Жизненные искания андрея болконского и пьера безухова

Война и мир у Толстого — это два универсальных состояния людской бытия. В ситуации войны люди теряют историческую память и неспециализированную цель, живут сегодняшним днем. Общество распадается на атомы и судьбой начинает править эгоистический произвол.

Такова наполеоновская Франция, но такова и Российская Федерация светских гостиных и придворных кругов.

В 1805 году эта Российская Федерация определяет во многом жизнь всей страны. Великосветская чернь — это царство интриги, где идет обоюдная борьба за индивидуальные блага, за место под солнцем. Сущность ее олицетворяет возня Курагиных с мозаиковым портфелем у постели умирающего графа Безухова.

Семейка Курагиных несет одни несчастья и беды в мирные гнезда Ростовых и Болконских.

Те же самые мелкие наполеоны в генеральских эполетах приносят России поражение за поражением и доводят ее до позора Аустерлица. Мучительно переживают состояние эгоистического распада и всеобщего хаоса лучшие герои романа. Пьер Безухов нечайно оказывается игрушкой в руках ловких светских интриганов и хищников, претендующих на его богатое наследство.

Пьера женят на Элен, а позже втягивают в неле-(*118)пую дуэль с Долоховым.

И все попытки храбреца решить вопрос о смысле окружающей его судьбы входят в тупик. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не имел возможности дать добро и не имел возможности прекратить задавать себе. Как словно бы в голове его свернулся тот основной винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а крутился, ничего не захватывая, все на том же нарезе, и не было возможности прекратить крутить его.

Пьер выбирает одно за вторым противоречивые впечатления бытия, пробуя осознать, кто прав, кто виноват, какая сила руководит всем. Он видит обстоятельства отдельных событий и фактов, но никак неимеетвозможности уловить неспециализированную связь между ними, поскольку эта сообщение отсутствует в самой жизни, которая его окружает. Все в нем самом и около него представлялось ему запутанным, тщетным и ужасным.

В ситуации мира жизнь, наоборот, обнаруживает скрытый суть и разумную целесообразность. Это неспециализированная судьба людей, согретая теплом высшей нравственной истины, приводящая персональный интерес в гармоническое согласие с неспециализированными заинтересованностями всех людей. Как раз таковой мир появляется на протяжении войны 1812 года.

Ядром его окажется народная судьба, в которую войдут лучшие люди из господ. И в это время большинство людей как словно бы бы не обращает внимания на общий ход дел. Неверно думать, словно бы бы все люди от мелка до громадна были заняты лишь тем, дабы жертвовать собою, выручать отечество либо плакать над его погибелью.

И воины в отступающей за Москву армии думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке-маркитантше и тому подобное…. Но сейчас в их личную судьбу вошло новое чувство, которое Толстой именует скрытой теплотой патриотизма и которое нечайно объединяет всех честных русских людей в мир, в громадную дружную семью.

Это новое состояние русской судьбы по-новому отзывается и в душевном самочувствии храбрецов Толстого. Основной винт в голове Пьера сейчас попадает в резьбу. Противоречивые впечатления бытия начинают связываться между собой, по мере того как Пьер входит в неспециализированную судьбу незадолго до и в решающий сутки Бородинского сражения. На вопросы кто прав, кто виноват и какая сила руководит всем? сейчас находятся ясные и, простые ответы.

Жизненный путь мира героев Андрея и главных Войны Болконского и Пьера Безухова — это мучительный поиск вместе с Россией выхода из личного и публичного разлада к миру, к разумной и гармоничной неспециализированной судьбе (*119) людей. Пьера и Андрея не удовлетворяют небольшие эгоистические интересы, светские интриги, безлюдное словоизвержение в салоне Анны Павловны Шерер. Душа этих людей открыта всему миру, отзывчива на все впечатления окружающего бытия.

