Столетняя война: явление девы

Возможно с уверенностью заявить, что феномен Жанны д’Арк полностью неповторим – ни при каких обстоятельствах ни до, ни по окончании её неожиданного появления, аналогичного вспышке сверхновой на небосклоне всемирный истории, сопоставимых событий не происходило. Да, мир видел безусловных храбрецов и творящих чудеса святых, но они не вызывали столько споров, вопросов и сомнений, как Жанна. Дискуссия о том, что же это было в конечном итоге, ведётся фактически шесть столетий, то утихая, то опять разгораясь.

Жанне посвящены исследований и десятки книг, от сухих и неинтересных биографических трактатов до конспирологических произведений, но правильного ответа на приведённый выше вопрос так и нет. Поставить финальную точку в «деле Жанны д’Арк» мешает нефакторизуемая переменная – признаваемый кроме того скептиками-материалистами элемент мистики, частица сверхъестественного – без сомнений, находившаяся в событиях, развернувшихся весной 1429 года и завершившихся костром в Руане 30 мая 1431 года.

Может появиться вопрос – для чего в сотый раз поднимать историю Жанны в свете всех прошлых изысканий, в то время, когда целый её путь от деревни Домреми до площади в Руане расписан чуть ли не поминутно? Неприятность содержится в том, что большая часть исследователей опирается на обнажённые факты – Жанна отправилась в том направлении, Жанна сообщила это, Жанна сделала то, из чего проистекли такие-то события, – не через чур обращая внимание на мифологический и религиозный менталитет людей начала XV века. Без учёта средневекового образа мыслей разглядывать историю Жанны бессмысленно. Давайте попытаемсяузнать, на каком фоне совпали пара неповторимых факторов, без которых победа Франции в Столетней войне была бы фактически неосуществима…

В ожидании окончательного поражения

По окончании определённой стабилизации положения Франции в Столетней войне при короле Карле V Умном и последующем воцарении Карла VI Безумного, королевство в итоге снова появилось в положении, которое кроме того критическим назвать сложно – скорее, оно было неисправимым. К череде проигранных битв наподобие Креси и Пуатье добавилось поражение при Азенкуре, в стране практически началась гражданская война между бургиньонами и арманьяками, а в то время, когда в Англии семейство Ланкастеров поменяла Плантагенетов и утихла междоусобица, британцы, не хотевшие отказываться от претензий на французскую корону, снова вторглись на материк.

Тут ненужно обрисовывать продолжительную и сложную историю войны бургиньонов и арманьяков, распрей и внутренних неурядиц во Франции, а потому ограничимся констатацией факта: согласно соглашению в Труа от 21 мая 1420 года наследником французского трона и преемником Карла VI Безумного назначался король Англии Генрих V Ланкастер, законный наследник дофин Карл де Валуа от трона отстранялся, в Париже при помощи бургундцев обосновался французский наместник, а по окончании неожиданной смерти Генриха V, регент – Джон Ланкастер, герцог Бедфорд.

Герцог Бедфорд на коленях перед Св. Георгием (средневековая миниатюра)

Всё это означало, что Франция всецело утратила независимость и перешла во владение британской короны. Очевидно, дофин Карл соглашения в Труа не принял, бежал из Парижа и основал собственный двор в городе Бурж при помощи южных областей Франции. Положение дофина пара облегчалось тем, что по окончании смерти Генриха король Англии стал младенец Генрих VI, до коронации и совершеннолетия которого должны были пройти много лет.

Главное слово тут – «пара», потому что «буржский королёк» фактически не обладал настоящей военной силой, а его призрачное королевство было готово упасть – хватило бы одного решительного удара, что британцы не преминули нанести.

Основной стратегической точкой на карте фронтов Столетней войны к 1428 году стал город Орлеан, всё ещё пребывавший под контролем верных дофину Карлу сил. Переоценить значение Орлеана очень сложно – обладавший городом осуществлял контроль дороги на юго запад и-юг. Если бы британцы перешли реку Луару и соединились с войском в принадлежавшей им Гиени, то открылась бы возможность широкого наступления в южные провинции.

Оборонять их правительство в Бурже за отсутствием важных упрочнений не имело возможности. Словом, взятие Орлеана и, основное, каменного моста через реку означали для остатков Франции Валуа стратегическое поражение и окончательную утрату государственности.

Летом 1428 года регентский совет под руководством Бедфорда решил любой ценой захватить Орлеан и перейти Луару. В Кале высадилась армия под руководством графа Солсбери, которая в октябре подошла к городу, попутно захватив крепости на Луаре, а сам Бедфорд со ставкой переехал из Парижа в Шартр – поближе к месту действия. Началась осада, к которой французы успели готовиться.

21 октября граф Солсбери скрытно переправил на другой берег маленькой отряд, захвативший форт Ла Турель, закрывавший мост. Французский командующий, Жан бастард Орлеанский, потом более известный как граф Дюнуа (титул он взял лишь во второй половине 30-ых годов пятнадцатого века), приказал уничтожить пара пролётов моста, и город остался без подвоза продовольствия. Но, положение британцев было никак не лучше: снабжение выяснилось из рук вон нехорошим, на дорогах было неспокойно, в окрестностях орудовали партизаны сторонников и отряды дофина из крестьян, которым британские грабежи в далеком прошлом находились поперёк горла.

Битва селёдок (миниатюра XV века)

В феврале 1429 года случилась так называемая «Битва селёдок» – попытка французов перехватить обоз из трёхсот телег с провиантом, посланный из Парижа в помощь осаждающим. Как правильно увидел историк Жан Фавье, закончилась эта история тем, что французы опозорились, а осаждающие ничего не победили:

«…Карл Бурбон, граф де Клермон, стоял с армией в Блуа. Он решил перекрыть путь селёдочному обозу – как говорили, из трёхсот подвод, – что Фастольф вёл к Орлеану для пропитания осаждающих на протяжении поста. Но Карл имел глупость кинуть в бой собственных шотландцев, не дождавшись вылазки орлеанцев, на которую имел возможность рассчитывать и знал, что может.

Британцы успели подметить его приближение и укрепились недалеко от Рувре-Сен-Дени, укрывшись за подводами.

Конница графа де Клермона стала посмешищем, разрешив себя перебить среди перевёрнутых бочонков с сельдями… Жители остались одни, чуть смея сохранять надежду, что придёт новая армия, дабы снять с города осаду. Моральный дух упал ниже некуда. Осада не имела возможности продолжаться всегда.

Сейчас защитникам не хватало провизии и снарядов. Но они знали, что капитуляция – это резня, пожар, грабёж».

Однако, Дюнуа начал раздумывать о сдаче города, не смотря на то, что и превосходно осознавал, каковы будут последствия – британцы волной выкатятся на запад и юг, в Аквитанию и Лангедок, соединившись со собственными силами в Гиени, а «буржское королевство» прекратит существование. Дофин Карл, сейчас пребывавший в Шиноне, также утратил последнюю надежду – среди окружения принца всё чаще раздавались голоса о необходимости немедленного бегства в Шотландию либо Кастилию, а это означало бы окончательную смерть Франции и исчезновение королевства из всемирный истории.

Вот на таком неисправимом фоне и начали происходить немыслимые странности, которые связаны с никому не известной девушкой из деревни Домреми.

Кто она такая?

Самая основная странность во всей данной истории пребывает в том, что появление Жанны произошло весьма своевременно – ни годом раньше, ни годом позднее: во второй половине 20-ых годов XV века необходимости в «сверхъестественном» ещё не было, в первой половине 30-ых годов пятнадцатого века было бы через чур поздно. Жанна д’Арк прибыла ко двору отчаявшегося дофина в тот самый момент, в то время, когда будущее Франции висела на узком волоске, опоздание кроме того на полтора-два месяца привело бы к непоправимому.

Второй момент – традиционно о Жанне говорят как о «крестьянской девушке», но тут, как говорится, имеется нюансы. Очевидно, о дворянском происхождении будущей национальной героини речи и Франции не шло (конспирологические версии мы отметаем), но семья была очень и очень зажиточна: папа, Жан д’Арк, обладал большим участком земли (около 20 гектаров) с пашней, лугами и лесом, содержал громадное стадо овец, а также забрал в аренду у местного сеньора маленькой замок Иль, где возможно было складировать зерно и шерсть, а при военной опасности укрыть домашний скот. Мать, Изабелла Роме де Вутон, происходила из семьи обеспеченных ремесленников, двое её ближайших родственников были священниками, а прозвище «Роме» – «римлянка», согласно мнению ученых, происходит от того, что Изабелла некогда совершила паломничество в Рим – для простых крестьян либо жителей в то время дело очень редкое.

Дом, в котором появилась и выросла Жанна д’Арк, сохранился до наших дней. Так он выглядит на данный момент

В семье было пятеро детей, наряду с этим Жанна, вероятнее, была самой младшей. От французского историка Оливье Анна известно и об одном погибшем ребенке. В условиях высокой смертности детей периода XV века пять выживших детей из шести красивый показатель сам по себе – это подразумевает хороший уход и нормальное питание.

В общем, возможно сказать о том, что Жанна не была «чёрной деревенщиной» и воспитывалась во в полной мере успешной социальной среде. Она имела возможность выучиться не только пасти овец, но и прекрасно ездить на лошади (что потом весьма понадобилось), общаться с аристократами, останавливавшимися в доме отца на постой, и всегда посещать приходскую церковь, слушая проповеди священников – и это не считая родственников матери, трудившихся на церковном поприще.

Другими словами, до 16–17 лет круг общения Жанны составляли не только крестьяне, но и представители вторых сословий. Однако, сохранившиеся документы показывают нам, что латынью Жанна не обладала.

Пункт третий: общеизвестная «мистическая» составляющая – первые «голоса», принадлежащие архангелу Михаилу, святой Екатерине Александрийской и святой Маргарите Антиохийской Жанна начала слышать ориентировочно в 12–13 лет – нужно уточнить, что это возраст гормонального сдвига и полового созревания. Всё это происходило на фоне «тотальной войны» как образа судьбы уже нескольких поколений – война была неизбежным злом, неотступным, неотвратимым и постоянным.

Деревня Домреми чувствовала это на себе полностью – в 1425 году какие-то рутьеры угнали целый скот, но домашних животных удалось отбить посредством соседского сеньора и его вооружённых людей. Во второй половине 20-ых годов XV века на Домреми напала шайка бургиньонов, и обитателям было нужно спасаться бегством и укрываться в расположенной в 10 километрах к югу маленькой крепости Нёфшато (кстати, и Домреми, и Нёфшато существуют сейчас). Деревню разграбили, приходская церковь сгорела.

Беседы о войне велись неизменно, хотя бы вследствие того что перед жителями Домреми стоял вопрос выживания. без сомнений, это кроме этого оказало значительное влияние на Жанну, по показаниям всех знавших её лично современников – девочку весьма впечатлительную и набожную.

святой архангела Екатерины и явление Михаила Жанне д’Арк (картина XIX века)

Четвёртое: обязательно направляться учитывать фактор полной религиозности человека того времени. Ни агностиков, ни атеистов тогда не существовало от слова «совсем» – в той либо другой мере верил любой. Господь Всевышний, их чудеса и святые, пророчества – всё это не подлежало не то что сомнению в существовании, но и самому минимальному оспариванию либо критике.

Столь же глубок был и мифологический менталитет – прекрасное, немыслимое, сверхъестественное было самой обыденной частью жизни.

Святые мощи исцеляли от золотухи, равно как и возложение рук короля, наравне с христианскими чудесами были живы (будем честны, как и по сей день) реликты язычества – совсем рядом с домом Жанны бил ключ, считавшийся «источником фей» ещё с кельто-римских времен, в том месте же росло старое «дерево фей». И источник, и дерево фигурируют как в обвинительном заключении по делу Орлеанской Девы, так и в воспоминаниях современников как что-то само собой разумеющееся и естественное. Слово Жоржу Шюффару, буржуа из Парижа, находившемуся на суде:

«…Женщина Жанна, по прозванию Дева, довольно часто наведывалась к некому прекрасному источнику в лотарингской почва, что кликала хорошим-ключом-фей-господа-отечественного; в указанное место сходились все жители данной почвы, страдающие лихорадкой, чтобы в том месте взять излечение. В том же направлении довольно часто ходила указанная Жанна-Дева, в том месте под высоким деревом, которое тенью собственной укрывало источник, являлись ей святая святая и Катерина Маргарита, и говорили ей, дабы она шла к некоему капитану, чьё имя ей будет указано».

Чудесный источник, увидим, существует в Домреми доселе.

Ещё одна особенность Средневековья – весьма стремительное индуцирование толпы идеями харизматичного и красноречивого фаворита. на данный момент это именуется «массовым психозом», но по тем временам это было явление в полной мере обыкновенное – достаточно отыскать в памяти перемещение флагеллантов-бичующихся либо «детский крестовый поход» 1212 года, кода неожиданно тысячи детей и подростков кинули дома и семьи и отправились «освобождать Святую Почву». В один момент двум мальчишкам, французскому пастушку Стефану из Клуа и немцу Николасу из Колони, нежданно «явился Иисус»; оба начали страстно проповедовать и в итоге собрали больше 30 000 детей, из которых после этого возвратились к себе только немногие. Выдающийся медиевист и итальянский писатель Умберто Эко так обрисовывает один из массового психоза и случаев индуцирования в четрандцатом веке:

«…В окрестностях Тулузы огромные силы пастухов и неимущих объединялись, чтобы совместно пересечь море и перебить неприятелей подлинной веры. Их прозвали пастушатами. В действительности они, вероятнее, грезили появляться подальше от распроклятой отчизны.

Имелось два вожака, проповедовавших лжеучение: священник, за непотребства отлучённый от церкви, и монах, изгнанный из братства Св.

Бенедикта. Эти двое сумели так отуманить мозги толпе простофиль, что те, всё побросав, рысью помчались за ними, а также шестнадцатилетние мальчишки удирали от своих родителей с сумой и посохом, без денег, махнув рукой на отчие наделы, и сбивались в стада, и шли за проповедниками многотысячной толпою».

Крестовый поход детей (фрагменты картины Гюстава Доре)

Аналогичных примеров по тем временам не счесть – их много, большего либо меньшего масштаба; время от времени для того чтобы рода перемещения ограничивались одной деревней, но, бывало, охватывали и целые провинции. Достаточно было некоего громкого события (чума, землетрясение) либо красноречивого проповедника, всецело уверенного в собственной правоте, и при наложении на религиозное сознание с мистическим менталитетом вспыхивало пламя.

Мы придерживаемся мнения, что при с Жанной случилось французы и – сопоставимое событие Франция в отчаянии ожидали божественного, мистического спасения. Сила готовьсявыплеснуться, пламя разгореться. Детонатором стало появление Девы из Домреми – были ли слышимые Жанной голоса подлинными, либо являлись плодом её воображения, мы ни при каких обстоятельствах не определим, но она проповедовала то, что давным-давно ожидали услышать французы: Господь Всевышний с Францией и Он направил Деву для спасения от захватчиков.

Жанна не была ни великим полководцем, ни умным политиком, но она мгновенно, за считанные дни, стала Божественным Знаком, в который уверовали все, от обречённого на изгнание дофина до распоследнего нищенствующего монаха. Был дан символ более чем, и о том, как именно это случилось, мы поболтаем в следующий раз.

Продолжение направляться