Русская религиозная идея и русское государство

Русский коммунизм тяжело осознать благодаря двойного его характера. С одной стороны он имеется явление мировое и интернациональное, иначе – явление русское и национальное. Особенно принципиально важно для западных людей осознать национальные корни русского коммунизма, его детерминированность русской историей.

Знание марксизма этому не окажет помощь.

Русский народ по собственной душевной структуре народ восточный. Российская Федерация – христианский Восток, что в течение двух столетий подвергался сильному влиянию Запада и в собственном верхнем культурном слое ассимилировал все западные идеи. Историческая будущее русского народа была несчастной и страдальческой, и развивался он катастрофическим темпом, через изменение и прерывность типа цивилизации.

В русской истории, не смотря на точку зрения славянофилов, нельзя найти органического единства.

Через чур огромными пространствами приходилось овладевать русскому народу, через чур громадны были опасности с Востока, от татарских нашествий, от которых он защищал и Запад, громадны были опасности и со стороны самого Запада. В истории мы видим пять различных Россий: Россию киевскую, Россию татарского периода, Россию столичную, Россию петровскую, императорскую и, наконец, новую советскую республику. Неверно были бы заявить, что Российская Федерация страна юный культуры, сравнительно не так давно еще полуварварская.

В известном смысле Российская Федерация страна ветхой культуры. В киевской России зарождалась культура более высокая, чем в то время на Западе: уже в четрандцатом веке в Российской Федерации была хороши-замечательное зодчество и совершенная иконопись. Столичная Российская Федерация имела весьма высокую пластическую культуру с органически целостным стилем, весьма выработанные формы быта.

Это была восточная культура, культура христианизированного татарского царства.

Столичная культура вырабатывалась в постоянном противлении иноземным обычаям и латинскому Западу. Но в Столичном царстве весьма не сильный и невыражена была культура мысли. Столичное царство было практически безмысленным и бессловесным, но в нем было достигнуто большое оформление стихии, был выраженный пластический стиль, которого лишена была Российская Федерация петровская, Российская Федерация пробудившейся мысли и слова.

Российская Федерация мыслящая, создавшая великую литературу, искавшая социальной правды, была порванной и бесстильной, не имела органического единства.

Противоречивость русской души определялась сложностью русской исторической судьбы, противоборством и столкновением в ней восточного и западного элемента. Душа русского народа была формирована православной церковью, она взяла чисто религиозную формацию. И эта религиозная формация сохранилась и до отечественного времени, до коммунистов и русских нигилистов.

Но в душе русского народа остался сильный природный элемент, который связан с необъятностью русской почвы, с безграничностью русской равнины. У русских «природа», стихийная сила посильнее, чем у западных людей, в особенности людей самой оформленной латинской культуры. Элемент природно-языческий вошел и в русское христианство.

В типе русского человека постоянно сталкиваются два элемента – первобытное, природное язычество, стихийность нескончаемой русской почвы и православный, из Византии полученный, аскетизм, устремленность к потустороннему миру. Для русского народа одинаково характерен и природный дионисизм[252] и христианский аскетизм. Вечно тяжёлая задача стояла перед русским человеком – организации и задача оформления собственной необъятной почвы.

Необъятность русской почвы, отсутствие пределов и границ выразились в строении русской души. Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской почвы, та же безграничность, аморфность, устремленность в бесконечность, широта. На Западе тесно, все ограничено, все оформлено и распределено по категориям, все помогает развитию и образованию цивилизации – и строение души и строение земли.

Возможно было бы заявить, что русский народ пал жертвой необъятности собственной почвы, собственной природной стихийности. Ему непросто давалось оформление, дар формы у русских людей не велик. Русские историки растолковывают деспотический темперамент русского страны данной необходимостью оформления огромной, необъятной русской равнины.

Превосходнейший из русских историков Ключевский, сообщил: «государство пухло, народ хирел». В известном смысле это естьверным и для советского коммунистического страны, где интересы народа приносятся в жертву организованности и мощи СССР.

Религиозная формация русской души выработала кое-какие устойчивые особенности: догматизм, аскетизм, свойство нести жертвы и страдания во имя собственной веры, какова бы она ни была, устремленность к трансцендентному, которое относится то к вечности, к иному миру, то к будущему, к этому миру. Религиозная энергия русской души владеет свойством переключаться и направляться к целям, каковые не являются уже религиозными, к примеру, к социальным целям.

