Толкование евангелий как одного целого

Неотъемлемой частью литературного контекста есть умение видеть типы заинтересованностей в композиции каждого Евангелия, что совершает каждое из них неповторимым.

В данной главе мы уже отмечали, что при изучении и чтении Евангелий, необходимо без шуток обращать внимание не только на интерес евангелистов к Иисусу как таковому, к тому, что Он сделал и сообщил, но и на их обстоятельства рассказа данной истории своим читателям. Евангелисты, мы отмечали, были авторами, а не просто собирателями. Но то, что они были авторами, не свидетельствует, что они были создателями материала, совсем напротив.

Кое-какие факторы предотвращают солидную созидательность, включая согласно нашей точке зрения, некоторым образом неизменную верховный надзор и природу материала Святого Духа за процессом передачи. Исходя из этого они являются авторами в том смысле, что посредством Духа они созидательно организовали и переписали материал так, дабы он отвечал потребностям их читателей. Мы желаем тут оказать помощь вам разобраться в композиционных задачах каждого евангелиста на протяжении чтения либо изучения.

В построении Евангелий использовались два принципа: адаптация и выборочность. С одной стороны, евангелисты, как божественным образом вдохновленные авторы, отобрали учения и те повествования, каковые соответствовали их целям. Само собой разумеется, быть может, что легко задача сохранения того, что было им доступно, являлась одной из целей.

Однако, Иоанн, у которого меньше рассуждений и повествований, но они существенно шире, прямо говорит нам, что он обрисовал не все (20,30-31; 21,25). Эти окончательные слова (21,25), сообщённые преувеличением, быть может, высказывают и подход остальных. Лука, к примеру, предпочел не включать в Евангелие большой раздел из Марка (6,45-8,26).

И одновременно с этим их церкви и евангелисты имели особенный интерес, вынудивший их приспособить то, что они выбрали. Иоанн, к примеру, светло говорит нам, что его цель была очевидно теологической, «чтобы вы уверовали, что Иисус имеется Христос (Мессия), Сын Божий». (20,31). Данный интерес к Иисусу как к иудейскому Мессии есть, быть может, основной обстоятельством того, что большинство его материала связана с проповедями Иисуса в Иудее и Иерусалиме, а не в Галилее, как это имеется у других авторов.

Для иудеев подлинным домом Мессии был Иерусалим. Иоанн знает о словах Иисуса, что пророка не чтят у себя дома либо стране. Изначально это было сообщено на протяжении изгнания Его из Назарета (Мф.

13,57; Мк.

6,4; Лк. 4,24). В Евангелии от Иоанна это высказывание появляется как объяснение изгнания Мессии из Иерусалима (4,44) — глубокое теологическое проникновение в сущность проповедования Иисуса.

Данный принцип адаптации кроме этого растолковывает большая часть так называемых несоответствий в Евангелиях. Одно из чаще всего отмечаемых — это проклятие смоковницы (Мк. 11,12-14; 20-25; Мф.

21,18-22). В Евангелии от Марка эта история рассказывается для ее символического теологического значения.

Отметьте, что между засыханием смоковницы и проклятием Иисус произносит подобное осуждение иудаизма Своим очищением храма. Но, история со смоковницей имела огромное значение для ранней церкви еще и вследствие того что ее завершал урок о вере. В Евангелии от Матфея урок о вере есть единственным интересом данной истории, исходя из этого он обрисовывает засыхание и проклятие совместно, дабы выделить собственную идея.

Не забывайте, что и в том и другом случае рассказывание данной истории — работа Святого Духа, вдохновившего обоих евангелистов.

Дабы проиллюстрировать данный процесс, давайте разглядим начальные главы Марка (1,14-3,6). Эти главы — художественный шедевр, созданный так прекрасно, что многие читатели, возможно осознают, что желал сообщить Марк, кроме того не осознавая как именно он сделал это.

Три части неприятности публичного проповедования Иисуса особенно интересует Марка: популярность у толпы, ученичество с несколькими, противостояние со стороны правительства. Увидьте, как умело, посредством сочетания и выбора повествований, Марк делает эта По окончании объявления публичного проповедования Иисуса (1,14-15), первое повествование обрисовывает призыв учеников. Данный мотив будет создай в следующих разделах (3,13-19; 4,10-12; 4,34-41 и т.д.).

Более всего же в этих двух первых главах Марка интересует две другие вещи. Начиная с 1,21 до 1,45 у Марка имеется лишь четыре перикопы: сутки в Капернауме (1,21-28 и 29-34), маленькое проповедническое путешествие на следующий сутки (1,35-39) и рассказ об исцелении прокаженного (1,40-45). Неспециализированный мотив — популярности Иисуса и быстрое распространение славы (см. стихи 27-28, 32-33, 37, 45), кульминационным моментом которого была невозможность Иисуса «очевидно войти в город,…

И приходили к Нему отовсюду».

Все это, думается захватывает дух, и все же Марк нарисовал эту картину всего четырьмя повествованиями; плюс повторяемая им фраза «в тот же час» (1,21.23.28.29.31.42, фраза, к сожалению, потерянная в НМВ) и начало практически каждого предложения с «и» (что также потеряно в НМВ).

Продемонстрировав нам эту картину, Марк после этого выбирает пять других типов повествований, каковые, будучи забраны дружно, рисуют противоположную картину и дают обстоятельства этому. Отметьте, что неспециализированным знаменателем всех четырех высказываний есть вопрос «Из-за чего?» (ст. 7,16,18,24).

Противостояние появляется вследствие того что Иисус прощает грехи, ест с безбожниками, пренебрегает традицией поста и «нарушает» субботу.

То, что последнее расценивалось иудеями как явное оскорбление их традиции, светло показывается в завершении Марком второго повествования для того чтобы рода (3,1-6).

Мы не имеем в виду предполагать, что во всех разделах всех Евангелий возможно проследить композиционные цели евангелистов так легка Но мы предполагаем, что это тот взор на Евангелия, что нужен.

Пара герменевтических наблюдений

Большей частью герменевтические правила относительно Евангелий являются комбинацией того, что было сообщено в прошлых главах относительно Посланий и исторических повествований.

повеления и Учения

Учитывая, что экзегеза совершена шепетильно, повеления и учения Иисуса в Евангелиях направляться переносить в XX век так же, как мы делали это с Павлом — либо Петром либо Иаковом — в Посланиях. Кроме того вопрос культурной относительности необходимо ставить таким же образом. Что развод может чуть ли быть законным выбором для пар, в которых оба супруга последователи Иисуса — это подчеркивается и повторяется в 1 Кор.

7,10-11. Но в культурах, аналогичных современной Америке, где один из двух взрослых обращенных -разведен, вопрос повторной женитьбы вряд ли обязан решаться бездумно и без привлекательной заботы о новых обращенных Первое восприятие значения слов, высказанных Иисусом в совсем втором культурном окружении, должно быть шепетильно изучена Потому что вряд ли мы заметим римского воина, заставляющего нас пройти еще одну милю (Мф 5,41). Но в этом случае точка зрения Иисуса очевидно применима в любом количестве сравнимых обстановок.

Тут необходимо сообщить что-то ответственное. Потому, что многие повеления Иисуса обрамлены контекстом, развивающим Закон Ветхого Завета и потому, что для многих они кажутся воображающими собой неосуществимый идеал, было предложено много герменевтических уловок, дабы «обойти» эти повеления. Нам некогда тут, дабы выделить, разглядеть и опровергнуть эти разные попытки, но пара слов мы все же скажем.

Красивый обзор дан в главе 6 в книге Штейна «идея и Метод учения Иисуса».

Большая часть этих герменевтических уловок появляются по причине того, что императивы (повеления) выглядят как закон — и наряду с этим таковой неосуществимый закон! А христианская судьба, в соответствии с Новым Заветом, основывается на Божьей благодати, а не на послушании закону. Но разглядывать повеления как закон — значит не понимать их.

Они не являются законом в том смысле, что им необходимо подчиняться, дабы стать либо остаться христианином; отечественное спасение не зависит от отечественного правильного следования им.

Они являются описаниями, выраженными в форме повелений, того, какой должна быть христианская судьба благодаря начальному приятию нас Всевышним. Этика невоздаяния (Мф. 5,38-42) есть, в конечном итоге этикой Царства — для этого, настоящего, века.

Но она основана на не требующей воздаяния Божьей любви к нам, и в Царстве это будет «как Папа, так и сын». переживание и Получение необусловленного бесконечного прощения нам Господом приходит сперва, но за ним должно идти отечественное абсолютное и бесконечное прощение вторых. Кто-то заявил, что в христианстве религия — это благодать, а этика — признательность.

Исходя из этого повеления Иисуса — это Его Слово к нам, но они не похожи на Закон Ветхого Завета, они обрисовывают новую судьбу, которая сама по себе не есть выборочной, которую должен вести человек как любимый Господом и искупленный Им ребенок.

Повествования

Повествования в Евангелиях действуют не конкретно. Рассказы о чудесах, к примеру, записаны не чтобы дать мораль либо являться прецедентом. В Евангелиях они скорее действуют как крайне важные иллюстрации власти и силы Царства в служении самого Иисуса.

Окольным методом они смогут иллюстрировать веру, ужас либо неудачу, но это не есть их первая функция. Но, такие истории, как о молодом богаче (Мк. 10,17-22 и параллели) либо пожелание сидеть по правую руку от Иисуса (Мк.

10,35-45 и параллели), помещены в контекст учения, где сама история является иллюстрацией к тому, чему учат.

Применять эти повествования совершенно верно так же — думается нам хорошей герменевтической практикой.

Сущность истории о молодом богаче не в том, что ученики Иисуса должны реализовать все, что у них имеется, дабы следовать за ним. В Евангелиях имеется ясные примеры, где не в этом дело (Лк. 5,27-30; 8,3; Мк.

14,3-9). Вместо этого, история говорит о том, как тяжело богатым войти в Царство, как раз по причине того, что они до этого помогали маммоне, и наряду с этим пробуют спасти собственные жизни.

Но милостивая любовь Господня может выполнять чудеса и с богатым также, продолжает Иисус Рассказ о Закхее (Лк. 19,1-10) — тому пример.

Опять-таки, возможно видеть важность хорошей экзегезы, дабы значение, придаваемое нами этим повествованиям, было, по сути, тем значением, данным им в самом Евангелии.