Теория перевода. ни в нашем, ни в тогдашнем смысле этого слова

ни в отечественном, ни в тогдашнем смысле этого слова. Сумароков кроме того оскорбился, в то время, когда Тредиаковский заявил, что он перевел шекспировскую катастрофу, а дал ему гневную отповедь в печати: «Гамлет мой, говорит он (т.е. Тредиаковский), не знаю от кого услышав, переведен с французской прозы британской шекспировой трагедии, в чем он весьма совершил ошибку.

Гамлет мой, не считая монолога в окончании третьего действия и Клавдиева на колени падения, на шекспи-рову катастрофу чуть, чуть походит». И это правда. Эта переделка выстроена по канонам классицизма; тема ее — борьба за престол, а в базе лежит конфликт долга и любви.

Сумароков как классик стремился не передать на своем языке личное иноязычное произведение, а создать некое внеличное произведение, приближающееся к идеалу. Наряду с этим возможно было как угодно обращаться с переводимым автором, в случае если переделки улучшали его. Переводчик-классик относился аккуратно только к тому автору, что, по его понятиям, сам приближался к идеалу.

Но Шекспир был, согласно точки зрения Сумарокова, «комик и английский трагик, в котором весьма худова и очень хорошева довольно много». И он переделывал это «дистрофичное» на «хорошее»19. Еще раз напомним, что эта тенденция к переделке оригинала, его «улучшению», зародившаяся во Франции, взяла большое распространение и стала ведущей в Российской Федерации финиша XVIII-начала XIX века.

Для русских переводов XVIII века свойственны бессчётные случаи замены иноязычных бытовых деталей и имён оригинала русскими деталями и именами родного быта, трансформации всей обстановки действия, другими словами перенесение действия в русского реальность. Такая практика стала называться «склонение на отечественные нравы». Примеры «склонения на отечественные нравы» легко возможно отыскать

19 Л е в и н Ю. Русские переводы Шекспира//Мастерство перево-дга.1966. М.: Сов. автор, 1968. С.5-7.

ЧАСТЬ I. Очерк истории переводческой деятельности 25

в переводах многих писателей того времени, например, у Гавриила Романовича Державина. Так, в переводе Горация «Похвала сельской судьбе» он формирует чисто русскую обстановку. Читатель встречает тут и упоминание о «горшке тёплых хороших щей», и сугубо русскую реалию «Петров сутки».

Одновременно с этим упоминаются и блюда французской кухни — устрицы, фрикасе, рагу. Другими словами, по сути, происходит стирание различий между собственным творчеством и переводом. Такая форма передачи произведения зарубежной литературы для того времени было закономерным явлением, обусловленным рвением переводчиков как возможно активнее осваивать переводимые подлинники, делать их так собственными, дабы в переводах не чувствовалось их иноземное происхождение.

Данный способ перевода, продолжительнее всего сохранявшийся в театре, в Российской Федерации приводил к и потом важные возражения. Так, драматург В.И.Лукин, переводивший пьесы для театра, отвечая на нападки критики, обосновывал этот способ необходимостью приспосабливать пьесы к русскому бытовому фону. Подобные споры говорят об оригинальности русской переводческой мысли XVIII столетия: раздаются голоса в защиту своеобразия подлинника, в пользу сохранения иноземного фона, а приверженцу «склонения на отечественные нравы» приходится защищать собственную позицию20.

Не считая упомянутых уже переводчиков солидной вклад в развитие практики перевода, освоения средств русского литературного языка, что тогда лишь складывался, в освоение литературных жанров и стилей, поэтических форм внесли такие писатели, как Д.И. Фонвизин, И.А. Крылов, Н.М.

Карамзин, А.Н.Радищев.

20 Ф е д о р о в А. В. жизнь литературы и Искусство перевода. Л.: Сов. автор, 1983. С.73-74.