В произведениях д. м. балашова

Православие

Как нравственная база русского характера

в произведениях Д. М. Балашова

(по повести «Господин Великий Новгород» и роману «Младший сын»)

Великий Новгород

«Буду радостен, нежели серия романов «Правители столичные» окажет помощь моим соплеменникам разобраться не только в собственном прошлом, но и в себе самих. Критически не осознанная история возвращается, как плохой сон. Забытое мстит за себя.

Неточности, в коих не «покаялись», другими словами каковые не передумали, не поняли, оживают снова и снова.

Знать нужно не только хорошее и не только нехорошее, знать нужно всё».

Д. М. Балашов

Творчество Д. М. Балашова, писателя, историка, автора цикла романов «Правители столичные», представляет собой очень редкое в русской литературе II-ой половины XX века явление. Христианское начало в его произведениях осознаётся внимательным читателем как основополагающее.

«Я снова молю Вышняго мя: дай силы на деяние! Помоги охватить взглядом неохватное! Дай мне, малому, вместить великое, так большее маленького и смертного моего существа, что уже прикоснуться к тому краем, узреть, почуять, догадать не смотря на то, что о бывшем до меня да и то будет сущее чудо, явленное тобою, Господи!..

Что в том месте? Кони. Ветер. И далёкие, за спиною, звоны колоколов – Отчизна, Русь, Святая Русь.

Помолись обо мне, отче Сергие, и ты, владыка Алексий благослови на дальнего писца и труд малого собственного!» — это начальные строчки трилогии «Святая Русь», за которую во второй половине 90-ых годов двадцатого века он был награждён Интернациональной премией имени Святых равноапостольных Мефодия и Кирилла.

В русскую литературу Д. М. Балашов вошёл как писатель-историк, собравший и воплотивший в броские художественные образы сложнейшую эру русского страны – XIII-XV столетий, эру, в то время, когда на руинах прошлого великого страны древних русичей возрастало величие новой Руси – Столичного Православного Царства. Продолжая пушкинскую традицию, Балашов знакомит читателя не только с бытом и нравами эры, превосходными историческими личностями.

Не исторический колорит, не легенды и мифы, а настоящая история, бытие русского народа в сложнейшую эру в центре его произведений. Религиозная, духовная жизнь общества воспринималась писателем как «святая, корневая», и исходя из этого историю вершат в его романах не социальные типы, а русские православные люди, каковые живы «верностью Духу, что незримо живёт в народе, в языке, во всём живом, Духу животворящему, им же живы люди, пока они живы, имя коему – Всевышний».

Писателем Д. М. Балашова сделала потребность поведать о русском человеке то, что было известно маленькому кругу исследователей русского народного творчества, русской классической культуры. Он был одним из последних исследователей (и последователей) «сельской цивилизации, которая правдой и верой являлась основой русской государственности, национальному самодостоинству и несла с собой самую близкую к природе красоту».

Логика истории определяется, в первую очередь, логикой развития характеров: «Моих храбрецов роднит между собой верховная свойство к соборному деянию, к сверхусилию мучительно вызревавшего столетиями национального самосознания». Автор воплотил в собственных храбрецах лучшие черты русского национального характера: «безотносительное, непреложное следование избранным правилам, работоспособность и такая же полная, при должной строгости, доброта, спокойная деловитость и безотносительный, жертвенный патриотизм». Согласно точки зрения писателя, эти качества русского человека огранили, означили, обработали и дали через себя как идеал для воспроизведения святые подвижники и угодники Почвы Русской и, в первую очередь, Преподобный Сергий Радонежский.

Уже в первых собственных романах, написанных в 60-70-е годы, автор смело и открыто отражает благодетельную роль Русской Православной Церкви в истории России. Церковь в XIII – XV в.в. забрала в собственные руки идеологическое управление страной, и именно это разрешило создать государство – Святую Русь, утвердить правила соборного единения, скрепить его морально-этическими нормами христианской идеологии. Православие, основанное на добрых правилах, стало причиной созданию многонационального страны, поскольку оно не утверждало племенной исключительности русичей.

В базе художественного мировоззрения писателя – познание того, что «без духовного рвения в высь, к горнему теряют судьба и подлинный смысл отдельного человека, и сама история народа и страны.

«Мои храбрецы – люди действия, а не созерцания, …какими бы делами они не занимались, не забывают об величии и общем благе собственного народа», — эти слова писателя характеризуют и его первого литературного храбреца – торговца Олексу Творимировича из повести «Господин Великий Новгород».

Перед нами полностью новый для отечественной литературы храбрец, храбрец нового типа – не «лишний человек», не «мелкий человек», а «супруг хороший»: любящий сын, отец и заботливый муж, рачительный хозяин и собственного дома, и собственной Почвы – Великого Новгорода.

Уже на первой странице повести перед нами – мир русского православного человека:

«Над вершинами елей уже посвечивал золотой шлем (Софии), и в то время, когда в ясном воздухе, мерно отделяясь друг от друга, поплыли привычные звоны, Олекса Творимирович обширно, весело, истово перекрестил себя: приехали! Дома!..»

И вот уже сани выбежали на простор, и целый Господин Великий Новгород открылся внезапно, торжественный под весенним солнцем, от Антониева монастыря на той стороне Волхова, от Зверинца и до далёкого, теряющегося в весенней дымке Юрьева. И пригородные церкви, и посады, и бревенчатые стенки острога, над которыми главы и кресты, и грозные белокаменные стенки Детинца, и златоглавая София, сердце Новгорода, в ней же Спас Вседержитель со сжатой десницей. И пока не разогнётся рука, дотоле находиться Великому Новгороду нерушимо».

Данный пейзаж, к счастью, сохранённый для нас, потомков, лучшее свидетельство того, какое место занимало Православие в жизни русского человека в эру, столь далёкую от нас.

И в данной повести, и в романах, следующих за ней, Д. М. Балашов сооружает повествование так, что в центре повествования – личная жизнь храбрецов, но их личная жизнь неизменно связана с событиями огромной исторической значимости.

могущество и Величие Старого Новгорода, его судьбу в сложную эру мы видим, неспешно входя в мир храбреца повести.

Создатель наслаждается им. Удачлив Олекса, с пользой ведёт дела, на Славне — лучший двор, крепкое хозяйство. Молод он и жаден до жизни, любое дело ладится в его руках.

Но сохраняет надежду Олекса не только на себя. Вспоминая беду, постигшую город, сообщит: «Святая и Бог соборная Церковь новгородская София заступились за собственный город».

Возвратясь «из немцев», идёт Олекса в церковь собственную Ильинскую, наблюдает на лики икон, привычные с детства и потому дорогие. И чем бы он ни занимался, всегда ощущает себя перед лицом Божиим, и нет для него другого нравственного закона: «Может, ты и прав в чём боярин, а не верю я тебе! Нечистыми руками чистого дела не делают».

Ищет правду Божию Олекса и находит её в словах митрополита Иллариона: «Вначале закон, а позже любовь, и без любви закон силы не имеет».

Думает Олекса: « А любовь – это согласие, в то время, когда дружно сами и решают. В этом-то и имеется благодать, в ней же верховная правда… Может и всем закон нужен? Чтобы терпели и ужас имели?» И молится Олекса: «В этом действительно, и в правде Всевышний, Господи.

Помилуй меня и наставь на путь.

Дай силу на правду, в великом милосердии собственном».

Молится храбрец, а с икон наблюдают на него, прямо в душу, лики Спасителя, святых угодников. Наблюдает яркий лик мученицы Параскевы, которую торговцы нарекли собственной заступницей: «Параскева смотрела глазами, промытыми мудрой жалостью и страданием… словно бы выжгло всё плотское, обыденное, ушло, отлетело, и осталась одна красота – красота матерей и вдов печальных».

Воссоздавая на страницах повести разные эпизоды из судьбы Свободного города, автор рисует отнюдь не совершенный мир: кровавые усобицы, мор, голод, зависть, наветы недругов, жадность бояр. Автор показывает, как рождалась подлинная святость, как на поприще истории рождаются великие нравственные силы.

В собственных храбрецах автора постоянно восхищало «умение надличное ставить над личным».

«И на вече, и в сечи – со всеми», — сообщит Олекса, планируя на битву. Уходя на Раковор, приобретает он материнское благословение: «Ну, Всевышний тебя благослови!» Перекрестила, повесила образок. «Не теряй, дедов. Ну, Христос с тобой, защити тя, Христос…» — задрожали губы»

Торговец Олекса, и Станята, и Микитка, и ветхий Кондрат не скрываются, не бегут от германской громады. «Пускай же сын, Онфим, не тем помянет батька, что бежал на рати и был убит в пояснице» Спасёт Олексу материнская молитва и верный Радько. А павшим, не посрамившим почвы собственной, будет пухом почва. Упокоил их Господь в высях горних.

И неимеетвозможности поверить великий магистр, что всемогущество Божие отвратило победу от германского войска, дав её «язычникам».

Восхищается автор мужиками новгородскими, каковые честно кровь проливали за Святую Софию и за целый Великий Новгород, по причине того, что вперёд их ведёт не жажда победы, а рвение к правде, единой для всех: «Любой из нас безнравствен.., и праведников мало среди нас… А лишь дружно мы народ!» Исходя из этого Новгород Великий останется негаснущей святыней нашей страны.

Роман «Младший сын» — первый из серии «Правители столичные». В центре романа – два храбреца: князь Даниил, младший сын Александра Невского, и ратник Фёдор, один из тысяч безвестных храбрецов, имён которых не сохранила история.

Пролог романа посвящён величественной и ужасной («при финише») личности Святого благоверного князя Александра Невского, что сердцем почувствовал, что в альянсе с торговым, изобильным, деловым Западом, с его королями, императорами, книжной премудростью, замками, учёными-гуманистами просторы русских равнин превратятся в захолустье Европы, а народ русский, потеряв собственные храмы, веру, знание Святоотеческое, утратит себя, провалится сквозь землю, растворится в католическом Западе. Не унесёт в вечность река-история великого угодника, что «пузо собственный положил за Отечество». «Прославит Всевышний угодника собственного», и его трудами будет расти и шириться великая страна.

О будущем Руси говорит сыновьям князя митрополит Кирилл: «Что земная власть без духовной опоры, что имеется сила без веры?..

Сохранили веру под татарами – сохранили душу народа.

Самое ужасное – разномыслие и сытое угнетение духа в князьях и народе».

Но продолжителен путь к единению. И для русских князей, и для старших сыновей Александра Невского борьба за великий стол, «похоть власти» посильнее завета отца и наставлений святителя.

«Продолжителен путь от слова к сердцу и от сердца к деянию. И сколь легче откупиться от совести свечой, вкладом либо иным приношением, чем жить по завету Христову, по завету братней любви!

Но блажен народ, у коего имеется святители, могущие сообщить слово, и блажен тот, кто услышал слово в молодости, в то время, когда душа и ум открыты правде и слово падёт не на камень и не в пучину морскую, а на ниву благодатную и, непременно, произрастёт в ней семенами хороша!»

Два отрока в толпе народа, затаив дыхание, внимают каждому слову владыки Серапиона, один внизу, второй на хорах собора, поверяют собственную совесть по слову святителя.

Отроки мужают, идут любой собственной дорогой. Князь Даниил, получив от отца в наследство Москву, сооружает город, устраивает собственный удел. Фёдор – ратник князя переяславского, помогает князю, не оставляя крестьянской доли – пахать, сеять, вести хозяйство.

Но за малым стоит и великое: «Упрочнением, разумом своим и сделаю что ни то, а от меня жизнь хоть немного да сдвинется». Предки были нравственнее нас, нынешних, по причине того, что искали назначение собственное. Брат Фёдора, Грикша, выбирает монашеский подвиг.

Князь Даниил принимает власть как обязанность. Сильным самого младшего из братьев делает уверенность, что силы, база – вера, база веры – добро. «В чём смысл жизни людской – в делании, угодном Всевышнему», — уверен князь Даниил.

Именно он, стремившийся миром решать любое несогласие, приобретает Переяславль и право на великое княжение. И не просто так приятель его детства Фёдор, грезивший хоть мало переместить жизнь, везёт грамоту князя Ивана, вручая Даниилу судьбу Отечества.

О стране и о родных заботится Даниил и на смертном одре: «Москву Даниил оставляя детям в нераздельное владение, заклиная их хранить любовь и мир». Плакали москвичи, провожая собственного князя, подлинного основателя Москвы, благоверного князя, принявшего схиму, миролюбивого, кроткого и милостивого, причисленного потомками к лику святых. Похоронили князя в Даниловом монастыре, им же и основанном, на неспециализированном монастырском кладбище.

Пролетят века, и Свято-Данилов монастырь, где покоятся нетленные мощи князя, станет Всецерковным монументом 1000-летия Крещения Руси.

Просматривая творения Д. М. Балашова, не только осознаёшь, как принципиально важно знать историю страны, сердцем чувствуешь – без духовного восстановления Русь спасена не будет. И случится это только тогда, в то время, когда отечественное современное общество воспримет как непреложную истину слова писателя, написанные два десятилетия назад: «В беседе о нравственности, о душе, о духовном в человеке мы должны быть воедино с церковью, что она в далеком прошлом протягивает нам руку, которую мы по недомыслию не желаем либо стыдимся принять».

Литература

1. Д. М. Балашов «Младший сын». Изд-во «Астрель», Москва, 2005

2. Д. М. Балашов «Господин Великий Новгород». Изд-во «Советская республика», Москва, 1970

3. Д. М. Балашов «Ещё раз о великой России». Изд-во «Монолит», Москва, 2001

4. «Автор, историк, фольклорист». Сборник I общероссийских Балашовских чтений, Великий Новгород, 2002

5. Т. К. Никольская «Русская религиозная судьба в творчестве Балашова». Балашовский центр исторического чтения

6. Л. Н. Гумилёв «Бремя таланта». Д. Балашов Избранные произведения в двух томах, т. 1. Изд-во «Современник», Москва, 1986

7. Н. М. Коняев «И скорбь, и слава». ж-л «Аврора» № 5, 1980