В силу религиозно-догматического склада собственной души русские неизменно ортодоксы либо еретики, раскольники, они апокалиптики либо нигилисты. Русские апокалиптики и ортодоксы и тогда, в то время, когда они в семнадцатом веке были раскольниками-старообрядцами, и тогда, в то время, когда в десятнадцатом веке они стали революционерами, нигилистами, коммунистами. Структура души остается та же, русские интеллигенты революционеры унаследовали ее от раскольников XVII века.

И неизменно главным остается исповедание какой-либо ортодоксальной веры, неизменно этим определяется принадлежность к русскому народу.

По окончании падения Византийской империи, второго Рима, самого громадного в мире православного царства, в русском народе пробудилось сознание, что русское, столичное царство остается единственным православным царством в мире и что русский народ единственный носитель православной веры. Инок Филофей был выразителем учения о Москве как Третьем Риме.

Он писал царю Ивану III: «Третьего нового Рима – державного твоего царствования – святая соборная апостольская церковь – во всей поднебесной паче солнца светится. И да ведает твоя держава, благочестивый царь, что все царства православной христианской веры сошлись в твое царство: один ты во всей поднебесной христианский царь.

Береги же, внемли, благочестивый царь, что все христианские царства сошлись в твое единое, что два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть; твое христианское царство уже иным не дастся». Теория о Москве как Третьем Риме, стала идеологическим базисом образования столичного царства. Царство планировало и оформлялось под символикой мессианской идеи.

Искание царства, подлинного царства, характерно для русского народа в течении всей его истории. Принадлежность к русскому царству определилась исповеданием подлинной, православной веры. Совсем кроме этого и принадлежность к советской республики, к русскому коммунистическому царству будет определяться исповеданием ортодоксально-коммунистической веры.

Под символикой мессианской идеи Москвы – Третьего Рима случилась острая передача в госимущество церкви.

Религиозное и национальное в столичном царстве так же между собой срослось, как в сознании древнееврейского народа. И без того же как иудаизму характерно было мессианское сознание, оно характерно было русскому православию.

Но религиозная мысль царства вылилась в форму образования могущественного страны, в котором церковь начала играть служебную роль. Столичное православное царство было тоталитарным страной. Иоанн Грозный, что был превосходным теоретиком самодержавной монархии, учил, что царь обязан не только руководить страной, но и выручать души.

Весьма интересно подчернуть, что в Столичный период в русской .церкви было мельчайшее количество святых.

Лучший период в истории русской церкви был период татарского ига, тогда она была самый духовно свободна и в ней был сильный социальный элемент. Вселенское сознание было ослаблено в русской церкви так, что на греческую церковь, от которой русский народ взял собственный православие, прекратили наблюдать как на действительно православную церковь, в ней начали видеть повреждение подлинной веры.

Греческие влияния воспринимались народным религиозным сознанием как порча, проникающая в единственное в мире православное царство. Православная вера имеется русская вера, не русская вера – не православная вера.

В то время, когда при патриархе Никоне начались исправления неточностей в богослужебных книгах по греческим примерам и незначительные трансформации в обряде, то это стало причиной бурный протест народной религиозности. В семнадцатом веке случилось одно из самых ответственных событий русской истории – религиозный раскол старообрядчества.

Ошибочно думать, что религиозный раскол был вызван только обрядоверием русского народа, что в нем борьба шла только по поводу двуперстного и трехперстного мелочей и знамения креста богослужебного обряда. В расколе была и более глубокая историософическая тема. Вопрос шел о том, имеется ли русское царство действительно православное царство, т. е. выполняет ли русский народ собственный мессианское призвание.

Само собой разумеется, громадную роль тут игралась тьма, суеверие и невежество, низкий культурный уровень духовенства и т. п. Но не этим лишь разъясняется такое большое по своим последствиям событие, как раскол. В народе проснулось подозрение, что православное царство, Третий Рим, повредилось, случилась измена подлинной веры. властьюи высшей церковной иерархией овладел антихрист.

Народное православие разрывает с церковной иерархией и с властью .

