Заболоцкий николай алексеевич [24 апреля (7 мая) 1903, казань — 14 октября 1958, москва], русский поэт

Годы учения

Появился в семье земского агронома. годы и Детство учения в Уржумском настоящем училище состоялись в с. Сернур, где отложились первые впечатления от вятской природы и от деятельности отца. В 1920-25 получал образование Столичном университете, после этого в Петрограде, где окончил литературы и отделение языка Пединститута им.

Герцена. В 1926-27 служил в армии.

«Столбцы»

Заболоцкий сказал, что поэзия для него имеет общее с архитектурой и живописью и ничего общего не имеет с прозой. Предположительно, он написал две первые части декларации обэриутов (1928), где поэтов призывают: «взглянуть на предмет обнажёнными глазами, и вы встретитесь с ним в первый раз очищенным от ветхой литературной позолоты». Заболоцкий в данной декларации характеризуется как «поэт обнажённых конкретных форм, придвинутых прикасаясь к глазам зрителя».

В первом сборнике поэта «Столбцы» (22 стихотворения) город представлен чуждым и ужасным, но по-особенному красивым. Обыватель изображен сатирически («Вечерний бар», «Новый быт», «Свадьба»), с элементами тёмного юмора («Обводный канал»). Мир живого продемонстрирован как униженный и обиженный («Перемещение»).

Активно применяются фантастика, гротеск («Офорт», «Красная Бавария»).

Отмечен «оккультизм», возможно, заимствованный у Хармса: так, слова «Звезды, розы и квадраты» сущность знаки тайных учений.

Заболоцкий применяет эмоциональность высоких слов («Лицо коня», «Цирк»), контрастно сочетая их со стилистически сниженными: «Тут девка водит на аркане Собственную пречистую собачку» («Народный дом»). Поэт переосмысляет традицию оды и Державина и анакреонтической лирики Ломоносова («Часовой», «Прогулка»).

Отмечаются отзвуки Пушкина, так, вариант «Прогулки» содержал парафраз из «Брожу ли я на протяжении улиц шумных…»: «Перед ним сияют воды, льется сумрак светло синий, и радостная природа бьет о камень гробовой». Складывается и поэтика личных контекстов, к примеру, образ коня обретает собственный значение в общем контексте «Лица коня», «Перемещения», «Торжества земледелия».

Натурфилософские» поэмы

Чувство родства с «косноязычной» природой, жаждущей понимания, явленное в «Смешанных столбцах», отыскало тут полное выражение. Три поэмы тесно связаны по поэтике и содержанию. Вселенная в них как бы лишь появляется из первобытного хаоса, преображается — в этом глубинная сообщение с «Фаустом» Гете, отмеченная применительно к «Торжеству земледелия» (1929-30) уже в 1936; о ней говорит и эпиграф из «Фауста» в черновике «Сумасшедшего волка» (1931), смыкаясь с цитированными в примечаниях к «Деревьям» (1933) идеями В. Вернадского и Г. Сковороды.

В крестьянском мире Заболоцкий видит не патриархальную утопию, но пытливость крестьянского ума, разбуженного от вековой дремоты и мыслящего о строении Вселенной, о бессмертии души. Становление людской цивилизации воспроизводится в животном мире, где «Волк ест пирог и пишет интеграл. Волк гвозди бьет…».

Дискуссионные собрания в животном либо растительном мире происходят с участием человека либо без него.

Волк-студент («Сумасшедший волк») как идеолог «трезвого мира» продолжает линию Воина из «Торжества земледелия», а Сумасшедший Волк развивает тему Хлебникова, храбреца «Торжества…», о том, что «мир животный с небесами Тут примирен прекрасно-глупо».

В случае если в трех поэмах фантазия изобретательна, а поэтическое чувство «закрыто», то «Лодейников» (1932-1934, 1947) — это скорбь духа, потрясенного «вековечной давильней» натуралистически изображенной природы, что косвенно отражает и социальную судьбу страны.

Выход «Торжества земледелия» (издание «Звезда», 1933) привёл к критическим обвинениям как «пасквиль на циничное» издевательство «и коллективизацию над материализмом… под маской формалистических вывертов и юродства», и подготовленный к этому времени поэтический сборник не заметил света. Средства к судьбе доставляла работа в детской литературе (Заболоцкий сотрудничал в детских изданиях «Чиж» и «Ёж»), переложения и переводы для детей книг Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», де Костера «Тиль Уленшпигель» и «Витязя в тигровой шкуре» Руставели (в 1950-х гг. был сделан полный перевод).

Е годы

Еще до 1929 стихотворения «Руки» и «Обед» обозначили новую, «хорошую», эстетику Заболоцкого, о которой он писал: «… нормально должно быть и лицо стихотворения. Умный читатель под покровом внешнего самообладания превосходно видит все сердца и игралище ума».

В начале 1932 Заболоцкий знакомится с работами Циолковского, родными его представлению о мироздании как единой совокупности, где живое и неживое находится в постоянном взаимопревращении. Элегия «День назад, о смерти думая…» (1936), полемически развивая традицию Боратынского, начинаясь с темы «нестерпимой природы разъединенья» и тоски человека, восходит к апофеозу разума как высшей ступени эволюции: «И сам я был не детище природы, Но идея ее! Но зыбкий ум ее!».

Заболоцкому дорога мысль бессмертия. В «Видоизменениях» (1937), как и в «Завещании» (1947), которое восходит к «Завету» Гете: «Кто жил, в нет ничего, что обратится», — через смерть завершается круг развития, а вечная обновляемость продемонстрирована как залог судьбы духа.

В 1936 поэт был должен учавствовать в дискуссии о формализме, где, не отрекаясь от ранних произведений, он именует стих «Север» как опубликованный пример собственной «простой, дешёвой для широкого читателя» поэзии. В 1937 вышла «Вторая книга» (17 стихотворений). В 1938 Заболоцкий был арестован по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации, на следствии показал редкостное мужество.

До 1944 отбывал наказание в лагерях Алтайского края и Дальнего Востока (стихов не писал), с весны до конца 1945 в ссылке в Караганде (трудился чертежником), где завершил работу над поэтическим переводом «Слова о полку Игореве» (1938, 1945), оказавшим благотворное влияние и на его судьбу — как произведение, прошедшее в печать, и на творчество — как пример неповторимой поэтики.

Столичный период

В 1946 Заболоцкий был восстановлен в Альянсе писателей, сперва жил в Переделкино, после этого, наконец-то, взял жилье в Москве, получал переводами. В уникальном творчестве подъем 1946-48 сменился спадом в 1949-52 и новым подъемом в 1956-58, в то время, когда было создано около половины стихотворений столичного периода. Возобновляется «натурфилософская» тема («Просматривайте, деревья, стихи Гезиода…», «Я не ищу гармонии в природе…»), включающая мастерство в картину естественного бытия («Гомборский лес», «Бетховен») по формуле «идея—образ—музыка».

Новый этап знаменуется вниманием к людской ее этике и личности, что проявилось в ранее несвойственной ему автобиографичности («В данной роще березовой…», цикл «Последняя любовь»), в посвящении памяти обэриутов «Прощание с приятелями», в психологизированных портретах («Портрет», «Некрасивая девочка») с элементами драматического сюжета («Супруга», «В кино», «Ветхая актриса», «Где-то в поле около Магадана»). Начатая в стихотворениях 1938 года («Север», «Седов») тема людской созидания, вписанного в творчество природы, начинается в «Творцах дорог», «Городе в степи» (оба — 1947) и других произведениях, основанных на впечатлениях от восточных строек. Интерес к эпосу и истории соседствует в поэме «Рубрук в Монголии» (1958) — о путешествии монаха-миссионера 13 в. — с характерными для лирики поэта мотивами одиночества и отчуждения.