Они не смогут жить не думая, не решая для себя и для людей основных вопросов о смысле судьбы, о цели людской существования. Но при известном сходстве между храбрецами имеется и значительное различие, очень ответственное для автора романа-эпопеи, имеющее прямое отношение к главному содержанию мира и Войны.

Далеко не случайно, что Андрею суждено погибнуть на смелом взлете русской судьбы, а Пьеру пережить его; далеко не случайно, что Наташа Ростова останется для Андрея только невестой, а для Пьера будет женой. Уже при первом знакомстве с храбрецами подмечаешь, что Андрей через чур собран, решителен и целеустремлен, а Пьер чересчур податлив, мягок и склонен к сомнениям, размышлениям. Пьер легко отдается судьбе, попадая под ее влияние, предаваясь светским кутежам и разгулам.

Осознавая никчемность таковой жизни, он все-таки ведом ею; требуется толчок, резкое потрясение, дабы выйти из ее разрушительной колеи. Другой Андрей: он не обожает плыть по течению и скорее готов подчинить себе жизнь, чем довериться ей. В начале романа Андрей предстает перед нами человеком, четко опытным собственную цель и верящим в собственную звезду.

Он грезит о славе, о торжестве русской армии.

Его кумиром есть Наполеон. Но в сознании князя Наполеон выглядит персонажем смелой поэмы, отвечающим тем понятиям о смелом, какие конкретно завещал нам русский XVIII век. Блажен, в то время, когда, стремясь за славой, он пользу неспециализированную хранил,- провозгласил Державин формулу для того чтобы героизма. В нем имеется часть болконской гордости, которую Андрей унаследовал от собственного отца, национального человека екатерининского времени.

В мечтах о славе князь Андрей не индивидуалистичен, в них органически входит рвение к неспециализированной пользе. Но эти грезы через чур возвышенны и далеки от действительностей русской судьбы нового времени, в то время, когда героизм стал не привилегией избранных, а достоянием многих, в то время, когда Российская Федерация шла к торжеству народной освободительной войны.

В начале собственного жизненного пути князь Андрей грезит о подвиге, выделено обособляя себя от мира простых людей. Ему думается, что история творится в штабах армии, ее определяет деятельность высших сфер. Его смелый настрой требует, как пьедестала, гордой обособленности от (*120) людей.

Тушин спас армию в Шенграбенском сражении, логически князь это осознаёт. Но сердечным своим существом он неимеетвозможности признать в Тушине храбреца: весьма уж невзрачен и несложен данный капитан без сапог, спотыкающийся о древко забранного в плен у французов знамени. В душевном мире князя Андрея в течении всей кампании 1805 года назревает и разрастается драматический раскол между высоким полетом его грезы и настоящими буднями воинской судьбе.

Вот князь едет в штаб, окрыленный продуманным им проектом спасения армии. Но в глаза ему кидается неразбериха и беспорядок, царящие в армиях, вечно далекие от его совершенного настроя. Князь брезгливо морщится, и сейчас к нему обращается супруга лекаря прося обезопасисть ее от притеснений обозного офицера.

Князь вступается, восстанавливает справедливость, но испытывает наряду с этим оскорбительное для себя чувство. Не поднимая глаз, он отъехал от лекарской жены, именовавшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая небольшие подробности данной унизительной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сообщили, был главноком. Снова контраст между возвышенным идеалом и трезвой жизненной действительностью: едет выручать армию, но выручает лекарскую жену.

Данный контраст так мучителен, что князь Андрей с озлоблением наблюдает на окружающую его солдатскую судьбу: Это масса людей мерзавцев, а не войско. Князь неимеетвозможности забыть обиду жизни свободного от его жажд развития. И в то время, когда в начале Аустерлицкого сражения наступает торжественно-весёлая 60 секунд, князь с благоговением наблюдает на флаги, официальные знаки воинской славы, а позже бежит к собственной мечте, к собственному Тулону в первых рядах всех со знаменем в руках.

Но и эта смелая 60 секунд наполняется впечатлениями, далекими от высоких устремлений его грезы. Поверженный, с древком знамени в руках, он заметит над собой небо, неизмеримо высокое, с негромко ползущими по нем серыми тучами: Как негромко, нормально и празднично, совсем не так, как я бежал,- поразмыслил князь Андрей,- не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили приятель у приятеля банник артиллерист и француз,- совсем не так ползут облака по этому высокому нескончаемому небу.

Как же я не видал прежде этого большого неба? И как я радостен, что определил его наконец. Да все безлюдное, все обман, также нескончаемого неба.

Ничего, ничего нет, не считая его. Но и того кроме того нет, ничего нет, не считая тишины, успокоения. И слава Всевышнему!.. (*121) С высоты вечно далекого неба, куда устремилась его возвышенная душа, небольшими и наивными показались недавние грезы.

И в то время, когда, обходя поле боя, перед князем Андреем остановился Наполеон, по преимуществу оценивший его смелый порыв, прежний кумир внезапно поблек и съежился, стал мелким и тщедушным. Ему так ничтожны казались в эту 60 секунд все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам храбрец его, с этим радостью победы и мелким тщеславием, в сравнении с тем высоким, честным и хорошим небом, которое он видел и осознал… В душе Андрея совершается переворот. Он отыскал в памяти княжну Марью, посмотрев на образок, что с благоговением и таким чувством навесила на него сестра.

И негромкая судьба, и спокойное домашнее счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, в то время, когда внезапно являлся мелкий Наполеон с своим бесстрастным, ограниченным и радостным от несчастия вторых взором….

Так позвала к себе князя почва. Он отыскал в памяти о жене, маленькой княгине, и осознал, что в собственном пренебрежительном отношении к ней довольно часто был несправедлив. Честолюбивые грезы сменились тягой к несложной и негромкой супружеской жизни.

Как раз таким, неузнаваемо подобревшим и смягченным возвращается князь Андрей из плена в родное гнездо. Но жизнь мстит ему за его болконскую гордость, за чрезмерную отвлеченность совершенных стремлений.

В момент приезда умирает от родов супруга, и князь Андрей просматривает на ее застывшем лице вечный укор: Ах, что вы со мной сделали? Всеми силами души князь пробует сейчас овладеть несложной судьбой, наполненной заботами о хозяйстве, о родных, об осиротевшем мелком сыне. Имеется милая человечность в опростившемся Андрее, в то время, когда он, сидя на мелком стуле, капает капли в рюмку у постели больного ребенка. И одновременно с этим ощущаешь, что эта человечность дается ему с большим трудом.

Князю думается, что жизнь его кончена в тридцать один год, что сама сущность судьбы жалка и ничтожна, что человек беспомощен и одинок. Из тяжелого душевного состояния выводит Андрея Пьер. Он посещает приятеля в Богучарове в радостную пору собственной жизни.

Пьер в зените увлечения масонским учением, он отыскал смысл жизни в религиозной истине.

Пьер убеждает князя Андрея, что его суждения о жизни безотрадны и грустны, поскольку ограничены лишь земным опытом и земным миром. Вы рассказываете, что не имеете возможность видеть царства хороша и правды на земле. И я не видал его; и его нельзя (*122) видеть, нежели наблюдать на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на данной почва (Пьер указал в поле), нет правды — все неправда и зло; но в мире, во всем мире имеется царство правды, и мы сейчас дети почвы, а всегда — дети всей земли.

Разве я не ощущаю в собственной душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого? Разве я не ощущаю, что я в этом бесчисленном количестве существ, в которых проявляется божество,- верховная сила,- как желаете,- что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим? Нежели я вижу, светло вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку… отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет все дальше и дальше до высших существ.

Я ощущаю, что я не только не могу провалиться сквозь землю, как нет ничего, что исчезает в мире, но что я постоянно буду и всегда был.

Нежели имеется Всевышний и имеется будущая судьба, другими словами истина, имеется добродетель; и высшее счастье человека пребывает в том, дабы стремиться к достижению их. Нужно жить, нужно обожать, нужно верить,- сказал Пьер,- что живем не в наше время лишь на этом клочке почвы, а жили и будем жить всегда в том месте, во всем (он указал на небо).

Андрей слушает эти восторженные и сбивчивые доказательства Пьера и спорит с ними. Но происходит парадоксальная вещь. Взор его оживляется тем более, чем неисправимее становятся его суждения. Логический суть фраз и слов князя начинает расходиться с тем внутренним эмоцией, которое он переживает.

Настойчиво обосновывая Пьеру, что разобщенность между людьми неизбежна, Андрей самим фактом высказывания этих мыслей опровергает их правоту.

Логически расходясь с Пьером в этом споре, душевно князь все более и более сближается с ним. Поверх логики спора между приятелями происходит живое человеческое общение. И в то время, когда в разгаре спора Пьер восклицает: Вы не должны так думать! — Про что я думаю? — нежданно задаёт вопросы Андрей.

Он живет уже не тем, что высказывают его слова. Князь Андрей не отвечал. лошади и Коляска уже давно были выведены на другой берег и заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний холод покрывал звездами лужи у перевоза, а Андрей и Пьер, к удивлению лакеев, перевозчиков и кучеров, еще находились на пароме и говорили.

А выходя с парома, Андрей поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первоначальный раз по окончании Аустерлица он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел, лежа на Аустерлицком поле, и что-то в далеком прошлом заснувшее, что-то луч-(*123)шее, что было в нем, внезапно весело и молодо проснулось в его душе. Так встреча с втором в глухом Богучарове была для Андрея не меньше большим событием, чем его участие в битве под Аустерлицем.

И в то время, когда Андрей заезжает позже в Отрадное по своим делам, он только снаружи тот же, разочарованный и одинокий. По пути в Отрадное князь видит ветхий дуб, оголенный и корявый среди свежей весенней зелени. Таков и я,- думает он, глубоко ошибаясь. И дуб уже напитан изнутри живыми весенними соками, и Андрей пробужден к восстановлению свиданием с Пьером.

Довершает обновление встреча с Наташей и негласное общение с нею лунной ночью в Отрадном. На обратном пути князь еле узнаетветхий дуб, позеленевший и помолодевший. Нет, жизнь не кончена в тридцать один год,- внезапно совсем, беспременно решил князь Андрей.- Кроме того, что я знаю все то, что имеется во мне, нужно, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая желала улететь в небо, нужно, дабы все знали меня, дабы не для одного меня шла моя жизнь, дабы не жили они так, как эта девочка, независимо от моей жизни, дабы на всех она отражалась и дабы все они жили со мною совместно! Обратим внимание, в каких усложненных синтаксических формах передает Толстой зарождение в душе Андрея нового взора на судьбу, как сопротивляется гордое существо храбреца тяжёлому появлению его на свет.

Сама идея князя тут корява, как ветви дуба с пробивающейся на них юный, зеленой листвой. Толстого довольно часто упрекали в стилистической переусложненности языка. А. В. Дружинин, к примеру, рекомендовал ему уменьшать сложные предложения, убирать бессчётные что и дабы, ставя на место их спасительные точки.

Но Толстой не внял рекомендациям эстетически изысканных друзей. Так как на данный момент ему принципиально важно передать, а правильнее — уловить изображением не готовую, а рождающуюся идея, продемонстрировать сам процесс ее рождения. Стилистическая и синтаксическая непричесанность тут содержательна и имеет глубочайший художественный суть.

Что же нового показалось сейчас в гордом характере Болконского? В случае если раньше, под небом Аустерлица, он грезил жить для других, отделяя себя от них, то сейчас в нем проснулось желание жить вместе с другими. Прошлое рвение к пользе неспециализированной принимает в духовном мире князя Андрея как следует иное содержание.

В нем увеличивается демократическая по собственной природе потребность в общении, жажда жить в людях и среди людей.

И князь покидает деревенское уединение, уезжает в Санкт-Петербург, попадает в круг Сперанского, принимает участие в разработке проекта отмены крепостного права в Российской Федерации. Жизнь кличет его к себе с новой силой, но, верный собственному болконскому характеру, Андрей снова увлечен деятельностью высших сфер, где замыслы, программы и проекты летят поверх непростой и запутанной жизни. Сначала Андрей не чувствует искусственности тех заинтересованностей, которыми одержим кружок Сперанского, он боготворит этого человека.

Но есть Наташа на первый собственный бал. Встреча с нею возвращает князю Андрею яркое чувство естественных и неестественных сокровищ судьбы. Общение с Наташей освежает и очищает душу князя, проясняет фальшь и призрачность Сперанского и придуманных им реформ.

Он приложил права лиц, каковые распределял по параграфам, к своим мужикам, к Дрону-старосте, и ему стало страно, как он имел возможность так продолжительно заниматься таковой праздной работой. Через Наташу длится приближение князя Андрея к судьбе земной, приобщение к ней еще более полнокровное, чем в Отрадном: он влюблен и, казалось бы, близок к счастью. Но в романе сразу же предчувствуется невозможность его.

Ростовы, в особенности чувствительные к мельчайшей фальши, с тревогой следят за ее женихом и Наташей. Ветхой графине брак дочери с Андреем думается чем-то необычным и неестественным. А Наташа?

Она, конечно же, влюблена, но не в полной мере по-ростовски.

В ее отношениях а Андреем нет желаемой полноты, нет предельного согласия. Для Наташи князь — таинственный, загадочный человек. Так входит в книгу мотив предрешенности их взаимоотношений: Наташа создана не для князя и князь создан не для нее.

Действительно, в Отрадном Андрей по-ростовски решил жить совместно со всеми.

Но практика таковой жизни дается ему с большим трудом. Простота, доверчивость, демократизм — все эти качества не под силу его гордому характеру. Не только Наташе таинствен Андрей, но и для Андрея Наташа — тайная.

Полное непонимание ее он сразу же обнаруживает, отсрочив свадьбу на один год.

Какую пытку придумал он для человека, у которого живой и деятельной любовью должно быть наполнено каждое мгновение! Собственной отсрочкой, своим неумением ловить живую судьбу в красивых мгновениях, в секундных состояниях он стал причиной трагедию, волей-неволей подтолкнув Наташу к измене.

Верный гордому болконскому началу, он не смог позже и забыть обиду Наташе неточность. Князь и в мыслях не допускал, (*125) что у его любимой невесты была собственная, свободная от его расчетов и не похожая на его интеллектуальные замеры жизнь и что у данной, второй жизни мог быть собственный драматический движение. Князь по большому счету не владеет бесплатно, которым щедро наделен Пьер — ощущать чужое я, проникаться душевными переживаниями и заботами другого человека.

Это видно не только в общении его с Наташей, но и во взаимоотношениях с любимой сестрой Марьей. Князь не весьма щадит религиозные эмоции сестры и часто бывает с нею грубоват и неловок. Он не смог забыть обиду и Наташу, по причине того, что не умел ее ощутить и осознать.

Но 1812 год очень многое поменяет в Наташе и Андрее.

Перед тем как разлучить их окончательно, он еще раз сведет их судьбы в одну. Такая встреча, таковой перекресток судеб неизбежен в романе-эпопее Толстого вследствие того что в самом Андрее Отечественная война разбудит новые, демократические эмоции. Князь осознал сейчас правомерность существования вторых, совсем чуждых ему, но столь же законных людских заинтересованностей, как и те, каковые занимали его.

В беседе с Пьером незадолго до Бородинского сражения князь Андрей глубоко поймёт народный темперамент данной войны. Поверь мне,- говорит от Пьеру,- что нежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был в том месте и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь помогать тут, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас вправду будет зависеть завтрашний сутки, а не от них… Успех ни при каких обстоятельствах не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от оружия, ни кроме того от числа; а уж меньше всего от позиции.

