Рычаг, блок и наклонная плоскость 2 страница

От главного колеса, посаженного на вал двигателя, перемещение передавалось на мелкую шестерню, пребывавшую на одной оси с коронным (либо ходовым) колесом, которое было снабжено зубцами, имеющими форму зубьев пилы и расположенных перпендикулярно оси колеса. Это колесо было неотъемлемым элементом спускового устройства, либо шпиндельного спуска, имевшего собственной задачей регулирование скорости перемещения зубчатой передачи.

Коронное колесо, приобретая энергию от зубчатой передачи, затрачивало ее на вращение шпинделя, с которым оно пребывало в постоянной связи. Шпиндель был снабжен двумя палетами, размещенными на нем против нижнего и верхнего зуба коронного колеса. Палеты по отношению друг к другу размешались под углом 90 градусов и поочередно зацепляли зубцы коронного колеса, приводя к вращению шпинделя с палетами то в одну, то в другую сторону.

В то время, когда, к примеру, выступающий зуб колеса сталкивался с нижней палетой и ударялся о нее, это приводило к вращению шпинделя на его оси и, следовательно, к тому, что верхняя палета через некое время входила в промежуток между зубьями, находящимися в верхней части колеса.Рычаг, блок и наклонная плоскость 2 страница Давление, оказываемое верхним зубом, изменяло вращение шпинделя на обратное. Зуб ходового колеса при каждом таком повороте шпинделя освобождался.

Но колесо сходу попадало в контакт с другой палетой, и без того целый процесс повторялся опять. При каждом повороте шпинделя колесо успевало повернуться лишь на один зубец. Скорость поворота шпинделя определялась регулятором, что воображал собой, как уже говорилось, коромысло с передвигающимися по нему грузами.

В случае если грузы перемещали ближе к оси, шпиндель начинал поворачиваться стремительнее, и часы ускоряли собственный движение.

В случае если грузы перемещали ближе к краю — движение часов замедлялся.

Таковой была концепция ранних механических часов. Но уже весьма не так долго осталось ждать устройство их заметно усложнилось. В первую очередь, увеличилось число колес передаточного механизма.

Вызвано это было тем, что при большой разнице в числе зубьев между ведущим и ведомым колесами получались большие передаточные отношения, механизм испытывал сильную нагрузку и скоро изнашивался. Груз в таких часах опускался весьма скоро и его приходилось подымать по пять?шесть раз в день. К тому же для громадных передаточных взаимоотношений требовались колеса через чур громадного диаметра, что увеличивало габариты часов.

Исходя из этого стали вводить промежуточные дополнительные колеса, в задачу которых входило медлено увеличивать передаточные отношения.

Посмотрим, к примеру, на устройство часов де Вика, установленных в первой половине 70-ых годов XIV века в королевском дворце в Париже. Около древесного вала A, диаметром около 30 см, был намотан канат с гирей B на финише. Гиря весом около 500 фунтов (200 кг) падала с высоты 10 м в течение 24 часов.

Гири громадного веса требовались в связи со большим трением в колесном зацеплении и наличием тяжеловесного регулятора?билянца.

Все подробности часов изготавливались кузнецами на наковальне. На валу A размешалось основное колесо E, которое передавало вращение остальным колесам механизма. Для облегчения заводки оно соединялось с валом не жестко, а при помощи собачки F и храпового колеса G. Так, вращаясь по часовой стрелке, вал приводил в перемещение колесо E, а вращаясь против часовой стрелки, оставлял его свободным.

Для заводки часов служило зубчатое колесо C, сцепленное с шестерней D. Оно облегчало поворот рукоятки. Громадное колесо приводило в перемещение шестерню, сидящую на оси, где пребывало второе колесо — H, а это последнее приводило в перемещение шестерню, находящуюся на оси, где сидело третье, либо ходовое, колесо I. Шпиндельный спуск J с коромыслом N и палетами K действовал тут так же, как обрисованный выше.

Башенные часы были достаточно капризным механизмом, требующим постоянного наблюдения. В течение дня пара раз приходилось подымать груз. Движение часов зависел от силы трения, исходя из этого они нуждались в постоянной смазке.

Погрешность их дневного хода по современным меркам была весьма громадна. Но, не обращая внимания на это, они продолжительное время оставались самым правильным и распространенным прибором для измерения времени.

С каждым десятилетием механизм часов усложнялся. С часами стали связывать множество вторых приспособлений, делавших самые различные функции. В итоге, башенные часы превратились в сложное устройство со многими стрелками, автоматическими подвижными фигурами, разнообразной великолепными украшениями и системой боя.

Это были шедевры искусства и техники в один момент.

К примеру, знаменитому мастеру Джунелло Турриано потребовалось 1800 колес для башенных часов, каковые воспроизводили дневное перемещение Сатурна, часы дня, годичное перемещение Солнца, перемещение Луны, и всех планет в соответствии с птолемеевской совокупностью мироздания. В других часах марионетки разыгрывали настоящие театральные представления. Так, в Пражских башенных часах (сооруженных в 1402 году) перед боем раскрывались два оконца над циферблатом и из них выходило 12 апостолов.

Ужасная фигура Смерти, находившаяся на правой стороне циферблата, при каждом бое часов поворачивала косу, а после этого песочные часы, напоминая о финише судьбы. Человек, находившийся рядом, кивал головой, как бы подчеркивая роковую неизбежность. На другой стороне циферблата пребывали еще две фигуры.

Одна изображала человека с кошельком в руках; любой час он звенел лежавшими в том месте монетами, показывая, что время — деньги.

Вторая фигура изображала путника, мерно ударявшего посохом в почву. Она показывала, как с течением времени движется по жизненной дороге человек, либо суетность судьбы. По окончании боя часов оказался петух и три раза кричал. Последним в оконце оказался Христос и благословлял всех находившихся внизу зрителей.

Создание таких автоматов потребовало особенных программных устройств. Их приводил в перемещение громадной диск, управляемый часовым механизмом.

Все подвижные части фигур имели собственные рычаги. На протяжении вращения круга они то поднимались, то опускались, в то время, когда рычаги попадали в зубцы и особые вырезы вращающегося диска. Кроме этого башенные часы имели отдельный механизм для боя (многие часы по?различному отбивали пятнадцать минут, час, полночь и полдень), приводимый в перемещение собственной гирей, и четыре циферблата (на каждой стороне башни).

Ко второй половине XV столетия относятся самые первые упоминания об изготовлении часов с пружинным двигателем, что открыл путь к созданию миниатюрных часов. Источником движущей энергии в пружинных часах служила заведенная и стремящаяся развернуться пружина, которая представляла собой эластичную, тщательным образом закаленную металлическую ленту, свернутую около вала в барабана.

Внешний финиш пружины закреплялся за крючок в стенке барабана, внутренний — соединялся с валом барабана. Стремясь развернуться, пружина приводила во вращение барабан и связанное с ним зубчатое колесо, которое со своей стороны передавало это перемещение совокупности шестеренок до регулятора включительно. Конструируя такие часы, мастера должны были дать добро пара непростых технических задач.

Основная из них касалась работы самого двигателя.

Так как для верного хода часов пружина обязана в течении долгого времени влиять на колесный механизм с одной и той же силой. Для этого нужно вынудить ее разворачиваться медлительно и равномерно. Толчком к созданию пружинных часов послужило изобретение запора, не разрешавшего пружине распрямляться сходу.

Он воображал собой мелкую щеколду, помещавшуюся в зубья колес и разрешавшую пружине раскручиваться лишь так, что в один момент поворачивался целый ее корпус, а вместе с ним колеса часового механизма. Так как пружина имеет неодинаковую силу упругости на различных этапах собственного разворачивания, первым часовщикам приходилось прибегать к разным хитроумным ухищрениям, дабы сделать ее движение более равномерным.

Позднее, в то время, когда обучились изготовлять отличную сталь для часовых пружин, в них отпала необходимость. (на данный момент в недорогих часах пружину достаточно долгой, вычисленной приблизительно на 30?36 часов работы, но наряду с этим советуют заводить часы раз в день в одно да и то же время. Особое приспособление мешает пружине при заводе свернуться до конца. В следствии движение пружины употребляется лишь в средней части, в то время, когда сила ее упругости более равномерна.)

Самые большие усовершенствования в механизм часов были внесены во второй половине XVII века известным голландским физиком Гюйгенсом, создавшим новые регуляторы как для пружинных, так и для гиревых часов. Употреблявшееся до этого в течение нескольких столетий коромысло имело большое количество недочётов. Его кроме того тяжело назвать регулятором в собственном смысле этого слова.

Так как регулятор должен быть способен к независимым колебаниям с собственной частотой. Коромысло же было, по большому счету говоря, лишь маховиком. Множество посторонних факторов оказывало влияние на его работу, что отражалось на точности хода часов.

Механизм стал значительно идеальнее, в то время, когда в качестве регулятора начали применять маятник.

В первый раз идея применить маятник в несложных устройствах для измерения времени пришла великому итальянскому ученому Галилео Галилею. Сохранилось предание, что в первой половине 80-ых годов шестнадцатого века девятнадцатилетний Галилей, пребывав в Пизанском соборе, обратил внимание на раскачивание люстры. Он увидел, отсчитывая удары пульса, что время одного колебания люстры остается постоянным, не смотря на то, что размах делается меньше и меньше.

Позднее, приступив к важному изучению маятников, Галилей установил, что при малом размахе (амплитуде) раскачивания (всего пара градусов) период колебания маятника зависит лишь от его длины и имеет постоянную продолжительность. Такие колебания нарекли изохронными. Крайне важно, что при изохронных колебаниях период колебания маятника не зависит от его массы.

Именно поэтому свойству маятник был весьма эргономичным прибором для измерения маленьких отрезков времени На его базе Галилей создал пара несложных счетчиков, каковые применял при проведении собственных опытов. Но из?за постепенного затухания колебаний маятник не имел возможности служить для измерения долгих промежутков времени.

Создание маятниковых часов пребывало в соединении маятника с устройством для поддержания его их отсчёта и колебаний. В конце судьбы Галилей начал конструировать такие часы, но дальше разработок дело не пошло. Первые маятниковые часы были созданы уже по окончании смерти великого ученого его сыном. Но устройство этих часов держалось в строгом секрете, исходя из этого они не оказали никакого влияния на развитие техники.

Независимо от Галилея во второй половине 50-ых годов семнадцатого века механические часы с маятником собрал Гюйгенс.

При замене коромысла на маятник первые конструкторы столкнулись со непростой проблемой: как уже говорилось, маятник формирует изохронные колебания лишь при малой амплитуде, в это же время шпиндельный спуск потребовал громадного размаха. В первых часах Гюйгенса размах маятника достигал 40?50 градусов, что неблагоприятно сказывалось на точности хода. Дабы компенсировать данный недочёт, Гюйгенсу было нужно показать чудеса изобретательности.

В итоге он создал особенный маятник, что на протяжении качания изменял собственную длину и колебался по циклоидной кривой. Часы Гюйгенса владели несравнимо большей точностью, чем часы с коромыслом. Их дневная погрешность не превышала 10 секунд (в часах с коромысловым регулятором погрешность колебалась от 15 до 60 мин.).

Около 1676 года британский часовщик Клемент изобрел якорно?анкерный спуск, что весьма удачно доходил к маятниковым часам, имевшим маленькую амплитуду колебания. В данной конструкции спуска на ось маятника насаживался якорь с палетами. Раскачиваясь вместе с маятником, палеты попеременно внедрялись в ходовое колесо, подчиняя его вращение периоду колебания маятника.

При каждом колебании колесо успевало повернуться на один зуб.

Благодаря такому спусковому механизму маятник приобретал периодические толчки, каковые не давали ему остановиться. Толчок происходил всегда, в то время, когда ходовое колесо, освободившись от одного из зубьев якоря, ударялось с определенной силой о второй зуб. Данный толчок передавался от якоря к маятнику.

Маятниковый регулятор Гюйгенса произвел настоящий переворот в технике часового дела. Позднее Гюйгенс много потрудился над усовершенствованием карманных пружинных часов. Основная неприятность, которая стояла в то время перед часовщиками, заключалась в создании собственного регулятора для карманных часов.

В случае если и в стационарных башенных часах коромысло считалось не хватает подходящим, то что возможно было сообщить про карманные часы, каковые постоянно находились в движении, покачивались, тряслись и поменяли собственный положение? Все эти колебания оказывали действие на ход часов. В шестанадцатом веке часовщики стали заменять двуплечный билянец в виде коромысла круглым колесиком?маховиком.

Это улучшило работу часов, но она осталась неудовлетворительной. Ответственное усовершенствование регулятора случилось в первой половине 70-ых годов семнадцатого века, в то время, когда Гюйгенс присоединил к колесику?маховику спиральную пружинку — волосок. Сейчас при отклонении колесика от нейтрального положения волосок влиял на него и старался возвратить на место.

Но массивное колесико проскакивало через точку равновесия и раскручивалось в другую сторону , пока волосок опять не возвращал его назад. Так был создан первый балансовый регулятор либо балансир со особенностями, подобными особенностям маятника. Выведенное из состояния равновесия, колесико балансира начинало выполнять колебательные перемещения около собственной оси.

Балансир имел постоянный период колебания но в отличие от маятника имел возможность трудиться в любом положении, что крайне важно для карманных и ручных часов. Усовершенствование Гюйгенса произвело среди пружинных часов такой же переворот, как введение маятника в стационарные настенные часы.

Новый регулятор настойчиво попросил новой конструкции спуска. В последующие десятилетия различные часовщики создали пара остроумных спусковых устройств. самый простой цилиндрический спуск для пружинных часов был изобретен в 1695 году Томасом Томпионом.

Спусковое колесо Томпиона было снабжено 15?ю особенной формы зубьями «на ножках».

Сам цилиндр воображал собой полую трубку, верхний и нижний финиши которой были хорошо забиты двумя тампонами. На нижнем тампоне был насажен балансир с волоском. При колебании балансира вправо и влево в соответствующую сторону вращался и цилиндр.

На цилиндре был вырез в 150 градусов, проходящий на уровне зубцов спускового колеса.

В то время, когда колесо двигалось, его зубья попеременно одно за вторым входили в вырез цилиндра. Именно поэтому изохронное перемещение цилиндра передавалось спусковому колесу и через него — всему механизму, а балансир приобретал импульсы, поддерживающие его колебания.

ОЧКИ и ЛИНЗА

Перед тем как поведать об изобретении очков, напомним коротко, что такое линза и из-за чего ее возможно применять для исправления недостатков зрения.

Линзой в большинстве случаев именуют прозрачное тело, ограниченное сферическими поверхностями. (Видятся линзы, у которых лишь одна поверхность сферическая, а вторая — плоская. Но и плоскую поверхность возможно разглядывать как сферическую, в случае если вычислять, что она имеет вечно громадный радиус кривизны.) Прекрасно известным свойством линзы есть ее свойство изменять в некотором роде направление падающих на нее лучей света. Из-за чего это происходит?

Еще в древности люди увидели, что свет, переходя из одной прозрачной среды в другую (к примеру из воздуха в воду либо стекло), меняет собственный направление либо, как говорят, преломляется. Примеры преломления света легко может замечать любой. К примеру, в случае если мы опустим карандаш в стакан с водой, так что добрая половина его будет в воде, а добрая половина в воздухе, а позже взглянуть на стакан сбоку, нам покажется, что карандаш надломлен в той части, которая приходится на воды и границу воздуха.

В линзах луч преломляется два раза один раз входя в нее, а второй раз — выходя. Меняя разным образом кривизну линзы, возможно добиться различных эффектов преломления. Так, одни линзы смогут собирать свет в точку, а другие, напротив, рассеивать его.

Причем линзы, у которых середина толще, чем края, являются собирающими, а те, у которых середина уже краев — рассеивающими.

Точка, в которой лучи света сходятся по окончании преломления в собирающей линзе, именуется фокусом, а расстояние от центра линзы до фокуса — ее фокусным расстоянием. Чем больше кривизна линзы, другими словами чем меньше радиус сферических поверхностей, образующих линзу, тем меньше ее фокусное расстояние. Рассеивающая линза также имеет собственный фокус — им именуют ту точку, в которой сходятся продолжения рассеиваемых линзой лучей.

Самая серьёзная изюминка линзы, на которой основаны все ее оптические особенности — это свойство фокусировать свет, другими словами собирать лучи света, исходящие из какой?или точки опять в одну точку. А потому, что любой предмет возможно себе представить как совокупность нескончаемого множества точек, линза формирует не только изображение любой точки предмета, но и всего предмета в целом.

Но изображение в линзе не будет правильным повторением предмета — оно, во?первых, будет перевернутым и, во?вторых, будет различаться размерами. Обстоятельство содержится в том, что расстояние от линзы до предмета и расстояние от изображения до линзы не равны друг другу. В случае если, к примеру, расстояние от линзы до изображения в пять раза больше, чем расстояние от линзы до предмета, то изображение будет в пять раза больше, чем сам предмет.

Этим разъясняется прекрасно общеизвестная свойство линзы увеличивать изображения предмета, делать его более удобным для рассмотрения. Причем, чем больше кривизна линзы (чем меньше ее фокусное расстояние), тем посильнее она увеличивает. В случае если же, напротив, расстояние до предмета больше, чем расстояние до изображения, то изображение получается уменьшенным.

Четкие изображения предметов получаются лишь тогда, в то время, когда они проецируются на плоскость, проходящую через фокус линзы и перпендикулярную ее основной оптической оси (основной оптической осью линзы именуют прямую, проходящую через центры сферических поверхностей, ограничивающих линзу). Как мы знаем, что глаз человека представляет собой оптическую совокупность. Лучи света, попадающие в глаз, преломляются на поверхности хрусталика и роговицы.

Хрусталик — это прозрачное слоистое тело, похожее на линзу. Особенная мышца может поменять форму хрусталика, делая его то менее, то более выпуклым. Именно поэтому хрусталик то увеличивает, то сокращает собственную кривизну и вместе с ней фокусное расстояние.

В целом оптическую совокупность глаза возможно разглядывать как собирающую линзу с переменным фокусным расстоянием, проецирующую изображение на сетчатку. В случае если предмет находится весьма на большом растоянии, изображение получается на сетчатке обычного глаза без какого именно бы то ни было напряжения мускулы хрусталика. В то время, когда же предмет приближается, происходит уменьшение и сжатие хрусталика фокусного расстояния так, что плоскость изображения опять совмещается с сетчаткой.

Так, глаз находится в обычном (расслабленном) состоянии, в то время, когда он наблюдает вдаль. Но у большинства людей глаза создают в ненапряженном состоянии изображение удаленного предмета не на сетчатке, а перед ней. В следствии изображение каждой точки предмета проецируется на сетчатку не в виде точки, а в виде кружочка. Предмет расплывается. Такие люди не смогут видеть четко удаленные предметы, но прекрасно видят те, что находятся вблизи.

Данный недостаток зрения именуется близорукостью.

Аналогичное происходит тогда, в то время, когда изображение удаленных предметов получается за сетчаткой. Данный недостаток именуется дальнозоркостью. Дальнозоркий человек прекрасно видит далекие предметы, но неимеетвозможности различить те, что находятся вблизи.

Оба эти недочёта исправляются посредством очков. При близорукости необходимы очки с рассеивающими линзами. Пройдя через такую линзу, лучи света фокусируются хрусталиком совершенно верно на сетчатку.

Исходя из этого близорукий человек, вооруженный очками, может разглядывать удаленные предметы, как и человек с обычным зрением. Дальнозоркость также исправляется очками, но лишь с собирающими линзами. Очки, являясь весьма несложным оптическим прибором, приносят людям, имеющим недостатки зрения, огромное облегчение в повседневной судьбе.

Не имея очков, эти люди всегда ощущали бы собственную ущербность, а при очень сильно развитой близорукости либо дальнозоркости имели возможность бы появляться на положении калек. В последние десятилетия, в то время, когда недостатки зрения (особенно близорукость) стали очень распространенным явлением, очками в том либо другом возрасте начинает пользоваться чуть ли не каждый человек. Исходя из этого разумеется, что очки должны быть отнесены к числу величайших технических изобретений.

Не смотря на то, что конструкция их весьма несложна, показались очки относительно поздно — лишь во времена средневековья, в то время, когда обучились создавать отличное, прозрачное и однородное стекло. В это же время со особенностями линз люди познакомились намного раньше — еще на заре цивилизации.

В древности линзы изготовляли из прозрачных камней — в первую очередь, из берилла и горного хрусталя. Большое количество таких линз было найдено при раскопках в Египте, Греции, Месопотамии, Италии. Пара линз нашли при раскопках легендарной Трои (возраст этих последних определяют приблизительно в 2500 лет до Р.Х.).

Маленькая линза из хрусталя, изготовленная около 1600 года до Р.Х., отыскана в развалинах Кносского дворца на Крите.

Самые первые линзы из стекла, датируемые примерно V?IV столетиями до Р.Х., найдены в Саргоне (Месопотамия). В более поздние времена стеклянные линзы стали изготовлять чаще. Но нет ни одного упоминания, что линзу уже тогда применяли как оптический инструмент.

Не смотря на то, что до нас дошло пара древних сочинений по оптике, ни в одном из них нет сообщения, что линзы использовались для исправления недостатков зрения.

Нет кроме того ни одного свидетельства, что линзы употреблялись в качестве увеличительного стекла (лупы) при исполнении каких?нибудь небольших работ (к примеру, изготовления гемм), не обращая внимания на то что свойство линз увеличивать изображения предметов была, конечно же, прекрасно известна. Но для чего же тогда были сделаны те древние линзы, о которых шла обращение выше? По всей видимости, они помогали лишь в качестве украшения.

Первые очки показались в тринадцатом веке в Италии. Сейчас итальянские стеклянные мастера считались искуснейшими в мире изготовителями, полировщиками и шлифовальщиками стекла. Особенно славилось венецианское стекло, изделия из которого довольно часто имели весьма сложную, замысловатую форму.

Неизменно обрабатывая сферические, изогнутые и выпуклые поверхности, то и дело поднося их к глазам, мастера в итоге увидели оптические возможности стекла.

Блестящая идея соединить две линзы посредством оправы пришла, в соответствии с легенде, в 1285 году стеклянному мастеру Сальвино Армати из Флоренции. Он же наладил первое производство очков. Ничего более об этом человеке не известно. Но придуманное им устройство, разрешавшее легко и скоро сглаживать недостатки зрения, на данный момент же взяло распространение.

В самые первые очки вставляли длиннофокусные выпуклые, собирающие линзы, и помогали они для исправления дальнозоркости.

Значительно позднее было открыто, что посредством тех же очков, засунув в них вогнутые рассеивающие линзы, возможно исправлять близорукость. Первые описания таких очков относятся лишь к XVI веку.

КОМПАС

Компас, как и бумагу, еще в глубокой древности изобрели китайцы. В третьем веке до Р.Х. китайский философ Хэнь Фэй?цзы так обрисовывал устройство современного ему компаса: он имел вид разливательной ложки из магнетита с узким черенком и шарообразной, шепетильно отполированной выпуклой частью.

Данной выпуклой частью ложка устанавливалась на столь же шепетильно отполированной бронзовой либо древесной пластине, так что черенок не касался пластины, а вольно висел над ней, и наряду с этим ложка легко имела возможность вращаться около оси собственного выпуклого основания. На пластине были нанесены обозначения государств света в виде циклических зодиакальных знаков. Подтолкнув черенок ложки, ее приводили во вращательное перемещение.

Успокоившись, компас показывал черенком (что играл роль магнитной стрелки) совершенно верно на юг. Таким был самый старый прибор для определения сторон света.

В одинадцатом веке в Китае в первый раз показалась плавающая стрелка компаса, изготовленная из неестественного магнита. В большинстве случаев она делалась в форме рыбки. Эту рыбку опускали в сосуд с водой. Тут она вольно плавала, показывая собственной головой в ту сторону, где был юг.

Пара разновидностей компаса придумал в том же XI веке китайский ученый Шэнь Гуа, что большое количество трудился над изучением особенностей магнитной стрелки.

Он предлагал, к примеру, намагнитить о природный магнит простую швейную иглу, после этого прикрепить ее посредством воска в центре корпуса к вольно висящей шелковой нити. Данный компас показывал направление более совершенно верно, чем плавающий, поскольку испытывал значительно меньшее сопротивление при собственном повороте. Вторая конструкция компаса, предложенная Шэнь Гуа, была еще ближе к современной: намагниченная иголка тут насаживалась на шпильку.

На протяжении собственных опытов Шэнь Гуа установил, что стрелка компаса показывает не совершенно верно на юг, а с некоторым отклонением, и верно растолковал обстоятельство этого явления тем, что магнитный и географический меридианы не совпадают между собой, а образуют угол. Ученые, каковые жили по окончании Шэнь Гуа, уже умели вычислять данный угол (его именуют магнитным склонением) для разных районов Китая. В одинадцатом веке многие китайские суда были оснащены плавающими компасами.

Они устанавливались в большинстве случаев на носу и на корме судов, так что капитаны в любую погоду имели возможность держать верный курс, сообразуясь с их указаниями.

В таком виде китайский компас в двенадцатом веке заимствовали арабы. В начале XIII века «плавающая игла» стала известна европейцам. Первыми ее переняли у арабов итальянские моряки. От них компас перешел к испанцам, французам и португальцам, а позднее — к англичанам и немцам.

Сначала компас складывался из намагниченной кусочка и иголки дерева (пробки), плававшего в сосуде с водой.

Скоро додумались закрывать данный сосуд стеклом, дабы обезопасисть поплавок от действия ветра. В середине XIV столетия придумали помещать магнитную стрелку на острие в середине бумажного круга (картушки). После этого итальянец Флавио Джойя усовершенствовал компас, снабдив его картушкой, поделённой на 16 частей (румбов) по четыре на каждую часть света.

Это нехитрое приспособление стало громадным шагом в усовершенствовании компаса. Позднее круг был разделен на 32 равных сектора.

В шестанадцатом веке для уменьшения действия качки стрелку стали крепить на кардановый подвес, а век спустя компас снабдили вращающейся линейкой с визирами на финишах, что разрешило правильнее отсчитывать направления.

Компас произвел такой же переворот в мореплавании, какой порох — в армейском деле, а переделочный процесс — в металлургии. Он первенствовалнавигационным прибором, разрешившим прокладывать курс в открытом море. Вооружившись компасом, испанские и португальские моряки в конце XV столетия отважились на далекие плавания.

Они покинули морские берега (к каким мореплавание было привязано в течении нескольких тысячелетий) и пустились в плавание через океан.

ПОРОХ

распространение и Изобретение пороха его в Европе имело огромные последствия для всей предстоящей истории . Не смотря на то, что европейцы последними из цивилизованных народов обучились делать эту взрывчатую смесь, как раз они сумели извлечь из ее открытия громаднейшую практическую пользу. Бурное развитие огнестрельного оружия и революция в армейском деле первенствовалиследствиями распространения пороха.

Это со своей стороны повлекло за собой глубочайшие социальные сдвиги: закованные в латы рыцари и их неприступные замки были бессильны перед огнем пушек и аркебуз. Феодальному обществу был нанесен таковой удар, от которого оно уже не смогло оправиться. В маленькое время многие европейские державы преодолели феодальную раздробленность и превратились в могущественные централизованные страны.

В истории техники найдется мало изобретений, каковые привели бы к таким грандиозным и на большом растоянии идущим трансформациям.

Перед тем как порох стал известен на западе, он уже имел многовековую историю на востоке, а изобрели его китайцы. Серьёзной составной частью пороха есть селитра. В некоторых областях Китая она виделась в самородном виде и была похожа на хлопья снега, припорошившего почву. Позднее открыли, что селитра образуется в местностях, богатых щелочами и гниющими (доставляющими азот) веществами.

Разжигая пламя, китайцы имели возможность замечать вспышки, появлявшиеся при горении селитры с углем.

В первый раз свойства селитры обрисовал китайский медик Тао Хун?цзин, живший на рубеже V и VI столетий. С этого времени она использовалась как составная часть некоторых лекарств. Алхимики довольно часто пользовались ей, проводя собственные испытания.

В седьмом веке один из них, Сунь Сы?мяо, приготовил смесь из селитры и серы, добавив к ним пара долей локустового дерева. Нагревая эту смесь в тигле, он внезапно взял сильнейшую вспышку пламени. Данный опыт он обрисовал в собственном трактате «Дань цзин».

Считается, что Сунь Сы?мяо приготовил один из первых образцов пороха, что, действительно, не владел еще сильным взрывчатым эффектом.

В будущем состав пороха был усовершенствован вторыми алхимиками, установившими умелым методом три его главных компонента: уголь, калиевую селитру и серу.

Средневековые китайцы не могли научно растолковать, что за взрывная реакция происходит при воспламенении пороха, но они весьма не так долго осталось ждать обучились применять ее в военных целях. Действительно, в их жизни порох вовсе не имел того революционного влияния, которое оказал позднее на европейское общество. Разъясняется это тем, что мастера продолжительное время готовили пороховую смесь из неочищенных компонентов.

В это же время сера и неочищенная селитра, содержащая посторонние примеси, не давали сильного взрывного результата. Пара столетий порох употреблялся только в качестве зажигательного средства. Позднее, в то время, когда его уровень качества улучшилось, порох стали применять как взрывчатое вещество при изготовлении фугасов, ручных гранат и взрывпакетов.

Но и затем продолжительное время не догадывались применять силу появлявшихся при горении пороха газов для метания пуль либо ядер. Лишь в XII?XIII столетиях китайцы стали пользоваться оружием, весьма отдаленно напоминавшем огнестрельное, но они изобрели ракету и петарду.

Блоки. «Золотое правило механики»


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: