Влияние переводных произведений на русскую литературу xi-xvii вв

Хроники. Среди первых книг и первых переводов, привезенных на Русь из Болгарии, были и византийские хроники. Хрониками, либо хронографами, именуются произведения историографии, излагающие глобальную историю. Особенно громадную роль в развитии русской хронографии и оригинального русского летописания сыграла «Хроника Георгия Амартола».

Составитель ее – византийский монах.

Амартол по-гречески – безбожник; это классический самоуничижительный эпитет монаха.

«Хроника Георгия Амартола» начинает повествование от «сотворения мира»; после этого излагает библейскую историю вавилонских и персидских царей, говорит о римских императорах, начиная от Юлия Цезаря и до Констанция Хлора, а после этого об императорах Византии.

Не позднее XI в. в Киевской Руси стала известна кроме этого «Хроника Иоанны Малалы», жившего в г. Антиохи (в византийской провинции Сирии) в VI в. н.э. В отличие от Георгия Амартола Иоанн Малала писал легко и безыскусно, предназначая собственный труд не ученым монахам, а широким весам читателей, стремился к занимательности изложения. «Хроника Иоанны Малалы» складывается из 18 книг. В четырех из них (первой, второй, четвертой и пятой) излагались история и античные мифы Троянской войны.

Потом в «Хронике» повествуется о восточных царях, излагается история Рима и, наконец, история Византии впредь до времени царствования императора Юстиниана (VI в.).

«Хроника Иоанны Малалы» воображала сокровище для книжников и древнерусских историографов в первую очередь тем, что она существенно дополняла «Хронику Георгия Амартола»: у Малалы находились подробные и занимательные рассказы о персидских царях, подробнее излагалась история Ромула, первых римских и Рема царей, история правления некоторых византийских императоров.

Необычной средневековой «естественно-научной» энциклопедией являлись «Шестоднев» и «Физиолог».Громадной популярностью в средневековой христианской литературе пользовались шестодневы, комментирующие краткий библейский рассказ о сотворении Всевышним неба, звезд, светил, почвы, живых существ, человека и растений в течение шести дней. Это собственного р ода свод сведений о живой и неживой природе, которыми располагала тогда наука. В Киевской Руси были известны «Шестоднев» Иоанна, экзарха болгарского, «Шестоднев» Севериана Гевальского и «Шестоднев» Георгия Пизиды.

«Шестоднев»Иоанна – это компилятивное произведение, но применяя множество источников, создатель дополнил собственный труд собственными рассуждениями. Произведение складывается из пролога и шести «слов», в которых рассказывается о небесных светилах, о Земле, об атмосферных явлениях, о животных, о растениях и о человеке. Все эти сведения, отражавшие естественнонаучные представления того времени, время от времени открыто фантастичные, пронизаны одной и той же идеей: восторгом перед мудростью Всевышнего, создавшего таковой красивый, многообразный, разумно устроенный мир.

Описанию животных, как настоящих, так и фантастических, посвящен «Физиолог». Наряду с этим истолкование давалось в духе христианского мировоззрения. Обрисовываемые особенности животных разъяснялись как определенное состояние людской души.

Любой рассказ информировал о особенностях существа либо предмета, а после этого давал символическое истолкование этим особенностям.

С устройством мироздания знакомился русский человек по «Христианской топографии Козьмы Индикоплова (плавателя в Индию)». Опираясь на священное писание, Козьма обосновывал, что почва – плоскость, омываемая со всех сторон океаном. По углам находится стенки из гор, к которой прикреплено видимое небо.

По этому небу движутся светила: солнце, луна, звезды. Их перемещением ведают особые ангелы, смотрящие за верной сменой ночи и дня.

Всего же небес семь, а на седьмом небе, невидимом, пребывает сам господь Всевышний.

К концу XII в. был переведен сборник афоризмов, собранных из книг «священного писания», творений «отцов церкви», книг древних философов. Потому, что эти изречения планировали с громадным старанием, как пчела собирает нектар, и таким нектаром была извлеченная из книг мудрость, то и сборник данный стал называться «Пчелы». Главная цель его была дидактическая: в афористической форме дать нормы христианско-феодальной этики.

Русскими книжниками «Пчела» употреблялась в качестве источника афоризмов, которыми они подкрепляли собственные мысли. Одновременно с этим они дополняли «Пчелу» новыми афоризмами, забранными из произведений древнерусской литературы, и их «мирских притч», т. е. народных пословиц.

Повести.

Громадной популярностью пользовалась повесть «Александрия», посвященная жизни и подвигам прославленного полководца древности Александра Mакедонского. Повесть эта, созданная по окончании смерти Александра (погиб в 323 г. до н.э.), приписывалась перу ученика Аристотеля – Каллисфена. Но Каллисфен погиб раньше Александра, исходя из этого эту старую редакцию именуют псевдокаллисфеновой.

На древнерусский язык повесть переведена в XI- XII вв. Повесть воспринималась как чисто историческая, посвященная деятельности и описанию жизни настоящей исторической личности. Она говорила о его необычайном рождении, о его подвигах, воинской доблести, завоеваниях земель, изобилующих всякими чудесами, о ранней его смерти и рисовала Александра как храбреца, наделенного громадным умом, мудростью, жаждой знаний и незаурядными физическими и душевными качествами.

Образ мужественного солдата-христианина, защитника границ собственного страны, стоит в центре переводной повести «Девгениево деяние». Повесть складывается из двух независимых частей, первая говорит о родителях Девгения: папа его аравийский царь Амир, а мать гречанка, похищенная Амиром, но вырученная собственными братьями. Она выходит за Амира по окончании того, как тот принимает христианство.

Вторая часть посвящена описанию подвигов Девгения. Девгений изображается красивым парнем, что отличается неординарной силой с детских лет. В гиперболическом, чисто былинном замысле подчеркивается мужество, сила, храбрость юного Девгения.

Присутствует в повести и характерный для фольклора мотив змееборчества: Девгений побеждает четырехглавого змея.

Подобно храбрецам русской сказки, Девгений добывает себе невесту – красивую Стратиговну, побеждает ее братьев и отца. Вместе с тем Девгений – благочестивый христианский храбрец: все собственные победы он одерживает благодаря постоянному упованию на Всевышнего и божью силу.

В XI – XII вв. была переведена на древнерусский язык «История Иудейской войны»известного иудейского историка Иосифа Флавия называющиеся «Повесть о разорении Иерусалима».Повесть охватывает громадной круг событий – от 167 г. до н.э. до 72 г. н.э. Центральное место занимает описание борьбы восставшего иудейского народа против легионов . В переводе активно применяются стилистические формулы воинских повестей, отсутствующие в греческом подлиннике.

По большому счету переводчики внесли собственные дополнения, к каким относятся вставки об Иисусе Христе и Иоанне Крестителе, резкие выпады против римлян и отрицательная черта Ирода Великого. Древнерусского читателя повесть завлекала своим историзмом (она являлась как бы продолжением Библии) и красочностью описаний армейских событий.

Популярность «Истории» была очень громадна и не только вследствие того что в ней повествовалось об одном из ответственных событий глобальной истории: насыщенная боевыми эпизодами, она была созвучна русскому читателю, самому много раз испытывавшему вражеских нашествий и тяготы войн.

«Повесть об Акире Премудром». Повесть эта появилась в Ассиро-Вавилонии в VII в. до н.э. В «Повести» рассказывается о том, как Акир, советник царя Адорской и Наливской государств Синагрипа по божественному указанию усыновляет собственного племянника Анадана, учит его всему, воображает царю.

Анадан не слушается воспитателя, подделывает его подпись и отправляет фальшивые письма.

Вместо Акира, приговоренного к смертной казни, его приятель, которого он просил выполнить решение суда, казнит другого преступника, а советника прячет. Египетский фараон требует у Синагрипа выстроить дом между землёй и небом. К фараону отправляется Акир, отгадывает все его загадки, приобретает дань за три года, отговаривает фараона от таковой постройки.

Возвратившись к себе, Акир привязывает Анадана к крыльцу и отчитывает его. Анадан не выдерживает язвительных попреков, раздувается, «как кувшин» и лопается от злобы.

Повесть эта занимательна как остросюжетное произведение: коварство и хитрость Анадана, клевещущего на собственного приемного отца, и мудрость Акира, находящего хороший выход из всех затруднений, в каковые пробует его поставить фараон, создают в произведении много острых коллизий. Иначе, чуть ли не четвертая часть повести занята наставлениями, с которыми Акир обращается к Анадану: тут и сентенции на темы дружбы, справедливости, щедрости, этикета поведения, и обличение «злых жен».

Средневековые книжники имели пристрастие к афоризмам и мудрым изречениям. В списках Повести и различных «редакциях об Акире» состав сентенций изменяется, но, однако, они остаются непременной составной частью ее текста.

Кроме старейшей редакции повести, известной в нескольких перечнях XV-XVII вв., известна ее переработка XVI либо XVII в. Это достаточно вольный пересказ, старейшей редакции, наряду с этим и образы и сюжет повести очень сильно русифицированы, сближаются с персонажами и сюжетом народной сказки.

«Повесть о Варлааме и Иоасафе». Переводная повесть об отшельнике Варлааме и индийской царевиче Иоасафе. Сюжет повести сложился в Индии. В разных собственных предположениях она была известна во многих государствах Востока, а позднее и в Европе.

Через грузинское посредство повесть пробралась в Византию и с греческого была переведена на славянские языки.

Русский перевод сделан не позднее XII века.

В «Повести» рассказывается, что наследнику индийского царя Авенира Иоасафе суждено стать поборником христианства. К молодому царевичу попадает под видом торговца мудрец Варлаам. В продолжительных беседах с Иоасафом он обращает его в христианскую веру.

Царевич крестит собственный народ, отца и уходит в «пустыню» с Варлаамом.

Громадное место в «Повести» занимают нравоучительные притчи, каковые говорит Варлаам Иоасафе. Притчи из «Повести» обширно распространялись раздельно от ее главного текста, входили в сборники смешанного состава, в Пролог и «Измагард».

К середине XIII в. на северо-востоке Руси взяли распространение две переводные повести — «Сказание об Индии богатой» и «Сказание о двенадцати снах царя Шахаиши».

Как полагают исследователи, обе повести были переведены в начале XIII в. в Сербии: первая — с латинского языка, вторая — с восточного оригинала.

«Сказание об Индии богатой» гиперболически изображает далекую сказочно-утопическую христианскую державу, превосходящую своим достатком, военной мощью Византийскую империю. Правитель данной православной державы поп и царь Иоанн есть главой как светской, так и церковной власти. В послании, направленном Иоанном греческому царю Мануилу, описываются богатства и чудеса Индии.

По собственному жанру послание Иоанна близко к хождениям. Быть может, данный жанр был использован в сказании чтобы убедить читателя в истинности фантастических рассказов о огромных размерах Индийского царства (в одну его сторону идти десять месяцев, а в другую — нельзя дойти, по причине того, что в том месте «соткнутся небо с почвой»), его несметных достатках.

Среди Индийского царства, говорится в Сказании, протекает река Едем из рая, а в данной реке добывают драгоценные камни: гиацинт, сапфир, памфир, изумруд, сардоникс и яшму. Но «господин всем камением драгим» есть «камень кармакаул» (карбункул), «в нощи же светить, яко огнь горить». Детально обрисовывает Иоанн собственный «двор», что возможно обойти лишь в течение пяти дней, несметные достатки собственных дворцов, их чудеса, среди которых «зерцало праведное» и стеклянное зеркало.

В «зерцале праведном» человек может видеть все собственные грехи, в стеклянном зеркале легко выявляют всякого, кто мыслит зло на собственного правителя. Иоанн выделяет, что греческому царю Мануилу не хватит судьбе, дабы совместно со собственными книжниками исписать все богатства и чудеса Индии. Более того, Мануил может реализовать собственный греческое царство, и вырученных денег ему не хватит на приобретение харатьи для этого описания.

«Сказание о двенадцати снах царя Шахаиши» носит эсхатологический темперамент. Его базу образовывает восточная повесть о таинственных их толкованиях и снах царя. А. С. Орлов считает, что эта повесть стала известна славянам в иранской рецензии, потому, что имя царя Шахаиши восходит к иранскому шах ан шах.

В Киевской Руси повесть известна в двух редакциях. Во второй имя царя Шахаиши заменено именем толкователя его снов Мамера, и вся повесть носит христианизированный темперамент.

Неспециализированное содержание снов сводится к предсказанию наступления злых времен, «мятежа по всего мира», в то время, когда люди будут враждовать между собой: папа восстанет на сына, сосед на соседа, почва сократится: далекий путь станет родным; наступит голод, месяц и солнце померкнут, а звезды спадут с небеси.

броские картины упадка нравов, обличительный пафос сказания, его близость Апокалипсису содействовали его популярности во время эпидемии чумы в XIV—XV вв., в то время, когда, в связи с окончанием в 1491 г. седьмой тысячи лет, ожидали «финиша мира».

«Великое зерцало» (переведен с польского в 1677 г.)

Римские деяния. В 1681 г. в Белоруссии с польского печатного издания был переведен сборник Римские деяния. Русский сборник содержит 39 произведений об исторических лицах, которые связаны с Римом.

В жанровом отношении повести не были однородны: в них сочетались мотивы приключенческой повести, чудесной сказки, дидактического рассказа и шутливого анекдота. Повествовательному материалу в большинстве случаев давалось аллегорическое моралистическое толкование.

Кое-какие повести выступали в защиту средневековой аскетической морали, но большая часть рассказов прославляло эйфории судьбы.

Как пример возможно забрать Притчу о гордом цесаре Евиняне. Говоря о злоключениях вознесшегося в собственной гордыне царя, повесть с громадным сочувствием обрисовывала неприятную участь обездоленного человека — холопа, которого жестоко избивают, бросают в темницу и отовсюду гонят. Рассказу дается христианско-моралистическая трактовка: Евинян терпит возмездие за собственную гордость, а раскаявшись, снова обретает царский сан.

Моралистическая выкладка в конце повести призывает читателя быть подлинным христианином.

Фацеции (переведены с польского в 1680 г.)

«Повесть о Бове Королевиче».В XVII в. через белорусское посредничество становятся известны у нас рыцарские западноевропейские романы. При переводе эти романы подвергаются большой русификации, утрачивая собственную куртуазность. В этом отношении примечательна «Повесть о Бове Королевиче», восходящая к французскому рыцарскому роману.

Повесть завлекала читателя авантюрным сюжетом, родным к чудесной сказке. Жизнь Бовы наполнена постоянными приключениями. Спасаясь от козней не добрый матери Милитрисы и отчима Додона, он бежит в Военного царство, где, скрывая собственный происхождение, поступает на работу к царю Зензевею.

Полюбив дочь Зензевея, красивую Дружневну,- Бова вступает в борьбу с королем Маркобруном, получающим ее руки. Он убивает богатыря Лукопера, сына царя Салтана Салтановича. Попадает к последнему в плен, но не хочет взять свободу ценой отказа от женитьбы и своей веры на дочери Салтана Мильчигрии.

Бежав из плена, Бова похищает Дружневну, разбивает войско Маркобруна, а по окончании поединка с Полканом делается втором этого сильного богатыря. Теряет и снова находит Дружневну и, наконец, возвращается в родной город, где наказывает собственную преступную маму и Додона.

Образ «храброго витязя» Бовы Королевича близок образам смелого народного эпоса и хорошим храбрецам чудесной сказки. Бова храбр, честен, он справедливости и поборник правды, свято хранит верность в любви, борется за православную христианскую веру с царем Салтаном. Подобно русским богатырям, Бова владеет огромной физической силой и красотой.

Собственные подвиги он совершает на «добром коне» богатырском, с клинком-кладенцом в руках.

Соперник Бовы Лукопер характеризуется теми же чертами, что и неприятеля в народной эпической поэзии: голова как пивной котел, между глаз — стрела.

В повести большое количество сказочных мотивов: попытка Милитрисы отравить сына лепешками, замешанными на змеином сале; появление Бовы в образе старца незадолго до свадьбы Маркобруна с Дружневной; сонное зелье, которым поит Дружневна Маркобруна; образ верного слуги Личарды и т. п. Типично сказочным есть зачин повести концовка (в некот царстве; да хороша наживать).

В повествование вводится большое количество элементов русского быта. К примеру: рыцарский замок castello преобразовывается в русском переводе в город Костел, где княжит мужик посадский Орел, что собирает мужиков в земскую избу для совета.

«Повесть о Еруслане Лазаревиче».К переводным повестям примыкает «Повесть о Еруслане Лазаревиче». Она появилась в казачьей среде на базе восточного сюжета, восходящего к поэме великого таджикско-персидского поэта Фирдоуси «Шах-намэ» (X в.). Храбрец поэмы Рустем в русской переработке превратился в удалого богатыря Уруслана, а после этого Еруслана.

Он именует себя «крестьянином» и «русином», бережёт благочестие, отправляется на «вещем коне Араше в чисто поле казаковать».

Уруслан владеет гиперболической богатырской силой. В десятилетнем возрасте, играясь со сверстниками, он причиняет им увечья: заберёт за руку – оторвёт, за ногу… Он проявляет мужество и доблесть, в сражении не знает устали и постоянно побеждает : разбивает войско Данилы Белого, пленившего царя Киркоуса и его советника Залазара, отца Уруслана; побеждает в поединке русского богатыря Ивана; посредством чудесного меча убивает Зеленого царя; побеждает «сторожа» границ «Индейского царства» богатыря Ивашку Белая поляница; убивает «чудо о трех головах», пожиравшего людей; вступает в единоборство с собственным сыном.

Уруслан благороден, добропорядочен и незлопамятен. Он выручает из плена изгнавшего его Киркоуса; убивает Зеленого царя, дабы вернуть зрение Киркоусу и собственному отцу, помазав их глаза печенью и кровью Зеленого царя. От предложенной ему Киркоусом награды Уруслан отказывается.

Уруслан горд и самолюбив. Он гордится собственной богатырской силой и не в силах снести обиды, «сшибает голову» царь-женщине, в то время, когда та хвалит Ивашку Белую поляницу и хулит его, Уруслана. Поверженному на землю Ивашке говорит: «Брате Ивашко! за то тебя убью, что тобою девки хвалятца».

Уруслану чужды хитрость, обман, коварство. Наехав на дремлющего богатыря Ивана, он не решается его убить – это не честь.

Храбрец был близок и понятен русскому читателю, видевшему в нем отражение собственного идеала человека. Живая сказовая обращение, широкое применение поэтики фольклора содействовали превращению «Повести о Еруслане Лазаревиче», как и «Повести о Бове Королевиче», в настоящие народные книги.

Апокрифы. (гр. апокриф – потаенный). Кроме преданий, вошедших в канонические библейские книги, т.е. в Ветхий и Новый завет, в средневековой письменности широкое распространение взяли апокрифы – легенды о персонажах библейской истории, но сюжетно отличающиеся от тех, каковые находятся в библейских канонических книгах.

Время от времени в апокрифах с иным мировоззренческих позиций рассматривались происхождение мира, его устройство и столь тревоживший умы в средневековье вопрос о «финише света». Наконец, вымышленные мотивы имели возможность входить в произведения классических жанров, к примеру, в жития.

Апокрифы были известны уже литературе Киевской Руси. В перечне до XIII в. сохранились вымышленные сказания о пророке Иеремии, апокриф «Хождение богоматери по мукам» и ряд других. Вымышленные предания мы встретим и в летописи: в том месте присутствуют, к примеру, вымышленные подробности в рассказе о детстве пророка Моисея (как он, играясь, уронил венец с головы египетского фараона), а в приводимом в летописи (в статье 1071 г.) ответе волхвов, сеявших смуту в Ростовской почва, воеводе Яну Вышатичу излагаются богомильские представления о создании человека: «створи сатана человека, а всевышний душу во нь душу».

Для апокрифов характерно обилие чудес, фантастики, экзотики. Так, к примеру, в апокрифе «Паралипомен Иеремии» рассказывается, как парень Авимелех, возвращаясь в город с корзиной смокв (инжира), присел в тени дерева и заснул. Он проспал 66 лет, но прекрасным образом собранные им смоквы остались такими свежими, что из них так же, как и прежде капал сок.

Одновременно с этим апокрифы удовлетворяли не только литературные, но и богословские интересы. В них ставились неприятности, в особенности тревожившие умы религиозных людей: о обстоятельствах неустройств в нашем мире, что, как учила церковь, был создан и управляем всемогущим и честным божеством, о будущем мира, о судьбе человека по окончании его смерти и т.д. Данной теме посвящен, к примеру, популярный апокриф – «Хождение богоматери по мукам».

Апокрифы виделись в древнерусской письменности на всем протяжении ее истории.