Xvi. джейбиз продает лошадей

Бакенхонсу был прав. Не считая сына Сети никто не погиб в владениях и доме принца. Но в других местах в Египте все младенцы?первенцы лежали мертвые и все первенцы зверей – также.

В то время, когда это стало известно, по всей стране египтян охватила гнев против Мерапи: припомнили, что она призывала горе на головы египтян по окончании того, как ее вынудили молиться в храме и рассеять (как все верили) окутавшую Мемфис тьму.

Бакенхонсу и я, и другие, кто обожал ее, показывали на то, что ее личный ребенок погиб наровне с остальными. Нам отвечали (и в этом я заметил руку Таусерт и Ки), что это ровно ничего не означает, потому, что колдуньи не обожают детей. Больше того, они говорили, что она может иметь столько детей, сколько захочет и в любое время, делая их похожими на глиняные статуэтки детей и превращая их позднее в злых духов, терзающих страну.

Наконец, утверждали, словно бы слышали, как она сказала, что она еще отомстит египтянам, обращающимся с ней, как с рабыней, и убившим ее отца. Передавали кроме этого, словно бы некая израильтянка (либо кто?то из них, среди них, быть может, и Лейбэн) согласилась, что виновницей всех бедствий, поразивших Ке?мет, была как раз та колдунья, которая очаровала принца Сети.

В следствии египтяне возненавидели Мерапи, из всех дам самую прелестную и ласковую и самую хорошую любви, и ко всем ее предполагаемым правонарушениям добавилось еще да и то, что она своим колдовством похитила сердце Сети у его законной жены а также вынудила его прогнать от своих ворот эту принцессу, наследницу Египта, так что та была вынуждена жить одна в Танисе.Xvi. джейбиз продает лошадей Потому что никто не осуждал самого Сети, которого в Египте все обожали, зная, что он поступил бы с израильтянами совсем в противном случае и тем самым предотвратил бы все страдания и бедствия, поразившие их старую почву.

Что касается иудейской девушки с громадными глазами, которая опутала его собственными чарами, то это было его несчастьем, не более. Они не видели ничего необычного в том, что среди многих дам, которыми, как они мнили, Сети по обычаю принцев заселил собственный дом ^фавориткой была как раз колдунья. Я кроме того уверен, что лишь неспециализированная осведомленность о любви к ней Сети спасла Мерапи от смерти, по крайней мере в то время, в противном случае ее бы отравили либо покончили с ней каким?или вторым тайным методом.

И вот до нас дошла весёлая весть о том, что гордость фараона наконец была сломлена (потому что его первенец погиб, как и другие) либо, возможно, туча, затмившая его мозг, рассеялась; как бы то ни было, он сказал, что дети Израиля смогут уйти из Египта куда и в то время, когда им угодно. Тогда народ набрался воздуха с облегчением, воодушевленный надеждой, что их страданиям, думается, приходит финиш.

Как раз сейчас в Мемфис явился Джейбиз, гоня перед собой упряжку лошадей, которых он, он утвержает, что решил реализовать принцу, не хотя, дабы они попали в другие руки. Если судить по цене, которую он запросил, это, должно быть, были отличные животные.

– Из-за чего ты желаешь реализовать собственных лошадей? – задал вопрос Сети.

– По причине того, что вместе с моим народом я ухожу в почвы, где через чур мало воды, и они смогут умереть, о принц.

– Я куплю их. Займись этим, Ана, – сообщил Сети, не смотря на то, что я прекрасно знал, что у него лошадей даже больше чем нужно.

Принц поднялся, показывая, что беседа закончена, но Джейбиз, что истово кланялся, высказывая собственную признательность, быстро сообщил:

– Я рад слышать, о принц, что все было, как я предвещал вернее – как мне было велено предвещать, и что несчастья, поразившие Египет, миновали твой царственный дом.

– Значит, ты рад слышать неправду, потому, что нехорошее из несчастий произошло как раз в этом доме. Мой сын погиб. – И он отвернулся

Джейбиз поднял глаза от почвы и посмотрел на принца.

– Знаю, – сообщил он, – и скорблю, по причине того, что эта потеря поразила тебя в самое сердце. Но ни я, ни мой народ в этом не виноваты. Если ты поразмыслишь, то отыщешь в памяти, что и тогда, в то время, когда я воздвиг около этого дома предохранительную стенке в признательность за твое хорошее отношение к Израилю, о принц, и еще раньше я предвещал и приказал вторым предотвратить тебя о том, что, если ты и Мерапи, Луна Израиля, сойдетесь совместно, тебя смогут постичь громадные невзгоды через нее, потому что, став женой египтянина вопреки отечественному закону, она обязана разделять участь египетских дам.