— А от чего же? — От того эмоции, которое имеется во мне, в нем,- он указал на Тимохина,- в каждом воине. На большом растоянии ушел князь Андрей от своих прежних представлений о творческих силах истории. В случае если под небом Аустерлица он подвизался в штабе армии, учавствовал в составлении диспозиций и планов, то сейчас он делается боевым офицером, считая, что финал сражения зависит от духа армий, от настроения несложных солдат.

Но стать таким, как они, породниться душою с несложными воинами князю Андрею не суждено. Не просто так беседе с Пьером предпослан таковой эпизод: в разграбленных Лысых Горах, в жаркий сутки, князь остановился на плотине пруда. Ему захотелось в воду — какая бы нечистая она ни была. Но, заметив обнажённые, барахтавшиеся в пруду солдатские тела, князь Андрей брезгливо морщится. (*126) И зря Тимохин кличет его в воду: То-то прекрасно, ваше сиятельство, вы бы изволили!..

Мы на данный момент очистим вам.

Воины, выяснив, что отечественный князь желает купаться, заторопились из воды. Но Андрей поспешил их успокоить: он придумал лучше облиться в сарае. В роковую 60 секунд смертельного ранения князь Андрей испытывает последний, страстный и мучительный порыв к судьбе земной: совсем новым завистливым взором он наблюдает на полынь и траву.

И позже, уже на носилках, он поразмыслит: Отчего мне так жалко было расставаться с судьбой? Что-то было в данной жизни, чего я не осознавал и не осознаю.

Глубоко символично, что под Аустерлицем князю открылось отрешенное от суеты мирской голубое небо, а под Бородином — близкая, но не дающаяся ему в руки почва, завистливый взор на нее. В умирающем князе Андрее земля и небо, жизнь и смерть с попеременным преобладанием борются между собой. Эта борьба проявляется в двух формах любви: одна — земная, трепетная и теплая, любовь к Наташе, к одной Наташе.

И когда такая любовь пробуждается в нем, вспыхивает неприязнь к сопернику Анатолю.

Князь Андрей ощущает, что не в силах забыть обиду его. Вторая — совершенная любовь ко всем людям, холодноватая и внеземная. Когда эта любовь попадает в него, князь ощущает отрешенность от судьбы, удаление и освобождение от нее.

Обожать всех для характера князя Андрея — это значит не жить земной судьбой. И вот борьба завершается победой совершенной любви.

Почва, к которой страстно потянулся князь Андрей в роковую 60 секунд, так и не далась ему в руки, уплыла, оставив в его душе чувство тревожного удивления, неразгаданной тайны. Восторжествовало величественное, отрешенное от мирских треволнений небо, а за ним наступила смерть, уход из судьбы земной. Князь Андрей погиб не только от раны.

Его смерть связана с изюминками положения и характера в мире людей.

Его поманили, позвали к себе, но ускользнули, оставшись недосягаемыми, те духовные сокровища, каковые разбудил 1812 год. Другая роль в романе отведена Пьеру. Он не только осознаёт правомерность народного мироощущения, но и принимает его в себя, роднится душою с несложными воинами.

По окончании батареи Раевского, где воины приняли Пьера в собственную семью, по окончании разрушения и ужасов смерти Пьер впадает в состояние полной душевной пустоты. Он неимеетвозможности выйти из тех (*127)ужасных впечатлений, в которых он жил данный сутки. Пьер падает на землю и теряет чувство времени.

В это же время воины, притащив сучья, помещаются около него и разводят костер. Жизнь не стёрта с лица земли, она длится; мирными хранителями ее вечных и неразложимых баз выясняются не господа, а люди из народа.

Что ж, поешь, коли желаешь, кавардачку! — сообщил первый и подал Пьеру, облизав ее, древесную ложку. Пьер подсел к огню и стал имеется кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, каковые он когда-либо ел. Данный эпизод перекликается с попыткойкнязя Андрея искупаться с воинами в нечистом пруду.

Тот предел в сближении с народом, на котором остановился князь, совсем нормально перешагнул Пьер.

Как раз Пьеру открылся спасительный путь в глубину судьбы народа: О, как страшен ужас и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были жёстки, спокойны… — поразмыслил он. Они, в понятии Пьера, были воины — те, каковые были на батарее, и те, каковые кормили его, и те, каковые молились на икону.

Они — эти необычные, неизвестные ему доселе они, светло и быстро отделялись в его мыслях от всех других людей. Воином быть, легко воином! — думал Пьер, засыпая.- Войти в эту неспециализированную судьбу всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Довершают духовное перерождение Пьера встреча и плен с Платоном Каратаевым. Пьер попадает в плен по окончании очередного опробования: он видит расстрел французами ни в чем не повинных людей.

Все рушится в его душе и преобразовывается в кучу тщетного сора, уничтожается вера и в благоустройство мира, и в людскую, и в собственную душу, и в Всевышнего. Мир завалился в его глазах и остались одни тщетные развалины. Он ощущал, что возвратиться к вере в судьбу — не в его власти.

Но снова на пути Пьера поднимается несложной русский воинов как бессмертное, ничем не уничтожимое воплощение всего русского, хорошего, круглого. Что-то приятное и успокоительное ощущает Пьер в его размеренных круглых перемещениях, в его обстоятельной крестьянской бережливости, в его умении свить себе гнездо при любых событиях судьбы. Но основное, что покоряет Пьера в Каратаеве,- это амурное отношение к миру: А большое количество вы потребности увидали, барин?

А? — сообщил внезапно мелкий человек. И такое выражение простоты и ласки было в певучем голосе человека, что (*128) Пьер желал отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Исцеляющее влияние Каратаева на израненную душу Пьера скрыто в особенном даре любви.

Это любовь без примеси эгоистического эмоции, любовь благоговейная: Э, соколик, не тужи,- сообщил, он с той ласково-певучей лаской, с которой говорят ветхие русские бабы.- Не тужи, друг: час терпеть, а век жить! Каратаев — символическое воплощение мирных, охранительных особенностей коренного крестьянского характера, непостижимое, круглое и правды и духа вечное олицетворение простоты. Это человек, талантливый выдержать любое опробование и не сломаться, не потерять веры в судьбу, основанной на благородной и всепоглощающей любви к земному миру, не требующей никаких призов.

Каратаев обожал и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком — не с известным каким-нибудь человеком, а с теми людьми, каковые были у него перед глазами. И жизнь его, как он сам наблюдал на нее, не имела смысла как отдельная судьба. Она имела суть лишь как частица целого, которое он всегда чувствовал.

Общение с Платоном Каратаевым приводит Пьера к более глубокому пониманию смысла жизни: прежде уничтоженный мир сейчас с новой красотой, на каких-то новых и незыблемых базах, воздвигался в его душе. Пьеру раскрывается в плену тайна народной религиозности, основанной не на отречении от мира, а на деятельной любви к нему. Жизнь имеется все. Жизнь имеется Всевышний… И до тех пор пока имеется жизнь, имеется удовольствие самосознания божества.

Обожать жизнь, обожать Всевышнего.

Проясняя для себя эту идея, Пьер видит во сне старичка преподавателя, преподававшего ему в Швейцарии географию. Старичок показывает необычный глобус — живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Шар данный — жизнь. Вся поверхность шара складывалась из капель, хорошо сжатых между собой.

И капли эти все двигались, перемещались да и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие…

В середине Всевышний, и любая капля пытается расшириться, дабы в громаднейших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и снова всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и провалился сквозь землю.

Повествование в мире и Войне идет так, что описание последних смерти князя и дней жизни Андрея перекликается с духовным переломом в Пьере, с жизнелюбивой сущностью Платона Каратаева. Чувство связи со всеми, все-(*129)прощающую христианскую любовь Андрей испытывает только тогда, в то время, когда он отрешается от судьбы. Отказываясь от личного, Андрей перестает жить.

И напротив, чуть только в нем пробуждается чувство личной любви к Наташе, втягивающее его в жизнь, как мгновенно исчезает у Андрея чувство связи со всеми. Быть частицей целого князь Андрей неимеетвозможности. Совсем иное происходит с душою Каратаева и Пьера.

Отсутствие личного, личного в Каратаеве направлено в сторону почвы, а не неба, в сторону судьбы, а не смерти.

Каратаев живет в полном согласии со всем конкретным, личным, земным. Он не отрицает его, а всецело с ним сливается, он капля океана судьбы, а не смерти. Индивидуальность исчезает в нем вследствие того что она входит в данный мир и тонет в нем.

Это полное согласие с судьбой и вносит успокоение в душу Пьера.

Так уже в мире и Войне намечается критическое отношение Толстого к историческому христианству с его отчуждённостью и аскетизмом от жизни, от крови и плоти повседневного людской бытия. В Пьере зарождается новое и близкое к народному миросозерцание, призванное не отрицать жизнь, а высветить и одухотворить ее.

Христианские эмоции, переживаемые Андреем в 60 секунд смерти, представляются Толстому через чур надменными и аристократичными по отношению к всему мирскому, интимному и сокровенному, чем живет человек. Христианство Каратаева и Пьера нисходит в мир, освещает весёлые ухмылки судьбы, цветы земной любви, поэзию домашних эмоций. Подобно Достоевскому Толстой призывает читателя полюбить жизнь в живой непосредственности, прежде понимания смысла ее.

Отыщем в памяти афоризм Алеши Карамазова: Ты уже наполовину спасен, в случае если эту жизнь обожаешь. Толстой вычисляет земной мир одним из вечных и лучших миров и призывает нас видеть в родной почва не убежище, а вечную маму-кормилицу — обжитый, комфортный, согретый теплом семейственности и любви русский дом. Пройдя через лишения плена, приняв в себя каратаевский взор на мир, Пьер приходит к убеждению, что все несчастье происходит не от недочёта, а от излишка.

В излишек зачисляется сейчас не только материальный преизбыток, но и обремененность человека из верхов духовными излишествами современной цивилизации. Порабощенный ею человек начинает жить отраженным интеллектуальным существованием и катастрофически теряет и плохие ощущения эйфории данной жизни. (*130) Он делается человеком посторонним, не столько живущим, сколько замечающим и разбирающим жизнь, а в это же время в нем неизбежно иссыхают глубинные родники души.

Наташа Ростова

В чем секрет освежающего и обновляющего влияния Наташи Ростовой на мира и интеллектуальных героев Войны? Кто такая Наташа? Пьер отказывается дать правильный ответ на данный вопрос: Я решительно не знаю, что это за женщина, я никак не могу разбирать ее.

В отличие от Пьера и Андрея, Наташа ни при каких обстоятельствах не вспоминает над смыслом жизни, но данный суть раскрывается в том, как она живет. По отношению к Наташе выясняются бессильными всякие неспециализированные определения: нельзя ответить, умна она либо глупа. Пьер говорит: не удостоивает быть умной. Не удостаивает — по причине того, что выше и сложнее ума и понятий глупости.

В чем источник обновляющей силы, Наташи? Из-за чего общение с ней а также воспоминание, представление ее делают ненужными размышления о смысле судьбы: она сама и имеется данный суть?

В первую очередь, Наташа более, чем кто-либо из людей дворянского круга, ярка. Она ощущает живую судьбу по-своему, не разбирая ее. Она познает мир, обходя рациональный, логический путь, прямо и целостно, как человек мастерства.

В ней воплощаются лучшие особенности женского существа: гармония духовного и телесного, естественного и нравственного, природного и человеческого. Она владеет высшим бесплатно женской интуиции — прямым, нерассудочным ощущением правд