Вся сахиб-гиреева рать: битва на оке

В первой половине 40-ых годов шестнадцатого века крымский «царь» Сахиб-Гирей отправился войной на Столичное царство, где на троне восседал юный Иван IV. В июле к берегу Оки подступило огромное татарское войско, серьёзно превосходящее собственного соперника в числе. Тут, у реки, должна была разразиться нешуточная буря.

Что же помешало Сахиб-Гирею осуществить собственный замысел и из-за чего он возвратился из похода ни с чем?

Гроза надвигается

5 июля 1541 года, если доверять Семёну Бельскому, Сахиб-Гирей выступил на север. Приблизительно в середине июля его полки были увидены русскими сторожами. 21 июля весть о появлении татар от находившегося под Зарайском воеводы князя С. И. Микулинского достигла столицы.

25 июля в Москву прискакал станичный голова Гаврила Толмач. Он сказал, «что отправлял его князь Петр Иванович Кашин к Святым горам, и они до тех урочищ еще не дошли, а наехали верх-Донца Северского люди многие Крымьскые и гоняли за ними сутки цел, а идут негромко; и тою приметою чаяти, царь идет».

Для возглавлявшего правительство боярина Ивана Бельского стало ясно, что приближается «момент истины» и громадная татарская рать движется к русской «украйне». Памятуя о том успехе, которого достиг Мухаммед-Гирей в первой половине 20-ых годов шестнадцатого века, в Москве более чем ответственно отнеслись к тревожным известиям, поступившим с юга. Рубеж обороны по «берегу» должен был стать главным — как раз тут необходимо было любой ценой остановить неприятеля.

По данной причине Иван Бельский, посовещавшись с боярами, от имени князя отложил экспедицию на Казань. И. В. Шуйскому во Владимире было приказано изготовиться к выступлению на помощь «береговой» рати, а бывшему казанскому «царю» Шах-Али, что был на Мещере, и воеводе Ф. И. Шуйскому в Костроме — спешно идти во Владимир. В районе Костромы ещё в феврале были собраны большие силы.

В соответствии с разрядным записям, рать, собранная в марте 1541 года под Костромой, насчитывала до 3500 ратных людей. Вместе с полками И. В. Шуйского (до 4,5 тысячи) и мещерской ратью (порядка 2–3 тысяч) это составляло около 10–11 тысяч ратных людей, что разрешало достигнуть численного равенства с татарами.

Но, пока армии собрались бы во Владимире, пока они дошли бы до берега, прошли бы дни, в противном случае и семь дней, а времени уже не оставалось. За Гаврилой Толмачом в Москву «пригнал» второй станичник, Алексей Кутуков, сказавший, что он «видел на этот стороне Дону на Сновах многих людей, шли черезо целый сутки полки, а финиша им не дождался…». Из сообщений станичников следовало, что хан идёт на Москву кружным путём, не на Серпухов, а на Коломну.

План хана стал совсем ясен 28 июля, в то время, когда Сахиб-Гирей с ратью подступил к стенкам Зарайска.

Вся сахиб-гиреева рать: битва на оке
Сахиб-Гирей подступил к Зарайску.
Миниатюра из Лицевого свода

Строительство крепости в Зарайске, отсутствовавшей в первой половине 20-ых годов шестнадцатого века, началось по приказу Василия III в 1528-м и завершено тремя годами позднее. Эта возведённая в сжатые сроки маленькая крепость надёжно перекрыла путь, по которому татары имели возможность выйти к Оке. И для хана и его мурз Зарайск был неприятным сюрпризом.

Летопись информировала, что «июля же 28, в четверток, пришел царь Крымскои со многими людьми Крымскыми и с Нагаискими и с Турки, со многим с великим костюмом с пушечным и с пищалным на Осетр к городу к Николе Заразскому, и начаша Татарове приступати к городу». Зарайский воевода Н. Глебов вместе с севшими в осаду немногочисленными детьми боярскими и жителями отбил все попытки татар забрать город. Более того, в плен было забрано 9 татарских солдат, посланных в Москву.

Штормовое предупреждение

Допрошенные с пристрастием пленники продемонстрировали, что «царь пришел с сыном, и со многими людьми Крымскыми и с Турскими и с Нагаискими, и князь Семен Бельскои, и многие люди прибыльные, и с велиим костюмом пушечным и пищалным, а желает реку красоты с великою похвалою и со многою гордостию Столичные места повоевати». Хан вправду не планировал ограничиться несложным захватом ясыря — ему нужен был «царский» приз, Москва, а нажива в случае, если бы ему удалось повторить успех собственного старшего брата, всё равняется никуда бы не делась.

На спешно собравшемся совещании Боярской думы, где находился и митрополит Иоасаф, по окончании продолжительных споров было решено малолетнему великому князю (Ивану в ту пору шёл 11-й год) и его брату остаться в Москве. Город же переводился на осадное положение.

Москва подготавливается к осаде.
Миниатюра из Лицевого свода

Опыт «крымского смерча», в то время, когда столица была застигнута неожиданно и не готовьсяк обороне от неожиданно показавшихся под её стенками татар, был усвоен, и правительство И. Ф. Бельского не планировало повторять неточности прошлого. В один момент на помощь Д. Ф. Бельскому с тыловой позиции на Пахре выступил «полк» татарского «царевича» Шах-Али и князя Ю. М. Булгакова, а на их место был безотлагательно выслан из Москвы остаток двора князя под началом сходу трёх воевод. На «берег» же был отправлен великокняжеский дьяк И. Ф. Курицын с посланием к детям и воеводам боярским. Это послание от имени князя бояр и митрополита призывало ратных людей, дабы те:

«за православное христианьство прочно пострадали, а розни межь ими не было, послужили бы великому князю все заодин, поберегли бы того накрепко, дабы царю берега не дати, дабы, дал Всевышний, царь за реку не перелез: «а перелезем царь за реку, и вы бы за святые церкви и за крестианьство прочно пострадали, с царем дело делали, сколко вам Всевышний окажет помощь, а яз не токмо вас рад жаловати, но и детей ваших; а которого вас Всевышний возмет, и аз того велю в книги животныя написати, а жены и дети жаловати…».

Войско встретило послание единодушно: «Для есмя правителю служити и за крестианьство головы собственные класти, и готовы есмя, въоружены, желаем с Татары смертную чашу пити». Ободрённый таким единомыслием, Д. Ф. Бельский начал «разряжати полки»: воеводам были разосланы распоряжения безотлагательно сниматься с мест и идти под Коломну, в район закинутого древнего города Ростиславля.

Тут ожидалась попытка соперника форсировать Оку — не только вследствие того что тут был один из немногих бродов через реку, но ещё и вследствие того что князю Семёну Бельскому были известны эти места. Во второй половине 20-ых годов XVI века он был воеводой на берегу и управлял заставу, выставленную на броде недалеко от устья Осетра, а рядом от этого места и был брод у Ростиславля. Так что появление татар тут было в полной мере ожидаемо.

Битва. Начало

30 вёрст, что отделяли Зарайск от Ростиславля, татары без особенного труда имели возможность преодолеть менее чем за сутки, и неудивительно, что в начале утра (в «третьем часу дни», т. е. в 9-м часу утра) в субботу 30 июля передовые части татарского войска вышли на берег Оки. Но тут их уже ожидали конные много Передового полка под началом воевод князей И. И. Турунтая-Пронского и В. Ф. Охлябинина. Но крымский «царь» вовсе не пал духом.

Обозрев с большого прибрежного бугра, на котором была устроена ханская ставка, размещение неприятельских сил, «царь» сначала остался доволен: казалось, его замысел застать русских неожиданно и разбить их по частям сбывался. Противостоявшая ему утром 30 июля русская рать отнюдь не смотрелась бессчётной, не было видно ни русской пехоты, ни артиллерии.

Выход Сахиб-Гирея к Оке.
Миниатюра из Лицевого свода

Всё складывалось, как имело возможность показаться на первый взгляд, идеально, и Сахиб-Гирей приказал своим солдатам затевать форсирование Оки. «Татарове же видевшее передовой полк и чаали что все люди пришли, зря на берег многими людми и в реку побрели, и на тары почали садитися», — писал русский летописец. Но служилые люди передового полка, ожидавшие неприятеля, засыпали его ливневым дождем стрел, отбив первую его попытку переправиться на левый берег реки. С ходу форсировать Оку не удалось, и Сахиб-Гирей «повеле ис пушек бити и ис пищалей стреляти, а приказал отбивати людей от берега, а захотеша за реку лезти».

Ясно, что маленький передовой полк (не больше 1000–1500 ратников) не имел возможности продолжительно сдерживать попытки неприятеля под прикрытием артиллерийского огня и стрелков переправиться через реку — тем более в случае если татары знали брод. Русским солдатам оставалось либо отойти, «дать берег» татарам, либо же выполнить собственную клятву и испить с татарами смертную чашу. Изнемогая под давлением превосходящих сил неприятеля, осыпаемые градом стрел, ядер и пуль, они начали подаваться назад, давая «берег» татарам.

Ещё мало, и, казалось, повторения событий 1521 года не избежать. Но в данный критический момент на подмогу ратникам воевод И. И. Турунтая Пронского и В. Ф. Охлябинина пришли много полка воевод князей С. И. Пункова-Микулинского и В. С. Серебряного, что стоял ранее у Зарайска.

Их прибытие ненадолго остановило татарское наступление, а спустя некое время на берегу объявился с частью Громадного полка воевода князь М. И. Кубенский, позже вторая часть полка во главе с князем И. М. Шуйским и, наконец, основные силы с самим Д. Ф. Бельским (и, по всей видимости, с царёвым двором). Потому, что Кубенский в прошлых походах отвечал не только за костюм, но и за гуляй-город, то в полной мере возможно, что вместе с воеводой на берег Оки прибыли и гуляй-город, и костюм. Так, неспешно на северном берегу Оки собралось до 8–10 тысяч русских ратных людей, сбить которых скоро и без важных утрат уже не представлялось вероятным.

Перестрелка между русскими татарами и воинами.
Миниатюра из Лицевого свода

В перестрелке через реку прошёл сутки, и к вечеру 30 июля на высоком левом берегу Оки собрались против татарского войска уже фактически все полки Д. Ф. Бельского (летописи не именуют в числе прибывших лишь Сторожевой полк воевод князей Ю. И. Темкина Ростовского и В. В. Чулка-Ушатого). Ожидался подход с Угры полка князя Р. И. Одоевского и И. П. Фёдорова-Челяднина (ещё около 2–2,5 тысячи наездников).

В ночь на 31 июля «пришол князя болшой костюм, и повелеша воеводы пропущати пушки болшие и пищали к утру готовити…». Тогда же, Наверное, к месту дневного сражения прибыла и рязанская рать во главе с воеводой М. А. Трубецким «со товарищи» (около 2000 ратников).

Тайная промедления хана

Но из-за чего хан не кинул в бой все собственные силы, а медлил? Из-за чего он потерял момент, пока «берег» занимали немногочисленные русские силы, каковые возможно было опрокинуть одним решительным натиском? Сахиб-Гирей был храбрым и решительным солдатом, и такое промедление было на него непохоже.

разрядные книги и Русский летописи молчат о обстоятельствах. Ответ на данный вопрос даёт придворный ханский летописец Реммаль-ходжа. Он утвержает, что во всём был виноват ногайский «князь» Бакы-бек.

Внук Менгли-Гирея и племянник Сахиб-Гирея, известный своим неукротимым характером, честолюбием и храбростью, данный ногайский аристократ был знатнейшим «князем» мангытов, одного из влиятельнейших и сильнейших ногайских кланов. Сахиб-Гирей в собственной борьбе с племянником Ислам-Гиреем счёл за благо воспользоваться помощью Бакы и осыпал его милостями по окончании того, как тот устранил Ислам-Гирея.

Но Сахиб-Гирей весьма не так долго осталось ждать осознал, что в лице ногайского «князя» он получил соперника чуть ли не более страшного, чем Ислам-Гирей: уже хотя бы вследствие того что Бакы-бек был сыном Хасана, правнука Едигея, родоначальника мангытов, «князя ординьского», что «все царство Ординьское един дръжаше и по собственной воли царя поставляше». На словах демонстрируя приязнь к ногаю, «царь» испытывал к нему глубокое недоверие, искусно подогреваемое могущественными ширинскими «князьями», чьим позициям в Крыму и при ханском дворе угрожало возвышение Бакы-его клана и бека.

И вот, в то время, когда татарское войско вышло к Оке и начало переправу, по свидетельству Реммаля-ходжи, некие «доброхоты» донесли Сахиб-Гирею, что мангытский «князь» якобы подготавливается убить его на протяжении переправы, когда хан вступит на плот. Крымский «царь» настойчиво попросил от Бакы-бека, дабы тот во главе собственной дружины первым начал переправу, на что мангыт ответил отказом. Пробуя вынудить Бакы всё-таки выполнить его приказание, Сахиб-Гирей раз за разом отправлял к нему вестников, но напрасно — потомок Едигея вовсе не планировал класть головы собственных нукеров и ослаблять себя для собственного дяди.

До тех пор пока Сахиб-Гирей и Бакы-бек переругивались и решали, кто же первым начнёт переправу, ситуация на втором берегу Оки изменялась, и очевидно не в пользу татар. С бугра на правом берегу реки татарским полководцам было прекрасно видно, как прибывали русские полки, чего, по расчётам хана и его советников, не должно было произойти: так как неверные урусы должны были послать собственное воинство на Казань, а тут по ту сторону реки появляются новые сотни и всё новые русских детей боярских. «И призва царь князя Семена Белского и князей собственных: «сообщили ми есте, что князя люди х Казани пошли, а мне и встречи не будет, а яз столко многых людей и нарядных, — писал русский летописец, — ни кутазников, ни аргумачников не лучися видати в одном месте; а ветхие мое татарове, каковые на многых делех бывали, то же сказывают, что столко многих людей нарядных в одном месте нигде не видали».

Ещё бы, поскольку царёв двор в далеком прошлом уже не имел дела с татарами, и встреча с отборными солдатами царёва двора очень не очень приятно поразила хана и его приближённых! К тому же, если доверять русским летописям, столичные пушкари в артиллерийской дуэли были искуснее татарских, «многих татар побиша царевых добре и у турок многие пушки разбиша».

Битва. Отступление хана

К вечеру 30 июля Сахиб-Гирею стало очевидным: его замысел скоро форсировать Оку провалился. Поразмыслив и прикинув шансы на успех, хан отдал приказ начать отход. Под покровом темноты, «пищали и пушки пометаша и всякую рухляди и телеги воискои», татары начали поспешное отступление.

В соответствии с Реммалю-ходже, перед тем как развернуть назад, его повелитель постарался сохранить лицо и послал Ивану IV послание, которое в передаче турецкого хрониста смотрелось так любопытно, что заслуживает того, дабы привести его тут. Крымский «царь» писал «столичному» следующее:

«Проклятый и отверженный беззаконник, столичный пахарь, раб мой! Да будет тебе ведомо, что мы собираются были, разграбив твои почвы, схватить тебя самого, запрячь в соху и вынудить тебя сеять золу. Как мои предки поступали с твоими прадедами, так и я желал поступить с тобою, кроме того еще более оказать тебе внимания: я, заковав тебе ноги в колодки, приказал бы тебе копать отхожие места.

Благодари же Всевышнего Всевышнего, что у тебя еще остался в нашем мире кусок хлеба: этому обстоятельством Бакы-бек, по вине которого не состоялась переправа через Оку; воссылай за него молитвы! Сейчас я сперва убью этого волка, замешавшегося среди моих овец, зарою его в навоз на задворках моего сада, а позже расправлюсь и с тобой».

Бегство Сахиб-Гирея.
Миниатюра из Лицевого свода

На обратном пути, пробуя хотя бы частично сгладить позор поражения, крымский «царь» по совету собственных «ветхих татаровей» решил отыграться на пограничном Пронске. Утром 3 августа подступил он к Пронску. Город был «срублен» на возвышенности «на реке на Проне и на речке на Пралье» в осеннюю пору — зимний период 1535 года на месте закинутого городища.

Оборону города возглавили воеводы В. Жулебин и А. Кобяков «не с многими людми», помогали которым жители и горожане окрестных сел и сёл, сбежавшиеся под защиту древесных стен Пронска.

Разбив собственную ставку «за рекою за Пронею близко города», хан приказал собственному «войску приступати к городу с пушками и с пищалми и градобитными боеприпасами». Летопись информировала, что в течение всего дня 3 августа «татарове приступиша всеми полки к городу, ис пищалей и ис пушек начала по городу бити, а стрелы их аки ливень полетеша, и к стенкам града приближишися; з града же против начаша пищали и пушки на татар пущати, а каковые татарове к стенке приступиша, и тех з города кольем и камением отбиша».

Татары штурмуют Пронск.
Миниатюра из Лицевого свода

Не сумев забрать крепость с ходу, Сахиб-Гирей постарался добиться сдачи города иным путём. Отправленные им парламентёры внесли предложение воеводам сдать город на «царскую» милость, в неприятном же случае они давали слово, что хан будет вести осаду до победного финиша — «не забрав царю города прочь не ити». В. И. Жулебин же на это предложение ответствовал: «Божиим велением град ставится, а без Божиа веления хто может град взятии?

А пождал бы царь мало князя воевод, а князя воеводы за ним идут». И вправду, на следующий сутки к прончанам пробрался вестник от Д. Ф. Бельского, что сказал, что помощь уже идёт, а татарские сторожи донесли Сахиб-Гирею, что в степи они встретили русские разъезды. Это известие не очень приятно поразило хана.

Столкновение с русской ратью отнюдь не входило в его замыслы, и он, приказав стереть с лица земли целый изготовленный к тому времени осадный «костюм», утром 6 августа снялся с лагеря и поспешил к Дону. Подошедшие спустя некое время к Пронску русские воеводы нашли только кинутый татарский лагерь, остывшие угли, следы от тысяч копыт и тележные колеи, уходившие к югу.

Известия о победе и отступлении хана и его ратей были с облегчением встречены в Москве. Гроза миновала. «И бысть тогда радость на Москве велия, — и правитель бояр и воевод жаловал великим своим жалованием, шубами и купки».

Празднование победы в царёвом дворце в Москве.
Миниатюра из Лицевого свода

Что касается Сахиб-Гирея, то ему удалось уйти от царёвых воевод, но на его сыне, калге Эмин-Гирее, сполна отыгрался удельный одоевский князь В. И. Воротынский «с собственной братию». Нападав неожиданно подошедшего было к Одоеву неприятеля, Воротынский обратил Эмин-Гирея в бегство, положив на месте многих татар, а 45 человек забрав в плен — их он и отослал в Москву в подтверждение собственной победы.

литература и Источники:

  1. Кром М. М. Будущее авантюриста: князь Семён Фёдорович Бельский // Очерки феодальной России. Вып. 4. — М., 2000.
  2. Летописец великого царства князя и начала царя Ивана Васильевича // ПСРЛ. Т. XXIX. — М., 2009.
  3. Летописный сборник, именуемый Патриаршей либо Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. XIII. — М., 2000.
  4. Львовская летопись // ПСРЛ. Т. ХХ. — М., 2005.
  5. Остапчук В. Хроника Реммаля Ходжи «История Сагиб Герей хана» как источник по крымско-татарским походам // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223–1556. — Казань, 2001.
  6. Монументы дипломатических сношений Столичного страны с Крымом, Нагаями и Турциею. Т. II. 1508–1521 гг. // СбРИО. Т. 95. — СПб., 1895.
  7. Продолжение летописи по Воскресенскому перечню // ПСРЛ. Т. VIII. — М., 2001.
  8. Разрядная книга 1475–1598. — М., 1966.
  9. Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. I. Ч. II. — М., 1977.
  10. Смирнов В. Д. Крымское ханство под главенством Отоманской Порты. Т. I. — М., 2005.
  11. Флоря Б. Н. Две грамоты хана Сахиб-Гирея // их соседи и Славяне. Вып. № 10. — М., 2001.
  12. Inalchik H. The Khan and the Tribal Aristocracy: The Crimean Khanate under Sahib Giray I // Harvard направляться Studies. Vol. III–IV. Part I. 1979–1980.

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: