Вселенная преподобного эванса 4 страница

Тем временем геологии предстояло привести в порядок множество вещей, в этот самый момент не все шло гладко. Сначала геологи старались классифицировать горные породы по периодам, в каковые они появились, но обычно наряду с этим появлялись резкие разногласия довольно разграничительных линий – и тут не последнее место занимает продолжительная полемика, известная как «великий девонский спор» (Great Devonian Controversy).

Неприятность появилась, в то время, когда преподобный Адам Седжвик из Кембриджа отнес к кембрийскому периоду пласт горных пород, что, как полагал Родерик Мурчисон, по праву принадлежал к силурийскому. Спор полыхал много лет, становясь все более жарким. «Де ла Беш[67] – нечистая свинья», – в свойственной ему вспышке чувств писал приятелю Мурчисон.

О накале страстей возможно взять представление, посмотрев на заглавия глав отличного неприкрашенного описания неприятности в книге Мартина Дж. С. по поводу «Великий девонский спор».

Она начинается с достаточно безобидных заголовков, таких как «Поприща джентльменских дискуссий» и «Разгадка граувакки», но после этого появляются: «Граувакку защищают и атакуют», «обвинения и Взаимные упрёки», «Распространение нечистых слухов», «по поводу отрекается от собственной ереси», «Провинциала ставят на место» и, наконец, дабы исключить всякие сомнения в том, что это была война, «Мурчисон начинает рейнландскую кампанию». Боевые действия совсем завершились во второй половине 70-ых годов девятнадцатого века несложным приемом – был установлен новый период, ордовикский, что поместили между кембрийским и силурийским.

Потому, что в первые годы существования данной отрасли знаний самыми активными в ней были англичане, в геологическом лексиконе преобладали английские заглавия. Девонский период, очевидно, происходит от британского графства Девон, кембрийский – от римского заглавия Уэльса, в то время как ордовикский и силурийский напоминают о древних силурах племенах – и валлийских ордовиках. Но с развитием геологических изысканий в других государствах заглавия начали появляться везде.

Юрский период имеет отношение к Юрским горам на границе Швейцарии и Франции. Пермский[68] напоминает о российской Пермской области с Уральскими горами.[69] Меловым периодом мы обязаны бельгийскому геологу с примечательным именем Ж. Ж. д’Омалиус д’Аллуа.

Геологическую историю сперва дробили на 4 отрезка времени: первичный, вторичный, третичный и четвертичный. Эта классификация была через чур простой, дабы выдержать диагностику временем, и не так долго осталось ждать геологи стали добавлять новые разделы, параллельно отказываясь от ветхих. Первичный и вторичный периоды отпали совсем, а четвертичный одни отвергали, другие оставляли.

Третичный период, что уже не обозначал какой-либо третий по счету период, активно применялся до 1960-х, но на данный момент его поделили на 2 периода – неоген и палеоген. Общепринятым на сегодня есть лишь четвертичный период, что кроме этого именуют антропогеновым либо ледниковым.

Лайель в собственных «Базах» ввел дополнительные подразделения, известные как периоды либо совокупности,[70] охватывающие временной отрезок по окончании эры динозавров, среди них плейстоцен («самый юный»), плиоцен («более юный»), миоцен («средне юный») и подкупающе неизвестный олигоцен («незначительно юный»). Сперва Лайель собирался использовать окончания «-synchronous» («-синхронный»), одаряя нас такими скрипуче звучащими обозначениями, как «мейосинхронус» и «плейосинхронус». Преподобный Уильям Уэвелл, человек очень влиятельный, возражал, ссылаясь на этимологические мысли, и внес предложение забрать за пример окончание «-eous» («принадлежащий к чему-либо»), приобретая «мейонеус», «плейонеус» и т. д. В итоге прижилось окончание «-стоимостей», которое стало чем-то наподобие компромисса.

В современной науке геологическое время в первом приближении делится сперва на 4 громадных отрезка, известных как эры: докембрий, палеозой (от греческого «ветхая судьба»), мезозой («средняя судьба») и кайнозой («новая судьба»). Эти эры делятся в совокупности на дюжину периодов. Большая часть из них также достаточно прекрасно известны: меловой, юрский, триасовый, силурийский и т. д.*

—

* (У нас экзаменов не будет, но в случае если вам когда-нибудь потребуется это запомнить, то, быть может, понадобится нужный совет Джо на по поводу воображать себе эры (докембрийскую, палеозойскую, мезозойскую и кайнозойскую) как времена года, а периоды (пермский, триасовый, юрский и т. д.) как месяцы.)

Лайелевские эры – плиоцен, миоцен и без того потом – до сих пор употребляются как более дробные подразделения (эры) в палеогеновом и неогеновом периодах кайнозойской эры, каковые охватывают лишь самые последние (но палеонтологически весьма активные) 65 млн лет. И, наконец, мы имеем уйму еще более мелкихь подразделений, известных как века.

Большая часть их названо по географическим местам: оксфордский, маастрихтский, кампанский (Кампань – французская провинция), кимериджский (Кимердж – деревушка в графстве Дорсет на юге Англии) и потом в том же роде. Всего, по словам Джона Макфи,[71] счет столетий идет на «десятки дюжин». К счастью, если вы не избрали геологию в качестве профессии, вы вряд ли когда-нибудь опять о них услышите.

Еще больше запутывает дело то событие, что заглавия столетий в Северной Америке отличаются от европейских, и обычно они только примерно совпадают по времени. Так, принятый в Северной Америке цинциннатский век по большей части сходится с ашгильским в Европе, но захватывает часть более раннего карадокского века.

К тому же все это изменяется от книжки к книжке и от автора к автору, так что одни авторитетные источники обрисовывают 7 разных столетий в том месте, где другие ограничиваются четырьмя. Другие же дробят докембрий на две эры, действительно старую архейскую и более позднюю протерозойскую.[72] Время от времени вы кроме этого встретите термин «фанерозой», применяемый для описания отрезка времени, включающего кайнозойскую, мезозойскую и палеозойскую эры.

Кроме того, все это относится лишь к единицам времени. Горные породы, накапливавшиеся в различные временные промежутки, подразделяются на другие единицы, известные как группы (соответствующие эрам), совокупности (равноценные периодам), отделы (отвечающие эрам) и ярусы (подобные столетиям). Кроме этого проводится различие между поздними и ранними событиями (в то время, когда речь заходит о времени) и верхними и нижними отложениями (в случае если говорится о слоях горных пород).

Все это выглядит плохо запутанным для неспециалиста, но для геолога это может явиться предметом страстного увлечения. «Я был свидетелем того, как из-за данной, образно говоря, миллисекунды в развитии судьбы взрослые люди от гнева доходили до белого каления», – писал английский палеонтолог Ричард Форти[73] по поводу долгого спора относительно границ между кембрийским и ордовикским периодами.

Но, по крайней мере сейчас, нам дешёвы очень изощренные методики датирования. А солидную часть XIX века геологи имели в своем распоряжении лишь предположения и догадки. Особенно разочаровывало то, что, не смотря на то, что геологи тогда имели возможность классифицировать разные породы по периодам, они ничего не знали о длительности этих периодов.

В то время, когда Бакленд думал о древности скелета ихтиозавра, самое большее, что он имел возможность предположить, это то, что онжил где-то между «десятью тысячами [и] более чем 10 тысячами раз по 10 тысяч» лет ранее.

Не смотря на то, что не существовало надежного метода датировки периодов, но не было недочёта в людях, готовых за это взяться. Самая узнаваемая из первых попыток была предпринята в первой половине 50-ых годов семнадцатого века, в то время, когда епископ Ирландской церкви Джеймс Ашер по окончании тщательного изучения Библии и других исторических источников заключил, что Почва была создана в 12 часов дня 23 октября 4004 года до Рождества. Он посвятил этому увесистый фолиант, названный «Анналы Ветхого Завета».

С того времени его утверждение является потехой для авторов и историков книжек*.

—

* (Не смотря на то, что фактически все книги упоминают про Ашера (Assher), поражает различие в подробностях информируемых о нем сведений. В некоторых книгах говорится, что он заявил о собственном выводе в первой половине 50-ых годов семнадцатого века в других – в 1654-м, в третьих – в 1664-м. Во многих датой предполагаемого начала существования Почвы именуется 26 октября.

По крайней мере в одной хорошей внимания книге фамилия пишется как Asher.

Данный вопрос весьма интересно обрисован в книге Стивена Джея Гоулда «Восемь поросят»).

Вследствие этого существует устойчивый миф, имеющий хождение во многих важных книгах, словно бы взоры Ашера господствовали в научных представлениях в течении большой части XIX века и что лишь Лайель навел в этом вопросе порядок. Стивен Джей Гоулд[74] в «Стреле времени» приводит как характерный пример следующую фразу из одной популярной в 1980-х годах книги: «Перед тем как Лайель опубликовал собственную книгу, большая часть думающих людей соглашалось с мыслью, что Почва молода».

В действительности это не верно. Как пишет Мартин Дж. С. Радуик: «Ни в одной стране ни один геолог, чьи труды принимались действительно вторыми геологами, не выступал в защиту хронологии, основанной на буквальном толковании Книги Бытия».

Кроме того преподобный Бакленд, благочестивейшая душа, какую лишь имел возможность породить XIX век, отмечал, что нигде в Библии нет и намека на то, что Господь создал Небо и Почву в первоначальный сутки, а только говорится «сперва». Сие начало, утверждал он, быть может, длилось «миллионы и миллионы лет». Все сходились на том, что Почва весьма ветха.

Вопрос был несложной: как ветха?

Одна из более либо менее подходящих идей относительно определения возраста планеты исходила от неизменно заслужиавшего доверия Эдмунда Галлея, что в 1715 году высказал предположение, что в случае если поделить общее число соли в мировом океане на количество, добавляющееся каждый год, то окажется число лет, в течении которых существуют океаны, что даст приблизительное представление о возрасте Почвы. Логика заманчивая, но не было человека, кто знал, сколько в море соли и как ее прибавляется ежегодно, отчего опыт выяснялся неосуществимым.

Первая попытка измерения, которое хотя бы отдаленно возможно было назвать научным, была предпринята в первой половине 70-ых годов восемнадцатого века французом Жоржем-Луи Леклерком, графом де Бюффоном. Было в далеком прошлом как мы знаем, что Почва теряет большое количество тепла – это было разумеется для всякого, кто спускался в шахту, – но не было метода оценить скорость этих утрат.

Опыт Бюффона заключался в нагревании шаров до белого каления и последующем измерении быстроты теплопотери методом касания (по-видимому, сперва весьма легкого), в то время, когда шары остывали и прекратили светиться. Из этого он примерно выяснил возраст Почвы где-то между 75 и 168 тысячами лет. Очевидно, эта оценка была чудовищно заниженной, но однако очень радикальной, и за ее высказывание Бюффон был перед угрозой отлучения от церкви.

Будучи человеком прагматичным, он сразу же покаялся в собственной неосмотрительной ереси, а позже с легким сердцем повторялсобственные утверждения в последующих трудах.

К середине XIX века большая часть ученых вычисляло, что возраст Почвы достигает по крайней мере нескольких миллионов, а быть может, кроме того десятков миллионов лет, но, возможно, не более. Так что для всех явилось неожиданностью, в то время, когда во второй половине 50-ых годов XIX века Чарлз Дарвин в «Происхождении видов» объявил, что геологические процессы, завершившие формирование Уилда, области на юге Англии, охватывающей Кент, Суррей и Сассекс, заняли, по его подсчетам, 306 662 400 лет. Данное утверждение частично привело к удивлению собственной поражающей воображение точностью, но еще больше открытым вызовом принятым представлениям относительно возраста Почвы*.

—

* (Дарвин обожал правильные цифры. В одной более поздней работе он утверждал, что на одном акре почвы в сельской местности Англии в среднем обитает 53 767 червей).

Оно позвало столько споров, что Дарвин изъял его из третьего издания собственной книги. Но неприятность этим не снималась: его друзьям и Дарвину-геологам требовалось, дабы Почва была ветхой, но никто не имел возможности предложить метод, как это подтвердить.

К несчастью для Дарвина, и для прогресса вопрос привлек интерес великого лорда Кельвина (что, не обращая внимания на собственный величие, был тогда еще легко Уильямом Томсоном; он был возведен в звание пэралишь в первой половине 90-ых годов XIX века в то время, когда ему было шестьдесят восемь лет, а его жизненный путь доходил к концу; но, следуя принятому обычаю, я буду именовать его так, как если бы его титул имел обратную силу). Кельвин был одной из самых необычайных фигур XIX столетия, как, пожалуй, и любого другого столетия. Германский ученый Герман фон Гельмгольц писал, что «по уму, живости и ясности мысли» Кельвин на большом растоянии превосходил всех, кого он знал. «Рядом с ним я время от времени ощущал себя достаточно тупым», – мало подавленно додаёт он.

Подобные эмоции понятны, потому что Кельвин вправду был собственного рода сверхчеловеком викторианской эры. Он появился в первой половине 20-ых годов XIX века в Белфасте в семье доктора математических наук Королевского отвлечённого университета, которого скоро перевели в Глазго. Тут Кельвин показал такие поразительные свойства, что был принят в университет Глазго в очень ласковом возрасте – в 10 лет.

В то время, когда ему лишь минуло 20, он уже поучился в учебных заведениях Парижа и Лондона, окончил Кембриджский университет (где завоевал высшие призы в гребле и математике и еще каким-то образом отыскал время основать музыкальное общество), стал младшим научным сотрудником колледжа Св. Петра и написал (на французском и британском) дюжина отличавшихся оригинальностью и блеском работ в области чистой и прикладной математики, так что было нужно публиковать их анонимно, чтобы не смущать тех, кто занимал более высокое положение. В двадцатидвухлетнем возрасте он возвратился в Глазго, дабы занять место доктора наук натурфилософии, которое принадлежало ему последующие 53 года.

За продолжительный жизненный путь (а он погиб в 1907 году в возрасте 83 лет) Кельвин написал 661 статью, накопил 69 патентов (на которых он порядочно разбогател) и прославился практически во всех отраслях физической науки. Наровне со множеством вторых вещей он внес предложение способ, что конкретно стал причиной изобретению холодильника; создал полную шкалу температур, которая сейчас носит его имя; изобрел усилители, разрешившие возможность посылать весточки через океан; и был автором бесчисленных усовершенствований в области морской навигации, от изобретения обширно распространенного морского компаса с компенсацией магнетизма металлического корпуса судна до создания первого эхолокатора. И это только то, что относится к достижениям в утилитарной сфере.

В равной мере революционными были его теоретические работы в области электромагнетизма, волновой теории и термодинамики света*.

—

* (В частности, он сформулировал второе начало термодинамики. Дискуссия об этом законе природы хороша отдельной книги, но, дабы ощутить, о чем идет обращение, я предлагаю тут блестящее резюме, сделанное химиком П. У. Аткинсом: «Существует 4 начала [термодинамики]. Второе начало было понято первым; Нулевое начало было сформулировано последним; Первое начало было вторым; Третье начало по большому счету не должно принимать во внимание законом, равным остальным трем».

В малейшей форме второе начало говорит, что маленькое количество энергии постоянно пропадает напрасно. Нереально создать всегда движущееся устройство, потому, что, как бы ни было оно действенно, оно постоянно будет терять энергию и в итоге остановится. Первое начало показывает, что вы не имеете возможность создавать энергию [из ничего], а третье – что вы не имеете возможность понизить температуру до полного нуля – постоянно сохраняется некая остаточная теплота.

Денис Овербай отмечает, что 3 фундаментальных начала возможно в шуточной форме выразить так: (1) вы не имеете возможность победить, (2) вы не имеете возможность прервать поединок и (3) вы не имеете возможность выйти из игры).

Практически, у него был только один прокол – он так и не смог верно вычислить возраст Почвы. Данный вопрос занимал его практически всю вторую половину судьбы, но он так и не приблизился к верному ответу. Первой его попыткой была размещённая в 1862 году в издании Macmilan’s статья, содержавшая предположение, что Почва 98 млн лет, но предусмотрительно допускалось, что эта цифра могла быть сокращена до 20 млн лет либо увеличена до 400 млн.

С превосходной осторожностью он признавал, что, быть может, ошибается, в случае если «в великой сокровищнице творения нам уже не приготовлены другие неизвестные источники информации», но было видно, что он считал это маловероятным.

Со временем утверждения Кельвина становились все более прямолинейными и менее правильными. Он опять и опять снижал собственные оценки, с больших 400 млн до 100 млн лет, после этого до 50 млн и, наконец, во второй половине 90-ых годов XIX века до всего лишь 24 млн лет. Кельвин настаивал на этом не из несложного упрямства.

Легко в физике не было ничего для того чтобы, что имело возможность бы растолковать, как тело величиной с Солнце имело возможность непрерывно гореть более нескольких десятков миллионов лет, не израсходовав до конца горючее. Из этого следовало, что его планеты и Солнце неизбежно должны быть довольно молодыми.

Неприятность заключалась в том, что практически все ископаемые останки свидетельствовали о неприятном, причем как раз в девятнадцатом веке внезапно показалось довольно много таких окаменелых свидетельств.

Вселенная преподобного эванса 4 страница

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: