Толкования канонов. аристин. зонара. вальсамон

Характерная изюминка церковного права византийской эры, как уже было сообщено, — толкование ранее изданных правил. законов и Толкования канонов греческие юристы именовали схолиями, а латинские — глоссами.

Первоначально схолии писали на полях исходников, содержавших тексты правил; они носили темперамент пояснений и замечаний, касающихся отдельных слов либо мест канона или всего его текста. Но со временем кое-какие из старейших схолий были приписаны к тексту правил либо кроме того сами становились независимыми правилами. К примеру, 60-е правило Лаодикийского Собора — по происхождению собственному не соборное правило, а позднейшая схолия на 59-е правило.

Правила 60 нет в старейших перечнях канонов Лаодикийского Собора. Правило 12 св. Григория Неокесарийского — это также, по сути дела, позднейшая схолия, составленная из 56 и 75 правил св.

Василия Великого.

Что касается древности схолий, то германский католический ученый Гергенретер нашёл следующее: в одной из исходников Мюнхенской библиотеки находится схолия, находящеяся в собствености Патриарху Фотию [1]. Древними схолиями пользовались в собственных толкованиях канонисты XII века Аристин, Зонара, Вальсамон.

Довольно хронологической последовательности появления их толкований в науке нет единого мнения. Последним, непременно, показался труд Вальсамона: в толкованиях на Номоканон он прямо именует собственных предшественников Зонару и Аристина. Но трудность воображает вопрос о том, кто написал толкования раньше: Зонара либо АристИн.

До XIX века преобладало вывод, что труд Зонары предшествовал труду Аристина.

Беверегий относит время деятельности Зонары к царствованию Алексия Комнина [2]. Архимандрит Иоанн (Соколов) показывает 1120 год как приблизительное время написания Зонарой толкований на Синтагму [3]. Предшественником Аристина вычислял Зонару и доктор наук Столичной духовной академии А.Ф.

Лавров, потом епископ Литовский Алексий [4]. Но во второй половине XIX века большая часть ученых начало склоняться к тому, что Аристин писал толкования на Синопсис раньше труда Зонары. Данной точки зрения придерживаются Цахариэ фон Лингенталь, А.С.

Павлов, Н.С. Суворов, М.Е.

Красножен [5].

Алексий Аристин — уроженец Эллады. Он взял юридическое образование и занимал большую гражданскую должность, в то время, когда был вызван в столицу императором Иоанном Комнином. В Константинополе Аристин в диаконском сане занимал наибольшие национальные должности номофилакса, орфанотрофа, и, наконец, церковную должность великого эконома Патриаршей Церкви.

Скончался он по окончании 1166 года. В деяниях Константинопольского Собора 1166 г. в числе присутствующих на соборе упоминается великий эконом Алексий.

По поручению императора Иоанна Аристин составил толкование на канонический Синопсис (около 1130 г.). Благодаря краткости изложения правил в Синопсисе в нем было большое количество неточностей и неясностей. Имеется неточности и в передаче содержания канонов.

Но из-за краткости Синопсис эргономичен в потреблении и исходя из этого взял самое широкое распространение. Данным событием и разъясняется выбор как раз этого канонического сборника для комментирования.

В толкованиях на Синопсис Аристин пользовался полным текстом правил и вносил в собственные комментарии выдержки из них. Пользовался он и древними схолиями на каноны. Иногда он делает ссылки и на гражданские законы по церковным делам.

В собственных толкованиях Аристин объясняет буквальный суть правил, не вдаваясь в казуистические тонкости.

По словам доктора наук М.Е. Красножена, Аристин держится способа строго догматического: как правило он объясняет лишь буквальный суть правил, показывая наряду с этим, как должны быть осознаваемы кое-какие неточные и выражения и неясные слова, видящиеся в синопсисе правила [6].

В случае если об одном и том же предмете говорится в различных правилах, Аристин дает на них неспециализированное толкование. Только иногда он выходит за рамки изъяснения буквального смысла канонов совершает замечания относительно причин, побудивших к изданию некоторых правил, либо по поводу потребления тех либо иных канонов не как общецерковных правовых норм, а только в отдельных поместных Церквах. Обращает он внимание и на те правила, каковые вышли из потребления.

В тех случаях, в то время, когда текст Синопсиса ясен, Аристин делает замечание: ????? (светло), в Кормчей — се разумно.

В руках Аристина был перечень Синопсиса, в котором излагалась не вся Синтагма Фотиева Номоканона: недоставало правил Константинопольских Соборов 861 и 879 гг., а из правил Святых Отцов помещено было только три Канонических послания св. Василия Великого. В некоторых перечнях Аристина приведены, но, без изложения и толкований те правила, каковые не вошли в Синопсис.

Согласно точки зрения А.С. Павлова, дополнения были сделаны самим Аристином [7].

Для истории русского церковного права Синопсис с толкованиями Аристина имеет особенное значение, потому что именно он составил базу отечественной Кормчей.

Второй известный византийский канонист Иоанн Зонара при Иоанне и императорах Алексии занимал должность великого друнгария виллы, т.е. начальника дворцовой стражи, первого секретаря империи и вице-главы Императорского трибунала, главой которого был сам василевс.

Удрученный горем о детей и смерти жены, наскучив придворными интригами, он принял постриг. Местом, где Иоанн Зонара спасался, был, по одним сведениям, Афон, а по вторым, монастырь св. Гликерии.

Тут он, далеко от суеты, предался литературным трудам. Иоанн Зонара написал толкование на воскресные каноны св.

Иоанна Домаскина, канон Пресвятой Богородицы, слово на крестопоклонение, житие св. Сильвестра, трактат по брачному праву, трактат о непроизвольном осквернении и два особенно больших труда: Хронику от сотворения мира до 1118 г. и толкования на полную Синтагму Фотиева Номоканона.

Толкования на Синтагму Фотиева Номоканона были составлены, возможно, в первые годы царствования Мануила Комнина (1142-1181 гг.). Перед соборными правилами Зонара поместил краткие исторические справки о Соборах. Зонара объяснял суть канонов с трех точек зрения: исторической, догматической и практической.

По словам А.С.

Павлова, поскольку в Синтагме находился канонический материал, появившийся в продолжение многих столетий, то тут было очень многое уже неясно для греков XII века либо взяло на практике совсем второй суть. Так, толкователю необходимо было изъяснить начальный, исторический суть правил и тех или других канонических терминов и показывать события, позвавшие данное правило. Конечная цель толкований Зонары была в том, чтобы чрез снесение правил, относящихся к одному и тому же предмету, извлечь из них неспециализированное положение как каноническую догму [8].

Сталкиваясь с мнимыми либо настоящими несоответствиями в правилах, Зонара стремился примирить и согласовать их. Наряду с этим он, как отмечал М.Е. Красножен, исходит из того предположения, что правила, содержащиеся в одном кодексе, основанные на одних и тех же религиозно-нравственных правилах, не смогут находиться в несоответствии друг другу.

В толковании на 14 Апостольское правило Зонара пишет: Не должно думать, что каноны дают противоречивые определения. Согласно его точке зрения, как правило идея о несоответствии между канонами появляется у читателя благодаря неточности формулировок.

При вправду неустранимого расхождения в правилах Зонара при ответе вопроса о предпочтении нормы одного из несогласующихся канонов на первое место ставит Апостольские правила; правилам Мировых Соборов он отдает предпочтение перед правилами Поместных, а те, со своей стороны, предпочитает Отеческим канонам. Помимо этого, Зонара исходит из юридического принципа lex posterior derogat priori (последующий закон отменяет прошлый). Он кроме этого склонен отдавать предпочтение тому правилу, которое более человеколюбиво, т.е. содержит более мягкую санкцию.

Установив каноническую догму, Зонара входит в разъяснение казусов церковно-канонической практики, информирует разные исторические подробности. Так, в толковании на 13 правило св. Василия Великого: Убиение на брани Отцы отечественные не вменяли за убийство, прощая, как мнится мне, благочестия и поборников целомудрия.

Но, возможно, добро было бы советовати, дабы они, как имеющие нечистые руки, три года удержалися от приобщения токмо Святых тайн, — Зонара приводит случай из истории: В то время, когда император Никифор Фока начал требовать, дабы убиваемые на войне причислялись к мученикам и, подобно им, были чтимы и прославляемы, тогдашние архиереи воображали со своей стороны, что такое чествование было бы несправедливо, и не быв выслушаны, воспользовались наконец словами Василия Великого как правилом, говоря: Как именно мы можем причислить к мученикам падших на войне, в то время, когда Василий Великий отлучает их на трехлетие от таинства как имеющих нечистые руки.

Иоанн Зонара составил толкования лишь на Синтагму, а не на первую часть Номоканона, в которой помещены гражданские законы о Церкви. Исходя из этого им детально не рассматривается вопрос об отношении канонов к законам. Но характер его церковно-правовых воззрений ясен: он, непременно, ставит каноны выше законов.

В собственных суждениях о нашей жизни Зонара проявляет редкое бесстрашие. В изъяснении 28 правила Халкидонского Собора он пишет: Царская власть перешла в тиранию, а сенат стеснен и утратил собственный значение. В толковании на 7-е правило Нео-кесарийского Собора, запрещающего пресвитеру пиршествовать на браке двоеженца, Зонара подмечает: Но так на письме, а мы видим и различных митрополитов и Патриарха, пиршествовавших с царем, вступившим во второй брак.

Высокой оценки заслуживает научная щепетильность Зонары. В выводах он неизменно осмотрителен, и в том месте, где разрешение вопроса из-за недостаточности материала, которым он располагал, превышает его возможности, он открыто рассказать о этом.

По характеристике М.Е. Красножена, язык, которым написаны толкования (толкования Зонары, — В. Ц.) отличается простотою и ясностью, но эта простота не мешает… речи Зонары быть очень прекрасной и образною. Время от времени Зонара начинает толкование словами, каковые помогают к нему как бы эпиграфом, обожает прибегать к сопоставлениям и сравнениям, пользуется случаем привести общепризнанные истины нравственного характера, заимствуя их время от времени у мудрецов и поэтов, и особенно довольно часто ищет доказательства справедливости собственных слов в Священном Писании [9].

Последним по времени, но возможно, самым авторитетным канонистом XII века был Феодор Вальсамон. Он появился в Константинополе, в столице начал и собственный служение Церкви. При императоре Мануиле он уже занимал должности патриаршего номофилакса и хартофилакса.

Вальсамон прославился как знаток церковного и светского права; и эта его слава содействовала его возведению на Антиохийский престол в 1193 г. при императоре Исааке Ангеле. Но Вальсамон не покинул Константинополь, потому что Антиохия была тогда занята крестоносцами.

По рассказу Никиты Хониата, император Исаак Ангел, хотя возвести на столичную кафедру Иерусалимского Патриарха Досифея, что некогда предсказал Исааку императорскую порфиру, обратился к Феодору Вальсамону со словами, что он желал бы перевести его с Антиохийской кафедры на Константинопольскую, но этого не позволяют каноны. А вот если бы он, знаток канонов, смог доказать, что такое перемещение законно, император срочно распорядился бы о его переводе.

Феодор Вальсамон отыскал, что вопрос данный возможно уладить. В то время, когда же его разъяснения были представлены собору епископов, последовало императорское определение о переводе Иерусалимского Патриарха Досифея на столичную кафедру, а Феодор Вальсамон остался Антиохийским Патриархом.

Поручение составить толкования на целый Номоканон в XIV титулах, а не на одну Синтагму, Вальсамон взял еще до собственного патриаршества от императора Мануила. Главным побуждением к этому труду было несоответствие между законами Юстиниана, вошедшими в Номоканон, и действовавшим тогда в Византии законодательством, основанном на Василиках.

Прямым предлогом к данной работе послужил таковой случай. Константинопольский Патриарх Михаил без согласия митрополита Амасийского Льва, что в течение целого года не замещал одну епископскую кафедру в собственной митрополии, поставил на нее епископа, ссылаясь наряду с этим на 1 главу 123 новеллы Юстиниана, вошедшей в 1 титул Номоканона.

Патриарху возразили: новелла потеряла силу, по причине того, что не включена в Василики, а Патриарх настаивал, что Номоканон — священная книга и исходя из этого неимеетвозможности потерять силы. сенат и Император высказались против Патриарха.

И вот в толкованиях на Номоканон Вальсамон должен был ответить на вопрос о юридической силе законов, вошедших в Номоканон, но не включенных в Василики. И Вальсамон признал их потерявшими силу. Исходя из этого в толкованиях он должен был совершенно верно отличать, какой из законов Юстиниана принят в Василики, а какой не принят.

В изъяснении Синтагмы Вальсамон опирался по большей части на Зонару. Довольно часто он дословно повторял его толкования. Но по словам А.С.

Павлова, Вальсамон делается в полной мере уникальным в тех случаях, в то время, когда необходимо было установить отношение церковных канонов к национальным законам и примирять видящиеся несогласия между теми и другими либо дать добро какой-нибудь казуистический вопрос, появлявшийся в современной церковной практике [10].

Вальсамон исходит в собственных комментариях из принципа, в соответствии с которому законы должны уступать канонам, поскольку последние имеют двойную санкцию: от церковных Соборов и от самих императоров, а первые — лишь от императоров.

В противоположность Зонаре, что постоянно опирается на каноны и осуждает отступления от них в современной церковной практике, Вальсамон везде пробует доказать, что современная ему церковная практика не противоречит святым канонам. Он, непременно, оправдывает все действия императоров в делах церковного управления. Вальсамон энергично защищает преимущества Константинопольского Патриарха в сравнении с другими Патриархами (толкования на 31 Апост., 10 прав.

VII Всел., 18 прав. I Всел.), довольно часто прибегая к натяжкам.

Апологетическое отношение Вальсамона к действующему церковному праву Византии упрочило его авторитет. Уже в конце XIV века Патриарх Филофей именовал его искуснейшим канонистом, голос которого решает самые запутанные вопросы. Авторитет данный кроме этого основан на поразительной учености Вальсамона, на его отличной осведомленности в церковном и светском праве, на редком мастерстве в согласовании противоречивых правовых норм.

Кроме толкований на Номоканон в XIV титулах, Феодор Вальсамон составил 66 канонических ответов на вопросы Александрийского Патриарха Марка, каковые вошли в Афинскую Синтагму.

Толкования Аристина, Зонары и Вальсамона, авторизованные высшей церковной властью, слились с каноническим кодексом Православной Церкви. Уже в тринадцатом веке некомментированные перечни Номоканона были признаны устаревшими и стали выходить из потребления.

1. См: Hergenrother, Ph. Photius, Patriarch von Constantinopel. Regensburg, 1861. S. 109. ^

2. См: Beveregius. Synodicon sive Pandecta canonum. 1672. P. XV. ^

3. См: Иоанн, архимандрит. Опыт курса церковного законоведения. Вып. 1. СПб., 1851. С. 102. ^

4. См: Красножен М. Толкователи канонического кодекса Восточной Церкви: Аристин, Зонара и Вальсамон. Юрьев, 1911. С. 88 (прим. 2). ^

5. См: Суворов Н. Указ. соч. С. 168; Павлов А.С. Указ. соч. С. 90-92 и др. ^

6. Красножен М. Указ. соч. С. 105. ^

7. См: Павлов А.С. Указ. соч. С. 92. ^

8. Красножен М. Указ. соч. С. 146. ^

9. В том месте же. С. 134-135. ^

10. Павлов А.С. Указ. соч. С. 96. ^