Зарождение историографии истории средних веков и особенности историографии эпохи возрождения

Историческая идея в эпоху ренесанса

Зарождение историографии особенности средних историографии и истории веков ренесанса.

Начиная с 40-х гг. XVI в. в Италии начинает складываться культура Восстановления. Её происхождение было подготовлено рядом условий.

Как раз в Италии раньше всего появляются раннекапиталистические элементы, обширно распространялись товарно-финансовые отношения. В Северной и Центральной Италии был большой уровень урбанизации, а, следовательно, развития ремесленного производства, торговли, денежного дела. Развитие муниципальный культуры вело к тому, что высокую социальную активность проявлял не только нобилитет, но и средние слои (пополанство) и муниципальные низы.

Потребности публичного развития богатых итальянских городов стали главной базой формирования светской по собственной направленности культуры Восстановления. В эру торгово-промышленного и денежного предпринимательства аскетизм церковной морали серьёзно расходился с настоящей жизненной практикой жителей, их рвением к мирским благам, накопительству, тягой к достатку. Следовательно, росли светские настроения, интерес к земным деяниям человека – прошлым и настоящим.

Как раз в эпоху ренесанса человеку в первый раз открылась историческая ретроспектива, т. е. глубина исторического времени. В средние века христианскому видению истории были чужды элементы историзма. Не смотря на то, что и были увидены кое-какие различия между собственным временем и древностью (к примеру, что христианство восторжествовало над древним язычеством), но это были только явления надысторические, не воздействовавшие на убеждения в обусловленности всех событий божественным промыслом.

Из этого – факты проявления в эту эру немыслимого анахронизма (т. е. смешения времён). Так, консулов Древнего Рима имели возможность именовать королями, а их жён – королевами. Думали, что в Др. Греции процветало рыцарство, а Александр Македонский – основной рыцарь.

Скульптор, украшавший Реймский собор нарядил библейского Авраама в рыцарские доспехи XIV века.

Концепция Августина – периодизация по четырём монархиям (Ассиро – Вавилонская, Мидо – Персидская, Греко – Македонская, Римская, следовательно, Римская – последнее звено, последнее земное государство, падение которого приведёт к концу света). Верили, что Римская империя существует , лишь изменилось её расположение. Т. е. в рамках данной эры все представления довольно исторического прошлого были практически начисто лишены элемента чисто исторического, т. е. различения в потоке времени условий людской бытия.

В средние века в исторических воззрениях господствовали чудеса, легенды, нелепые измышления. Так, Матвей Парижский (XIII в.) – один из больших и учёных историков собственного времени – думал, что мусульмане не едят свинину, т. к. Мухаммед наелся, без эмоций упал на навозную кучу, где на него напали и задушили свиньи. Второй хронист писал, что Магомет был кардиналом, что желал стать папой, но не удалось и он в отместку создал новую ересь.

Т. е. господствовали выдумки.

Всё отличающееся, не укладывающееся в классические представления объявлялось дьявольским либо прекрасным. Исходя из этого и древние сооружения не вызывали интереса у паломников и римлян. В случае если настоящее не может понять себя в качестве такового, т. е. отличающегося от прошлого, то и прошлого не существует.

Восстановление в корне поменяло эти представления.

В эпоху ренесанса вместо абстрактного понятия времени показалось представление о конкретном, текущем его моменте. Время сейчас представлялось как серия разрозненных, не связанных между собой моментов, в каждом из которых у человека раскрывалась возможность либо погибнуть, либо реализовать собственную деятельную волю.

Честь открытия исторической возможности в собственности Франческо Петрарке (1304 – 1374). Он первый понял собственное время как что-то новое не только по отношению к недавнему прошлому, но и по отношению ко времени античности.

Т. е. у него, ещё в зародыше, показалась мысль новой периодизации истории. В его «Письмах», направленных мастерам древнего духа, он отчётливо отделяет «собственное время» от «их времени». В письмах к историку Титу Ливию Петрарка высказывал желание «встретиться с ним в одно да и то же время» – или на протяжении Ливия, или самого Петрарки.

Время, предшествующее обращению императора Константна в христианство Петрарка именует «веком света», веком древним, последовавшее за этим время – «веком тьмы». Т. е. для Петрарки «светом» была древняя образованность, тьмой – неспешно наступившее по окончании Константина варварство. Осознание ретроспективы – исторической расстоянии между временами стало причиной жгучего интереса Петрарки ко всему древнему.

В отличие от восприятия руин паломниками XII – XIII вв., для Петрарки они не были «современными» и исходя из этого не заслуживающими внимания – он первый попыталсяс их помощью представить себе вид Древнего Рима. Из этого же интерес Петрарки к надписям, римским монетам (дабы представить, как смотрелся Веспасиан), к древним исходникам, к трансформациям в одежде.

Древнее наследие стало для гуманистов зеркалом, дававшим возможность посмотреть на себя и в один момент заметить меру совершенства, к которому должно стремиться. Античность – это культурно-исторический эталон, бесценная сокровищница выверенных просвещённым разумом норм, нужных новому времени для рационализации новых форм бытия.

Историческая расстояние, отделяющая «новый век», настоящее от его культурного идеала и была выражена в понятиях «пробуждение», «воскресение», «восстановление», которыми оперировали гуманисты XIV – XVI вв. Сам же термин «Ренессанс» ввёл в современную историографию французский историк Жюль Мишле (1784 – 1874) в «Истории Франции» (1855) – он применял его для обозначения «открытия» человеком окружающего его мира и «самого себя».

Всё это повлекло отказ от христианской периодизации истории. Концепция «четырёх монархий» была неприемлема для историков ренесанса. Отказ от неё стал одним из значительных проявлений процесса секуляризации историографии.

В новой периодизации глобальной истории, созданной историками – гуманистами XV в. (Бруни, Бьондо, Макиавелли) были вычленены «времена», не только не предусмотренные в новозаветной традиции, но и шедшие вразрез с ней.

Так, вместо теории, в соответствии с которой с Рождества история вступила в собственную последнюю, завершающую фазу, Восстановление утверждало идею трёхчленного деления общей истории: а) античность; б) чёрный (средний) век; в) новое время. Эта мысль легла в базу позднейшей периодизации истории: древность, средняя, новая история. Т. е. античность – завершённая эра.

Крушение Западной Римской империи в первый раз купило эпохальное значение – стало гранью между двумя всемирно-историческими периодами: хорошей готическим варварством «и древностью». направляться, но, подметить, что, создавая новую периодизацию, гуманисты сначала не полемизировали с отвергаемой ими схемой четырёх монархий; они предпочитали её, как и по большому счету все страшные вопросы церковной догматики. Лишь в середине XVI в. французский гуманист Жан Боден открыто выступил против данной схемы и её богословской подосновы.

Фактически во всех исторических произведениях гуманистов обнаруживается открыто враждебное отношение к средним столетиям. С восторженным почтением относясь к античности как к периоду блеска, литературы и процветания искусств, они именовали время по окончании падения Рима, «безжалостным», «готическим», временем полной тьмы. Главные политические силы средневековья – империя и папство – взяли в исторических произведениях гуманистов самые характеристики и неприязненные оценки.

В историографии Восстановления наметился решительный отход от средневекового понимания исторического процесса как божественно заданного. Гуманисты разглядывали историю как процесс спонтанного развития, в котором активной силой являлся сам человек. Следуя древней традиции, в истории гуманисты видели «наставницу судьбы», черпали в ней аргументацию для обоснования политической практики собственного времени и для собственных социально-этических концепций.

У гуманистов «чудеса», заполнявшие все средневековые хроники, всецело исчезают, а вдруг и упоминаются, то лишь с целью насмешки. Один из гуманистов (Гвиччардини) прямо рекомендовал ни при каких обстоятельствах не сказать, что всевышний помог такому-то, т. к. он хороший человек, а другого вынудил мучиться, т. к. он человек сломанный, по причине того, что в жизни мы видим прямо противоположное. Те же явления, каковые при состоянии знаний той эры не поддавались рационализации, в большинстве случаев, стали объяснять фортуной.

По окончании устранения из истории прекрасного, попытки рационального истолкования фактов предполагают критическое отношение к историческим свидетельствам. Историки-гуманисты стали критически-недоверчиво относиться к басням и легендам «легковерных и невежественных монахов». Но, необходимо заметить, что их критика, достаточно безжалостная по отношению к средневековым писателям, только в весьма редких случаях распространялась на свидетельства древних авторов.

Так Макиавелли, проникнутый пиететом к Титу Ливию, не осмеливался отвергнуть легендарный материал, которого много у последнего. И однако историческая критика в трудах гуманистов сделала громадный ход вперёд.

Это повлекло за собой коренное изменение отношения историка к источнику. Гуманисты уже строго различали источники по степени достоверности. К устной традиции они относились с громадной осторожностью, исходя из этого главное внимание они перенесли на письменные свидетельства, время от времени кроме того завлекали археологические эти и по большому счету монументы материальной культуры (надписи, монеты, медали).

Историки-гуманисты начали систематически контролировать и сопоставлять источники, стремясь с целью этого сосредоточить в собственных руках как возможно больше источников интересующей их эры. Вследствие этого они стали проявлять интерес к изданию и разыскиванию источников, что сыграло ключевую роль в развитии исторической науки. Много источников было открыто и опубликовано как раз в эпоху ренесанса, показались на свет потерянные было рукописи Цицерона, Квинтиллиана, Плиния, Тацита и др.

Огромную роль тут сыграло изобретение книгопечатания – до него из книг делали только выписки (т. к. дорого собрать). В данной же связи находится и перемена во внешнем оформлении исторической работы. Применяя различные источники, приводя из них цитаты, кое-какие историки стали выделять чужие мысли и слова в собственном тексте, используя для этого примечания и сноски, с правильным указанием страницы и источника, откуда заимствован материал.

Так зарождается научный аппарат исторической работы.

Т. о., как раз благодаря гуманистам история начинает становиться наукой.

Для гуманистической историографии характерен интерес к истории отдельных народов и государств. Вследствие этого изменился сам темперамент исторических произведений. Средневековые хроники в большинстве случаев объединяли историю данной местности, данной страны либо данного города с неспециализированной историей всей земли.

Сейчас в основном стали писаться истории отдельных стран либо городов-республик (в Италии).

Эта перемена в характере исторических произведений связана в первую очередь с падением императорской власти, формально связывавшей историю средних столетий с историей Древнего Рима, и начало роста национальных стран в Европе XIV – XVI вв. В итоге история принимает местный темперамент, а столь характерная для хроник средневековая глобальная история отходит на второй план.

Но ещё очень многое в трудах историков-гуманистов было обусловлено средневековой традицией. К примеру, главным содержанием их работ являются история войн, дипотношений, т. е. внешняя политика; главными действующими лицами – короли, князья, папы. Формированию национальных учреждений уделялось мало внимания, а экономика совсем не рассматривалась (Гвиччардини – редкое исключение).

Народные веса постоянно оставались на заднем замысле. Большая часть исторических произведений всё ещё писались как погодное изложение событий.

К числу больших недочётов гуманистической историографии направляться отнести увлечение авторов внешними красотами стиля, риторическими приёмами, заимствованными у древних писателей. К примеру, они везде вкладывали в уста действующих лиц долгие речи, придуманные от начала до конца (Леонардо Бруни излагая историю происхождения «Установлений правосудия» в 1293 г., изображает не борьбу партий во Флоренции, а выводит в качестве начальника перемещения Джано делла Белла, вкладывает в его уста долгую обращение, ею тот зажигает народ, что кидается в дело и меняет публичный строй во Флоренции).

С подражанием античности было связано рвение писателей ренесанса к вероятно большей чистоте латинского языка – так называемый «латинский пуризм». Это рвение заставляло историков-гуманистов выбрасывать многие термины, соответствующие жизненным реалиям средневековья (гвельфы, гиббелины).

В гуманистической историографии возможно выделить две школы:

1) Политико-риторическая школа (Бруни, Макиавелли, Гвиччардини). Для них история не столько наука, сколько риторика, оно из применений мастерства красноречия. История у представителей данной школы тесно смыкается с политической публицистикой. Видя в истории, подобно древним, «учительницу судьбы», они ищут в ней рецептов и уроков политической деятельности.

Пригодных и для современной им обстановки.

Они далеко не всегда обращались конкретно к источникам и довольно часто применяли результаты чужих изучений, в противном случае их комбинируя в соответствии со собственными задачами и делая из них уникальные выводы.

2) Эрудитская школа (Бьондо) – менее влиятельная. Ставили лишь научно-исследовательские задачи, в первую очередь – установление настоящего исторического факта. Как раз они выработали критические приёмы изучения источника, завлекали не только письменные свидетельства, но и вещественные остатки, делали попытки филологического анализа текста.

В XVI в., во время Реформации и Контрреформации перевес был у первой из этих школ. Она выдвинула последовательность выдающихся историков, принимавших активное участие в публичной судьбе. В XVII в., в то время, когда укрепился абсолютизм, что стало причиной некоему упадку политической активности, на передний замысел вышли историки-эрудиты.