевышнего мертвых было: «смирись».

И они смирились. Смирились вследствие того что осознавали то, что : поделённые по кастам, не могли смогут противостоять целостному организму страха. Страха, что пришел чтобы объединить.

***

— Здравствуй, Мир.

— Здравствуй, Хранитель, – я больше не испытывал почтения к этому ветхому утомившемуся и предавшему меня человеку. – Что привело тебя в камеру приговоренного тобой?

— Правда.

— Какую правду ты имеешь в виду, Хранитель? Ту, что стоила судьбе бывшему мертвецу, поверившему тебе? Либо ту, что терзает на данный момент остатки твоей некогда могущественной империи?

— Ту правду, что терзает меня.

— А из-за чего ты думаешь, что я захочу слушать о твоей правдетвою правду?

— Но ты слушал Богдана.

— А ты убил его.

— Тогда убей и ты меня, лишь сначала выслушай.

— Мне не нужна твоя смерть, Хранитель. Что ты желал поведать?

— Равнина мертва. Священники еще пробуют изображать видимость власти, но они сами не знают либо не желают поверить, что их час пробил. Мы подписали мирный договор с мертвыми, но это не остановило их натиск. Мы склонили головы.

Жрецы желают почетной капитуляции, которую они именуют миром, но не знают, что смерть и страх не ведают полумеры. Они не знают, что, отойдя всего лишь на ход, они окончательно и бесповоротно стали рабами смерти. Запрещено быть мало живым.

Так же, как нельзя быть мало мертвым. Но я не виню их.

— …….?..?

— По причине того, что мы, хранителиХранители, сделали их такими. По причине того, что много поколений хранители Хранители разделяли людей равнины на касты. Кто-то так пробовал сохранить собственную власть, кто-то не знал, что делать с теми, кто не смог доучиться и стать гармонично развитым во всем, кто-то по вторым, известным лишь ему, обстоятельствам.

Мы создали касты, а со временем позже неспешно жрецы стали считать себя, а не гармонию, базой вселенной.

Ты… ты знаешь, к какой касте ближе всего хранителиХранители?

— Нет, – Мир лишь на данный момент осознал, что ни при каких обстоятельствах не вспоминал над этим вопросом.

— К изгоям. К тем, кто был вышвырнут из общества и подлежал уничтожению. Фактически, мы и сделали их изгоями.

Мы признали никем тех, кто десятью поколениями раньше лишь и имели возможность принимать во внимание полноценными людьми. По причине того, что мМы сделали вывод, что в нашем мире не может быть более одного хранителяХранителя, потому чтои те, кто был не совсем гармоничен, поддержали нас.

Потому чтоМы поверили, что совместно мы можем сделать то, что суждено сделать одному. Мы проиграли не на данный момент. .

Мы проиграли тогда, в то время, когда первый из хранителей Хранителей поделил людей, искривив их души в угоду собственному самолюбию, и тем, кто не смог достигнуть совершенства. Потому я и не виню их.

Ты знаешь, кто на данный момент сражается с мертвецами?

— Нет.

— Лишь те, кого нет. Те немногочисленные общины изгнанных, которых опоздали отловить ленивые стражники чистоты. Храм чистоты также бился, — но что смогут люди, легко убирающие мусор, против одержимых идеей смерти фанатиков?!.

— Для чего ты поведал мне всё это? Ты желаешь, дабы я пожалел тебя? Либо товарища по камере? – в голосе Мира был лед. – Так отыщи себе другую камеру, бессильный хранительХранитель, я не дам тебе жалости и не запрячу твою повинившуюся совесть.

Иди к мертвецам, они дают прощение раскаявшимся.

— Нет. Мне не требуется твое прощение. Я пришел сделать то, что хранитель Хранитель равнины может сделать, не согласуя собственную волю с советом.

Я пришел передать тебе это, – и Хранитель равнины всевышних снял с шеи массивную золотую цепь со знаком центральной власти и протянул её Миру. – Ты знаешь закон. Ты не можешь отказаться от этого. С того момента, как я огласил при свидетелях передачу власти в твои руки, ты — хранитель Хранитель равнины.

— Не пробуй спихнуть на меня то, с чем не справился сам! – Мир отшвырнул протянутую к нему руку со знаком. – Я сам решу, как и раньше, сам того не осознавая, решал уже с Богданом, кем быть и как. Тут нет свидетелей, торопящихся оказать помощь тебе.

— Как сообщите, Хранитель, – дверь в камеру на протяжении всего беседы оставалась открытой, и сейчас, долгой чередой в нее входили стражники, приятели из общины отверженных, участники цирковой труппы и сама тетушка Мудрена.

— Как сообщите, Хранитель, – обращаясь к Миру, повторила тетушка Мудрена. – Символ — всего лишь побрякушка, основное — то, что у тебя в голове. Не опасайся, Мир. Хранители не должны опасаться.

— Но яЯ не желаю.

— Сейчас это уже не имеет значения. Ты стал хранителем Хранителем не на данный момент, а тогда, в то время, когда выбрал путь лишений чтобы научить жизни смерти и маленького адепта страха. Уж не думаешь ли ты, что я назвала тебя Хранителем, по причине того, что данный старик постарался дать тебе не нужную ему золотую побрякушку?

— Но… – Мир растерялся. – Для чего? Что мне делать со всем этим?

— Для начала соверши для тех, кто пришел, обряд посвящения. По ветхому обычаю.

***

Сейчас я стар.

Сейчас у меня имеется лишь воспоминания.

Воспоминания и груз невостребованных способностей и знаний, каковые я взял в жизни.

И лица.

Лица тех, не смирившихся, пришедших ко мне и отправившихся за мной.

Я не забываю, как, друг за другом, они умирали в том, неисправимом для нас сражении.

Под весёлые крики фанатиков смерти.

Под равнодушное молчание бывших соратников.

Мы не могли победить, по причине того, что у противостоящих намнаших соперников был их всевышний, ожидающий их с дарами в пускай и иллюзорном, но лучшем мире.

А у нас были лишь мы.

Мы -: гармония и прошлое, которая уже не имела возможности нам оказать помощь.

Убили всех.

Мертвяки не прикоснулись лишь меня.

Возможно, им нужен был знак, обломок стёртой с лица земли великой империи.

Возможно, им хотелось посмеяться над израненным и сейчас бессильным человеком, кинувшим им вызов.

Быть может…

Но, это уже не имеет значения.

С той поры прошли много лет.

Сейчас я легко жалкий старик.

Мои слова приводят к смеху и сочувствие.

Мои мысли привычно считаются бредом.

Все весьма скоро забыли то, что было во времена моей молодости.

Сейчас мои уши слышат не шум битв, не слова мудрецов, не шум детей, подготавливающихся к главному в их жизни экзамену детей, — а лишь только голоса сердобольных дам, подающих мне кусок хлеба:

— СМИРИСЬ.

И я бы в обязательном порядке внял этому, идущему от самого сердца совету, если бы не…

***

— Хранитель… Хранитель Мир. Проснитесь. Вы необходимы нам. Мы пришли к вам чтобы принять посвящение!

— А вы готовы к тому, дабы обучиться просматривать действительность?

Хранитель

Дедушка

Слышь, народ, я чё тут сообщить желаю.

Мне намедни сон приснился, презабавнейший. Словно бы я – вовсе не я, а какой-то ветхий, обросший мужик. И живу я не в центре сияющего огнями мегаполиса, а в ветхой избе на краю всевышним забытой деревеньки, в самом что ни на имеется медвежьем углу.

Воображаете? Я -, и в медвежьем углу!

Обалдеть!

Супруга заявила, что, по Фрейду, это сублимация нереализованных в младенческом возрасте сексуальных жажд. Я в большинстве случаев жене верю, она у меня умная, но сейчас засомневался. Это что ж получается, что я всё детство грезил быть ветхим волосатым дедом?

Это уже не секс, а вовсе кроме того порно какое-то.

В общем, поразмыслил и сделал вывод, что это мне просто так приснилось. А темперамент у меня жёсткий, как решу, то уж ни за что не отступлюсь. Я еще, в то время, когда лишь начинал в агентстве трудиться начинал, сделал вывод, что основное то -, дабы клиент был неизменно доволен, и вот, : не прошло и трех лет, а я уже помощник главного по рекламе. Проекты, под моим управлением сделанные, на всю территорию страны известными стали.

Получаю прекрасно, супруга, сын в достатке живут. Всё как у людей.

А тут дедушка какой-то.

— Пап, дай пятьдесят баксов.

— Держи, сынок.

— Дорогой, ты не забыл, что мы сейчас приглашены на partyпати?

— Что ты, дорогая, само собой разумеется нет.

— Иван, этого выкачивай до последнего. Он хоть и жмется, но сходу видно – лох.

— Не волнуйтесь, шеф, всё будет в полном ажуре.

Кстати, забыл представиться. Меня Иваном кличут. Как Поддубного. Я и физически, практически такой же здоровый.

А по-второму и быть неимеетвозможности.

Я в одном издании просматривал, :что какое имя, таковой и человек. А Иван – хорошее имя. Настоящее, русское.

А дедушка тот, которым я себе снюсь, – сволочь обычная. Я же все его мысли знаю.

Потому чтоВедь это мои мысли. — Во во сне. И зЗнаете, что он об этом всём в том месте, во сне, думает?

То, что ерунда всё это!

Я же сказал –: сволочь.

Еще раз приснится – к психотерапевту отправлюсь.!

Я его рекламу в телевизоре видел.

Потомственный целитель в третьем поколении.

Денег, действительно, берет большое количество, ну да ничего, мы достатком не обиженные.

— Здравствуйте, глубокоуважаемый целитель.

— Вы желаете об этом поболтать?

— Что? Само собой разумеется, желаю, раз пришел! — (у, какой умный терапевт, сходу обо всём додумался).! —

Мне дедушка снится. Правильнее, снится, что дедушка – это я.

— Панихиду заказывали?

— П-по кому???

— По деду.

— Так я ж живой, наподобие.

— А дедушка?

— Я и имеется дедушка.

— Угу. Психиатру показывались?

— Так вот я и пришел.

— Ясно, с вас двести долларов за снятие сглаза.

Двести баксов — оно, само собой разумеется, сумма не небольшая, но для для того чтобы дела не жалко. Клиенты вон у меня и не такие деньги за услуги специалистов выкладывают. .

Но сейчас дремлю без снов.

Сейчас ко мне дедушка наяву приходит.

Тут как-то на заседании задумался, смотрю, а он (, целый волосатый таковой) , наоборот сидит и на меня наблюдает. И радуется.

Я, в то время, когда его заметил, сходу решил.

— Слышь, ты, терапевт, двести баксов отдай.!

— Это отчего же?

— По причине того, что от твоей терапии дедушка мне дедушка наяву являться начал.

— А вы понимаете, пациент, что заявления о возврате якобы взятых от вас денег смогут очень плохо сказаться на вашей сексуальной ориентации?

-Это в соответствии с карме, что ли?

— Нет. Это в соответствии с моему словесному заявлению. А ну отправился из этого, пи*ераст придурошный придурочный!!!

Жалко. Ни за что, ни про что вот так вот на человека!

А я же с самого детства, что именуется, гетера-сексуал.

Ну, типа с женой лишь. А она у меня еще та гетера.

Либо мегера? (Кто их, баб, разберет).?

Ну, ничего, почва круглая. И данный терапевт когда-нибудь в отечественное агентство обратится.

А дедушка снова на глаза лезет.

— Те чё нужно?

Радуется.

— Здорово, сосед.,

— Ээто Андрюха из отечественного подъезда.

Андрюха — он хромой. Он в Чечне вести войну. Сейчас вот на лавке сидит.

А что ему еще дела[P17] ть, в то время, когда оОдна нога у него по самое «не желаю» отсобачена, у второй ступни нет, и добрая половина тела — ожог целой.

— Здорово, Андрюха.

Вообще-то он мужик хорошей.

Не ноющий.

Как с армии пришел (- привезли, правильнее), — так и не ноет. За год на протезах ходить обучился, в университет потупил. Закончил с отличием.

на данный момент кем-то по технической части трудится.

Машину японскую приобрел. По спецзаказу, с ручным управлением.

Мне кроме того весьма интересно время от времени не редкость, как это: калека, а живет получше многих здоровых. И не ноет.

И в метро калекам постоянно подаёт.

Видно, тут секрет какой-то имеется.

— Ты чего это, Иван, хмурый таковой?

— Да… ничё., —

Не не про деда же ему говорить. —

— Слышь, Андрюх, ты на дачу сейчас не едешь?

— Да нет.

— Давай по пузырьку заберём? Выходной все-таки.

— Так ты ж не выпиваешь.

— А я тебе не напиться предлагаю. Поболтать нужно, а не с кем. Проблемка у меня завелась необычная.

А ты мужик толковый.

Вон,: целый ободранный, а с проблемами, как с котятами, расправляешься.

Андрей на мои подколки не обижается. Осознаёт, что я с уважения про него так. Это ж бабы лишь вздыхают, жалеючи. (сСамих бы, дур, кто пожалел). — А а Андрюха еще покруче любого здорового будет.

— Ну, по первой.!

— Ага.!

— Ты чего задать вопрос желал?

— Задать вопрос? Ах да… лишь давай вначале по второй сперва.

Это я намерено так время затягиваю. Выпиваю, причмокиваю да тихо по сторонам оглядываюсь. Внезапно данный, волосатый, снова покажется.

— Мне, Андрюх, дедушка приснился.

— Это что? Кондрат, что ли?

Так и знал, что он про моего деда поразмыслит. Мы ж с ним из одной сёла переехали. Правильнее, никуда мы не переезжали – это город на отечественную деревню наполз. Застроили всё кругом, а нас в благоустроенные дома переселили.

Всех совместно. Целых две панельни панельки оказалось.

Вот он про деда и поразмыслил.

— Не. Не Кондрат. Чужой дедушка. Волосатый.

— И что?

— Что-что, к психотерапевту отправился.

— И что?

— В противном случае, что по окончании терапевта мне тот мужик наяву видеться стал.

— И что? А я-то тут при чем?

— Да не ни при чем. Лишь дедушка данный мне не только видится, но и сказать пробует.

— Гы! Это у тебя от рекламной деятельности крыша отправилась. А что говорит-то?

— Не знаю. Я же говорю –: пробует. А яЯ его не слушаю.

Что, у меня больше дел вторых нет, чем как со всякими ненастоящими бомжами говорить?

Третью Андрюха выпивает уже с опаской. Косится на меня да предлог свалить придумывает.

Я его осознаю: кому охота с пьяным психом на одной территории выходной совершить?

— Супруга говорит, что это от сексуальных жажд, а я думаю – лжёт. Какие конкретно у меня к деду жажды быть смогут? Слышь, Андрей, быть может это у него ко мне? А?

— Ага. У него к тебе — совершенно верно. ! Гы-гы-гы. ! Ты, случаем, не в голубые собрался?

— Да ты что? Я к тебе, как к человеку, а ты…

— Да и я наподобие тебя не обижаю, легко обстановка занятная.

— Сам тащусь. Лишь вот что с этим сейчас делать?

— А ты его выслушать попытайся, может, тогда отвяжется.

Все-таки не напрасно я к Андрею советоваться отправился.

Андрюха слушать может.

Я ему выговорился, и помой-му полегчало. Это завсегда оказывает помощь, в то время, когда тебя слушают. Вот жену, к примеру, в случае если, не перебивая, часа полтора выдержу, — так она затем целых пятнадцать мин. может мне на глаза не показываться.

Вот и с дедом я так поступлю.

В туалете запрусь, и – выслушаю.

— Эй, дедушка, выходи!

А в туалете — это чтобы не заметил кто. Это ж интимное дело, в то время, когда человек со своим глюком говорит. А интим оптимальнеев туалете делать (по собственному опыту знаю).

-Дее-ед. Дедушка? Эээ… ты чего делаешь-то? Запрещено на меня с ножом. Ты… палец дай (отрезал, сука!).

Больно же… ты чё в том месте из него делаешь?

Ну, совершенно верно – псих настоящий. Выскочил из-за сливного бачка, отхватил кривым ножом мой громадной палец, а сейчас лепит из него не осознать чего.

И лыбится.

Как родному.

-Что? Как это «пускай снаружи поживет»? Ты чего несешь такое?

О господи, так он же из моего родного пальца мужичонку кривоногого слепил. Мелкого для того чтобы, злобного, зубастого и… зачморенного какого-либо, что ли?

Нет, ну вы лишь поразмыслите, какая мерзость из этого «миротворческого» общения оказалась!

-Паа-ап, ты не так долго осталось ждать? Я также в туалет желаю.

-А ты уроки уже все выучил?

Одно мучение с этими ребятишками.

До тех пор пока воспитаются.

Не смотря на то, что Пашка (сын другими словами) единственный в отечественной семье, кто по окончании появления волосатого деда на меня как на обычного человека наблюдает.

-А что, бать, прикольно.

-Что прикольно? Тебе прикольно то, что твоему отцу ножом пальцы отрезают?

-Так так как понарошку.

Да и то правда… Палец на месте. Вот лишь по окончании того «туалетного» появления деда как словно бы чего-то в душе не достаточно.

Чего-то серьёзного.

Лишь вот чего – осознать не могу.

Наблюдаю на всё окружающее как словно бы мало по-второму.

Это от нервов, возможно.

Соответственно, не так долго осталось ждать пройдет.

-Ты на работу идти планируешь?

-Конечно, дорогая. Ты же знаешь, что у меня нервный срыв. Вот пройдет и сходу…

-У него нервный срыв, а кто день назад главе по телефону про отрезанный палец говорил? А? Думаешь, он тебя по окончании всех этих бредней замом покинет? Да тебе же сейчас кроме того мелкий проект поручить побоятся.

-Ну и пускай. Необходимы мне их проекты – лжи одно.

-А деньги?

-А тебе мало?

-Ах ты, мерзавец, псих ненормальный! Ты меня еще и попрекать вздумал?

Жену я обожаю. У неё фигура хорошая. И деньги на пиво постоянно даёт. Снова же — ребенок у нас неспециализированный. Пашка.

Он молодец, в школе обучается, в одиннадцатый класс в осеннюю пору отправится. А это значит, что мы с женой уже семнадцать лет совместно.

С той поры, как она залетела.

А десять лет – это вам не шутка. Это ж лишь на дачу раз двести совместно ездили.

И она меня обожает…

-Всё! Ухожу! Псих недоделанный. Лучшие годы на тебя загубила! Обычные мужики глюки по сортирам не ловят!

Обычные мужики для жён деньги получают! А ты… ты… сволочь!

И придурок.

Дедушка, видите ли, к нему явился.

Либо не обожаю…

Необычно, но по окончании её ухода как-то кроме того на душе полегчало. Свободнее, что ли… Жалко, сына с собой забрала. Ну да ничего.

Он большой уже.

В случае если папку обожает – к себе домой постоянно забежать сможет. Не в кандалах же она его держать будет.

О, отыскал в памяти.

На работу сходить нужно.

-Прости, Иван, но должность помощника, пока ты отсутствовал, у нас сократили. Можем предложить работу менеджера по рассылкам.

-Но я же уже в норме, всё прекрасно, здоров как бык.

-Да, само собой разумеется, — шеф глаза как-то необычно отводит, – но ты же сам осознаёшь, бизнес имеется бизнес, всё течет, всё изменяется, и по большому счету…

И чего это шеф так взбеленился? Не в его привычках так кадрами разбрасываться. Я же специалист.

Это, возможно, всё из-за его несогласия с моим взором на то, что клиенту всё растолковывать необходимо.

И в подробностях.

А что тут для того чтобы? Клиент благодарен. Представьте, что было бы, если бы я этим тупицам не растолковывал.

Они бы за отечественные услуги в три раза переплачивали.

А с дедом мы, наконец-то, подружились.

Он сейчас мне практически ежедневно чего-нибудь отрезает.

И все куски различные.

Не редкость, ноготь отрежет, либо волосинку, так и не рассмотришь, что из нее получается. А тут как-то ляжку отхватил, из нее толстый таковой мужик появился, выражение лица – глупейшее. Довольный таковой.

Сейчас он у меня на шкафу живет.

Необычное это чувство, в то время, когда ты, помой-му и целым остаешься, а части себя в полной мере со стороны рассмотреть можешь.

-Здравствуйте, Наденька. Я наблюдаю, тут у вас книг всяких разумных множество. Я осознаю, что это библиотека, после этого и пришел. У вас чего-нибудь о расчленении почитать не найдется?

Вот тут?

Так. «Кошмар в гробу». «Мыши — убийцы». «Распили меня, сука».

Нет, мне бы чего-нибудь с дедом в ключевой роли и дабы историческое. Дабы это с кем-то по правде происходило…

Что? «деятельность и Жизнь Ивана Грозного»?

Нет, не подходит.

И что же я раньше не сообразил к Надежде обратиться?

Она, в отличие от жены, меня идиотом лишь первые пятнадцать мин. вычисляла.

По причине того, что сказать стеснялся.

А позже посмотрел в её глаза голубые, нежные да и поведал всё. И про деда, и про то, что супруга ушла, и про то, как жизнь моя поменялась.

-Так вас что же, сейчас пара?

-Да нет, один я. Как был один, так и имеется. Никакого раздвоения личности. Мне кроме того думается, что от этих отрезаний я кроме того как-то цельнее становлюсь.

Вот раньше, бывало, задумаешься о том «кто я имеется», и ничего не считая «папа», «супруг», «служащий» в голову не приходит, а сейчас вот он, как на ладони. И ужас, и любовь, и доброта, и хитрость…

А понимаете, Наденька, кто самым громадным куском меня был?

Вы лишь не смейтесь, пожалуйста. Не станете?

Хорошо, сообщу.

«Простота».

Это такая вещь, наподобие глупости.

Лишь глупость — это ум сломанный, а простота… ну… что-то наподобие страницы чистого.

Здоровая, мордатая. Застенчива-аааяаа.

Что?

ЧТО?

И У ВАС – Также??????????

Ничего себе, какие конкретно тайны мироздания раскрываются.

Оказывается, не я один так презабавненько с ума схожу.

И Надя, и Андрюха, и…

Так что же вы мне раньше об этом ничего не говорили?

Опасались, что за психов приму?

Ну, вы, блин!…

-Андрюх, а к тебе также дедушка есть? Нет? А как? Еще на войне? Как словно бы в что-то рассекается? Ничего себе.

А у вас, Надя? Интимное?

Что ж, раз интимное, значит, и задавать вопросы не буду.

Вы понимаете, я как с Надеждой обо всём открыто поболтал, так с того времени и дедушка оказаться прекратил.

Может, испугался чего, быть может, легко меня до конца дорезал.

-Надь, а какое количество их у тебя, частей-то? Пять?

У Андрюхи девять, а у меня целых шестнадцать оказывается.

И что же сейчас со всем этим делать?

ШАРИК

Что делает обычный русский мужик, в то время, когда вдруг на себя со стороны взглянуть сподобится?

Конечно же, в запой уходит.

А что тут для того чтобы? Простое дело. Так как что бы в том месте философы различные ни говорили, а посмотреть вовнутрь себя (по-честному, без всяких шуток) — это занятие отнюдь не простое.

Для того чтобы, не редкость, насмотришься, что хоть находись, хоть напротив – падай.

Столько всего нового о себе выясняешь.

И не веришь.

И злишься.

И опасаешься.

Но, в случае если принял жёсткое ответ глаза на себя не закрывать, то, в итоге, в обязательном порядке привыкнешь.

Первое желание – удушить всё нафиг. Потому как, с позиций публичной морали, в тебе, окромя дерьма, фактически ничего не присутствует.

Душить.

Бороться с собой.

Это, возможно, верно.

Лишь почему-то рука не поднимается.

Вот сижу я среди помещения и всё осознаю.

Кроме того соглашаюсь, возможно.

А они (мои составляющие) тут же около столпились.

И слышу я голоса людей.

Хороших и хороших людей.

«У-бей», «у-бей», «у-бей»!

И осознаю, что – нужно.

Да лишь рука не поднимается.

Мои они.

Я – они!

Не нужно меня убивать.

Пожалуйста.

А?

-Надо. Тех, кто мешает тебе быть верным и социально адаптированным человеком, необходимо стереть с лица земли.

-А, это ты, из пальца сделанный? не забываю, как тебя дедушка в туалете отрезал. Лишь не осознаю я, тебе-то это для чего?

Что?

Так это они для тебя кричат?

Либо это в них такие, как ты, кричат?

Ты же Ужас.

И в них ужас.

Лишь в них он большой (слышь, как орут), а ты у меня маленький (пищишь чуть).

Ну, хоть с этим повезло.

-Они имеется зло.

-Они это я!

-Они довели тебя до сумасшествия.

-Они привели меня к себе! Да и по большому счету, кто это «они»? Они – это я. И ты среди них же.

Так что мне, а не тебе, решать, что со всем этим делать.

-И что же?

-Как «что?» – в запой уйду.

***

Те, кто уверены в том, что запой — простое дело, люди, по сути, глупые. Берут, выпивают, с утра трясутся.

Чушь какая!

Правильнее, дилетантский подход.

Запой, он, по сути, имеется творчество!

Процесс, разрешающий отдохнуть от себя и окружающих, очистить голову от ненужных мыслей!

И результатом его должно явиться не убогое валяние в канаве либо вытрезвителе, а успешное завершение данного мероприятия, с обогащением психики и последующим укреплением человека.

Но данное мастерство в далеком прошлом и безвозвратно утеряно.

И исходя из этого я возвращаюсь сейчас к себе в таком, прямо сообщить, наидерьмовейшем состоянии.

-Не можешь — не берись… Да чтобы я еще раз… Фу, как блевать хочется… Где это я? Метро? Ой, собачка ничья.

Егор Крид — Что они знают?


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: