Вечное молчание гор, словно мудрое напоминание 10 страница

Страшный храп … Снова данный страшный храп … Я присел …

Выросшие за все эти дни волосы были всколочены, и я жадно обернулся, зная заблаговременно, кого я в том месте замечу. Неизвестно как именно Дат опять был рядом со мной и с самым невинным видом издавал ужасный храп, обширно открывая рот, отчего кроме того были видны его на удивление белые зубы.

Пробуя уснуть опять, я лёг на пояснице. Небо, огромное небо с незнакомыми мне звёздами наблюдало на меня. Вот созвездие, похожее на громадный корабль с парусами, за ним громадный ползущий змей, устремлённый к одиноко стоящей фигуре то ли черепахи, то ли камня.

Внезапно одна звезда, сорвавшись со собственного насиженного места, быстро, оставляя за собой огненно-пыльный след, прочертило небо поперечной ровной чертой и скрылось в сумеречной, холодной дали …

Космос, вечная Вселенная, не подвластная Времени, пережившая гибель и рождение планет, катаклизмы и космические взрывы. С надменным самообладанием светили тусклым, холодным светом мириады звёзд, как будто бы пробуя загипнотизировать меня и увести в собственный вечный плен.

Две ближайшие планеты огромными яркими шарами освещали всё около. Небо было очень чистым, на нём не было ни единого облачка, а целый рой светящихся и мерцающих созвездий наводил на грустные мысли о скоротечности бытия, о тщетности происходящей около суеты…

Отогнав от себя грустные мысли и встряхнув головой, я присел и, с опаской поднявшись, отошёл в сторонку и присел на камень, обняв руками собственные колени и смотря на находящееся в низине пологое продолжение отечественного ущелья. Ровная, мало извилистая поверхность, только два маленьких, с редкими, колючими ветвями и маленькими листочками куста одиноко находились в некоем отдалении, словно бы поссорившись и повернувшись спиной друг к другу …

Внезапно раздавшийся шорох сзади вынудил быстро обернуться и я, к собственному удивлению, заметил одиноко находившуюся, укутанную в ткань и зыбко поёживающуюся от прохлады Рузанну.

–Рузанна? Что ты тут делаешь?

–Что-то не спиться…-ответила она, комфортно пристраиваясь рядом на широком камне.

–А ты? – она развернула собственную голову ко мне, и я заметилна её лице выражение сильной усталости. Я пожал плечами:

–Я бы рад, но…Данный страшный храп Дата…

Она негромко захохотала, положа собственную милую головку ко мне на плечо и её пышные, пахнущие полевыми травами волосы волнами упали мне на грудь.Она подняла голову и томно взглянуть на меня:

–Тебя разбудил храп Дата? Я видела, как он пробирался мимо нас,заглядывая в лица, как будто бы искал кого-то…

Она снова захохотала, кутаясь в серую ткань:

–Сейчас ясно, кого … Ты не обижайся на него, поскольку он так соскучился по тебе..

–Да я и не обижаюсь…-я подтянул колени поближе к груди.

–Сообщи, Марат, о чём ты только что думал? У тебя было такое грустное лицо..

Я, вяло улыбнувшись, ответил, повернувшись к ней:

–А разве феи не могут просматривать чужих мыслей?

Она выдержала мой взор:

–Мы ни при каких обстоятельствах не читаем чужих мыслей. Это неизменно должно быть необязательным жаждой…

–А вдруг весьма нужно? – не сдавался я. – Допустим, для общего хорошего дела?

Она покачала головой:

–Нет…У нас также имеется собственного рода ограничения…А вот вы…Вы имеете возможность просматривать чужие мысли?

Она с вниманием посмотрела в мои глаза и мне стало как-то неудобно от этого.

–Нет, Я не могу, но имеется люди, каковые владеют такими свойствами …

Она кивнула головой в знак согласия:

–Посмотревшие в пропасть, но упрочнением воли, выбравшиеся оттуда …

–Это что может значить? – сейчас заинтигован был уже я.

Она мало помолчала, глядя перед собой:

–Знаешь, имеется вещи, каковые недоступны практически всем смертных, в противном случае само существование в мире живых собственный суть, но те, кто обретает такие способности, не имеет значение как …

Она снова замолчала, и через эту тишину возможно было услышать кроме того мерцание далёких звёзд.

–Эту силу, – продолжила она дальше, – возможно наследовать от предков… Либо побывав в пучине, между миром живых и мёртвых. Но она постоянно даётся лишь тем, кто может вынести эту тяжёлую ношу.

–Тяжёлую?Из-за чего?

–Вследствие того что данный дар приносит тем, кто им владеет, лишь несчастья. Подлинный обладатель его ни при каких обстоятельствах не будет открыо кичиться либо хвалиться им, по причине того, что это угрожает страшными последствиями. Запомни, что умение просматривать чужие мысли ни при каких обстоятельствах не даётся тем, кто не сильный душой либо…

Она задумалась, пробуя изложить собственную идея как возможно дешевее для меня.

–В случае если выразиться несложнее, то опробования даются каждому лишь такие, какие конкретно он может выдержать и чем сложнее препятствия, тем посильнее должен быть испытуемый …

–Значит, жизнь всё таки опробование? – я взволновано посмотрел в её обширно открытые, глубокие глаза. – Опробование на что и кто он, испытывающий нас?

Она загадочно улыбнулась и отрицательно покачала головой:

–О этом я тебе сказала ранее…

–О чём? – я задумался, пробуя отыскать в памяти, что она имела возможность мне сообщить. – О том,что жизнь утратит собственный интерес? Ничего не осознаю… – я разочаровано пожал плечами, поёжившись…

–Любой сам обязан дойти до этого своим сознанием, собственной душой …

Она снова улыбнулась, положив голову на поджатые колени и развернув её набок, в мою сторону.

–Ты сама не знаешь либо не желаешь сказать? – не унимался я.

Она пожала плечами:

–Осознавай как желаешь, но я не могу… Осознай, это для твоего же блага … Ты не ответил на мой вопрос…

Я буркнул, не поворачивая головы:

–Какой таковой вопрос?

–Ты что, обиделся? – она приобняла меня за плечи и посмотрела в глаза.

«И что я это в действительности?» – поразмыслил я и вслух ответил:

–Прости, легко я пережил в последнии месяцы столько приключений, каких не испытывал за всю собственную жизнь …

Она плавными перемещениями исправила волосы на голове, встряхнула собственной головой, а после этого обратилась ко мне прося:

–Поведай, прошу вас, о себе. Ну, о прошедшей жизни…

Она тут же исправила себя:

– О жизни в том месте, в собственном мире…

Лёгкий тёплый ветер, подувший, по всей видимости с юга, обдал нас своим нежным порывом, развевая её пышные волосы и легко откинув на ней ткань, оголив её белые как снег, стройные ноги. Я аккуратно прикрыл их тканью обратно, подметив её мягкость и лёгкость, а после этого задумавшись, пожал плечами и сообщил:

–Ну, говорить очень нечего… Появился, получал образование школе, влюблялся, дрался… По окончании школы получал образование Медине в Алма-Ате, в то время, когда она ещё была столицей.

По окончании развала Великой Империи закрылась и фабрика, по направлению которой я и обучался.

А нет фабрики, нет и договора…

Я глубоко набрался воздуха:

–В общем, с университета меня благополучно исключили и мне было нужно пара лет проработать на стройке … Эти девяностые… Это были весьма тяжёлые годы, многие жили впроголодь и, дабы прокормить себя и собственную семью, приходилось большое количество трудиться…

Рузанна слушала меня весьма пристально, и я продолжил:

–Ну, что ещё? Позже меня призвали в армию и оттуда я попал ко мне… Ну вот, фактически, и всё…

Ничего увлекательного …

Рузанна без звучно наблюдала на меня.

–Что? – задал вопрос я. – Ты меня не слушала?

Она улыбнулась:

–Слушала, но практически ничего не осознала… Ты сообщил «влюблялся»… Можешь растолковать, что это такое?

Я замялся:

–Ну, любой мальчишка в школе влюблялся в какую-нибудь девчонку…

–А ты?

– Я? – я прикинулся дурачком, пробуя увильнуть от вопроса.

–Ну ты влюблялся?

Я покраснел от ног до корней волос и прекрасно, что была нехорошая видимость, в противном случае она обязательно увидела бы это.

–Само собой разумеется, как и все…

Она не отставала:

–А что это по большому счету такое? – она была сейчас очень любопытной …

–Ну, любовь – это такое чувство, – я немного поднял голову, думая, как бы ей это растолковать, – в то время, когда тебе весьма нравится человек противоположного пола. Нравится так, что хочется всегда находится рядом, наблюдать на неё и думать о ней. Радоваться каждому случайному взору, слову, обронённому ей в твою сторону.

А при встрече с ней неожиданно сердце начинает биться так очень сильно, что, думается, выскочит внезапно из груди. Но что необычно, ты всё стараешься держать в тайне от неё и очень редко бывает так, дабы влюблённый рассказал о собственных эмоциях той, которую он боготворит. В большинстве случаев всё так и остаётся тайной, но не забывается ни при каких обстоятельствах..

Она взглянула прямо и негромко проговорила:

–Всё так и имеется… В случае если я испытываю всё это, значит …

Я захохотал:

–Значит, ты по уши влюблена…

Она замолчала и я торопливо добавил:

–Ну само собой разумеется, это никак неимеетвозможности относится к вам, прости…

Я виновато прикоснулся её за плечо и она, близко прижавшись ко мне,нежданно обняла за шею:

–Из-за чего неимеетвозможности… – прерывистым шёпотом проговорила она. – Я желаю тебе сообщить и в далеком прошлом планировала это сделать, но не решалась.Но сейчас знаю, что это такое и сейчас, по окончании твоих объяснений, желаю тебе заявить, что я…

–Негромко… – остановил я её, прочно сжав руку.

Мой взор, устремлённый вперёд, увидел некую странность… Лежащая спереди низина с двумя кустами, но… Я совершенно верно не забывал, что на ней больше ничего не было, но на данный момент на ней лежало, прямо между этими самыми кустами, два громадных, в диаметре приблизительно в два-три метра, камня и, в случае если присмотреться казалось, что эти камни медлительно продвигались в отечественную сторону.

–Отпусти,мне больно… – услышал я встревоженный шёпот Феи. – Что произошло? – снова задала вопрос она, в то время, когда я отпустил её руку.

– Мне показалось… – начал было я и замолк, тревоженно всматриваясь в освещённую холодным светом равнину. Так оно и имеется… Моё сердце отчаянно заколотилось…

К этим двум громадным камням, каковые стали мало ближе, прибавилось ещё пара, таких же громадных и скоро по всей низине лежала, незаметно негромко пробираясь в отечественную сторону, целая дюжина камней.

Я уже где-то видел это …

Бережно забрав Рузанну за руку, я негромко тихо сказал ей тоном, не терпящим возражений:

–Рузанна, слушай меня пристально и не перебивай… на данный момент ты негромко и скоро отправишься к месту вашего ночлега, тихо поднимешь всех, включая Джая и Энору и уйдёшь вместе с ними в горы…

Она, взглянуть на меня с обширно открытыми глазами, кивнула головой и, отойдя на один ход назад, остановилась и снова повернулась ко мне. В её глазах было отчаяние. «А ты?» – безмолвно вопрошал её взор. Я подмигнул ей и шёпотом добавил:

–Иди же! Я вас догоню…

Рузанна очень тихо удалилась. Камни были уже совсем близко, в метрах пяти-шести от меня. Отбежав в сторону, противоположную отечественному месту ночлега, я выбрал камень поувесистей и, легко подкинув её в собственной руке, словно бы взвешивая, бросил его в ближайший ползущий объект.

Мой боеприпас попал прямо в центр моей цели и без звука, ударившись о что-то мягкое, отскочил от него, упав на землю.

Ничего не случилось… «Неужто я совершил ошибку?» – поразмыслил я и забрал второй, и, размахнувшись, желал для верности запустить и им, как камень, зашевелившись, начал разворачиваться. Зашевелились и другие камни. Не смотря на то, что я уже знал, что случится дальше, но стоял и наблюдал, как завороженный, на всё это.

А развернувшийся камень всё рос и рос в размере. Вот показался кончик тёмного носа с мокрыми отверстиями ноздрей, после этого обозначались и передние лапы с долгими, загнутыми книзу когтями и, наконец, зверь поднял собственную, обросшую густой шерстью, морду и вперился в меня собственными красными, полными неистовства, глазами. После этого он, подняв голову вверх, дико зарычал, разрывая царившую около тишину и мне не требуется было повторять два раза.

Выбросив в сторону уже ненужный камень,я побежал в сторону.

Бежать было тяжело и пласт камней рассыпался под моими ногами.Скоро начался пологий подьём и я уже карабкался вверх, рассыпая ногами целые кучи небольших камней и вздымая пыль. А в то время, когда обернулся назад, то заметил, что все животные достаточно легко взбирались за мной, легко опустив морды с высунутыми из них красными языками, с которых обильно стекала густая слюна.

Они догоняли меня, скоро выбирая собственными маленькими передними ногами и я уже слышал их громкое, натужное дыхание. Это было похоже на охоту ,где жертвой был уже я. Мне не оставалось ничего другого, как упрямо лезть всё выше и выше. Медведи уже практически нагнали меня, и вот тут я практически бегом начал спускаться вниз, совершая весьма долгие шаги, иногда падая и поднимаясь.

Сначала медведи расстерялись от столь неожиданного поведения жертвы и озадаченно замерли на месте. Это дало мне некую фору. Притом, с их маленькими передними лапами тяжело было спускаться вниз напрямую.

Им приходилось делать это мало наискосок, что также сыграло мне на руку.

Словом, в то время, когда я уже был на середине этого пологого склона, они лишь начали собственный спуск. Медведи были разъярены и, спускаясь, издавали ужасный, не суливший мне ничего хорошого, рык. Пробежав ещё пара десятков шагов, я наконец-то оказался на ровной поверхности у подножья горы.

Не легко дыша и упёршись ладонями о колени, я взглянул назад.

На востоке уже розовело солнце и в этом рассветном часу пробуждалось всё около. Не дремали лишь я и мои преследователи-медведи, мелкими тёмными точками показывавшиеся вверху.

«Ну что, догнали?» – запальчиво поразмыслил я и, стёрши ладонью выступивший на лбу пот, опять побежал в сторону восходившего солнца. Нежданно я увидел слева от себя ручей с чистой, прозрачной водой. Недолго думая, я припал к нему, продолжительно и жадно выпивал прохладную воду.

От неё ломило зубы и я, утолив жажду, наскоро умыл собственное лицо и побежал дальше уже по ручью, шумно разбрызгивая воду.

Я не знал, станут ли они преследовать меня дальше, но, в случае если и будут, то вода окажет помощь сбить их с моего следа.

Глава девятая

Неспешно ручей становился всё глубже и глубже. В то время, когда вода достигла моих колен, я выбрался из него и отправился дальше. Перескакивая с камня на камень, я шёл по кроваво-красного цвета песку.

Время от времени берег утопал в растительности. Виделись кроме того растения наподобие отечественных лопухов, лишь размером были намного больше, а листья отдельных экземпляров имели возможность бы полность накрыть собой целый джип.

Весьма не так долго осталось ждать данный небольшой, сначала, ручей, благодаря своим бессчисленным притокам, впадавшим в него, превратился в глубокую, бурную горную реку, с водоворотами и порогами.Маленькие светло синий-зелёные птицы с долгими, загнутыми книзу клювами летали над водой, словно бы выискивая что-то. Но вот один из них, сложив собственные остроконечные крылья, устремился головой вниз прямо в бурлящую воду и неожиданно вылетел оттуда с серебристой рыбой в клюве. Пребывавшая ближе к нему птица пустилась было в погоню, пробуя отобрать добычу, но опоздала и, прилетев обратно, опять уселась на камне среди бешено крутящейся стихии.

Небольшие брызги приятно орошали моё лицо. Вкоре я вышел к месту, где река соединялась с другой в единый широкий рукав, с двух сторон зажатый массивными и ровными, словно бы отполированными, горами. Высота их была не большой, всего около четырёх-пяти метров и на этих горах я увидел картинки, похожие на те, каковые находят и у нас.

Я шёл по узкому выступу, ежеминутно рискуя упасть в бурную реку и завороженно рассматривал эти померкшие от времени каракули, в которых было тяжело что-либо разглядеть либо предугадать, что же желал изобразить их старый создатель. Вот фигура, похожая на людскую, но с солнцеподобной головой, держащая в руках что-то напоминающее трезубец, от которого исходили какие-то лучи. Около него показывались фигуры каких-то необыкновенных зверей.

Вот снова я заметил человекообразные фигуры, но с головами тигров, псов, других видов и крыс существ, малоизвестных мне. Потом была изображена сцена охоты каких-то человекообразных созданий, вооружённых копьями и палками, на огромного животного с кривыми и большими ушами, извилистыми рогами, каковые росли из его волосатой головы.

И над всем этим висело, не считая диска, изображающего солнце, ещё что-то сигарообразной формы и этих объектов было пара.Я всё продвигался вперед, не обращая внимания ни на бурлящую горную реку, ни на всё другое, происходящее около и был целый поглощён соцерзанием этих зарисовок. Узкий выступ подо мной скоро перешел в достаточно широкую каменную площадку, из трещин которой выступала редкая зелёная трава.

Но больше всего меня заинтересовали наскальные картинки, каковые были более искуснее и идеальнее, и уже имели различные цвета. с далека их возможно было принять за цветные фотографии, но не через чур хорошего качества. В последней, самой объёмной зарисовке я выяснял обитателей местного мира.

Я заметил привычные мне огромные бутоны цветочных фей, исполняемый ими волшебный танец, пасущиеся табуны единорогов на тучных лугах.

А вот и птица Феникс, сидящая на огромном камне и своим женским людской лицом с долгими волосами с ироничной полуулыбкой замечающая за шумным спором разделившихся на две неравные группы привычных мне гномов… Из-за чего привычных? Вследствие того что в некоторых фигурках угадывались черты лица Дата со стоящей рядом Файрус, стоящих чуть сзади Сакуры, Ченза и Гура.

Ноки стоял чуть поодаль, придерживая норовившего вырваться незнакомого мне старца. Но, гномы, находящиеся по другую сторону от племени Дата, были мне совсем незнакомы.

Потом были изображения эльфов. О том, что это были как раз они, сказала одежда и внешность, такая же, как и у Джая и её спутницы, Эноры. У всех у них торчали за спиной: слева луки, а справа колчаны, полные стрел.

в первых рядах всех стоял, убелённый сединой, крепкий широкоплечий старик с горбатым носом, натягивающий тетиву со стрелой.

Присмотревшись, я определил в стоящем рядом с крепким стариком отечественного эльфа Джая. Рядом с ними и сзади стояло большое количество их соплеменников. В их взорах ощущались уверенность, готовность и решимость в любую 60 секунд прийти на помощь собственному вождю.

Я начал вспоминать имя вождя…

«Как же его кличут, поскольку Энея произносила его имя», – мучительно пробовал вспоминать я, но в голову ничего не лезло. Это было моей не сильный стороной, поскольку при знакомстве, допустим, с пяти-шестью людьми в один момент, я не имел возможности запомнить половины и имён из них. В лучшем случае, я запоминал хотя бы имена двоих людей, но для этого ещё мне необходимо было весьма попытаться. «Да хорошо, позже отыщу в памяти…» – поразмыслил я, продолжая собственное увлекательное занятие.

В данной зарисовке были практически все, кого я знал либо встречал: феи всех видов, атланты, стоящие около чёрной горы с вылетающим из неё каким-то огромным и верной, практически квадратной формы объектом. На другой картине его уже не было этого небесного тела и был изображён один из гигантов, в котором я определил слепого отшельника, находившегося на коленях и обращённого лицом к чистому, в редких тучах небу.

Искусно изображённые Кентавры, с головой человека, но с туловищем лошади злобно наблюдали на меня с картины. Их неотёсанные, словно бы вырубленные топором черты лица с огромными переносицами наблюдали дико и нелюдимо. Изображения незнакомых мне народов и племён, диких и полудиких, в шкурах и облачённых в долгие цветные одеяния я осматривал бегло, не смотря на то, что в этот самый момент было большое количество того, на что стоило обратить внимание.

Осматривая эти фигуры, возможно было поразмыслить, что сама природа либо ещё кто-то проводили над ними собственные немыслимые опыты. К примеру те, кто были облачены в одеяния, были одного с человеком сложения, но на мой взор с различными, совсем несоразмерными в пропорциональном отношении головами. Вот существо с головой то ли лиса, то ли увеличенной версии крысиной головы злобно оскалило зубы на такое же существо, но с головой кошки, которое стояло в защитной позе, готовое в любую 60 секунд дать хороший отпор и об этом говорили его глаза, спокойные и одновременно с этим ожесточённые.

Потом шли чужеземцы… Бессердечные циклопы, разгоняющие и давящие насмерть этих и других существ, огнедышащие драконы, сжигающие поля и жилища мирных с виду существ, туповатые, но не опытные пощады тролли, уничтожающие, словно бы для забавы беспомощных бегущих, скачущих и пробующих улететь существ. Сумевших скрытся от них добивали чёрные всадники и дьяволы.

За ними передвигались прожорливые падальщики, с тучными огромными тушами, долгими шеями и достаточно маленькой головой. Были и незнакомые мне хищники, похожие на отечественных гиен, быстро передвигающиеся на собственных долгих передних и маленьких задних лапах, оскалив собственные ужасные клыки. И над всем этим, казалось, парила колдунья Цирцея…

Потом я заметил… Я от удивления протёр собственные глаза… Да, это был я и это было так реально, как будто бы видел в зеркале собственное собственное отражение.

А вот картина, на которой была изображена сцена борьбы с циклопом, вот с троллями и всем тем, что происходило ранее, но меня это не интересовало и я практически прилип к ровной, тёмной горе, выискивая глазами то, что должно было случиться по моим версиям дальше. Но тут необычный звук отвлёк моё внимание.

Я оторвал собственный взор от гора и прислушался…

Натужный, выворачивающий наизнанку душу рёв, полный боли и мольбы был слышен со стороны реки, перебивая кроме того шум бушующей воды. В том направлении я рванул, кроме того не долго думая. Передо мной появился ровный берег реки, усеянный многоцветной галькой, только кое-где лежали громадные камни, стороны которых облизывали речные волны, разбиваясь о них небольшими брызгами и оттого казалось, что над рекой стоит целой, плотный туман.

Через данный водяной туман, на маленьком выступе из скучившихся камней, зацепившись за один из них и уносимый бурными водами реки,натужно плакал маленькой, размером с маленького телёнка, медвежонок тёмного цвета.Я, прыгая по скользким камням, балансируя руками,удачно пробрался к нему, не зная, что предпринять. Это был детёныш каменных медведей, каковые ночью охотились за нами и чуть было не убили меня.

«Убили бы, кроме того не задумавшись, – поразмыслил я. – И данный медвежонок, хоть и мелок, но в то время, когда подрастёт, будет таким же бессердечным убийцей. Так что нужно избавиться от него, пока он не подрос».

Я забрал в руки застрявший между камней кусок толстой ветки приличной длины, потяжелевший и потемневший от продолжительного нахождения в воде и, взвешивая его в руках, замахнулся, дабы сделать решительный удар. Медвежонок заревел узким голосом и без того жалостливо, а в его расширившихся от страха глазах я прочёл такой ужас и мольбу, что мои руки опустились сами по себе. Мне стало стыдно за собственный минутный порыв и я, отбросив кусок дерева прямо в бурлящие воды, нагнулся, став на камень коленями и протянул руки, дабы ухватиться за долгий густой тёмный мех животного.

Медвежонок, по всей видимости, осознал мои намерения и также начал тянуться ко мне, пробуя подняться на скользкий, покрытый зелёной тиной, камень. Я уже практически дотянулся до него, вот, уже держу его мокрую от воды шерсть … Но внезапно новая волна, накрыв несчастного с головой, унесла его прочь в собственную пучину.

Омытый волной с головы до ног, я расстерянно взглянуть на сжатую ладонь, из которого торчал клок медвежьей шерсти. «Как же так…

Как же так…» – горько поразмыслил я и поднялся на ноги, как ещё одна волна накрыла уже меня, ударив по ногам. Я, теряя равновесие, нелепо забалансировал руками, пробуя сохранить его. Но не сумел, скользнул по камню и плашмя упал в воду.

«Бух!!!» – вода всецело покрыла меня и бешено завертела, не давая кроме того времени прийти в себя. Я крутился в воде, как пробка, а бешенный поток нёс меня, угрожая ударить меня головой об один из камней, пребывавших тут во множестве. Я открыл глаза.

Вода была белой от пузырьков воздуха. Вынырнув из бурной стихии, попытался заглотнуть побольше воздуха. Задыхаясь, старался оставаться на поверхности как возможно продолжительнее, в отчаянии оглядывая берег в надежде на спасение.

Но красивый пейзаж со горами, заросшими кустарником и зелёной травой был безлюден. Около не было никого, кто имел возможность бы прийти ко мне на помощь.

«Ауп!» – я в последний раз вдохнул воздушное пространство перед тем, как снова погрузиться в воду. Громадный водоворот, появившийся прямо среди русла реки, втянул меня в собственную сердцевину. Всё случилось весьма скоро, опоздал я что-либо понять, как упёрся ногами в самое дно.

Согнув колени и быстро распрямив их, оттолкнулся, тут же направил тело в сторону от воронки, наряду с этим отчаянно загребая ногами и руками. Похоже, мой манёвр удался. Скоро я выплыл на поверхность и погрёб руками к ближайшему, выглядывающему из волн, камню.

Подплыв и покрепче ухватившись за него, начал подтягиваться. Камень всегда выскальзывал из-под моих рук, но благодаря собственному упорству мне всё-таки удалось зацепиться за него. Действительно, прежде, чем сделать это, я пара раз соскальзывал с камня и снова появился в разъярённой стихие.

Наконец, мне удалось нащупать непослушными ногами маленькой выступ в камне, подтянуться и всё-таки влезть на него.

Присев, я обнял руками собственные ноги, съёжившись от холода и выбивая зубами выбивали бешенную дробь.

Эта бурная река брала собственное начало от горных ледников и потому вода тут была легко ледяной. С опаской поднявшись на ноги, я выпрямился во целый собственный рост и осмотрелся по сторонам. До берега было через чур, дабы добраться до него, пересекая бурное течение.

Через грохот воды я снова услышав рёв, тот самый натужный рёв. Заметив уже привычного мне медвежонка, я сначала кроме того был рад. Он также увидел меня и, глядя на меня жалостными глазами, снова заревел своим обречённым голосом и данный рёв был похож на голос плачущего от невыносимой боли ребёнка.

Но в тот же момент услышал второй, более громкий и неотёсанный рык, вместе с тем полный отчаяния.

По берегу бегала огромная медведица. Она раз за разом входила в воду, но, выталкиваемая волнами, выяснялась на берегу. Мокрая шерсть хорошо прилипла к её телу и оттого она казалась жалкой и одинокой.

Но мне было нужно отогнать эти жалостливые мысли, представив себе их кровожадность и свирепость … Я опять посмотрел на терпящего бедствие мелкого косолапого бедолагу. Он всё ещё цеплялся слабеющими лапами за собственный спасительный камень, но было очевидно видно, что сил у него хватит ненадолго.

Положение усугублялось ещё и тем, что прямо за ним река исчезала из виду и оттуда доносился громкий, глухой звук. В том месте, по всей видимости, река обрывалась и низвергалась водопадом вниз. У меня не оставалось другого выбора. «Хорошо, в случае если произойдёт чудо, то я уж как-нибудь выберусь на берег – думал я. – Но в том месте меня поджидает бессердечная хищница, которая будет лишь счастлива обессилевшей жертве.

Ну и линия с нею!» – отчаянно поразмыслил я в этот самый момент же нырнул в бушующие воды.

Ныряя и отталкиваясь от дна, цепляясь за попадавшиеся на пути камни и бешено размахивая ногами и руками, я скоро добрался до камня, за что цеплялся медвежонок. Схватив его за густой загривок в тот самый момент, в то время, когда он, ослабев, оторвался от камня, подтянул к себе, стараясь держать его морду как возможно выше над поверхностью воды, дабы он не захлебнулся в ней. Сейчас мне предстояло самое тяжёлое – доплыть до берега, да ещё с таковой тяжёлой ношей, которую я имел возможность выпустить из собственных объятий в любую секунду.

Для верности прижав к себе замолкнувшего и еле дышащего медвежонка, как возможно крепче, я забрал его под передние лапы и стал медлительно пробираться через поток в сторону берега. Каждая оплошность, любое неверное перемещение – и мы сорвёмся в бушующий чуть ниже по течению водопад и разобъёмся вдребезги о камни. Так что, нужно было быть предельно осмотрительным.

Дело ухудшалось ещё и тем, что моё замёрзшее и усталое тело не хорошо слушалось меня … Наконец я, нащупав ногами дно, сделал вперёд ещё один ход. Стремительный поток чуть было не сбил меня с ног, но я смог удержаться.

Постояв мало, я опять стал с опаской ощупывать дно.

Ещё один ход, ещё одна маленькая победа… Стараясь не наблюдать в сторону берега, я медлительно, но правильно пробирался к цели.

Река неспешно мелела. Собственное путешествие к берегу я начинал по грудь в воде, а на данный момент она приходилась мне по бедра, но течение было таким же стремительным и я окончательно возненавидел все горные реки. Исправив и переложив тяжёлый комок шерсти под другую руку, я снова начал продвигаться вперёд.

Река всё мелела и мелела и скоро я вышел на усыпанный камнями берег и, упав на колени, аккуратно положил еле дышавшего медвежонка на тёплые камни. Сейчас мне было всё равняется… Совесть моя была чиста, а с чистой совестью умирать было легче…

Я безразлично, со самообладанием фаталиста наблюдал на быстро приближавшуюся к нам медведицу, которая бежала, не сводя с нас собственных обширно открытых глаз, а также отметил белое пятно на подушке её передней левой лапы.

Она подбежала к нам и остановилась, не легко дыша, смотря собственными тёмными глазами на меня. Намокшая долгая шерсть обрисовывала её мускулистое, сильное тело. Задрав голову кверху, зверь издал громкий рык, обнажая собственные долгие, как ножи зубы,а клыки, как сабли торчали из её морды, кроме того в то время, когда пасть была закрыта.

Не имея сил к сопротивлению, я закрыл глаза. «Будь что будет!» – устало поразмыслил я и закрыл глаза.

В тот момент мне вправду было всё равняется… Солнечные лучи начали приятно согревать меня,мелодично, с надрывом,пели птицы и было жалко погибать в таковой прекрасный день… Я уже ощущал дыхание медведицы на своём лице, как мокрое прикосновение вынудило меня удивлённо открыть глаза.

Медведица ещё раз лизнула меня своим липким и шершавым языком,бережно забрала зубами собственного медвежонка за загривок и медлительно удалилась, по пути ещё раз посмотрев назад на меня. Скоро она скрылась среди высоких зарослей папоротника, обильно произроставших на этих пустынных горах.

У меня не было никаких чувств на данный счёт, полная безразличие охватила меня. Весьма хотелось дремать, сказывалась бессонная ночь. Да и продолжительное нахождение в холодной воде забрало остаток моих сил.

Не поднимаясь с колен, я навзничь упал на тёплую ровную гальку.

Солнце нещадно палило мой затылок и угрожало сжечь кожу на моей шее. Я лениво поднялся и разделся, повесив влажные вещи на громадный камень, дабы просушить их. Невдалеке, в тени скал росла низкая, мягкая трава.

Я повалился на неё спиной и закрыл глаза.

Мне стало полностью безразлично происходящее да и то, что меня ожидает дальше… «Дремать,дремать…» – одна только эта идея носилась в моей гудящей от перенапря