«Враг справа!»: немецкие националисты против веймарской республики

Многим людям, не хорошо привычным с историческими реалиями Веймарской Германии, ошеломительные удачи фашистов на выборах в Рейхстаг 1930, 1932 и 1933 годов кажутся необъяснимым чудесным образом и следствием неожиданного «помешательства» избирателей. Но ничего не появляется ниоткуда: правая оппозиция парламентско-демократической совокупности имела бессчётных приверженцев с самого момента рождения Веймарской республики.

«…В том месте стоит неприятель, что каплет собственный яд на раны народа. В том месте стоит неприятель, потому нет никаких сомнений: данный неприятель справа!». Этими словами 25 июня 1922 года рейхсканцлер Карл Йозеф Вирт завершил собственную обращение по поводу убийства главу МИД Вальтера Ратенау боевиками праворадикальной организации «Консул».

Место покушения: автомобиль Вальтера Ратенау (отмечен крестиком) нагнала машина с тремя боевиками, один из которых обстрелял министра из пистолета-пулемёта, а второй кинул гранату
Источник: dw.de

Не смотря на то, что подлинные цели террористов шли дальше несложного сведения квитанций, в публичном дискурсе «виной» Вальтера Ратенау считалось то, что он был иудеем, приверженцем Веймарской республики, подписал Раппальский соглашение с Советской Россией, да и по большому счету принадлежал к когорте ненавидимых правыми «ноябрьских преступников». Так именовали политических деятелей, возглавивших германское государство по окончании Ноябрьской революции 1918 года и подписавших Компьенское перемирие с западными союзниками, а годом позднее голосовавших за принятие Версальского мира.

Убийство Ратенау всколыхнуло германское общество – люди выходили на площади и улицы в качестве протеста против праворадикалов и опекавших их политических сил. Одновременно с этим, многие немцы симпатизировали мотивам убийц, пускай и не одобряя их способов.

Разумеется, что политиков республиканцев и Веймарскую-республику ненавидели широкие слои германского общества. И не смотря на то, что еще слабая парламентская народовластие была вынуждена отбивать постоянные атаки левых экстремистов, в итоге её стёр с лица земли удар «справа». В данной статье мы разглядим обстоятельства неприятия Веймарской республики немцами правых взоров (националистами и консерваторами), и мифы и идеологические конструкции, употреблявшиеся для её критики.

«Ответ справа» – сатирическая медаль работы Карла Гётца. Создатель обыгрывает обращение рейхсканцлера Вирта о том, что «неприятель стоит справа» (нем. – der Feind steht rechts): «Ни справа, ни слева – на Рейне, господин канцлер!» Глава правительства Франции Раймон Пуанкаре изображён в виде ужасного броненосца
Источник: karlgoetz.com
Германский антипарламентаризм

Изюминкой политике Германии 1919–1932 годов был тот факт, что существовавший режим поддерживали и отстаивали практически только партии так называемой «Веймарской коалиции»: Социал-демократическая партия Германии (СДПГ, нем. – SPD, Sozialdemokratische Partei Deutschlands), католическая партия Центр (нем. – Zentrum, Deutsche Zentrumspartei) и либерально-демократическая Германская демократическая партия (НДП, нем. – DDP, Deutsche Demokratische Partei; с 1930 года – DStP, Deutschen Staatspartei). По окончании провала Капповского путча 1920 года либерально-консервативная Германская народная партия (ННП, нем. – DVP, Deutsche Volkspartei) под руководством Густава Штреземанна кроме этого стала на сторону республики, не смотря на то, что ранее поддерживала идею реставрации монархии.

Капповский путч, март 1920 года. Его провал убедил часть консерваторов в бесперспективности попыток поменять Веймарскую совокупность путём военного переворота. Надпись на плакате: «Находиться! Кто пройдёт дальше, будет убит»
Источник: bundesarchiv.de

«Правая оппозиция» Веймарской республике в большинстве случаев ассоциируется с НСДАП, но существовало множество правых группировок разного толка – от консерваторов-монархистов до национал-революционеров – каковые были соперниками парламентско-республиканской совокупности и хотели её ревизии. Таковой «протест справа» вовсе не исчерпывался террористическими и маргинальными группами – среди больших парламентских партий были те, кто официально отвергал существовавшую совокупность.

Среди таких политических сил, в первую очередь, стоит упомянуть НННП – Германскую национальную народную партию (нем. – DNVP, Deutschnationale Volkspartei), являвшуюся средоточием реставрационно-монархических и консервативно-националистических сил. Не обращая внимания на собственный реакционный темперамент, в 1920-е годы (до подъёма фашистов) НННП приобретала на выборах по 15–20% голосов избирателей.

Монархических и антиреспубликанских взоров придерживались БНП (Баварская Народная Партия, нем. – BVP, Bayerische Volkspartei), де-факто являвшаяся баварским подразделением католической партии Центр, и правое крыло фактически партии Центр (а также, вышедшие из её последовательностей канцлеры Генрих Брюнинг и Франц фон Папен). В целом же, как уже говорилось, партия поддерживала веймарскую совокупность.

Правые силы (от фашистов до монархистов) желали национального страны, где, как ранее выразился Вильгельм II, «не будет партий, а будут только немцы», но наряду с этим будет существовать определённая «сословность». В том, кто станет элитой «обновлённого Рейха» – дореволюционная аристократия либо новые вожди, – мнения расходились.

На левом фланге Компартия Германии (КПГ, нем. – KPD, Kommunistische Partei Deutschlands) и Свободная социал-демократическая партия Германии (НСДПГ, нем. – USPD, Unabhangige Sozialdemokratische Partei) хотели заменить буржуазно-демократическую республику на социалистическую, видя собственный идеал в СССР.

В данной ситуации «Веймарская коалиция» пребывала в наименее удачном положении. Оппоненты существовавшей политической совокупности имели возможность привлечь избирателя обещаниями «яркого будущего» при перестройке страны на новый лад, а социал-их союзникам и демократам приходилось защищать конституцию без критики парламентской народовластии, в которой многие немцы уже успели разочароваться. Обстоятельства этого разочарования были следующими:

неспособность партий, представленных в Рейхстаге, создать устойчивое работоспособное большая часть (в первую очередь, благодаря идеологического антагонизма);
нежелание партий брать на себя ответственность за формирование правительства в условиях политического и финансового кризиса;
превращение Германии в беззащитного изгоя на внешнеполитической арене и экономические трудности в стране. В сознании избирателя плохое положение связывалось с существовавшей политической совокупностью.

Показательно, что в довольно часто сменяющихся рейхстагах начала 1930-х годов около половины мест принадлежало уже представителям партий-соперников Веймарской совокупности (как из левого, так и из правого лагеря). Динамику электоральной помощи этих партий возможно заметить на диаграммах с результатами выборов в Рейхстаг 1920–1933 годов (выборы 1933 года проходили в условиях террора национал-социалистов, что ставит под сомнение репрезентативность их результатов):

Инфографика автора на базе данных gonschior.de

Как видим, в 1920-е годы правые консерваторы (НННП) имели крепкое представительство в парламенте, а электоральные утраты начала 1930-х годов, по большей части, связаны с уходом избирателей к более «народной» и «революционной» НСДАП. Помимо этого, электорат национал-социалистов рос по обстоятельству провала либеральных партий (НДП и ННП) и радикализации приверженцев маленьких правых партий. Примечательно, что в этих же условиях политический католицизм (Центр и БНП), по большей части, отстоял собственные позиции.

В это же время, на левом фланге КПГ укреплялась за счёт СДПГ, которая однако сохранила солидную часть собственных приверженцев, на которых мало влияла нацистская агитация (кроме того в первой половине 30-ых годов XX века среди избирателей НСДАП бывший электорат СДПГ составлял только 1/7 часть [2, с. 227]).

Грезы правых консерваторов: чёрно-красно-золотой флаг республики повергнут, в небо поднимается кайзеровский чёрно-бело-красный флаг
Источник: web.nli.org.il
А была ли революция?

Этим вопросом задавались немцы самых разных политических взоров. Формально – да, в Германии случилась настоящая революция: монархия была низложена, правительство начало назначаться парламентом, а сам парламент – избираться общим равным закрытым голосованием.

Но революции не случилось в судах, национальных учреждениях, армии и университетах – в том месте мало что поменялось с кайзеровских времён: республику признали как факт, но сами госструктуры не стали республиканскими по духу [1, с. 80]. Более того, сокращённая по условиям Версальского мира до 100 тысяч людей опытная армия (рейхсвер) стала закрытым элитарным сообществом реакционного офицерства.

Особенно показательной была обстановка с судебной совокупностью, о которой говорили, что она «слепа на правый глаз». Самый ярко это проявлялось в судебных процессах касательно политических убийств.

Гейдельбергский приват-доцент Эмиль Юлиус Гумбель по собственной инициативе совершил расследование и в мае 1924 года обнародовал информацию о том, что «сейчас случилось около 400 политических убийств, каковые все были совершены праворадикалами, а за это не последовало практически никакого наказания». Изучив материалы расследования, прусское минюст заключило, что, к примеру, при убийства рейхсминистра юстиции Маттиаса Эрцбергера «эти Гумбеля соответствуют действительности» [2, с.154]. Эрцбергер был убит 26 августа 1921 года в Бад-Грисбахе Генрихом Тиллессеном и Генрихом Шульцем – бывшими членами организации и младшими офицерами «Консул».

Ещё более резонансной стала история с рейхспрезидентом Фридрихом Эбертом, социал-демократом. Правые обвиняли Эберта в предательстве Отчизны, поскольку в последних числахЯнваря 1918 года он принимал участие в забастовке рабочих армейских фабрик. Эберт не разрешил стачке распространиться и радикализироваться, оказав тем самым громадную услугу тогдашнему кайзеровскому правительству.

Результатом Магдебургского процесса 9–23 декабря 1924 года, на протяжении которого рейхспрезидент защищал собственную честь и преимущество в ответ на нападки важного редактора газеты «Миттельдойчен прессе» Ротхардта, стало заключение суда о том, что с уголовно-правовой точки зрения Эберт совершил правонарушение уже тогда, в то время, когда у него появилась мысль возглавить бастующих рабочих, дабы «подавить забастовку в интересах защиты Отчизны и вернуть собственное влияние на радикальную часть рабочего класса» [2, с. 46]. И не смотря на то, что Ротхардт взял три месяца колонии за публичное оскорбление, сейчас любой имел возможность именовать рейхспрезидента «изменником Отчизны в уголовно-правовом отношении», ссылаясь на заключение суда.

Гумбель писал:

«Формально в Германии вправду что-то изменилось, потому, что со времени принятия Веймарской конституции Германия – номинально демократическое государство… Тот, кто просматривает эти красивые установки, чуть ли сможет сомневаться в том, что Германия есть свершившейся народовластием. …к сожалению, из текста конституции нереально сделать вывод о степени народовластия в стране… Скорее нужно учитывать положения о её применении и другие законы, права полиции, дух управления и, в первую очередь, состояние духовного здоровья страны… Республика неслыханно демократична – против собственных неприятелей» [2, с. 154].

В следствии обиженными парламентской республикой были не только широкие слои германского общества, но кроме того и партии «Веймарской коалиции».

Социал-демократы (особенно их левое крыло) уже в момент принятия Веймарской конституции были разочарованы тем, что их идеи о гарантированных законом полноценной правах рабочих и социальной защите не были реализованы в должной степени. Более того, во время гиперинфляции и увеличения числа безработных в первой половине 20-ых годов двадцатого века случилась фактическая ликвидация социальных завоеваний Ноябрьской революции 1918 года, а восьмичасовой рабочий сутки на многих фирмах сменился десятичасовым [1, с.105]. Рабочие массово выходили из профсоюзов, каковые лишились финансовых фондов благодаря гиперинфляции и не могли отстоять права собственных участников.

Коммунисты настойчиво стремились к социалистической революции, и годов 1919 и 1923 неудачи не вынудили их согласиться с парламентской народовластием и прекратить борьбу. Они разглядывали республику как завуалированную форму нацизма и предрекали ей смерть тотчас, в то время, когда пролетариат осознает её настоящую сущность [1, с.167].

Что же касается правых, то они всем сердцем ненавидели республику, считая её чем-то чужеродным и существующим только вследствие того что таковой проигравшую Германию желали видеть западные государства-победители.

Квинтэссенция представлений германских националистов о Веймарской республике. Плакат НННП с французским чернокожим воином, марксистом-коммунистом, надписью и евреем «Отечественные повелители»
Источник: web.nli.org.il
Пруссия, Рейх и Бавария

Несколько слов стоит сообщить и о территориально-политическом устройстве Веймарской республики. Федеративная республика (Рейх, нем. – das Reich) складывалась из самоуправляемых земель, именуемых «свободными странами» (нем. – Freistaat).

В отличие от современной ФРГ с её в основном равновеликими федеральными почвами, в Веймарской республике деление на «свободные страны» основывалось на дореволюционном устройстве Германского рейха, складывавшегося из германских монархий, пребывавших в федеративных отношениях. В следствии 3/5 населения и 2/3 территории Веймарской республики приходилось на наибольшее «свободная страна» – Пруссию. Около половины «другой Германии» приходилось на Свободная страна Баварию.

По данной причине ландтаг (земельный парламент) и правительство Пруссии имели огромное политическое влияние в рамках Рейха. При Баварии и единства Пруссии они имели возможность бы сказать от имени всей Германии, но о таком альянсе не могло быть и речи: ландтаг и правительство Пруссии до 1932 года были лево-центристскими с доминированием социал-демократов, а Мюнхен, напуганный опытом Баварской советской республики, в 1919 году стал оплотом право-центристских сил.

Веймарская республика. Синим цветом обозначены провинции Свободной страны Пруссия
Источник: en-allemagne.com
Версальский диктат

В чём все германские политические силы были единодушны, так это в неприятии Версальского мирного контракта, именуемого «Версальским позором» и «Версальским диктатом». И в случае если в несправедливом мире левые, в особенности коммунисты, видели проявление жадности зарубежных империалистов, то правые – попытку поработить германский народ и Германию, перевоплотив её в «полуколонию».

Только длящаяся угроза и блокада возобновления боевых действий принудили Национальное Собрание к подписанию этого соглашения, в соответствии с которому Германия утратила 13,5% довоенной территории с 7,3 млн населения. Но особенно немцев независимо от их политических взоров раздражала 231-я статья соглашения, которая взваливала на Германию и её союзников полную и единоличную ответственность за развязывание войны.

Тяжёлым ударом для истощённой войной Германии стали и репарационные платежи, размер которых был выяснен, исходя из принципа, озвученного французским премьером Жоржем Клемансо: «Боши заплатят всё до последнего гроша». Начальная сумма репараций (265 млрд золотых марок) сперва была снижена до 200 млрд, а 5 мая 1921 года полностью согласована в размере 132 млрд золотых марок [1, с. 97].

Политиков, реалистично наблюдавших на положение вещей и призывавших к поиску и сдержанности компромиссов с Западом, обвиняли в национальном предательстве и позорной слабости. В ряды таких «предателей» были записаны и упомянутые выше жертвы политических убийств Маттиас Эрцбергер и Вальтер Ратенау.

Не считая экономических трудностей, неприязнь к государствам-победительницам разжигали и моральные травмы – так, французские оккупационные армии на левом берегу Рейна и в Руре на треть складывались из чернокожих колониальных солдат, что было очень унизительно для немцев.

«Тёмный стыд»: чернокожий французский воин на Рейне – плакат НННП, посвящённый конференции в Локарно
Источник: germanhistorydocs.ghi-dc.org

Напомним, что аншлюс (присоединение Австрии к Германии), что по окончании Второй мировой традиционно рассматривается как один из актов агрессии гитлеровского режима, в 1920-е годы был хотим по обе стороны австро-германской границы. В последних месяцах 1918 депутаты Германской Австрии (так в 1918–1919 годах именовалось государство, появившееся на территории германских областей распавшейся Австро-Венгерской империи; потом – Республика Австрия) заявили о собственном жажде присоединиться к Германии, а в Веймарской республике за объединение выступали не только правые, но и социал-демократы. Но объединение Австрии с Германией не разрещалось 80-й статьёй Версальского соглашения [4], что кроме этого воспринималось как часть «Версальского диктата».

В следствии общего возмущения этими «несправедливостями» по отношению к немецкому народу и Германии пересмотр Версальского соглашения стал программным пунктом всех политических сил Веймарской республики, наряду с этим для правых партий он превратился в святая обязанность перед отечеством и краеугольный камень всей внешней политики.

«Германия обезображенная»: разъединённые германские страны (Австрия и Германия), потерянные германские территории (чёрный цвет), оккупированные территории (жёлтый цвет) и территории плебисцитов (тёмно-красный цвет)
Источник: germanhistorydocs.ghi-dc.org

Продолжение направляться

Литература:

Патрушев А. И. Германия в двадцатом веке. М.: Дрофа, 2004
Веймарская республика: Опыт одной незавершённой демократии / Хорст Мёллер, [пер. с нем. А.В. Доронина]. – М.: Русский политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010
Ужасный финал [австромарксизма]. 1. Историческая обстановка в Австрии и главные тенденции её развития, http://izmy.info/node/515
Дипломатический словарь. – М.: Национальное издательство политической литературы. А. Я. Вышинский, С. А. Лозовский. 1948, http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_diplomatic/135/%D0%90%D0%9D%D0%A8%D0%9B%D0%AE%D0%A1%D0%A1