Подлинное православное царство уходит под почву. С этим связана легенда о Граде Китеже, скрытом под озером. Народ ищет Град Китеж. Появляется острое апокалиптическое сознание в левом крыле раскола, в так именуемом, беспоповстве.

Раскол делается характерным для русской судьбы явлением. Так и русская революционная интеллигенция XIX века будет раскольничьей и будет думать, что властью обладает злая сила.

И в русском народе и в русской интеллигенции будет искание царства, основанного на правде. В видимом царстве царит неправда. В Столичном царстве, сознавшим себя третьим Римом, было смешение царства Христова, царства правды, с идеей могущественного страны, управляющего неправдой.

Раскол был обнаружением несоответствия, был результатом смешения.

Но народное сознание было чёрным, довольно часто суеверным, в нем христианство было перемешано с язычеством. Раскол нанес первый удар идее Москвы как Третьего Рима. Он означал неблагополучие русского мессианского сознания.

Второй удар был нанесен реформой Петра Великого.

II.

Реформа Петра была фактом так определяющим всю предстоящую историю России, что по оценке ее разделились отечественные направления XIX века. на данный момент одинаково необходимо вычислять неверной и устаревшей и славянофильскую и западническую точку зрения на дело Петра. Славянофилы видели в деле Петра измену исконным национальным русским базам, прорыв и насилие органического развития.

Западники никакого своеобразия в русской истории не видели, вычисляли Россию только страной отсталой в цивилизации и просвещении, западно же европейский тип цивилизации был для них единственным и универсальным. Петр раскрыл для России пути цивилизации и западного просвещения.

Славянофилы неправы были вследствие того что реформа Петра была совсем неизбежной: Российская Федерация не имела возможности дальше существовать замкнутым царством, при отсталости военной, морской, экономической, при отсутствии просвещения и техники цивилизации. Наряду с этим русский народ не только не имел возможности выполнить собственной великой миссии, но самое его свободное существование подвергалось опасности.

Славянофилы неправы были еще потому, что именно в петровский период истории был расцвет русской культуры, было явление великой русской и Пушкина литературы, пробудилась стали и мысль вероятны сами славянофилы. Российская Федерация должна была преодолеть собственную изоляцию и приобщиться к круговороту всемирный судьбы. Лишь на этих дорогах вероятно было мировое служение русского народа.

Западники были неправы вследствие того что они отрицали своеобразие русской истории и русского народа, держались упрощенных взоров на цивилизации и прогресс просвещения, не видели никакой миссии России, не считая необходимости догнать Запад. Они не видели того, что все же видели славянофилы – насилия над народной душой, произведенного Петром. Реформа Петра была неизбежна, но он совершил ее методом ужасного насилия над народными верованиями и народной душой.

И народ ответил на это принуждение созданием легенды о Петре как антихристе.

Приемы Петра были совсем большевистские. Он желал стереть с лица земли ветхую столичную Россию, оторвать с корнем те эмоции, каковые лежали в базе ее жизни. И для данной цели он не остановился перед казнью собственного сына, приверженца старины. Приемы Петра относительно церкви и старой религиозности сильно напоминают приемы большевизма.

Он не обожал ветхого столичного благочестия и был особенно твёрд в отношении к старообрядчеству и староверию.

Петр высмеивал религиозные эмоции старины, устраивал всешутейший собор с шутовским патриархом. Это сильно напоминает атеистические манифестации безбожников в советской республики. Петр создал синодальный строй, в значительной мере скопированный с германского протестантского примера, и совсем подчинил церковь стране.

Но, необходимо заявить, что не Петр был виновником унижения русской церкви в петровский период русской истории.

Уже в столичный период церковь была в рабьей зависимости от страны. Авторитет иерархии в народе пал раньше Петра. Религиозный раскол нанес ужасный удар этому авторитету.

культуры и Уровень просвещения церковной иерархии был низкий.

Исходя из этого и церковная реформа Петра была позвана необходимостью. Но она была произведена насильнически, не щадя религиозного эмоции народа. Возможно было бы сделать сравнение между Лениным и Петром, между переворотом петровским и переворотом большевистским.

Та же грубость, принуждение, навязанность сверху народу известных правил, та же прерывность органического развития, отрицание традиций, тот же этатизм, гипертрофия страны, то же создание привилегированного бюрократического слоя, тот же централизм, то же желание быстро и радикально поменять тип цивилизации.

Но большевистская революция методом ужасных насилий высвободила народные силы, призвала их к исторической активности, и в этом ее значение. Переворот же Петра, усилив русское государство, толкнув Россию на путь западного и мирового просвещения, усилил раскол между народом и верхним культурным и правящим слоем. Петр секуляризировал православное царство, направил Россию на путь просветительства.

Данный процесс происходил в верхних слоях русского общества, в чиновничестве и дворянстве, тогда как народ жилветхими чувствами и религиозными верованиями. Самодержавная власть царя, практически принявшая форму западного просвещенного абсолютизма, в народе имела ветхую религиозную санкцию, как власть религиозная. Ослабление духовного влияния официальной церкви было неизбежным результатом реформы вторжения и Петра западного просвещения.

Рационализм пробрался в самую церковную иерархию. Известный митрополит эры Петра Феофан Прокопович был в сущности протестантом рационалистического типа. Но в петровскую эру это имело собственную компенсацию в ряде святых, которых не знала столичная эра, в старчестве, в подземной духовной судьбы.

Западное просвещение XVIII века в верхних слоях русского общества было чуждо русскому народу. Русское барство XVIII века поверхностно увлекалось вольтерианством в одной части, мистическим масонством в второй. Народ же жилветхими религиозными верами и наблюдал на барина, как на чуждую расу.

Просветительница и вольтерианка Екатерина Вторая, переписывавшаяся с Вольтером и Дидро, совсем создала те формы крепостного права, которые стали причиной протеста заболевшей совести русской интеллигенции XIX века. Влияние Запада первоначально ударило по народу и укрепило привилегированное барство. Такие люди, как Радищев, были исключением.

Только в десятнадцатом веке влияния Запада на появившуюся русскую интеллигенцию породили народолюбие и освободительные рвения.

Но и тогда образованные и культурные слои были чужды народу. Нигде, думается, не было таковой пропасти между верхним и нижним слоем, как в петровской, Российской Империи. И ни одна страна не жила в один момент в столь различных столетиях, от XIV до XIX века а также до века будущего, до XXI века.

Российская Федерация XVIII и XIX столетий жила совсем не органической судьбой.

В душе русского народа происходила борьба Запада и Востока, и борьба эта длится в русской революции. Русский коммунизм имеется коммунизм восточный. Влияние Запада в течение двух столетий не овладело русским народом.

Мы заметим, что русская интеллигенция совсем не была западной по собственному типу, сколько бы она ни клялась западными теориями. Созданная Петром империя снаружи разрасталась, сделалась величайшей в мире, в ней было внешнее принудительное единство, но внутреннего единства не было, была внутренняя разорванность. Порваны были народ и власть, интеллигенция и народ, порваны были народности, объединенные в Россию.

Империя с ее западного типа национальным абсолютизмом менее всего осуществляла идею Третьего Рима. Самый титул императора, заменивший титул царя, по славянофильскому сознанию был уже изменой русской идее. Деспотический Николай I был типом прусского офицера.

При дворе и в высших слоях бюрократии германские влияния были весьма сильны. Главное столкновение было между идеей империи, могущественного страны военно-полицейского типа, и религиозно-мессианской идеей царства, которое уходило в подземный слой, слой народный, а позже в трансформированном виде в слой интеллигенции. Столкновение между сознанием империи, носителем которого была власть, и сознанием интеллигенции будет главным для XIX века.

Власть все более и более будет отчуждаться от культурных, культурных слоев общества, в которых будут увеличиваться революционные настроения. Дворянство, которое было передовым и самый культурным слоем в начале и еще в середине XIX века, во вторую половину века будет понижаться в культурном уровне, делаться реакционным и должно будет уступить место разночинной интеллигенции, которая принесет с собой совсем другой, новый тип культуры.

цельности культуры и Отсутствие единства выразится в том, что умственные и духовные направления XIX столетия будут разделяться на десятилетия, и каждое десятилетие принесет с собой стремления и новые идеи, новый душевный уклад. И все же русский XIX век создаст одну из величайших в мире литератур и напряженную, необычную, весьма свободную идея.

Большинство русского народа – крестьянство, жило в тисках крепостного права. Внутренне народ жил православной верой, и она давала ему возможность переносить страдания судьбы. Народ постоянно считал крепостное право несправедливостью и неправдой, но виновником данной несправедливости он считал не царя, а господствующие классы, дворянство.

Религиозная санкция царской власти в народе была так сильна, что народ жил надеждой, что царь защитит его и прекратит несправедливость, в то время, когда определит всю правду. По своим понятиям о собственности русские крестьяне постоянно считали неправдой, что аристократы обладают огромными почвами. Западные понятия о имущества были чужды русскому народу, эти понятия были не сильный кроме того у аристократов.

Почва Божья, и все трудящиеся, обрабатывающие почву, смогут ею пользоваться.

Простой аграрный социализм всегда был свойствен русским крестьянам. Для культурных классов, для интеллигенции народ оставался как бы тайной, которую необходимо разгадать. Верили, что в немногословном, в бессловесном еще народе скрыта великая правда о жизни, и наступит сутки, в то время, когда народ сообщит собственный слово.

Интеллигенция, оторванная от народа, жила под обаянием теллурической[253] мистики народа, того, что народнические писатели 70-х годов именовали «властью почвы».

К XIX веку Российская Федерация оформилась в огромное, необъятное мужицкое царство, закрепощенное, безграмотное, но владеющее собственной народной культурой, основанной на вере, с господствующим дворянским классом, ленивым и малокультурным, часто утерявшим национальный образ и религиозную веру, с царем наверху, в отношении к которому сохранилась религиозная вера, с сильной бюрократией и весьма узким и хрупким культурным слоем. Классы неизменно в Российской Федерации были не сильный, подчинены стране, они кроме того образовывались властью .

Сильными элементами были лишь монархия, принявшая форму западного абсолютизма, и народ. Культурный слой ощущал себя раздавленным этими двумя силами. Интеллигенция XIX веха стояла над пропастью, которая постоянно могла разверзнуться и ее поглотить.

Лучшая, самая культурная часть русского дворянства ощущала неоправданность и ненормальность собственного положения, собственную вину перед народом. К XIX веку империя была весьма нездоровой и в духовном и в социальном отношении. Для русских характерно сочетание и совмещение антиномических, полярно противоположных начал.

Россию и русский народ возможно характеризовать только несоответствиями.

Русский народ с однообразным основанием возможно характеризовать как народ национально-деспотический и анархически-свободолюбивый, как народ склонный к национальному самомнению и национализму, и народ универсального духа, более всех способный к всечеловечности, ожесточённый и очень человечный, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный. Эта противоречивость создана всей русской вечным конфликтом и историей инстинкта национального могущества с инстинктом правдолюбия и свободолюбия народа.

Не смотря на точку зрения славянофилов, русский народ был народом национальным – это остается верным и для СССР – и вместе с тем это народ, из которого всегда выходила вольница, вольное казачество, бунты Степана Разина и Пугачева, революционная интеллигенция, анархическая идеология, народ, искавший нездешнего царства правды. В созданном через ужасные жертвы огромном стране-империи данной правды не было.

Это ощущал и народный слой, и лучшая часть культурного дворянства, и снова появившаяся русская интеллигенция. Русское царство XIX века было противоречивым и нездоровым, в нем был несправедливость и гнёт, но психологически и морально это не было буржуазное царство, и оно противопоставляло себя буржуазным царствам Запада.

В этом необычном царстве политический насилие соединялся с широтой жизни и большой свободой, свободой быта, нравов, с отсутствием давящего нормативизма и перегородок, законничества. Это определялось главной устремленностью русской природы к бесконечности и безгранности. Ограниченность, раздельность, малость не характерны были русскому царству, русской природе и русскому характеру.

Мы заметим, что Российская Федерация не пережила гуманизма и ренессанса в европейском смысле слова.

Но на вершинах собственной мысли и творчества она пережила кризис гуманизма острее, чем на Западе. Русский гуманизм был христианским, он был основан на человеколюбии, милосердии, жалости, кроме того у тех, каковые в сознании отступали от христианства. Целый петровский, императорский период существовал конфликт между Святой империей и Русью.

Славянофильство было идеологическим выражением этого конфликта. В десятнадцатом веке конфликт принял новые формы – столкнулась Русь, ищущая социальной правды, царства правды, с империей, искавшей силы.

ГЛАВА I