– Быть может, – сообщил принц. – Я не желаю сказать на эту тему. В случае если эта смерть была делом ваших чародеев, могу сообщить только одно – не хорошо заплатили они мне за все, что я стремился сделать для израильтян. Но, чего еще я имел возможность ожидать от для того чтобы народа в таком мире?

Прощай.

– Одна просьба, о принц. Дай мне поговорить с моей племянницей Мерапи.

– Она не принимает. С того времени как посредством колдовства убили ее ребенка, она никого не желает видеть.

– Все же я думаю, она не откажется повидаться со своим дядей, о принц.

– Что же ты желаешь ей сообщить?

– О принц, милостью фараона мы, бедные рабы, планируем окончательно покинуть Египет. Исходя из этого, в случае если моя племянница останется тут, я, конечно, желал бы проститься с ней и сказать ей кое?какие конкретно подробности, касающиеся нашей семьи и нашего рода, каковые она, возможно, захотела бы передать своим детям.

Услышав слово «дети», Сети смягчился.

– Я тебе не доверяю, – сообщил он. – Возможно, у тебя наготове еще какие конкретно?нибудь проклятия против Мерапи, либо ты сообщишь ей что?нибудь такое, от чего она почувствует себя еще более несчастной, чем сейчас. Но если бы ты захотел поболтать с ней в моем присутствии…

– Хороший принц, я не решаюсь так затруднять тебя. Прощай. Не откажись передать ей…

– Либо, в случае если это тебя смущает, – перебил его Сети, – в присутствии Аны, в случае если лишь она сама не откажется принять тебя.

Джейбиз минутку поразмыслил и ответил:

– Пускай будет так – в присутствии Аны. Это человек, что знает, в то время, когда нужно молчать.

Джейбиз поклонился и ушел, и по символу принца я последовал за ним. Скоро нас разрешили войти в помещение госпожи Мерапи, где она сидела в одиночестве и глубокой печали, закрыв голову тёмной накидкой.

– Привет тебе, дядя, – сообщила она, посмотрев на меня и, думаю, осознав обстоятельство моего присутствия. – Ты желаешь сказать мне еще о каких?нибудь пророчествах? Прошу вас, не нужно, твои последние оправдались с лихвой. – И она дотронулась пальцем до тёмной накидки.

– У меня новости и просьба, племянница. Новости – то, что население украины покидает Египет. Просьба – она же и приказ – о том, дабы ты приготовилась сопровождать нас.

– Лейбэна? – задала вопрос она, подняв на него глаза.

– Нет, племянница. Лейбэн не хочет иметь женой ту, что стала любовницей египтянина. Но ты обязана сыграть собственную роль, хотя бы и самую скромную, в судьбе отечественного народа.

– Я счастлива, что Лейбэн не желает того, что ни при каких обстоятельствах не имел возможности взять. Сообщи, прошу тебя, отчего же я обязана выполнить эту просьбу – либо данный приказ?

– По очень ответственной причине, племянница, – по причине того, что от этого зависит твоя жизнь. До сих пор тебе было разрешено направляться жажде твоего сердца. Но сейчас, если ты останешься в Египте, где ты уже выполнила собственную миссию – направлять мысли твоего возлюбленного, принца Сети, в сторону, благоприятную для дела Израиля, – ты погибнешь!

– Ты желаешь заявить, что отечественные люди меня убьют?

– Нет, не отечественные. Но ты все равно погибнешь. Она подошла к нему и взглянула ему в глаза.

– Дядя, ты не сомневается в том, что я погибну?

– Уверен… либо, по крайней мере, другие уверены.

Она захохотала; в первый раз за пара новолуний я заметил, что: она смеется.

– Тогда я остаюсь, – сообщила она. Джейбиз с большим удивлением наблюдал на нее.

– Я так и считал, что ты обожаешь этого египтянина, что и в действительности хорош любви любой дамы, – пробормотал он в бороду.

– Возможно как раз вследствие того что обожаю его, я и желаю погибнуть. Я дала ему все, что имела: от моего сокровища лишь и осталось то, что может навлечь беду либо несчастье на его голову. Исходя из этого чем больше любовь – а она больше всех пирамид, если бы их сложить в одну, – тем больше потребности в том, дабы похоронить ее на время.

Осознаёшь?

Он покачал головой.

– Я осознаю лишь одно – ты весьма необычная дама, совсем не такая, как все, кого я знал.

– Мой ребенок, убитый со всеми вторыми, был для меня всем на свете, и я желала бы быть в том месте, где он. Ну сейчас осознаёшь?

– И ты бы рассталась с судьбой, ты, еще совсем юная, талантливая иметь еще большое количество детей, для того, дабы лежать в гробнице вместе с твоим погибшим сыном? – задал вопрос он медлительно, как человек очень удивленный.

– Я желаю жить, лишь до тех пор пока моя жизнь нужна тому, кого я обожаю, а в то время, когда придет сутки и он вступит на престол, как сможет помогать ему дочь ненавистных тут израильтян? И детей мне больше не требуется. Мой сын, живой либо мертвый, обладает моим сердцем, и в нем нет места для других.

Эта любовь, по крайней мере, чиста и идеальна и, забальзамированная смертью, окончательно останется неизменной. Помимо этого, я буду с ним не в гробнице – в это я верю. Религия египтян, которую мы так ненавидим, говорит о вечной жизни на небесах; в том направлении я и отправилась бы искать то, что утратила, и ожидать того, кто временно остался сзади.

– Ах! – сообщил Джейбиз. – Что до меня, то я не затрудняю себя этими вопросами: в отечественной временной жизни на земле и без того большое количество дела для головы и рук. Но, Мерапи, ты так как бунтовщица, а как принимает царь – небесный либо земной, все равно – тех, кто восстает против него?

– Ты говоришь – я бунтовщица, – сообщила она, повернувшись к нему, и глаза ее вспыхнули. – Из-за чего? По причине того, что я не захотела бесчестья и не стала женой человека, которого ненавижу, за убийцу, к тому же и вследствие того что я, пока жива, не покину человека, которого обожаю, и не возвращусь к тем, от кого видела лишь зло! Разве всевышний создал дам чтобы их реализовывали, как скот, для выгоды и удовольствия того, кто может больше заплатить?

– По всей видимости, для этого, – сообщил Джейбиз, разводя руками.

– По всей видимости, это вы так думаете, воображая себе всевышнего таким, каким желали бы, дабы он был. Но я – я в это не верю, а если бы верила, то поискала бы себе другого царя. Дядя, я обращаюсь против старейшин и жреца к Тому, что создало и их, и меня, и я буду жить либо погибну по его решению суда.

– Очень страшная позиция, – сказал Джейбиз, как бы думая вслух, – потому, что жрец имеет возможность забрать закон в собственные руки, перед тем как подсудимый успеет апеллировать к второй инстанции. Но кто я таковой, дабы оспаривать ту, которая может стереть Амона в порошок в его собственном святилище, и исходя из этого кто может точно знать все, что она думает совершает.

Мерапи топнула ногой.

– Ты превосходно знаешь, что именно ты передал мне приказ кинуть вызов Амону в его храме. Это не я…

– Знаю, знаю, – возразил Джейбиз, махнув рукой. – Знаю кроме этого, что это как раз то, что говорит любой волшебник (каковы бы ни были его его народ и боги) и во что никто не верит. Как раз вследствие того что ты, веря, повиновалась приказу более чем и через тебя Амон был повержен, израильтяне и египтяне вычисляют тебя величайшей из волшебниц, какие конкретно в то время, когда?или существовали на берегах Нила; а это, племянница, – страшная слава!

– На которую я не претендую и которой ни при каких обстоятельствах не получала.

– Совсем правильно, но она все равно пришла к тебе. Так что же

– зная (а я не сомневаюсь в том, что ты знаешь) обо всем, что не так долго осталось ждать случится в Египте, и взяв предупреждение (если ты в нем нуждаешься) об опасности, которая угрожает тебе самой, – ты все?таки отказываешься повиноваться приказу, что я считаю своим долгом тебе передать?

– Отказываюсь.

– Тогда пеняй на себя и прощай. Да, желал еще сообщить тебе: в том месте имеется кое?какое имущество в виде урожая и скота с полей, каковые принадлежат тебе по наследству от твоего отца. При твоей смерти…

– Забери все себе, дядя, и да окажет помощь оно твоему процветанию. Прощай.

– Великая дама, приятель Ана, и красивая женщина к тому же, – сообщил ветхий иудей, проводив ее взором. – Безрадосно, что я ни при каких обстоятельствах ее больше не замечу. Да и никто не будет наблюдать на нее продолжительно. Скорблю, потому что она все?таки мне племянница и я обожаю ее.

А сейчас мне пора, тем более, что я выполнил данное мне поручение. Будь радостен, Ана.

Ты так как уже не солдат, правда? Нет? Оно и к лучшему, как ты заметишь. Мое почтение принцу.

Думай обо мне время от времени, в то время, когда состаришься, и не поминай лихом, потому что я служил тебе, когда имел возможность, и твоему господину также, – надеюсь, он скоро снова получит то, что недавно утратил.

– Ее высочество принцессу Таусерт, – предположил я.

– И ее, не считая всего другого, Ана. Сообщи принцу, если он сочтет мою цену через чур высокой, что эти лошади, которых я ему реализовал, вправду самых лучших сирийских кровей и что эту породу моя семья разводила в течение многих поколений. Да, в случае если у тебя имеется приятель, которому ты хочешь хороша, не разреши ему уйти в пустыню во время нескольких ближайших новолуний, в особенности в случае если руководить войском будет фараон.

Нет?нет, я ничего не знаю, но легко это пора у громадных бурь. Прощай, приятель Ана, и еще раз прощай.

Что же он желал этим сообщить? – думал я, направляясь к принцу, дабы рассказать о случившемся. Но никакой ответ не приходил мне в голову.

Весьма не так долго осталось ждать я начал осознавать. Оказалось, что наконец израильтяне вправду покидают Египет, огромная масса их, а с ними и , десятки тысяч арабов из различных племен, каковые поклонялись их всевышнему и были – кое-какие из них – потомками гиксосов, пастухов, некогда правивших Кеметом. Что это вправду так, подтверждалось известием о том, что все иудейские дамы в Мемфисе, кроме того те, что были замужем за египтянами, ушли из города, покинув супругов, а время от времени кроме того детей.

В действительности, перед их уходом пара таких дам, каковые были подругами Мерапи, посетили ее и задали вопрос, не уйдет ли она с ними. Покачав головой, она ответила:

– Из-за чего вы уходите? Либо вам так хочется скитаться в пустыне, что для этого вы готовы окончательно расстаться с мужьями, которых вы любите, и с детьми крови и вашей плоти?

– Нет, госпожа, – ответили они плача, – мы радостны в белом как снег Мемфисе и тут, под журчание Нила, мы желали бы состариться и погибнуть, вместо того, дабы жить в пустыне, в какой?нибудь палатке вместе с чужими мужчинами либо в одиночестве. Но ужас гонит нас из этого.

– Ужас? Чего же вы опасаетесь?

– Египтян, каковые, конечно же, убьют всякого израильтянина, оставшегося среди них, в то время, когда оценят все, что они претерпели от нас в обмен за приют и те богатства, что мы имели от них в течение многих поколений, превратившись из горсти семей в великий народ. И вдобавок мы опасаемся проклятия отечественных жрецов, каковые приказали нам уходить.

– Тогда и мне также нужно опасаться, – сообщила Мерапи.

– О нет, госпожа, поскольку ты – единственная любовь принца Египта, что, по слухам, не так долго осталось ждать станет фараоном Египта и защитит тебя от бешенства египтян. А потому, что ты еще, как всем известно, самая великая чародейка в мире, победительница могущественного Амона?Ра и пожертвовала собственным ребенком, дабы отвратить все несчастья от собственного жилища, тебе нечего опасаться со их магии и стороны жрецов.

Тогда Мерапи быстро встала, требуя, дабы они предоставили ее собственной участи и пошли навстречу собственной, что они и поспешили сделать, опасаясь ее чар. Вот и вышло так, что скоро красивая Луна Израиля и кое-какие дети смешанной крови были единственными из всей иудейской расы, кто остался в Египте. Тогда, не обращая внимания на то, что бедствия и страдания последних лет со всеми их кошмарами, голодом и смертями уменьшили численность египтян практически вполовину, народ Кемета возликовал, преисполнившись великой эйфории.

В каждом храме каждого всевышнего состоялись праздничные процессии, и все, у кого что?нибудь осталось, приносили пожертвования, тогда как статуи всевышних наряжали в новые прекрасные одежды и увешивали гирляндами цветов. Но это еще не все: на Ниле и на священных озерах плавали лодки, украшенные фонарями, как в праздник Воскресения Осириса.

Как титулованный главный жрец Амона – должность, являвшаяся пожизненной, – принц Сети находился на этих празднествах в громадном храме Мемфиса, куда я сопровождал его. В то время, когда обряды закончились, он во всем собственном прекрасном жреческом облачении вывел процессию из храма через массы поклоняющихся, и тысячи глоток приветствовали его громогласным криком: «Фараон!» либо, по крайней мере, прославляя как наследника Египта.

В то время, когда крики наконец замерли, он обратился к собравшимся и сообщил:

– Приятели, в случае если вам хочется отправить меня не на пир фараона, а в общество, что сидит за столом Осириса, вы имеете возможность повторить это безрассудное приветствие, – оно доставит отечественному повелителю Аменмесу очень мало эйфории.

В наступившем молчании внезапно раздался голос:

– Не опасайся, о принц, пока иудейская колдунья спит каждую ночь у тебя на груди! Та, что навлекла на Кемет столько бед, уж само собой разумеется убережет тебя от опасности! – на что масса людей ответила новым взрывом приветствий и одобрения.

На следующий сутки из Таниса, куда он ездил с визитом, возвратился ветхий Бакенхонсу и принес новые вести. Оказывается, в том месте, в самом громадном зале одного из самых громадных храмов состоялся многолюдный совет, открытый для всех желающих. На этом совете Аменмес сказал, как обстоит дело с израильтянами, каковые, как он сообщил, уходят тысячами.

Были кроме этого совершены приношения, дабы умилостивить разгневанных всевышних Кемета. В то время, когда обряд закончился, но еще перед тем, как начали расходиться, ее высочество принцесса Таусерт встала с места и обратилась к фараону:

– Во имя духов отечественных отцов, – вскрикнула она, – и особенно во имя духа хорошего всевышнего Мернептаха, моего родителя, я задаю вопросы тебя, фараон, и всех вас, о люди, – обязана ли гордая почва Кемета терпеть наглость этих рабов?их магов и евреев? Отечественных всевышних оскорбляли и оскверняли; на нас навлекали несчастья, огромные и страшные, о каких не знала история; десятки тысяч новорожденных, начиная от первенца фараона, погибли за одну ночь.

И вот сейчас эти израильтяне, убившие их своим колдовством, – потому что все они волшебники, и женщины и мужчины, в особенности одна, которая сидит в Мемфисе, но о которой я не желаю сказать, по причине того, что она нанесла мне лично вред, – эти израильтяне с разрешения фараона уходят из страны! Кроме того, они забирают целый собственный скот, целый собранный с полей урожай, все сокровища, каковые они накопили в течение поколений, и все драгоценности и украшения, каковые они страхом забрали у отечественных людей, забирая взаймы то, что они ни при каких обстоятельствах не планируют возвращать. Исходя из этого я, царственная принцесса Египта, желаю задать вопрос фараона – это приказ фараона?

Наряду с этим, как поведал Бакенхонсу, фараон сидел понурив голову и не отвечал ни слова.

– Фараон молчит, – продолжала Таусерт. – Тогда я спрошу – это воля Совета и приказ фараона египетского народа? Еще имеется в Кемете многочисленная армия, тысячи пехотинцев и сотни колесниц. И эта армия будет сидеть и ожидать, пока эти рабы уйдут в пустыню, поднимут против нас отечественных неприятелей?сирийцев и вместе с ними возвратятся, дабы расправиться с нами?

– При этих словах, – продолжал собственный рассказ Бакенхонсу, – вся эта масса собравшихся в том месте людей ответила громким криком «нет!».

– Народ говорит – нет. А что сообщит фараон? – вскрикнула Таусерт.

Наступила тишина, пока наконец Аменмес не поднялся и не заговорил.

– Будь по?твоему, принцесса, и в случае если это обернется злом, пускай падет оно на твою голову и на головы тех, кого ты подстрекаешь на это дело, не смотря на то, что, я думаю, это твой супруг, принц Сети, должен был бы на данный момент находиться в том месте, где стоишь ты, и задавать мне собственные вопросы.

– Мой супруг, принц Сети, привязан к Мерапи веревкой, сплетенной из волос колдуньи, по крайней мере, так мне сообщили, – ответила она с презрительным хохотом, и ропот присутствующих поддержал ее слова.

– Этого я не знаю, – сообщил Аменмес, – но знаю одно: принц постоянно настаивал на освобождении израильтян, и временами, в то время, когда одно несчастье следовало за вторым, я считал, что он прав. Воистину, неоднократно я и сам желал бы, дабы они ушли, но неизменно какая?то сила, не знаю, какая, сдавливала мое сердце, превращая его в камень, и вырывала у меня слова, каких я не желал произносить.

Кроме того на данный момент я разрешил им уйти, но все вы – против меня, и возможно, в случае если я буду противиться вам, я заплачу за это собственной троном и жизнью. Полководцы, прикажите привести в готовность мои войска и соберите их тут, в Танисе потому что я сам поведу их, преследуя население украины, и поделю с ними участь.

На этом, под громкие крики одобрения, собрание закончилось, и скоро лишь фараон остался сидеть на своем троне, с видом человека, – по словам Бакенхонсу, – что скорее мертв, чем жив, но отнюдь не с видом царя, планирующего начать войну против собственных неприятелей.

Принц выслушал рассказ Бакенхонсу в глубоком молчании, но в то время, когда тот кончил, он задал вопрос:

– Что ты об этом думаешь, Бакенхонсу?

– Думаю, о принц, – ответил ветхий мудрец, – что ее высочество поступила дурно, подняв опять все это дело, не смотря на то, что я не сомневаюсь, что она сказала голосами армии и жрецов, и фараон не отыскал в себе хватает сил, дабы сопротивляться.

– Я думаю то же, что и ты, – сообщил Сети.

Сейчас в помещение вошла госпожа Мерапи.

– Я слышу, мой супруг, – сообщила она, – что фараон решил преследовать население украины со своим войском. Я пришла просить моего супруга, дабы он не присоединялся к армии фараона.

– В полной мере конечно, госпожа, что ты не желаешь, дабы я сражался против твоих соотечественников, и сообщить по правде, у меня нет никакого жажды функционировать в этом направлении, – сообщил Сети и, повернувшись, вышел вместе с ней из помещения.

– Она думает вовсе не о собственных соотечественниках, а о спасении собственного любимого, – увидел Бакенхонсу. – Она не колдунья, как о ней говорят, но она вправду знает то, что нам неизвестно.

– Да, – ответил я, – это правильно.

XVII. Сон Мерапи

Прошло дней четырнадцать, и за это время поступила информация, что израильтяне вправду тронулись в путь. Их было огромное множество и они несли с собой гроб и мумию собственного пророка, человека их крови, бывшего, как говорили, визирем того фараона, что приютил их в Египте много лет тому назад.

О том, куда они идут, говорили по?различному, но всезнающий Бакенхонсу утверждал, что они направляются к озеру Крокодилов, которое кое-какие именуют кроме этого Красным морем; оттуда они отправятся на ту сторону, в пустыню, и дальше – в Сирию. Я задал вопрос его, как же им удастся переправиться на ту сторону, поскольку это озеро кроме того в самом узком месте имеет тридцать тысяч футов[29]в ширину, а глубина донного ила по большому счету неизмерима. Он ответил, что не знает, но что я имел возможность бы задать вопрос об этом госпожу Мерапи.

– Значит, ты поменял вывод о ней и также вычисляешь ее колдуньей, – сообщил я, на что ой ответил:

– Человек невольно вдыхает дующий в лицо ветер, а Египет так насыщен колдовскими чарами, что тяжело что?нибудь сообщить. И все?таки это она сокрушила старую статую Амона. О да, колдунья она либо нет, было бы весьма интересно задать вопрос ее, как ее народ собирае

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

  • I. писец ана приходит в танис 6 страница

    – Ты видишь, госпожа, – сообщил он, – сейчас у тебя под пятой Египет. – И в то время, когда она задала вопрос, что он имеет в виду, он прочёл ей надпись…

  • Viii. сети дает совет фараону 1 страница

    Сны, сны о голосах, сны о лицах, сны о солнечном и лунном свете и обо мне самом – меня несут куда?то вперед, неизменно вперед; сны о кричащих толпах и,…

  • Глава 3. объяснение с директором

    Второй шанс Создатель:Аллеранс Бета:Sonnet Рейтинг:PG-13 Пейринг:СС/ГГ Жанр:Romance Дисклаймер:Храбрецы принадлежат Джо, содержание фика — мне….

  • Viii. сети дает совет фараону 3 страница

    Тогда Рои сказал слова клятвы в ее старой форме, клятвы, которую кроме того слушать было страшно, и Аменмес очень нехотя, как я поразмыслил, повторил ее…

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: