Столетняя война: после катастрофы

Для того чтобы выяснить, что именно случилось в 1348 году, давайте попытаемся спроецировать события эры Чумена привычную нам действительность. Итак, вы живёте в маленьком райцентре с населением в 20 тысяч людей, семья складывается из супругов с двумя детьми, плюс по двое бабушек и дедушек со мужа и стороны жены. Нет ничего, что предсказывает будущего катаклизма.

Начинается эпидемия. Доктора бессильны, лекарства не оказывают помощь. Из участников семьи от чумной пневмонии всего за один сутки умирают старики, ослабленные возрастом, ваша супруга/супруг и один ребенок. Хоронить их некому – соответствующая работа не действует. Из вашего скромного офиса численностью в 20 человек столь же мгновенно погибли 15 – кое-какие «сгорели» практически за три часа.

Магазин шаговой доступности с персоналом в три человека не трудится – погибли все.

Супермаркет закрыт, те, кто сохранился, пробуют безотлагательно покинуть город, остальные больны либо мертвы. Не трудятся сотовая связь и интернет, за вышками и серверами присматривать уже некому. торговля и Транспорт всецело парализованы.

Отсутствует почтовое сообщение. В армии утраты от трети и выше, не кроме руководство. Провалились сквозь землю власть, полиция, скорая помощь.

Одно прекрасно: практически нет мародёрства и грабежей – потенциальные преступники панически опасаются входить в дома, опустошённые Чумом . Кстати, тому имеется исторические подтверждения: дадим слово Микеле де Пьяцца, сицилийскому летописцу, обрисовавшему эпидемию в «Светской хронике»:

«…Трупы оставались лежать в зданиях, и ни один священник, ни один родственник – сын ли, папа ли, кто-либо из родных – не решались войти в том направлении: могильщикам сулили солидные деньги, дабы те вынесли и похоронили мёртвых. Дома погибших находились незапертыми со всеми сокровищами, драгоценностями и деньгами; в случае если кто-либо хотел войти в том направлении, никто не преграждал ему путь».

А вот выдержка из записей Махмуда ал-Айни, Египетский султанат, Александрия:

«О чуме, аналогичной данной, никто [прежде] не слыхал. Число погибших в Мысре и Каире доходило до 900 тысяч людей. Был недочёт во всех товарах, благодаря незначительности привоза их, так что мех воды обходился в почвах Египетских дороже 10 дирхемов… Не стало людей в зданиях; в последних были кинутые пожитки, утварь, серебряные и золотые деньги, но никто не брал их».

Столетняя война: после катастрофы
«Пляска смерти», Danse Macabre – распространённая средневековая аллегория, символизирующая период Великой Чумы. Картина Михаэля Вольгемута, XV век

Сейчас воображаете, какой немыслимый кошмар довелось испытать предкам? Одномоментно – в срок от нескольких суток до недель – упало полностью всё. Прошлый уклад судьбы, семьи, местное и общегосударственное экономическое сотрудничество, негде (и не у кого) было приобрести продукты, неизвестно что происходит в столицах, сохранившиеся власти опустошённых городов, графств, герцогств и церковных диоцезов пребывали кроме того не в растерянности – в безотносительном шоке.

Жив ли король?

Что с Папой римским – объединяющим центром Католического мира? С середины лета 1348 года Филипп VI всецело утратил управление страной – не смотря на то, что бы вследствие того что вестники умирали в дороге, а послания не принимались представителями короля на местах по обстоятельству смерти государственныхы служащих. В городах и отдельных замках, где додумались ввести карантин (ранее понятие совсем малоизвестное!), вестник просто не прошёл бы за ворота, а при избыточной настойчивости был бы убит стрелами с расстояния «чтобы не было».

Тут нужно подчернуть, что и в Англии происходило ровно то же самое – самоизоляция короля Эдуарда III в Тауэрском замке, разрыв всех вероятных связей между провинцией и столицей, полное замирание оставшейся судьбе. Никто из историков так и не подсчитал, сколько было косвенных жертв эпидемии – погибших от холода и голода, детей, оставшихся без своих родителей, стариков без попечения. Согласимся, что владеющий иммунитетом к чуме (случалось и такое) трёхлетний ребенок не способен выжить в одиночестве, в то время, когда вся семья погибла.

В полной мере конечно, что события Великой Чумы в ту эру воспринимались как раз как Апокалипсис – подобные мысли были поразительно обширно распространены среди выживших. Но чума являлась пускай и решающим, но только одним из факторов появления таких настроений, потому, что быстро изменилась не лишь биосоциальная ситуация, но случилось то, чего ранее в Средневековье не видывали – с началом Столетней войны изменился тип военных действий и восприятие таковых как армейскими, так и гражданским населением…

«Война» как символ Финиша света

Как мы упоминали ранее, войны в Средневековье велись относительно маленькими опытными армиями, в главном дворянскими – военное ремесло в феодальном обществе являлось привилегией добропорядочного меньшинства. Только в итальянских городах-республиках наподобие Генуи либо Венеции в армию на постоянной базе привлекались все граждане – отыщем в памяти о скандально известных генуэзских арбалетчиках, во многом благодаря которым король Франции потерпел поражение при Креси.

Конфликты были, в первую очередь, феодальными, происходили они между сеньорами, и велись «по всем правилам». Единственным исключением были Крестовые походы, как война между цивилизациями: неприятелем являлись сарацины, а любой христианин машинально становился союзником. Не было особенной отличия между французом, баварцем либо поляком, все они были представителями единой католической общности – идентификация по принципу «собственный-чужой» происходила по религиозному показателю.

Генуэзский арбалетчик (современная реконструкция)

Но Столетняя война совершает резкий переворот в сознании, в первую очередь французов – исходно феодальный конфликт между Плантагенетами и Валуа со временем меняет форму, преобразовываясь в национально-освободительный, то имеется, ранее в Европе невиданный! В этом состоит одна из наиболее значимых изюминок Столетней войны – подданные французской короны, христиане, как и все другие европейцы, менее чем за один век начали чувствовать себя как раз что французами: нацией, сплочённой единой идеей изгнания захватчиков обратно на Альбион.

Британцы во время взятия Кале либо сражения при Креси ещё не были оккупантами в общеизвестном смысле этого слова, но к началу XV века они таковыми становятся. Как писал исследователь Жан Фавье, «…средний француз из города либо деревни сначала ненавидел британца за то, что тот – солдат, а позже за то, что тот – британец». Весьма не так долго осталось ждать обстановка начала изменяться, и армейские короля Эдуарда начинают восприниматься как захватчики, посягающие на французскую национальную идентичность…

Но и это ещё не всё. Столетняя война делается общей – что кроме этого прежде было неизвестно Средневековью! В ветхие хорошие времена феодальный конфликт заканчивался относительно быстро и не нёс угрозы целому стране, помимо этого, имущество старались не уничтожать и беречь – оно должно было перейти во владение другого сеньора.

Сейчас положение изменилось: британцы жгли урожаи, что означало последующий голод; восстанавливать уничтоженное не имело смысла – не в текущем году, так в следующем захватчики в обязательном порядке покажутся опять. Война из события чрезвычайного и не самого нередкого делается повседневной действительностью, длясь годами и десятилетиями, что вело к предстоящему усугублению и без того страшного экономического положения Франции, позванного недавним ураганом Чуме . Снова дадим слово Жану Фавье:

«…Сожжённая рига, которую не отстраивали, опасаясь нового налёта через год либо десять, означала, что обработка земель тут сократится на долгое время. Судно, затопленное в фарватере, уничтоженный мост, разорённая мельница означали не легко временное несчастье, а паралич всей экономической жизни области».

Помимо этого, очевидно, Франции не повезло с монархом – приблизительно так же, как в собственное время не повезло Англии с Ричардом Львиное Сердце, разорившим королевство для собственных безумных выдумок, начиная от Третьего крестового похода и заканчивая авантюрами на континенте. Ричард был рыцарем, но не госдеятелем, а его соперник Филипп II Август являлся, в первую очередь, весьма администратором и талантливым политиком, что разрешило в начале XIII века очистить от британцев огромные области Франции и заложить фундамент предстоящего величия королевства.

Быть может, это раздастся необычно, но Столетнюю войну было бы справедливо назвать «Трёхсотлетней» – потому, что начало конфликту положила мать Ричарда, Алиенор Аквитанская, успевшая побывать королевой и Франции, и Англии. Тем не меньше, Алиенор была великой дамой, видевшей на примере Филиппа II Августа и беспутного родного сына, что эра королей-рыцарей проходит, а дабы поднять королевство из руин, требуется не прославленная куртуазными трубадурами личная доблесть, а дар начальника…

Алиенор Аквитанская и король Франции Людовик VII. Миниатюра XII века

Увы, но Филипп VI де Валуа так и не понял, что с началом Столетней войны и по окончании Чёрной Смерти обстановка кардинально изменилась, и ему стоило бы последовать примеру собственного умного пращура – но он предпочёл остаться рыцарем, а не королём. Франция же во второй половине 40-х годов четырнадцатого века пребывала на последней грани, в особенности в случае если учитывать все недавние поражения и нарастающий внутренний политический кризис – король терял уважение знати, а Главные Штаты, по окончании позорной сдачи Кале и отказа Филиппа спасти собственных подданных, в 1347 году светло выразили собственное отношение к монарху:

«…Вы пошли в оные места с честью и при великом отряде, понеся великие великие и расходы затраты. Вас в том месте обесславили и вынудили возвратиться с позором. Вам навязали перемирие, не смотря на то, что неприятели пребывали в вашем королевстве… Оными рекомендациями вы были обесчещены!»

По окончании Чёрной Смерти

Кроме войны, неурожаев и финансовой неразберихи, вызванных «годами громадной сырости» начиная с 1345 года, был нанесён ещё один тяжелейший удар – эпидемия Великой Чумы всего за пара недель обрушила рынок рабочей силы. Мы не забываем, что смертность во время эпидемии превышала все мыслимые пределы как в городах, так и на селе – что крестьяне, что мастеровые вымирали целыми семьями, весной 1348 года в условиях повального мора не были засеяны огромные площади, а те, что успели засеять, некому было убирать.

То же наблюдалось и в городах – сохранившиеся ткачи, златошвеи, гончары либо суконщики лишились наследников собственного дела и подмастерьев. Но направляться учитывать тот факт, что кроме того в случае если треть либо больше населения погибла, выжившим всё так же требовались одежда, посуда либо мебель.

Тут и случился новый, совсем малоизвестный истории Средневековья «до чумы» экономический поворот – началась миграция из разорённого эпидемией села в город, причём претенденты на освободившиеся подмастерьев и места учеников в первый раз имели возможность потребовать для себя лучших условий, как по жалованию, так и по участию в деле. Началось резкое увеличение заработных платов в индустрии, что, очевидно, повышало себестоимость изделий, а это вело к инфляции.

Королевское правительство тщетно пробовало заморозить уровень заработных платов, но, как мы знаем, административные меры в экономике действуют далеко не неизменно, а в случае если и действуют – то совсем не хватает. Требовалось уравновесить предложения и рынок спроса.

В деревне обстановка складывалась не лучше – выживший крестьянин неожиданно понял, что по окончании смерти тысяч земледельцев он вправе потребовать у сеньора более большей оплаты и уважительного отношения собственного труда. Начинаются глубинные трансформации в сельском хозяйстве – куда удачнее держать стада крупного скота , за которыми требуется минимальный присмотр, чем платить батракам большие суммы, повышающие цены на хлеб.

В Англии, главном поставщике овечьей шерсти на североевропейский рынок, показались все предпосылки к так именуемому «огораживанию» – изъятию общинной пахотной почвы под пастбища. В итоге сельскохозяйственный кризис и двукратное увеличение стоимостей приведут к крестьянскому восстанию Уота Тайлера в Англии (1381 год) и Жакерии во Франции (1358 год) – всё это последствия Чуме . Феодальная экономика, пережив крушение, начинает двигаться в сторону капитализма.

Мор – Четвёртый всадник Апокалипсиса. Фрагмент шпалеры «Анжерский Апокалипсис», созданной по окончании 1373 года и превосходно показывающей эсхатологические настроения людей той эры

А что же Столетняя война – спросите вы? Ясно, что эпидемия временно остановила боевые действия, но, как мы знаем, Эдуард III был человеком упрямым и целеустремлённым, старавшимся доводить любое дело до логического финиша.

Чуми в области армейского дела произвела очередной переворот – показалось так именуемое «новое рыцарство». В случае если ранее рыцарство как таковое являлось социальным статусом с широкой и очень запутанной совокупностью вассалитета, то сейчас, с возникновением в Англии ордена Звезды и ордена Подвязки во Франции, картина радикально изменилась. Оба ордена, говоря открыто, уже в те времена смотревшиеся сущими анахронизмами, навевавшими воспоминания о негромких и успешных временах первых Крестовых походов, подразумевали личную и добровольно принятую клятву верности одному из королей. Жан Фавье информирует нам:

«…Возможно было принадлежать к двум соперничающим родам. Быть легко подчинённым обоих воюющих монархов. Возможно было – как аквитанские подчинённые либо нормандские «верные» Наваррца – быть подданным короля Франции и подчинённым зарубежного короля как феодального сеньора.

Возможно было, не поступаясь честью, приобретать от обеих сторон ренты, накладывающие на вас обязанности и кроме того делающие вас клиентом.

Но принадлежать в один момент к обоим этим орденам нового рыцарства было нельзя. Клятва, которую рыцари этих орденов давали господину и своему сеньору, вносила ясность в право и мораль, по причине того, что считалась ответственнее всех других клятв.Рыцарский орден в том виде, в каком его придумали монархи XIV века, опять предполагал верность безо соперников и всяких условий.

Любой из королей рассчитывал отныне прочно держать в руках «собственное» рыцарство».

Нужно заявить, что ни Эдуард III, создавший орден Подвязки весной 1348 года, ни поменявший на престоле погибшего в 1350 году Филиппа VI король Иоанн Хороший, не являлись изобретателями «нового рыцарства». Орден с принесением личной клятвы правителю в первый раз создал король Кастилии и Леона Альфонсо XI за восемнадцать лет до пришествия Великой Чумы (кстати, Альфонсо сам пал жертвой Чуме ).

Конфликтующие монархи Англии и Франции ухватились за эту идею не для того, дабы «узреть исток и красу всего рыцарства, культуру храброго благородства, бесконечных завоеваний и доблестей», как был записано в одном из куртуазных романов XIV века, – в условиях войны это был ход чисто политический и прагматичный. Цель очевидна: объединение аристократов около фигуры короля и ликвидация прошлой неразберихи с оммажами различным феодалам. Особенно это было нужно новому королю Франции, в которой феодальная разобщённость имела возможность привести к расколу королевства.

Не вышло – по крайней мере, у французов. Орден Звезды закончил собственное существование уже в 1352 году в одной из неизвестных битв Столетней войны – рядом от бретонского Бреста, где британцы разбили армию под руководством маршала де Неля. Была использована простая британская тактика, замечательно продемонстрировавшая себя при Креси – начальники короля Эдуарда заняли крутой бугор, поставив за спешившимися рыцарями лучников, неприятель отправился в лобовую атаку и был стёрт с лица земли.

Погибло более 600 французских аристократов, ещё около 50 участников Ордена Звезды попали в плен – уроки Креси выучены не были. Более в летописях данный орден не упоминается, в то время как английская Подвязка существует по этот сутки…

Редчайшее изображение рыцарей ордена Звезды с королём Иоанном Хорошим.

Считается единственным, на котором изображены одежды участников ордена. Миниатюра XIV века

Король Иоанн Хороший, пользуясь временной передышкой в войне, пробовал совершить реформу армии – он замечательно осознавал, что ни чума, ни экономические потрясения не вынудят Эдуарда отказаться от притязаний на французский трон. Показалась особенная военная администрация, призванная надзирать за качеством и численностью оружия армий, как дворянских, так и наёмных.

Одна беда – оплата воинам была не на высоте, а как мы показывали выше, инфляционные процессы длились, наряду с этим падало содержание и качество монеты в ней серебра. По окончании Чёрной Смерти серебряная монета обесценилась шестикратно, но тарифы оставались прошлыми – весьма многие начинали подумывать о том, что король излишне скуп, а, значит, следовало бы уйти к второму нанимателю.

В большинстве случаев Столетнюю войну дробят на четыре этапа – Эдвардианский, Каролингский, Ланкастерский и финальный, причём Эдвардианский период считается с 1337 по 1360 годы, в то время, когда был заключён мир в Бретиньи. Мы же предполагаем, что первый этап завершился на десять лет раньше, в 1350 году, в то время, когда отгремела кошмарная эпидемия Чуме , и обе воюющие стороны появились в принципиально новых условиях: демографических, экономических и политических.

Да, близки трагедия при Пуатье, пленение короля Иоанна, крестьянские восстания – но всё это случится в новом, неизведанном мире. Мире, прошедшем через плачущее пламя Чуме .

Это, но, совсем вторая история, которую мы в обязательном порядке поведаем в будущем…

Причины начала столетней войны


Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: