В xviii — первой половине xix в — История в новостях.

Лекция 1

РАЗВИТИЕ и ФОРМИРОВАНИЕ

ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ

В XVIII — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.

Формирование источниковедения как научной дисциплины связано с процессом выработки принципов работы с складыванием и источниками отдельных методов и приёмов в стройную совокупность. Начало этого процесса относится ко второй четверти XVIII в. и связано с именами В. Н. Татищева, М. В. Ломоносова, Г. Ф. Миллера, А. И. Шлецера. Сказать же о научной дисциплине возможно в том случае, в то время, когда имеется четко определенный предмет изучений, создана методика и развит категориальный аппарат. Исходя из этого превращение источниковедения в независимую научную дисциплину происходит значительно позднее — в последней трети XIX в.

Интерес к отражению исторических событий появился в глубокой древности и связан с устной народной традицией, а после этого с летописанием. Летописцы на протяжении собственной работы завлекали достаточно широкий круг источников: произведения устного народного творчества, погодные записи, жития, интернациональные соглашения и др. События в большинстве случаев освещались в рамках хронологической канвы.

Во время русского Средневековья сама форма летописного погодного изложения не разрешала развиться критическому отношению к источникам. Только время от времени летописцы контролировали точность дат либо согласовывали видящиеся в источниках несоответствия. Чаще они сами редактировали текст, исходя из современной им политической ситуации, отдавали приоритет одним источникам перед вторыми, прибегали к прямым фальсификациям.

Само собой разумеется, еще рано сказать о обнаружении причинно-следственных связей на этом этапе работы с источниками. Преобладающее значение имело теологическое объяснение событий.

Более критичное отношение к источникам проявилось в исторических произведениях, каковые появляются со второй половины XVI в. Это новая форма освещения исторических событий. Нет рвения к сведению всего известного материала, как это было в летописях. Создаются произведения, посвященные конкретной теме: «Скифская» история «и Синопсис»Л.

И. Лызлова (XVII в.), «Ядро Истории России»/! И. Манкиева (XVIII в.). Делаются первые попытки

обнаружения отдельных связей между явлениями. Авторы стремятся к расширению и увеличению круга применяемых источников. Но о правилах критического анализа источников сказать еще рано.

Авторы исторических произведений допускали компилятивность в изложении, произвольный отбор фактов.

Только кое-какие из них приходили к выводу, что направляться больше доверять источникам старого времени, чем позднейшим.

Навыки работы с источниками накапливались и на протяжении практической работы по хранению и собиранию документов в великокняжеских канцеляриях в Древнерусском стране и позднее в архивах распоряжений, местных органов управления, монастырей, отдельных феодалов. Их хранение и собирание потребовало определенных навыков.

В эру раннего феодализма и в последующий период создавалось много поддельных и фальшивых документов. Вследствие этого неспешно развивались способы по достоверности свидетельств и установлению подлинности источников. Вырабатывались приемы подправок и обнаружения подчисток, анализа почерка, печатей.

Но данного рода работа касалась так называемых внешних показателей источников. Анализ содержания документов для установления их достоверности и подлинности не производился. Примером работы для того чтобы рода может служить разборе.

Денисовым «Деяния соборного» и «Требника».

Так, можно подчернуть, что в ХУП-ХУШ вв. был накоплен определенный опыт, что сыграл ключевую роль в формировании научного источниковедения.

В XVIII — первой половине XIX в. в Российской Федерации происходили заметные перемены во всех сферах публичной судьбе. Появились новые задачи и перед исторической наукой, развитие которой было нереально без наличия надежной источниковедческой базы. Историки стали уделять особенное внимание собиранию и выявлению исторических источников.

А. П. Пронштейн в собственном изучении «Источниковедение в Российской Федерации: период феодализма» выделяет пять главных этапов в развитии отечественного научного источниковедения в рамках феодальной эры.

Первый этап связан с именем В. Н. Татищева.

Второй этап представлен трудами историков середины XVIII в., в первую очередь М. В. Ломоносова и Г. Ф. Миллера.

На третьем этапе выделяются труды историков финиша XVIII— начала XIX в.: М. М. Щербатова, И. Н. Болтина, А. Л. Шлецера, Н. М. Карамзина.

Четвертый этап — 20-30-е гг. XIX в. связан с работами представителей скептической школы, во главе которой стоял М. Т. Каченов-ский, и охранительного направления во главе с М. П. Погодиным.

Пятый этап представлен исследовательской деятельностью Я. В. Калачова и Н. И. Надеждина в 40-50-е гг. XIX в.

Василий Никитич Татищев (1686-1750)1 в первый раз поставил задачу создать обобщающий труд по истории. Для этого, согласно его точке зрения, нужно иметь солидную источниковую базу. Возможно заявить, что В. Н. Татищев начал собираниеисточников в научных целях.

Он распознал более 300 источников, открыв множество документов.

В. Н. Татищев первым из русских историков осознал, что ученый обязан не просто пересказывать собранный материал, но и обладать «наукой критики». Под этим он имел в виду не только диагностику достоверности фактов, что уже делали его предшественники, но в первую очередь выяснение надежности источника в целом. Критерием надежности источников, согласно его точке зрения, являлась достоверность информируемых фактов, откуда эти факты забраны, их происхождение.

В. Н. Татищеву в собственности первый в отечественной науке опыт классификации источников. Его классификация просуществовала в течение всего XVIII в. Были выделены следующие группы источников:

1. Неспециализированные, либо главные (летопись Нестора, «Степенная книга», хронографы, «Синопсис»).

2. Топографии, либо местные летописи (Столичная, Новгородская, Псковская, Сборник муромский о Февронии и Петре).

3. Дипломатические грамоты из казанских, сибирских, астраханских и других архивов.

‘ Появился в семье псковского помещика, окончил в Москве инженерную и артиллерийскую школу. Принимал участие в Северной войне (1700-1721), делал разные военно-дипломатические поручения Петра I. В 1720-1722 гг. руководил казенными фабриками на Урале, основал г. Екатеринбург. В 1741-1745 гг. — астраханский губернатор (см.: Советская историческая энциклопедия.

М., 1973.

Т. 14. С. 146).

4. Частные («Хождение митрополита Пимена в Константинополь», «Жизнь царя Ивана Грозного», «Временник Ивана Тимофеева», «Сказание Авраамия Палицина», «Скифская история» А. Лызлова).

Всю массу проклассифицированных источников В. Н. Татищев дробил по степени достоверности содержащихся в них сведений на следующие категории:

1. Создатель — участник обрисовываемого события;

2. Создатель документа — современник события;

3. Историк писал позднее, но на базе документов современников либо участников;

4. Создатель — соотечественник, прекрасно опытный язык, а не чужестранец.

Подходя к источникам с позиций их достоверности, В. Н. Татищев отдавал предпочтение более древним из них. С меньшим доверием, чем к источникам отечественного происхождения, историк относился к произведениям зарубежных авторов. Совсем не доверял В. Н. Татищев видевшимся в древнерусских письменных монументах «баснословиям» и «суевериям», противоречившим здравому смыслу.

Так, можно подчернуть, что он первым из отечественных историков высказал собственный отношение к произведениям устного народного творчества, не смотря на то, что признавал возможность их применения для освещения ранних периодов истории.

Изучая источники, В. Н. Татищев обратил внимание на необходимость перевода дат и мер на современные системы счета, уточнения по современной ему карте географических пунктов, знания родословий, понимания древних терминов. Помимо этого, он в первый раз применял в работе эти лингвистики. Так, отмечает А. П. Пронштейн, трудами В. Н. Татищева было положено начало хронологии, метрологии, генеалогии и исторической географии.

В. Н. Татищев подготовил к печати такие серьёзные законодательные источники, как «Русская Правда», Судебник 1550 г. и др. Увлекательны его комментарии к источникам. Но анализ законов В. Н. Татищев вел в отрыве от общего хода истории.

Создавая собственный главный труд — «Историю Русского», В. Н. Татищев стремился объединить всю массу бывших в его распоряжении источников. Он связывал отдельные сообщения источников в соответствии с осознаваемой им логикой исторических событий.

Согласно точки зрения А. П. Пронштейна, В. Н. Татищев создал базы научного источниковедения в Российской Федерации.

Базы критического отношения к историческим источникам, заложенные В. в один раз. Татищевым, взяли предстоящее развитие в середине XVIII в. в трудах Михаила Васильевича Ломоносова /]711-1765)2 и Герарда Фридриха Миллера(1705—1783)3.

Как и В. Н. Татищев, М. В. Ломоносов думал, что исторические труды должны базироваться в первую очередь на сочинениях авторов и исторических документах, живших в обрисовываемое время. Основным источником по истории Старой Руси он считал летописи, и в первую очередь труд Нестора. В связи с тем, что источников от старейших периодов истории в распоряжении ученых середины XVIII в. было относительно мало, М. В. Ломоносов, как и другие современные ему авторы, завлекал эти языка.

Лингвистические эти были им использованы, к примеру, для критики норманнской теории происхождения русского народа.

Главным критерием в определении достоверности сведений у него было рационалистическое объяснение, т. е. «здравый суть». Применяя летописи, позднейших авторов и сочинения древних, эти устного народного творчества, языка, М. В. Ломоносов вычислял факт доказанным, в случае если известия о нем совпадали в нескольких источниках. При наличии же расхождений в источнике он не выяснял их обстоятельства, каковые могли быть связаны с социальным заказом, рвением авторов представить события в определенном свете, а отбирал те, каковые казались ему точными с позиций здравого смысла.

2 Сын крепостного крестьянина Архангельской губернии. Получал образование Московс
кой Славяно-греко-латинской академии (1731-1735) и учебных заведениях Герма
нии (1736-1741). Адъюнкт физики в Петербургской Академии наук (с 1742 г.),
доктор химических наук (с 1745 г.). Инициатор создания МГУ (1755;
см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. 8. С. 767).

3 Историк, археограф, член Петербургской Академии наук с 1731 г. Немец.
Приехал в Россию в 1725 г. С 1725 г. — адъюнкт, с 1731 г. — доктор исторических наук, в
1728-1730 и 1754-1765 гг. — конференц-секретарь Академии наук. В 1733-1743 гг.
принимал участие в экспедиции по изучению Сибири, обследовал и обрисовал архивы более
20 городов. Собрал огромную коллекцию документов (см.: Советская историчес
кая энциклопедия. М., 1966. Т. 9. С. 442).

Современник М. В. Ломоносова Г. Ф. Миллер, как и В. Н. Татищев, был одним из первых историков России, каковые думали, что историю направляться писать только на базе источников, появившихся в старое время. Наряду с этим историк в обязательном порядке обязан на них ссылаться.

За В. Н. Татищевым Г. Ф. Миллер полагал, что для написания истории нужно иметь как возможно больше источников. Громадный труд был им положен в собирание документального материала, а также по истории Сибири. Он был участником Сибирской экспедиции 1733-1743 гг.

Итогом данной работы стали его известные «сумки».

На базе изучения сибирских летописей Г. Ф. Миллер составил схему сибирского летописания, главные положения которой долгое время сохраняли собственный научное значение. Г. Ф. Миллеру в собственности заслуга в издании последовательности полезных исторических источников: «Степенной книги», Судебника Ивана IV, писем Петра I к Шереметьеву, «Описания почвы Камчатки» С. П. других источников и Крашенинникова. Им был выдвинут принцип издания «по лучшему перечню», что взял признание в археографии XIX в.

Создавая собственные исторические произведения, Г. Ф. Миллер опирался на летописи. Он считал самые достоверными те из них, каковые были созданы в древности и с недоверием относился к текстам, вписанным позднее, к примеру, на вклеенных страницах. Ученый первым заключил о более позднем, чем главный текст, происхождении вклеек.

К легендам и преданиям Г. Ф. Миллер, как и М. В. Ломоносов, относился с позиций здравого смысла, старался дать им рационалистическое толкование.

При написании «Истории Сибири» Г. Ф. Миллер применял актовые документы как иллюстрацию к летописным известиям, и для дополнения и уточнения летописных сообщений. Актовый материал он считал в полной мере точным источником и только в отдельных случаях подвергал его критике. Главным критерием наряду с этим была возможность отраженного в них события.

Г. Ф. Миллер завлекал в качеств источника кроме этого археологические памятники и данные лингвистики.

Во второй половине XVIII в. интерес к отечественной истории существенно возрос. Заметно выделяется среди историков этого

периода Михаил Михайлович Щербатов (1733-1790)4. Ученый всю жизнь твердо стоял на рационалистических и прагматических позициях, решительно отвергая рвение историков-предшественников толковать исторические события волей божественного провидения. Движение истории он растолковывал действиями людей (князей, бояр, представителей боярской аристократии), позванными ближайшими по времени обстоятельствами.

Задачу историка М. М. Щербатов видел в том, дабы обрисовать действия людей и вскрыть психотерапевтические побуждения, руководившие ими.

Как и историки первой половины XVIII в., главным источником по истории России М. М. Щербатов вычислял летописи, преимущество и ценность которых перед вторыми источниками заключались в том, что они написаны современниками либо очевидцами обрисовываемых событий. Кроме летописей М. М. Щербатов завлекал и другие повествовательные источники, как русские, так и зарубежные.

Из источников иноязычного происхождения ученый более всего ценил произведения древних авторов, которые содержат отсутствующие в летописях сведения. Что же касается произведений чужестранцев более позднего времени, то, как и М. В. Ломоносов, историк вычислял их менее точными, чем русские источники.

Ученый существенно шире и полнее, чем его предшественники, завлекал актовый материал, но, как и они, думал, что грамоты и акты смогут употребляться в основном в качестве событий и иллюстрации фактов, указанных в летописях. Определенное место среди источников в изучениях М. М. Щербатова принадлежало произведениям фольклора. Их он считал самая ранней формой освещения событий прошлого и признавал вероятным применять их, в особенности при освещении старейших периодов, от которых вторых источников не осталось. Но, как рационалист, Щербатов

4 Происходил из старого и богатого княжеского рода. Взял глубокое и разностороннее домашнее образование. В раннем детстве был записан в гвардейский Семеновский полк. Прекрасно знал французский, немецкий, итальянский языки.

В его библиотеке было собрано около 15 тыс. книг. В 1762 г. вышел в отставку в чине капитана. В конце 60-х Тг XVIII в. поступил на госслужбу.

Трудился в комиссии по составлению Нового Уложения. В 1779 г. стал сенатором. В 1788 г. вышел в отставку в чине настоящего статского советника (см.: Советская историческая энциклопедия.

М., 1976.

Т. 16. С. 386).

Современник М. В. Ломоносова Г. Ф. Миллер, как и В. Н. Татищев, был одним из первых историков России, каковые думали, что историю направляться писать только на базе источников, появившихся в старое лжём*я. Наряду с этим историк в обязательном порядке обязан на них

ссылаться.

За В. И- Татищевым Г. Ф. Миллер полагал, что для написания истории нужно иметь как возможно больше источников. Громадный труд* был им положен в собирание документального материала, в тот числе по истории Сибири. Он был участником Сибирской экспедиции 1733-1743 гг.

Итогом данной работы стали его известные «по-ртфели».

На базе изучения сибирских летописей Г. Ф. Миллер составил схему сибирского летописания, главные положения которой долгое время сохраняли собственный научное значение. Г. Ф. Миллеру в собственности заслуга в издании последовательности полезных исторических источников: «Степенной книги», Судебника Ивана IV, писем Петра I к Шереметьеву, -«Описания почвы Камчатки» С. П. других источников и Крашенинникова.

Им был выдвинут принцип издания «по лучшему перечню», жоторый взял признание в археографии XIX в. Создавая собственные исторические произведения, Г. Ф. Миллер опирался на летописи. Ой вычислял самые достоверными те из них, каковые были созданы в древности и с недоверием относился к текстам, вписанным позднее, к примеру, на вклеенных страницах. Ученый первым заключил о более позднем, чем главный текст, происхождении вклеек.

К легендам и преданиям Г. Ф. Миллер, как и М. В. Ломоно-сов, относился с позиций здравого смысла, старался дать им рацион-алистическое толкование.

Г. Ф. Миллер завлекал в качестве источника кроме этого археологические памятники и данные лингвистики.

Задачу историка М- М. Щербатов видел в том, дабы обрисовать действия людей и вскрыть психотерапевтические побуждения, руководившие ими.

4 Происходил из старого и богатого княжеского рода. Взял глубокое и разностороннее домашнее образование. В раннем детстве был записан в гвардейский Семеновский полк.

Прекрасно знал французский, немецкий, итальянский языки. В его библиотеке было собрано около 15 тыс. книг. В 1762 г. вышел в отставку в чине капитана.

В конце 60-х гт: XVIII в. поступил на госслужбу.

М, 1976.

Т. 16. С. 386).

решительно отвергал явные выдумки одних и стремился отыскать рациональное зерно в других преданиях.

М. М. Щербатов не только применяет широкий круг источников, но и более глубоко, чем его предшественники, подходит к ним. Ученого интересовала не только древность источника, главным показателем достоверности М. М. Щербатов вычислял древность происхождения источников. Исходя из этого он стремился установить время, место, события происхождения каждого из источников, откуда почерпнул сведения создатель.

Благодаря такому подходу историк уточнил время происхождения многих источников (к примеру, Иоакимовской летописи). Но при объединении известий различных источников он отвергал право историка на догадки и домыслы, требуя отделять размышления исследователя от свидетельств источника.

Большое количество внимания уделял М. М. Щербатов истолкованию текста источника, стремясь сделать его вероятно более понятным для читателя. Но эти этимологические изыскания были еще весьма несовершенны.

При работе с источниками историк завлекал эти так называемых запасных дисциплин: палеографии, дипломатики, генеалогии.

Подход Ивана Никитича Болтина (1735-1792)5, одного из наибольших историков второй половины XVIII в. к задачам изучения исторического материала во многом определялся его неспециализированным взором на ход истории. Последний, согласно его точке зрения, являлся результатом влияния разных факторов, а также естественных условий и природы человека его жизни. Из этого следовала необходимость отличать в источниках возможное от немыслимого и обнаружить в истории неспециализированное и особое. Для этого, согласно точки зрения И. Н. Болтина,

3 Аристократ, большой помещик, госдеятель. Появился в Нижегородской губернии. Взял домашнее образование.

С 1779 г. жил в Санкт-Петербурге. Был близок с Г. А. Потемкиным.

Научные интересы сформировались в связи с его практической деятельностью и на базе широкого знакомство с научной литературой, а также трудами В. Н. французских просветителей и Татищева. Входил в кружок «Любителей отечественной истории», сгруппировавшихся около А. И. Мусина-Пушкина (см.: Советская историческая энциклопедия. М, 1962.

Т. 2. С. 598).

нужно в первую очередь мочь отбирать нужные источники и шепетильно их изучать.

Ученый собрал большое число источников и распределил их на группы, продемонстрировав преимущества и недочёты каждой из них.

На первое место он ставил летописи, в особенности старейшую из них — летопись Нестора, не кроме, но, что ей предшествовали и более древние летописные записи, каковые не сохранились.

Полезной группой источников И. Н. Болтин признавал законы. Появление их он связывал с состоянием нравов и выделил пара этапов в развитии русского законодательства (старый период, «Русская Правда», период становления в стране единодержавия, Уложение 1649 г.). Историк дал чёрта многих законов до конца XVIII в. и в издании некоторых из них учавствовал.

Пользовался И. Н. Болтин и картографическими материалами, считая географические эти крайне важными для исследователя, поскольку география и история, по его утверждению, тесно связаны.

Ученый думал, что историк обязан завлекать в качестве исторического источника произведения зарубежных писателей, но контролировать их русскими источниками.

К произведениям фольклора И. Н. Болтин обращался только в редких случаях — лишь тогда, в то время, когда они говорили о преданиях и народных поверьях. В целом же он, будучи рационалистом, решительно исключал их из последовательности исторических источников.

И. Н. Болтин выяснил главные задачи изучения источников.

Первая задача при изучении источников — отбор материалов, заслуживающих доверия на базе палеографических и прагматических данных. Главным критерием сокровища источника он именовал древность происхождения.

Вторая задача историка, согласно точки зрения И. Н. Болтина, была в том, чтобы верно осознать текст источника и перевести его на современный автору язык, раскрыв правильный суть сообщённого. Главным наряду с этим являлось установление начального текста методом сравнения перечней.

Третьей задачей при изучении источников И. Н. Болтин именовал истолкование текста. В соответствии с уровнем филологической науки финиша XVIII в. ученый разъяснял термины и непонятные слова.

Последняя задача историка в работе с источниками пребывала в оценке свидетельств и правильном отборе, ответственных для воссоздания прошлого. Главными параметрами наряду с этим И. Н. Болтин вычислял их возможность с позиций «здравого рассудка» и совпадение с известиями вторых источников, и время от времени старался учесть и «пристрастия» авторов источников. Помимо этого, И. Н. Болтин предлагал кроме того к данным в целом точного источника относиться дифференцированно.

Исходя из этого он дробил известия источников на «подлинные», «сумнительные», «вероподобные», «немыслимые» и «фальшивые». Так неспешно от критики свидетельств самих по себе, забранных в отрыве от источника, происходило приближение к осознанию необходимости критики самого источника.

Германский ученый Август Людвиг Шлецер (1735-1809)6, проживший в Российской Федерации пара лет (1761-1767), солидную часть судьбы посвятил изучению русских летописей как главного источника по истории Старой Руси. Он сформулировал задачи их критического изучения:

1. Восстановление по имевшимся перечням начального текста, что не дошел до исследователя (критика слов, либо малая критика);

2. Верное его истолкование и прочтение (грамматическое и историческое толкование);

3. Выяснение достоверности сведений (критика дел, либо верховная критика).

Ученый исходил из того, что старейшая русская летопись была создана в начале XII в. монахом Нестором, но сохранилась она только в позднейших перечнях (не ранее XIV в.), очень сильно искаженных переписчиками. Исходя из этого при изучении ее он предлагал в первую очередь вернуть начальный текст (мысль создать «очищенного» Нестора), а после этого истолковать непонятные по обстоятельству их древности

6 Историк, публицист, статистик. Член Петербургской Академии наук с 1765 г. Почетный член древностей и Общества истории русских с 1804 г. Получал образование Виттенбергском и Геттенгенском университетах. По приглашению Г. Ф. Миллера в 1761-1767 гг. трудился в Российской Федерации, изучал древнерусские летописи.

По возвращении в Германию преподавал статистику и историю в Геттенгенском университете (см.: Советская историческая энциклопедия.

Т. 16. С. 293).

либо искажений при переписке слова и термины, и методом проверки убедиться в достоверности приводимых фактов.

При ответе первой задачи А. Л. Шлецер переписывал текст летописи по перечню, что, с его точки зрения, правильнее передавал оригинал, разбив на сегменты (отрывки), а рядом приводил варианты из вторых перечней. Он не проявлял интереса к обнаружению событий происхождения каждой отдельной рукописи и сравнивал не сами перечни, а отрывки текста, содержащиеся в различных перечнях. Позже историк выбирал, согласно его точке зрения, начальный вариант.

Главным критерием наряду с этим у него был «здравый суть». Он учитывал кроме этого несоответствия в самом тексте и расхождения с известиями зарубежных авторов. Ученый пробовал не только «очистить» текст летописи от искажений, описок, преданий, но и растолковать, из-за чего они появились.

Так ученый пробовал вернуть настоящий текст старейшей русской летописи.

Таким методом, не видя связи между отдельными частями, выбирая из них «лучшие», руководствуясь мыслями «здравого рассудка», А. Л. Шлецер воспроизводил мозаичный текст старой русской летописи, составленный из различных летописных перечней. Кое-какие его способы были осмыслены и развиты историками последующих поколений.

При ответе второй задачи — истолкования текстов — историк опирался на эти языка. За базу сопоставления он брал корневой строй языка. Данный способ предвосхитил кое-какие приемы сравнительного языкознания, утвердившиеся в первой половине XIX в.

Решая третью задачу, А. Л. Шлецер исключал из изложения все известия, не заслуживающие доверия, и контролировал те, каковые, на первый взгляд, кажутся правдивыми. Как прагматик и рационалист, он ко всем летописным известиям доходил в первую очередь с позиций «здравого смысла», применяя кроме этого способ сопоставления сообщений летописца с показаниями вторых источников. При установлении достоверности факта ученый сопоставлял его с эрой в целом, а если не обнаружил связи, то ставил факт под сомнение.

В этом отношении его можно считать предшественником скептической школы. В тех случаях, в то время, когда методом исторической критики получалось отбросить сомнения и доказать достоверность повествования, историк включал его в текст «очищенного» Нестора.

В целом созданные А. Л. Шлецером приемы критики были шагом вперед в развитии источниковедения.

В 1816-1818 гг. вышли в свет 12 томов «Истории государства Российского» Николая Михайловича Карамзина (1766-1826)7, что стали причинами шумный успех у публики и важный резонанс в научных кругах.

Н. М. Карамзин был уверен, что при написании истории направляться опираться на вероятно более полную источниковую базу. В этом отношении он пребывал в значительно более благоприятных условиях, чем его предшественники. К началу XIX в. многие документы были опубликованы, российские архивы приведены в определенный порядок, историка снабжали документами коллекционеры и археографы (П.

М. Строев, К. Ф. Калайдович, П. М. Румянцев, А. И. Мусин-Пушкин и др.).

В итоге при создании «Истории государства Российского» Н. М. Карамзин располагал намного большим числом документов, чем его предшественники.

Дабы создать историю, основанную на точных фактах, ученыйпо мнению Н. М. Карамзина, должен быть уверен в том, что источники, которыми он пользуется, заслуживают полного доверия. Исходя из этого, как и историки XVIII в., основной задачей исторической критики он считал установление по источникам точных и правильных фактов. Автор контролировал и уточнял любой факт, упоминаемый в источниках.

Его способы проверки достоверности были классическими, идущими из XVIII в. — критика содержания источника с позиций «здравого смысла». Но рассуждениям Н. М. Карамзина характерны глубина и психологизм, более узкие и верные, чем у предшественников. Ученый часто опирался наряду с этим на знание древних обычаев.

Устанавливая достоверность документов, он кроме этого использовал способ сопоставления известий различных источников.

В понятие критики источников ученый за А. Л. Щлеце-ром, что был для него авторитетом, включал две задачи —

7 Появился в Симбирской губернии. Аристократ. С 1784 г. жил в Москве. В 1789-1790 гг. путешествовал за рубежом.

Член Русском Академии наук с 1818 г. (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. 7. С. 17).

восстановление начального текста («очищение» источника) и истолкование текста. Но при ответе второй из указанных задач в работах Н. М. Карамзина уже нет несложной интерпретации терминов на базе словотворчества, которыми были заполнены произведения историков XVIII в. Его познание содержания источников основано на более глубоком, чем у предшественников, знании настоящей судьбе изучаемой эры. При истолковании отдельных терминов он часто прибегал к сравнению потребления их в различных документах, пользовался данными лингвистики, хронологии, исторической географии.

Как и исследователи прошлого столетия, ученый вычислял летописи наиболее значимым источником для изучения старой истории Руси. Он сформулировал правила научного издания летописей: собирать сходные перечни и издавать каждую группу по лучшему перечню, снабжая его разночтениями и вариантами из остальных. Этим принципом наука пользуется и на данный момент.

В летописях и произведения древних авторов Н. М. Карамзин обнаружил большое количество преданий и легенд, но, в отличие от А. Л. Шлецера, вычислял вероятным применять их в научных изысканиях и включал в собственную «Историю», стараясь установить степень достоверности.

Н. М. Карамзин придавал ответственное значение законам как историческому источнику, считая, что они дополняют летописи. Разбор им «Русской Правды» является целымисточниковедческое изучение.

Большое количество внимания при написании собственного многотомного труда историк уделял актовому материалу: документам столичного великокняжеского архива (договорным и духовным грамотам). Применяя актовые документы, Н. М. Карамзин стремился установить либо уточнить место и время их появления и скептически относился к документам, дошедшим в позднейших перечнях и не упоминавшимся в других источниках.

В целом произведения Н. М. Карамзина содействовали предстоящему формированию источниковедения в русской исторической науке, им была создана база для установления нового этапа в развитии исторической возникновения и критики источниковедения как независимой отрасли научных знаний.

Н«уч«»я библиотека |у

В xviii — первой половине xix в

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: