«Сожгите пригороды пекина…»

Изготовление России к громадной войне против империи Цин, начавшиеся по окончании «Илийского кризиса», развернулись от Центральной Азии до дальневосточного Приморья. Власти России эта задача стращала не столько многомиллионными людскими весами Поднебесной, сколько сложностями логистики и непомерными затратами, которыми угрожала война с китайским соседом.

«Уже сейчас Китай не тот, каким был лет 15 тому назад…»

в течении 1880 года Министр обороны России Д. А. Милютин неоднократно отмечал, что изготовление к русско-китайской войне требуют «огромных денежных средств». «Мы все были того мнения, что для России очень было бы невыгодно, если бы недоразумения отечественные с Китаем протянулись через чур надолго», — записал он в собственном ежедневнике по окончании одного из заседаний в Зимнем дворце. Эти опасения подогревались всё новыми сведениями об активности Китая на рынке европейских оружий. Так, в ноябре 1880 года российский «морской агент» (атташе) в Германии капитан 1-го ранга Николай Невахович представил сведения о том, что в Англии готовы к спуску на воду два современных крейсера, предназначенных Китаю, а в Германии китайское правительство, кроме закупки торпед, заказало строительство двух новых броненосцев.

Заказанные в Англии однотипные лёгкие крейсера «Чаоюн» и «Янвэй» поступили на вооружение китайского флота уже в следующем, 1881 году. Их большая скорость в 16,5 узла в то время превосходила показатели большинства русских судов. Броненосцы же, о которых шла обращение в донесении Неваховича, взяли имена «Динъюань» и «Чжэньюань» и стали самыми известными и замечательными китайскими боевыми судами XIX столетия.

Для 1880-х годов это был новейший проект и очень важный довод в геополитическом противостоянии, тем более что на Тихом океане Российская Федерация ещё не имела аналогичных судов.

6/6

«Сожгите пригороды пекина…»
Китайский крейсер «Янвэй» («Угрожающий») в доке британского Ньюкасла. Фотография 1881 года

Построенный китайский крейсер «Чаоюн» («Храбрейший») у верфей Армстронга в районе Элсвик города Ньюкасл. Фотография 1881 года

Кормовой каземат главного калибра крейсера «Чаоюн» с поднятыми бронезаслонками.

Сверху видна митральеза Норденфельда примера 1873 года. Фотография 1881 года

Каземат главного калибра крейсера «Чаоюн» с поднятыми бронезаслонками, вид сбоку. Фотография 1881 года

Основной калибр систершипов «Чаоюн» и «Янвэй» — 254-мм орудие Армстронга, в то время самое замечательное в мире по бронепробиваемости. Фотография 1881 года

Большой замысел митральезы Норденфельда креплений 1873 и образца года поднятых бронезаслонок на каземате главного калибра крейсера «Чаоюн». Фотография 1881 года

К этим тревожным сведениям добавлялись разведданные, собранные русским консулом в Тяньцзине Карлом Вебером (в скором времени — первым послом в Корее). Консул информировал, что из южных провинций Китая к Пекину и в Маньчжурию на парусных судах и зафрахтованных британских пароходах постоянным потоком перебрасывают войска, продовольствие и закупленное в Европе новое оружие. Неудивительно, что в ежедневнике министра Милютина в те дни показалась такая запись:

«Поспешил известить по телеграфу глав дальних пограничных округов, дабы они занялись разработкою замысла для будущего армейского устройства отечественных пограничных с Китаем окраин, ввиду выяснившегося намерения отечественного огромного соседа развить и преобразовать собственные армейские силы. Уже сейчас Китай не тот, каким был лет 15 тому назад, а кто знает, каким он будет впредь через 15 лет».

1/2

Трёхмерные модели главных кораблей ВМФ китайского флота спустя 10 лет по окончании размышлений Милютина. Слева направо: броненосец «Динъюань» (вступил в строй в 1885 году), бронепалубный крейсер «Чжиюань» (вступил в строй во второй половине 80-ых годов XIX века), минный крейсер «Гуанбин» (вступил в строй в первой половине 90-ых годов девятнадцатого века), крейсер «Чаоюн» (вступил в строй в первой половине 80-ых годов XIX века) и миноносец «Цзои» (вступил в строй во второй половине 80-ых годов XIX века)

Те же суда, возможность с кормы. Как видим, опасения Милютина были небезосновательны – в полной мере важный технический уровень для финиша XIX века…

Любопытно, что в те же месяцы Милютин неоднократно фиксирует в собственных ежедневниках мысли и замыслы по поводу распада Турции, но в отношении империи Цин ничего аналогичного у него не проскальзывает. Резюме всех опасений по поводу Китая министр зафиксировал в дневниковой записи от 12 декабря 1880 года:

«День назад находился в заседании по китайским делам; оно происходило в МИДе, с участием нового главы МинФина Абазы. Неспециализированное настроение клонилось к уступчивости, для избежания во что бы ни стало войны с Китаем…»

«Из-за чего бы не начать с Китая?»

Кроме реакции высших армейских и национальных кругов России, было бы любопытно определить реакцию тогдашнего русского общества на вероятный большой конфликт с огромным восточным соседом. Но попытки изучить данный вопрос говорят о том, что в целом общественность России просто не подмечала опасности войны с империей Цин: интриги около «османского наследства» на балканском полуострове и только что появившийся в Европе германский «Второй Рейх» занимали русскую интеллигенцию куда больше, не оставляя места для смутных новостей из непонятного Китая.

Но незадолго до «Илийского кризиса» о вероятной войне России с китайцами написал один из основных «смутьянов» того времени Михаил Бакунин. Первый русский анархист, когда-то бывший прапорщиком артиллерии, так рассуждал о потенциальном русско-китайском конфликте:

«Уж в случае если пошло на завоевание, из-за чего бы не начать с Китая? Китай весьма богат и во всех отношениях дешевее для нас, чем Индия, поскольку между ним и Россиею нет никого и ничего. Ступай и забери, в случае если можешь.

Да, пользуясь неурядицею и междуусобными войнами, ставшими хроническою заболеванием Китая, возможно было бы распространить весьма на большом растоянии завоевание в этом крае, и думается, что русское правительство затевает что-то в этом роде; оно силится явным образом отделить от него Монголию и Манчжурию; пожалуй, в один прекрасный день мы услышим, что войска России совершили вторжение на западной границе Китая. Дело очень страшное, плохо напоминающее нам пресловутые победы древних римлян над германскими народами, победы, кончившиеся, как мы знаем, покорением и разграблением Римской империи дикими германскими племенами…

Зря ненавидят китайские веса. Они грозны уже одним своим огромным числом; грозны кроме этого и вследствие того что о них не должно делать выводы по китайским торговцам, с которыми торговцы европейские ведут дела в Шанхае, в Кантоне либо в Маймачине. В Китая живут массы, значительно менее покалеченные китайскою цивилизациею, несравненно более энергические, к тому же обязательно агрессивные, воспитанные в военных привычках нескончаемою междуусобною войною, в которой гибнут сотни и десятки тысяч людей.

Нужно подметить ещё, что сейчас они стали знакомиться с потреблением новейшего оружия и кроме этого с европейскою дисциплиною. Соедините лишь знакомство и эту дисциплину с новым оружием и с новою тактикою с первобытным варварством китайских весов, с отсутствием в них всякого понятия о людской протесте, всякого инстинкта свободы, с привычкою самого рабского повиновения, да примите в мысль ужасную огромность населения, принуждённого искать себе выхода, и вы осознаете, насколько велика опасность, угрожающая нам со стороны Востока. Вот с этою-то опасностью и играется отечественное русское правительство, невинное, как дитя…»

Гардемарины китайского военного флота в униформе, фотография 1880-х годов. При иных раскладах истории они имели возможность бы стать соперниками русских моряков

Как видим, русский анархист не избежал актуального увлечения призраком «жёлтой опасности», но его мысли любопытны, а основное, прекрасно отражают настроения широких слоёв русском интеллигенции тех лет. Не смотря на то, что подготовка к вероятному конфликту с Китаем была русской общественностью не увидена, начнись громадная война против дальневосточного соседа — она тут же стала бы в Российской Федерации непопулярной, в отличие от недавних битв на балканском полуострове.

Характерные отклики русских обывателей на вероятную войну с Китаем зафиксировал журналист и популярный писатель Всеволод Крестовский, летом 1880 года плывший из Одессы во Владивосток, дабы на случай конфликта стать официальным историографом при Тихоокеанской эскадре адмирала Лесовского. Крестовский обрисовывает такую сцену, имевшую место в Сингапуре:

«Нежданно застаём нескольких пассажиров, возвращающихся из Уссурийского края и Приморской области в Россию. Познакомились, очевидно.

— Что нового? — спрашиваем.

— Да ничего, — отвечают. — Всё благополучно. Это у вас нужно задавать вопросы про новости-то. Вы, так сообщить, у источника.

— Да мы до тех пор пока ничего ещё не знаем.

— Ну, а мы и того менее.

— Но, что же китайцы? На границе-то как?

— Да никак, по-ветхому. Перемены никакой не заметно.

— К войне готовятся?

— Кто это? Китайцы-то?.. Для чего? Никакой войны не будет, вот посмотрите, всё обойдётся и без того!

Ни им, ни нам вести войну в том месте пока не сподручно, да и расчёта нет. Либо разве от скуки в Санкт-Петербурге сочинят войну?»

Крестовский обрисовывает и любопытную сцену, разыгравшуюся в августе 1880 года в туземной части Шанхая: журналист, направлявшийся на войну с Китаем, не преминул осмотреть территорию потенциального соперника:

«Все сходу выяснили, что я русский, и потому в бродившей за мною толпе интересных не было недочёта. В двух лавках обратились ко мне через переводчика с расспросами, совершенно верно ли мы собираются сражаться с ними и за что именно. Я отвечал, что нам по поводу войны ничего не известно, равно как и о том, существуют ли к ней какие-либо предлоги: это-де дело разумения высших правительства, а не отечественное.

Мне отвечали на это, что в Шанхае сравнительно не так давно показалась брошюра какого-либо пекинского цензора публичных нравов (именовали и имя, да позабыл), в которой он взвешивает мира и шансы войны с Россией и склоняется в пользу войны, взывая к патриотизму нации.

— Ну что ж, в случае если быть войне, то будем сражаться, а до тех пор пока мы в мире, я буду у вас брать, а вы мне реализовывайте, — отвечал я на это в шутливом тоне, и китайские торговцы весьма любезно соглашались со мной. Но по большому счету я ни в ком и ни в чем не увидел ни мельчайшей по отношению к себе враждебности, не смотря на то, что и совершил в китайском городе практически весь день, и за мной всегда ходила масса людей простонародных зевак…»

«Вывезите архивы и императора из Пекина…»

До тех пор пока в Санкт-Петербурге открыто опасались столкновения с Китаем, ровно те же, если не громадные, страхи испытывали и в Пекине: не обращая внимания на всплеск патриотизма, громадная война с северным соседом маньчжурских аристократов и пугала, и китайских государственныхы служащих.

Ещё в июле 1880 года по приглашению пекинского правительства в столицу империи Цин прибыл генерал Чарльз Гордон. К тому времени гроза тайпинов и бывший командующий «Неизменно побеждающей армией» успел поучаствовать в Крымской войне, побывать английским консулом на Дунае а также завоевать Судан для египетского хедива. Власти империи Цин пригласили Гордона, имевшего чин генерала китайской армии, в качестве специалиста по обороне Пекина и Маньчжурии — британский искатель приключений считался у маньчжурских аристократов неоспоримым армейским авторитетом.

Это приглашение сыграло с китайскими верхами злую шутку. Имея опыт войны как против русских, так и против китайцев, Гордон — кстати, раненый при осаде Севастополя —не сомневался, что при других равных условиях войска России куда посильнее маньчжуро-китайских «знамённых» солдат. К осени 1880 года приглашённый специалист нарисовал для маньчжурских «принцев крови» практически апокалиптическую картину:

«Если вы начнёте войну, то сожгите пригороды Пекина, вывезите архивы и императора из Пекина, поместите их в центр страны и ведите партизанскую войну пять лет. Российская Федерация тогда не сможет победить вас…»

В целом данный совет не был лишён логики: больше всего в Российской Федерации опасались затяжной необходимости и войны наступать вглубь многомиллионной страны. Но на цинскую аристократию, прекрасно не забывавшую бегство из Пекина на протяжении последней «опиумной» войны, рецепт Гордона произвёл тяжёлое чувство.

Чарльз Гордон в униформе генерала империи Цин

Кроме сугубо военных опасностей, были и внутренние обстоятельства, делавшие эту войну нежелательной для маньчжурской семейства при любом её финале. Номинальным главой цинского Китая тогда считался император Гуансюй, но ему чуть исполнилось десять лет. От имени мальчика правила его тётка, вдовствующая императрица Цы Си, умело игравшаяся на несоответствиях разных кланов в цинской вершине.

По результатам «экспертизы» Гордона в сентябре 1880 года в Пекине собрался «Цзюньцзичу» (Армейский совет, верховный орган империи Цин), на котором как раз Цы Си сделала маньчжуро-китайской элите предложение, наглядно характеризовавшее внутреннее состояние этой страны.

Императрица Цы Си со свитой

Цы Си внесла предложение, дабы приверженцы армейского столкновения с Россией приняли на себя обязательство при поражения Китая компенсировать императорской казне все издержки войны, включая выплату вероятной контрибуции. Армейский совет утвердил это «предложение», мишенью которого были, в первую очередь, фавориты двух самых влиятельных «генеральских кланов» —этнические китайцы Цзо Цзунтан и Ли Хунчжан.

Дело в том, что руководившее Китаем маньчжурское меньшинство (абсолютным фаворитом которого к тому времени являлась императрица Цы Си) к осени 1880 года поняло основное: этническим их власти и маньчжурам над Поднебесной угрожает любой финал данной войны. Негативные последствия поражения были очевидны. Затяжная война с Россией также не вела ни к чему хорошему для семейства, только сравнительно не так давно оправившейся от тридцати лет внутренних и внешних потрясений.

Но искушённая в интригах императрица Цы Си поняла и ту опасность, которая угрожала маньчжурской власти кроме того при гипотетической победы, —чрезмерное усиление «генеральских кланов» Ли Хунчжана и Цзо Цзунтана, другими словами этнических китайцев.

«Граница между Китаем и Россией имеет однообразную протяжённость для обеих сторон…»

Резкий рост влияния «ханьцев» в вооружённых силах и государственном аппарате империи Цин тревожил маньчжур ещё со образования восстания частных и времён тайпинов армий китайских лоялистов. Маньчжурская вершина под предводительством Цы Си решала эту проблему, разжигая несоответствия и балансируя между китайскими группировками — в первую очередь, между синьцзянским наместником Цзо Цзунтаном и столичным наместником Ли Хунчжаном, за каждым из которых находились десятки умелых генералов и многие тысячи прекрасно вооружённых воинов.

Китайская пехота из столичных армий Ли Хунчжана

Для власти маньчжурского меньшинства любое усиление влияния этнических китайцев было очень страшным. Исходя из этого в Пекине, поняв все внешние и внутренние угрозы, решили не доводить конфликт с Россией до открытого столкновения. Поворот к миру тут же поддержал наместник столичной провинции Ли Хунчжан: настоящей войны он не жаждал, а от «военной тревоги» уже взял все вероятные бонусы.

Подготовка к войне с Россией разрешила ему выбить из правительства огромные средства, отправившиеся на усиление подконтрольных ему армий.

Ли Хунчжан на демонстрации первого в Китае пулемёта «Максим», фотография относится к концу XIX века

Как раз столичные армии Ли Хунчжана первыми приобретали пушки и новые винтовки, а заказанные в Германии и Англии броненосцы и новейшие крейсеры предназначались для радикального усиления «Бэйянского» (другими словами Северного) флота, базировавшегося в Вэйхайвее и Люйшунькоу (Порт-Артуре) и закрывавшего морские подступы к Пекину. Офицеры «Бэйянского флота» кроме этого входили в «генеральскую группировку» Ли Хунчжана. Показательно, что командующий этим флотом адмирал Дин Жунчан когда-то начинал собственную карьеру в армиях тайпинов и перешёл на сторону империи Цин лишь в первой половине 60-ых годов XIX века, договорившись с Ли Хунчжаном об амнистии на протяжении ожесточённых затяжных битв за город Аньцин.

Командующий «Бэйянским флотом» адмирал Дин Жунчан в парадной униформе империи Цин

В случае если столичный наместник Ли Хунчжан сходу поддержал «мирные инициативы» умной Цы Си, то для успокоения Цзо Цзунтана (второго авторитета среди ханьских генералов) маньчжурской императрице было нужно пойти на бюрократическую хитрость. «Граница между Китаем и Россией имеет однообразную протяжённость для обеих сторон, и в случае если Российская Федерация вторгнется в Китай в одном месте, то Китай может вторгнуться в Россию в другом», —эти слова Цзо Цзунтана тогда были через чур популярны среди китайского чиновничества. Исходя из этого в конце 1880 года «императорский уполномоченный комиссар по армейским делам в Синьцзяне», неустанно призывавший к войне с Россией, был вызван в Пекин для почётного увеличения.

Цзо Цзунтана празднично прописали «главой Военного» и советником трона министерства. Ловким бюрократическим манёвром императрица Цы Си оторвала через чур агрессивного «комиссара» Цзо от верных ему армий, оставшихся на большом растоянии в Синьцзяне, поместив нового министра в вотчину его непримиримого соперника Ли Хунчжана. Основной приверженец войны был нейтрализован, а путь к мирным переговорам с Россией — открыт.

«Ответ некоторых пограничных вопросов, касающихся пользы обеих империй…»

Дабы показать России готовность к компромиссам, власти империи Цин помиловали приговорённого к смертной казни маньчжура Чун Хоу — бывшего посла, годом ранее подписавшего в Крыму первый вариант соглашения о границе в Синьцзяне. Любопытно, что в этом случае с подачи Цы Си в Санкт-Петербург отправился мириться этнический китаец Цзэн Цзицзэ — старший сын Цзэн Гофаня, в далеком прошлом погибшего победителя тайпинов, основателя всех китайских «генеральских кланов», под крылом которого начинались карьеры и Ли Хунчжана, и Цзо Цзунтана.

Перед отправкой в Россию Цзэну-младшему присвоили титул «хоу» — второй по значению в маньчжурской иерархии по окончании «князей императорской крови». Исходя из этого на языке русских дипломатов новый китайский посланник именовался «маркиз Цзэн».

Новый посол Китая в Санкт-Петербурге «маркиз Цзэн». Фотография 1880-х годов

В Санкт-Петербурге мирную миссию «маркиза Цзэна» встретили благожелательно. Стороны пошли на обоюдные уступки, и за 17 дней до убийства революционерами царя Александра II в феврале 1881 года был подписан новый русско-китайский контракт. Как утверждалось в его преамбуле, контракт заключён «для скрепления дружественных взаимоотношений» и для «разрешения некоторых пограничных вопросов, касающихся пользы обеих империй».

Российская Федерация удержала за собой не третью, а пятую часть «Илийского края». Китайский выкуп за возвращаемый русскими кусок Синьцзяна увеличился с 5 до 9 млн рублей серебром. Любопытно, что в тексте контракта итоговая сумма была прописана и в английской валюте, поскольку «один миллион четыреста тридцать одну тысячу шестьсот шестьдесят четыре фунта стерлингов и два шиллинга» Китай должен был выплатить России через английский Barings Bank.

В этом случае Пекин ратифицировал новый контракт без проволочек, бережно в срок китайцы выплатили и целый выкуп до шиллинга. 10 марта 1882 года уполномоченные двух империй: командующий армиями Семиреченской области генерал Алексей Фриде и советник илийского цзяньцзюня (губернатора) амбань (глава округа) Шентай — встретились на границе Синьцзяна и подписали итоговый протокол «о сдаче и приёме» земель в равнине реки Либо.

Генерал и наказной атаман Семиреченского казачьего войска Алексей Яковлевич Фриде

Открытый пограничный конфликт Китая и России ушёл в прошлое, но обе стороны тут же принялись усиливать собственные пределы, в первую очередь, на Дальнем Востоке — в ближайшее десятилетие численность сил по обе стороны Амура и Уссури удвоилось.

литература и Источники:

  1. Пиленко А. Новые броненосцы для Китая. Издание «Морской сборник», №2, 1881.
  2. Пржевальский Н. М. О вероятной войне с Китаем. Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Выпуск 1. СПб., 1883.
  3. Мобилизация китайской армии, состав её, денежное довольствие и вооружение. Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Выпуск 14. СПб., 1885.
  4. Замысел обороны Пекина. Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Выпуск 24. СПб., 1886.
  5. Барабаш Я. Ф. Записка об условиях, средствах и способах, снабжающих успех армейского столкновения с Китаем в Приамурском армейском округе. Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Выпуск 30. СПб, 1888.
  6. Путята Д. В. Китай. Очерки географии, экономического состояния, административного и военного устройства Серединной империи и военного значения пограничной с Россией полосы. СПб., 1895.
  7. Куропаткин А. Н. Русско-китайский вопрос. СПб., тип. А. С. Суворина, 1913
  8. Бакунин М. А. Избранные произведения. Том 1. анархия и Государственность. Пг., изд-во «Голос труда», 1919.
  9. Кюнер Н. В. Очерки новейшей политической истории Китая. Хабаровск-Владивосток, 1927.
  10. Милютин Д. А. Ежедневник. Т. 3. 1877–1880 гг. Т. 4. 1881–1882 гг. М., 1950.
  11. Фань Вэнь-Лань. Новая история Китая. Том I, 1840–1901 гг. М., 1955.
  12. Воскресенский А. Д. Дипломатическая история Петербургского русско-китайского контракта 1881 года. М., 1995.
  13. Дубровская Д. В. Будущее Синьцзяна. Обретение Китаем «Новой границы» в конце XIX в. М., 1998.
  14. Синиченко В. В. Восточная Сибирь в русско-китайских отношениях (середина 50-х годов XIX в. – 1884 г.). Иркутск, 1999.
  15. Моисеев В. А. Китай и Россия в Центральной Азии. Барнаул, 2003.
  16. Кондратенко Р. В. Морская политика России 80-х годов XIX века. СПб, 2006.
  17. Темников Е. Г. Межправительственные отношения Китая и России во второй половине XIX века. Казань, 2010.
  18. Рудаков И. С. Становление Приамурского военного его роль и округа в упрочнении обороноспособности Дальнего Востока России (1884–1917 гг.). Благовещенск, 2010.

Измерения по топографическим картам. Часть 3. Измерение координат


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: