Врачи маленьких городов

Декларацию независимости русских докторов, опубликованную врачами Тарусской поликлиники Максимом Артемием и Осиповым Охотиным, за чемь дней подписали 1 500 медиков со всей России.

Сергей Ростиславович Логинов участковый терапевт, Городская поликлиника №2 (город Златоуст, Челябинская область)

«В декларации говорится о том, что доктора несамостоятельны, что на них давят . И вправду, у нас всегда проводятся какие-то проверки: и от министерства, и от страховых компаний. Эти люди не вылезают из поликлиник, контролируют карточки.

За какие-то недочеты, отклонения от стандартов, руководств, распоряжений — штрафы.

Нас до тех пор пока штрафуют косвенно, не смотря на то, что некоторых докторов штрафуют напрямую. Косвенно — это в то время, когда берут деньги с поликлиники, которая позже неимеетвозможности купить какой-то инвентарь, реактивы для анализов, лишает докторов премии и без того потом, при том что мы приобретаем 15–16 тысяч в месяц, а кое-какие и меньше. Нас контролируют 2–3 раза в месяц совершенно верно: ход вправо, ход влево — расстрел.

В работе участкового терапевта творчество полностью выхолощено — одни целые бумажки.

Это невыносимая ситуация для практических врачей. Я ежедневно думаю о том, дабы уйти из профессии, но вы не осознаёте, как сложно в городе отыскать работу. Но такое рвение у меня имеется в далеком прошлом.

А по большому счету, жалко: профессия так как занимательная, интеллектуальная, творческая.

Врачи знают, что смогут быть наказаны, но они не в состоянии всегда держаться стандартов. У нас периферия, в этот самый момент дела обстоят не так, как в Москве. Вот, к примеру, уже полгода в отечественной поликлинике нереально сделать рентгеновские снимки и флюорографию.

Какие-то анализы то возможно сделать, то запрещено.

Приходится больным предлагать договариваться с другими поликлиниками Златоуста. Но в том месте справедливо смогут отказать. Кое-какие другие изучения также не всегда удается сделать: нет оборудования либо оно на ремонте, нет эксперта — он один в поликлинике и отправился в отпуск либо на обучение.

В заполнении различных справок, бланков, направлений для консультации в поликлинике либо клиническом центре имеется масса сложностей. Количества всех нужных документов большие. Получается, что доктора на периферии не заинтересованы в том, дабы направлять больных на какие-то особенные изучения: оформление бумаг через чур трудоемко.

В итоге оборудование простаивает.

Иногда больные не знают нас: приходят в поликлинику, им не нравится, как с ними общается доктор. Но они не отдают себе отчета в том, чем это обусловлено: легко доктора с утра загрузили по шею, исходя из этого он не в состоянии кроме того улыбнуться и по-человечески пообщаться с больным.

Так что неприятности имеется, они в декларации обрисованы. Но, думаю, на первых порах это ни на что не повлияет. Она, в действительности, весьма недоработанная, сырая.

Но в случае если разглядывать ее как сигнал для докторов, дабы собраться и сделать более продуманный документ, то да, мысль хорошая.

Не пологаю, что за такое мое вывод, за критику мне угрожают какие-то репрессии: отечественная администрация, отечественные доктора с интернетом не дружат. К примеру, у отечественной поликлиники имеется сайт, но он в совсем застойном состоянии: каким его сделали пара лет назад, таковой он и имеется на данный момент».

Виталий Юрьевич Мишанин анестезиолог-реаниматолог, Лискинская центральная районная поликлиника (Воронежская область)

«Я не опасаюсь, что ко мне применят какие-то санкции за подписание декларации. Аналогичных случаев не знаю, да и через чур мало осталось докторов, дабы с ними так поступать. Хотелось бы, само собой разумеется, верить, что декларация улучшит обстановку, но вряд ли.

Из-за чего я тогда подписал? Легко утопающий хватается за соломинку.

Факт: в отечественной медицине необходимо что-то поменять. на данный момент имеется довольно много приказов и инструкций, каковые, думается, пишутся людьми? далекими от практического здравоохранения. Но Примечательно, что регламентов и приказов по отечественной работе (я анестезиолог-реаниматолог) нет по большому счету. С одной стороны, это прекрасно, по причине того, что мы помой-му предоставлены сами себе и нас нельзя загнать в рамки.

Но иначе, это не хорошо: в то время, когда появляется какая-то конфликтная обстановка, не на что опереться.

Получается, что мы все время ходим по лезвию ножа. У меня неприятностей вследствие этого не случалось, но у сотрудников были конфликтные обстановки с участием прокуратуры. Слава всевышнему, никого из моих привычных не осудили.

Я считаю, что стандарты необходимы, но все же не такие, каковые бы весьма строго регламентировали действия. Так как приходится лечить не заболевание, а человека. Я видел, как трудятся доктора за рубежом.

В том месте медицина обезличена, врачи действуют по стандарту: выполнил, что предписано, а какой итог — не интересует. У нас также пробуют это ввести, и молодым докторам, вежливым новой совокупностью, так же все равно. Экспертам ветхой закалки, привыкшие трудиться с человеком, приходится идти, по сути, на должностной подлог.

Весьма многие доктора пишут для страховых компаний историю заболевания так, как необходимо, а больной лечится так, как врачи считают необходимым. Различия смогут быть в назначениях препаратов, изучений, дозировок, сроков лечения. В Израиле, где я был, страховая компания участвует в ходе работы доктора с больным, ее специалист подписывается под каждым диагностическим мероприятием, назначением лечения.

Отечественные страховые компании контролируют это постфактум. А задним умом все крепки. Само собой разумеется, при таких условиях возможно отыскать все что угодно.

Оборудования, в принципе, на данный момент достаточно. Но довольно часто не достаточно шприцов, простых стерильных перчаток, комплектов для катетеризации центральных вен, многих лекарств. С последними дела на данный момент обстоят отвратительно.

Приходится экономить, как-то выходить из положения. Раньше лекарства закупались легко: необходимо что-то — отправились, приобрели. А на данный момент все, что дороже 100 рублей, приобретается через тендеры.

Это долгий процесс.

Но все учесть нереально, исходя из этого и появляются провалы в обеспечении.

Больных мы не нагружаем, лечим их тем, что имеем. Существует указание руководства не сказать больным о лекарствах, которыми мы не можем обеспечить. Были времена, в то время, когда мы говорили родственникам о таковой возможности.

Но позже они шли в страховую компанию либо кроме того в прокуратуру, предъявляли счета. Другими словами мы с лучшими побуждениями обращаемся к родственникам, а позже приобретаем по шапке от руководства. Вот уж вправду, дорога в преисподняя вымощена хорошими намерениями.

В других населенных пунктах области, как я знаю, дела обстоят фактически так же. Думаю, действительно, что в городах больше лучше с обеспечением оборудованием и лекарствами. К тому же в отечественных областных поликлиниках родственников больных не жалеют: выдают перечень, что они должны купить.

В малых городах, центральных районных стационарах это не разрещаеться.

В отечественной поликлинике штат укомплектован. Из районных поликлиник области она, пожалуй, одна такая. Легко у нас город юный, и администрация заинтересована в его развитии, снабжает докторов квартирами, лояльно относится к экспертам».

Владимир Петрович Писарев врач, помощник главного врача, Усть-Лабинская центральная районная поликлиника (Краснодарский край)

«В то время, когда я во второй половине 70-ых годов двадцатого века закончил университет, я был фактически подготовленным экспертом. на данный момент же приходят такие выпускники, что складывается чувство, словно бы они перешли лишь на пятый курс. Пребывав в ординатуре, интернатуре, они не смогут самостоятельно выполнить очевидную аппендэктомию.

В то время, когда я обучался, я вольно подрабатывал медбратом, и в хирургическом отделении мне получалось время от времени проассистировать либо кроме того прооперировать. на данный момент же студент неимеетвозможности устроиться в качестве медбрата либо медсестры. А вдруг и имеется какой-то таковой закон, то я с его реализацией не сталкивался.

Гениальные, трудолюбивые парни, само собой разумеется, со временем набираются опыта, но уже по окончании университета, другими словами теряют драгоценные годы, не смотря на то, что имели возможность бы это все освоить еще в институте.

Кадры у нас укомплектованы чуть больше чем на 60 процентов, на 16 участков 6 терапевтов. Наряду с этим необходимо проводить диспансеризацию трудящегося населения. Таковой недостаток работников появляется по причине того, что студенты по окончании получения дипломов и окончания института растекаются в фармацевтические, парамедицинские компании, становятся медицинскими представителями, уходят в частные клиники.

В советское время было положено по окончании университета отработать три года по направлению.

А на данный момент диплом выдается на руки — и вперед. Разве что время от времени заключаются трехсторонние контракты, при которых обучение оплачивается муниципальным образованием либо департаментом здравоохранения, и человек позже обязан трудиться в том учреждении, которое оплатило его обучение. Но такие случаи не весьма нередки, ими проблему не закроешь.

Районные лечебные учреждения скатываются к тому, что оказывают лишь экстренную помощь, отправляют больных в вышестоящие учреждения, не смотря на то, что имели возможность бы лечить больного сами: квалификация докторов у нас не хуже. Но вот с оборудованием, как везде, сложно. Отечественному учреждению, к примеру, не достаточно томографов, почему имеется неприятности с оказанием экстренной помощи больным с нарушением мозгового кровообращения, инфарктами.

У нас нет C-дуги (мобильной рентгеновской совокупности. — БГ), исходя из этого операции выполняются травматичнее, чем имели возможность бы. Мы имели возможность бы сделать лапароскопию, для этого нужна стойка, а у нас она устаревшая — конечно, мы делаем холецистэктомию неспециализированным доступом. В следствии послеоперационный период растягивается не на 4–5 дней, а на 1-2 недели.

Это не вина министерства, а в принципе неприятность финансирования здравоохранения: деньги даются сейчас по остаточному принципу. Говорится, что на социальную сферу тратится большое количество средств. Но цены на оборудование достаточно внушительные. Это как со сферой обороны: в том направлении уходят огромные деньги, но на них берут всего 2–3 танка либо вертолета.

Все это я нормально могу обсуждать со собственными главами.

Нас не притесняют за высказывание собственной точки зрения — не переживайте».

Галина Ивановна Никитина педиатр, детская поликлиника (город Тулун, Иркутская область)
«Докторам в центре трудиться не легко, но нам на окраине значительно тяжелее. У нас минимум врачебных кадров. В текущем году к нам приехал лишь один врач, а потребность огромная: в поликлинике на 12 участков трудится 4 доктора.

Средний возраст врачей в поликлинике, возможно, за 50.

Доктора трудятся до 70 с лишним лет. У нас город маленькой, и по ставке не планируется некоторых узких экспертов, исходя из этого фактически все мы имеем дополнительную профессию, трудимся по ней на полставки. Отечественных докторов из поликлиники всегда привлекают в родильное, детское отделения.

У нас не достаточно врачей неспециализированной практики, в далеком прошлом нет детского невролога — лет 10. Больных с неврологическими болезнями мы отправляем в область.

Сложно сообщить, из-за чего такая обстановка с кадрами. Помой-му Иркутск неподалеку, и университет в том месте имеется. Руководство знает о отечественных проблемах, к нам приглашают экспертов, предлагают им квартиры, подъемные — никто не желает ехать. Легко у нас не легко трудиться, необходимо поликлинике отдавать большое количество времени, дабы приобретать те деньги, на каковые возможно прожить (одной ставки не хватит).

Зарплаты у нас низкие, и, например, издания выписывать не получается: они весьма дорогие.

Лишь на поликлинику приходит пара. Я желала один выписать, но это стоит 7 тысяч рублей в квартал. Я не могу себе такое разрешить.

Оборудование у нас, в неспециализированном-то, имеется (поступает по разным программам), но трудиться на нем некому. Вот едет компьютерный томограф, а рентгенолог один. В других городах Иркутской области обстановка с кадрами, оборудованием приблизительно та же».

Сергей Викторович Довгополюк доктор неспециализированной практики, Илькинская врачебная амбулатория (республика Бурятия)

«В моем селе около 2 100 обитателей. И до недавнего времени я тут был единственным доктором. Я перфекционист и желаю все знать прекрасно.

Но если бы медицинская наука была статична, ближе к пенсии я, быть может, охватил бы эти сведения полностью. А дабы знать все в динамике, необходимо быть Дунканом МакЛаудом. Это невозможно.

Врач неимеетвозможности прекрасно знать больше 2–3 профессий. Докторами неспециализированной практики дырку — в действительности на моем месте должно быть пара экспертов.

У нас имеется такая неприятность: кое-какие люди болеют открытой формой туберкулеза и не желают лечиться. В случае если участковый со мной дружит, он окажет помощь доставить для того чтобы больного на осмотр. В случае если нет, то у меня нет возможности и законных оснований это сделать.

Кто-то меня обвиняет в том, что такие больные ходят и всех передают, но я делаю все, что в моих силах: хожу к ним по возможности с милицией, а толку нет. в один раз на для того чтобы больного подали в суд, его доставили в стационар, а он оттуда сбежал и отправился на электричке к себе. Я сравнительно не так давно был в Иркутске — в том месте, говорят, те же неприятности.

Я тружусь в амбулатории, а раньше в этом строении была 25-коечная поликлиника. В конце 1990-х ее сократили и сделали амбулаторию. Но я считаю, у нас не та обстановка, дабы ликвидировать стационар: больного значительно сложнее лечить, в то время, когда он лежит в своей квартире.

Да и сами поразмыслите: вот какая-нибудь бабка, которая живет в низенькой хатке вместе с сыном и козами-пьяницей, приболела легко — и для нее значительно лучше будет полежать в поликлинике, пообщаться со собственными сверстницами, чем быть в своей квартире. От одной таковой смены обстановки ей станет лучше.

Но денег на стационар в Ильке нет, а госпитализировать в ближайшие поликлиники нереально. Негласно стариков разрешается по большому счету не класть, в приемном говорят, что коек нет, лечи сам, — впредь до скандала, для кого-то я уже стал личным неприятелем. Любой уверен в том, что он переработал, а сотрудник недоработал. Вся конфликты и эта злость в действительности из-за нехорошего финансирования.

Власти нам что-то дают, но это только чтобы не было бунта.

К примеру, был приказ министра здравоохранения Бурятии поднять тарифную ставку, а местные госслужащие сделали это с сильной задержкой. В итоге 100 тысяч нам недодали. Мы судились, но без результата.

Либо вот у нас имеется уазик, в ноябре машине будет 9 лет.

Прошедшей было практически 15 лет. В советское время машины старше 5–6 лет у нас не задерживались. Думаю, легко данной власти не необходимы доктора — ей необходимы силовики».

Эдуард Анатольевич Олюнин доктор отделения скорой помощи Вятскополянской центральной районной поликлиники (Кировская область)
«Не секрет, что из тех студентов, каковые поступают в медин, большая часть или сходу, или года через 2–3 по окончании выпуска из медицины уходит. У нас один бывший врач трудится развозчиком газированной воды и за это приобретает значительно больше, чем в то время, когда он был доктором. У моего привычного сын получал образование медине.

Через три года по окончании выпуска никого из его группы не осталось в медицине. Прежде всего, само собой разумеется, из-за зарплаты. Как прожить на 6 тысяч в месяц? И в случае если кто-то идет в медицину, то в наркологию и венерологию — в том направлении, где вправду водятся деньги.

А в скорой помощи достаточно непрестижная, грязная работа, исходя из этого желающих ко мне идти особенно нет.

Исходя из этого по большей части у нас в отделении на данный момент трудятся те, кто пришел в 1990-е. Они остаются, по причине того, что человеку в 50 лет, живущему в мелком городе, сложно что-то поменять, открыть собственный бизнес. Да и люди желают заниматься любимой работой, исходя из этого доктора трудятся на полторы ставки, таксуют, содержат скотину, сады-огороды, сдают, реализовывают то, что выращивают.

Это не повально, не у всех, но однако такие случаи также имеется.

В области имеется программа служебного жилья, она трудится в Кирове и некоторых вторых городах: молодому эксперту предоставляют двухкомнатную квартиру, он платит за нее не больше 2 000 рублей. Существуют стимулирующие выплаты. Чем дальше от Кирова ты едешь сразу после университета, тем больше приобретаешь подъемных денег.

Но немногих это прельщает, в случае если учесть, какая у нас зарплата. А в Москве себестоимость вызова скорой помощи, как я знаю, — 4 500 рублей, у нас — около 1 100 рублей. Исходя из этого на столичных станциях не так много москвичей — по большей части трудятся приезжие, каковые целыми бригадами срываются с городов и отрабатывают в Москве вахтовым способом.

Так что разбрасываться кадрами на данный момент не весьма принято, и я не опасаюсь, что за мои высказывания, за подпись под декларацией меня как-то накажут. Дальше скорой не сошлют — имеется у нас такая поговорка. Под декларацией я подписался, по причине того, что считаю, что все должно быть так, как в том месте написано.

Но я не сохраняю надежду на улучшения.

Я по большому счету весьма сомневаюсь, что здравая инициатива что-то поменяет.

В Советском Альянсе у нас была одна из лучших работ скорой помощи в мире. на данный момент возрастает количество фельдшерских бригад, нас переводят на американский стиль работы: схватил, совершил реанимационные мероприятия и тащи в поликлинику — в том месте разберутся. Придумали водителей-фельдшеров.

Это смешно.

Желаем ли мы такие новшества — нас никто не задаёт вопросы.

Работа скорой помощи как таковая практически уничтожается. Мы вправду превратились в сферу одолжений. Кто-то пальчик дверью прижал, поцарапался — нас вызывают по любому предлогу. Лишь 30 процентов отечественных вызовов вправду требуют скорой помощи. В остальном — мы приезжаем и раздаем те же самые пилюли, что имеется у людей.

Спрашиваем, из-за чего не приводят к участковому врачу, — а для чего, в случае если имеется бесплатная скорая помощь?

Участкового необходимо продолжительно ожидать, позже брать какие-то пилюли. на данный момент еще имеется громадная неприятность: закрылись все медвытрезвители, и на нас возложили обязанность перевозить пьяных и довольно часто агрессивных людей. Бывают твёрдые конфликты.

Это конкретно не отечественная работа.

Весьма напрягает та вакханалия, которую журналисты творят на федеральных каналах. Не проходит и семь дней, дабы из нас не сделали каких-то монстров. Да, в семье не без урода, бывают возмутительные случаи, но в большинстве собственном трудятся обычные, адекватные доктора, каковые вправду желают оказать помощь людям.

А складывается чувство, что все доктора — убийцы. И на вызовах к нам соответствующее отношение. Прекрасно говорят о докторах лишь один раз в году, в то время, когда вручают премию в Сутки медика.

Все другое время мы последние сволочи.

В 2006 году была хорошая программа — мы по нацпроекту приобретали транспорт. В первый раз за новейшую историю России парк был так обновлен. на данный момент, действительно, все эти автомобили уже сыплются.

Они изначально были не наилучшего качества, но хотя бы были.

Оборудование также устанавливали не всегда подходящее, но на данный момент оно трудится и, в принципе, нас устраивает. Легко хочется, дабы эта федеральная программа длилась. В области как-то пробуют это делать, но кардинально ничего не изменяется.

Все упирается в недостаточное количество средств.

А вот с лекарствами у нас не появляется неприятностей. У нас кроме того была возможность применять то, что мы желали: нам хватало средств, каковые выделялись. Мы кроме того используем новые методики, закупаем новые препараты.

По крайней мере это было тогда, в то время, когда мы были независимой организацией. Но с недавних пор мы не станция, а отделение центральной районной поликлиники, но надеюсь, что хорошая обстановка с лекарственным обеспечением сохранится».

Марина Викторовна Алексеева врач, Центральная городская поликлиника (город Лесозаводск, Приморский край)

«В то время, когда я 9 лет назад действовала в медакадемию, у меня были романтические настроения, я желала помогать людям. И по сей день профессией я довольна: мне нравится лечить больных, видеть их радостные лица. Но управление здравоохранением вызывает у меня неприятные ощущения.

И со сменой глав совсем ничего не случилось.

По телевизору все расписывается красиво, но по факту ни мы, ни больные улучшений не видим.

на данный момент у нас не достаточно весьма многих лекарств, кроме того несложных инфузионных лекарств, физрастворов, не говоря уже об антибиотиках — имеется лишь 7–8 стандартных. В случае если у нас каких-то лекарств крайне мало, мы их тратим на экстренные случаи, а остальным больным, если они смогут, рекомендуем покупать лекарства самостоятельно. Само собой разумеется, больным это не нравится, они начинают жаловаться.

Причем жалуются не на недочёт лекарств, а на то, что мы якобы не желаем лечить.

Кое-какие больные приходят без полиса, желают, дабы мы оказывали им помощь безвозмездно. В то время, когда доктор говорит, что неимеетвозможности это сделать и необходимо израсходовать деньги, его обвиняют в том, что он требует взятку.

Я тружусь первый год. В осеннюю пору прошлого года мы послали запрос на то, дабы я взяла допуск к наркотическим веществам. Ответа до сих пор нет, исходя из этого я такие препараты не назначаю — приходится просить вторых докторов это сделать. Наркотические обезболивающие мы стараемся назначать реже. Смотрите: они сохраняются в реанимации и отделении анестезиологии.

Их необходимо оттуда особенным образом взять, применить и списать в отдельном издании.

Ампулы сдаются. В случае если внезапно одну разобьешь либо утратишь, то это может закончиться чуть ли не судебным слушанием.

В стандартах лечения имеется такое понятие — «острый аппендицит с осложнением». Осложнение — это инфильтрат, местный перитонит. Больной при таких условиях обязан лежать в поликлинике 11 дней.

Для молодого больного этих сроков хватает: он поднимается на ноги, ему снимают швы.

Возрастным больным часто необходимо больше времени. У для того чтобы больного иммунитет хуже, не хорошо срастается брюшная стена, на восстановление смогут воздействовать сопутствующие болезни, тот же сахарный диабет. Таковой человек обязан лежать время от времени не меньше 20 дней.

А мы по стандартам не можем его столько держать. Исходя из этого мы на бумаге его выписываем, а позже «кладем» по новой, с другим заболеванием. Кстати, на заполнение разных бумаг в соответствии со стандартами уходит фактически 50 процентов моего рабочего времени.

В медицине, в особенности хирургии, крайне важен опыт. С этим не поспоришь. Аппендэктомию я обучилась делать в ординатуре.

До этого, на протяжении учебы в медакадемии, я имела возможность лишь находиться на операциях в качестве зрителя. В случае если кто-то из студентов и ассистировал, то благодаря нужному знакомству либо вторым обстоятельствам. В программе обучения для того чтобы пункта не имелось.

Но мне думается, последние год-два в медицинском институте возможно было бы израсходовать на субординатуру — конкретно на профессию. А четырех лет книжного обучения по главным профессиям хватит.

Само собой разумеется, еле веритсяв то, что декларация что-то поменяет. Но я надеюсь, что чем больше человек ее подпишет, тем лучшее воздействие она окажет. Своим сотрудникам про декларацию я поведала — может, подпишут».

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: