О войне — от первого лица. михаил честнейший

Warspot открывает цикл материалов, посвящённых ветеранам ВОВ. В этом цикле воспоминания ветеранов будут публиковаться фактически без редакционных вставок — лишь прямая речь людей, прошедших войну и доживших до наших дней. Отечественный первый храбрец — Михаил Петрович Честнейший.

Он появился во второй половине 20-ых годов XX века в селе Высокое Прилукского района Черниговской области. Служил радистом в 308-й стрелковой Латышской Краснознамённой дивизии. Последние пятнадцать лет живёт в Минске.

Михаил Петрович говорит о том, что подтолкнуло его стать добровольцем в 17 лет и как незадолго до Победы сдавались гитлеровцы.

«Учётная карточка участника КПСС.

В то время, когда отечественную партию ликвидировали, я отправился в райком и забрал её. Тут записана вся моя жизнь»

У меня катастрофа оказалась: мама меня родила и погибла. Медицина в то время не сильный была. Но имя она мне дала — так мне говорили.

Папа позднее женился, а меня бабушка и дедушка по отцу забрали в Прилуки.

Позже через некое время и Колю, моего старшего брата: как же нас разлучать.

1941 год. Меня утром отправили за хлебом. Я пришёл — в магазине маленькая очередь, дамы стоят, хлеб ещё не привезли.

Идёт разговор, и одна дама говорит: «Война началась».

На неё начали шипеть: не скажи никому, этого не может быть! Так как тогда пакты были заключены между Советским Союзом и Германией. Но никто этому, кстати, не верил — люди говорили, что война будет.

Мужчины зрелого возраста находились в очередях у киосков, где реализовывали газеты, дабы почитать, что пишут.

У нас в городе Прилуки была главная улица Ленина. Каждое воскресенье по этому кварталу гуляла молодёжь. Дальше — сад, в том месте проводились танцы.

Началась война, и всё это перемещение по улице закончилось сразу же. Улицы стали безлюдные — как вымерли, лишь ветер гонял обрывки афиш и газет.

Утром рано стук в ставни. Мы открыли — в том месте тётя Нина, сестра отца. Она жила в Чернигове, её супруг был областным экспертом по геодезии.

Тётя приехала из Чернигова и пришла к нам: «Что вы сидите, в том месте немцы!» В тот же сутки она отправилась в военкомат и возвратилась с документами: формировался эшелон на эвакуацию.

Мы сложили вещи в узлы и отправились на погрузочную станцию.

У нас были проездные документы до Фрунзе: в том месте жил отечественный дядя, в том направлении мы и стремились. Во Фрунзе нас встретили. Прекрасный новый город, улицы широкие, дубовый парк, аллеи, белый хлеб реализовывают.

А через месяц всё свернулось и всех на карточки посадили.

Нам, иждивенцам, 400 граммов хлеба давали.

Колю в армию забрали прямо из школы в марте 1943 года и повезли в военное миномётно-пулемётное училище. И вот мы приобретаем от него письмо, датированное 25 августа: «Едем на [цензура зачеркнула] фронт». А в сентябре мы приобретаем похоронку: 29 августа Коля был убит… Это стало для меня ужасным ударом.

«Не дай всевышний никому таковой документ когда-нибудь держать в руках»

В тот сутки мне приснился сон. Я держу три бумажки: похоронки на отца, Колю и дядю Юру, брата отца. Одна отпадает, и вторая отпадает, остаётся в руках Колина.

Я дремлю, это сон.

И сейчас крик. Я быстро встал — тётя Ира держит эту похоронку в руках и кричит.

Я окончил Школу фабрично-заводского обучения и уже трудился мастером по ремонту линий связи во Фрунзе. Но по окончании данной трагедии я отправился в военкомат и написал прошение о необязательном вступлении в армию. Мне шёл 17-й год.

В октябре 1943 года меня позвали на медкомиссию.

В то время, когда задали вопрос, куда желаю, в какие конкретно войска, я лихо ответил: «В кавалерию!».

Я взял повестку, собрал котомочку и отправился в Ташкент. В том месте были армейские направления, где учили радистов. Мне вдолбили азбуку Морзе так, что я до сих пор сижу и лозунги, слоганы проигрываю на азбуке Морзе: сперва всё по порядку, позже назад, позже через слово. На занятиях азбуку Морзе учили, а на перерыве выйдешь — из репродуктора также азбука Морзе стучит.

Не смотря на то, что были и простые передачи, само собой разумеется.

Но нам напоминали: ты — радист, слушай пристально.

В то время, когда нас отправляли на фронт в первой половине 40-ых годов XX века, всё выдали новое, с иголочки. Лишь оружия не дали. Послали нас в Мытищи — это райцентр под Москвой, где делали и делают вагоны метро.

А тогда в том месте изготавливали самоходные артиллерийские установки. В том месте мы появились в школе старших радистов.

Я именно сидел на занятиях, в то время, когда приехали «торговцы» — мы так именовали тех, кто приезжал забирать радистов в воинские части. Имеется такие известные Раковецкие лагеря между Горьким и Москвой. В том месте формировалась 308-я латышская стрелковая дивизия, где и началась моя боевая судьба.

Работы было полно. Лишь поднялись — лопаты в руки, копаем накаты, блиндажи, дабы хоть от какого-либо боеприпаса укрыться. Обстреливали нас миномётами, артиллерия, авиация бомбила. Я как-то попал под пулемётную очередь. Шёл в сторону тыла с переднего края фронта.

С опушки леса дали очередь по мне. Так вот, пули не просвистели — они прожужжали.

До этого на той же дороге был убит юный офицер.

7 мая 1945 года шёл бой под хутором Лукни. Я кроме того не слышал — осознал лишь, что меня что-то ударило. Я посмотрел — осколок торчит, узкий, как спица. Я его забрал — а он тёплый.

Как извлёк — кровь обильно отправилась. Хлопцы намотали мне американский пакет и косынку. Я походил — мне некомфортно.

Снял это к чёртовой матери. Но от собственного аппарата не отходил.

Из приказа: «Медалью за отвагу наградить Михаила Петровича Честнейшего за то, что он в сражении под хутором Лукни 7 мая 1945 года, не обращая внимания на полученное ранение, остался на поле боя и держалбесперебойную связь». Ранее был награждён медалью «За боевые заслуги»

И трусов видел. Вот был паренёк — кем он был, я не знаю. Но таковой, около кухни первый. И вот мы наступаем. Идём вместе с пехотой.

Хутор проходим, а немцы по нам бьют оттуда из миномётов.

И лежат ветхие, в далеком прошлом высохшие навозные кучи. Так он эту кучу разгребает и в том направлении головой. Ну сволочь, все парни идут, а ты что?

Но ничего не сделаешь: человек имеется человек.

8 мая 1945 года мы идём дорогой, а в первых рядах населённый пункт. В том месте два либо три двухэтажных древесных дома. Наблюдаем — и не можем осознать, что в том месте происходит: дом целый в белом. Мы ещё поразмыслили: стирка, что ли, коллективная? Стали присматриваться.

Сейчас выходят со стороны сада немцы — у толмача белый флажок.

Мы стали — и они стоят. Начальник забрал переводчика и отправился к немцам — и те также навстречу пошли. Выяснилось, это германский артполк снялся с позиций и сдаётся.

«До тех пор пока мы на Урал не прибыли, всё ещё говорили: «Вот в то время, когда кончится война…». Не верилось»

9 мая под утро я дежурил. Нас осталось пара человек. Приезжает замполит полка и объявляет: победа.

По радио передали, что в Берлине сейчас уже подписали документы. Мы стреляли, радовались. Отечественные товарищи начальники — молодцы: они где-то прихватили винца хорошего на складах у немцев, закуски, и мы все, несмотря на ранги и чины, под вечер поужинали.

Шёл 1947 год — уже четыре года мы служим, и не видно, в то время, когда увольнение. Помогать было некому. Мы призваны с 17 лет, не смотря на то, что призывали в армию с 19.

Так ещё необходимо, чтобы подросли эти 19-летние.

В итоге мой 1926 год увольнялся в 1950-м году — семь лет отслужили.

Советовали меня на учёбу в город Иваново, в военно-политическое училище. Деваться некуда. Дабы поступить, писали произведение, сдавали экзамены по истории и географии.

В рамке справа: последняя фотография брата Коли

На первом курсе учёбы, во второй половине 40-ых годов XX века, первый раз нам дали отпуск, и я приехал на родину, в Прилуки. Приехал вечерним поездом и отправился по городу пешком, прямо посередине улицы. Мои родные из эвакуации возвратились, но отечественную квартиру какая-то организация уже заняла под контору.

Прекрасно, что в том месте бабушкина сестра жила, и у неё остался дом.

Отыскал их дом, постучал в окно — моя тётя Ира ринулась обнимать меня от эйфории, что я возвратился.

Посетил родных Васи — это был друг моего брата Коли, погиб в Чехословакии. Я пришёл — в том месте плач ужасный. Вот, говорю, я выжил. Коля погиб, Вася погиб, а я живой.

В школьные годы они оба отличниками были.

Убили тех, кто позже имел возможность бы двигать науку.

«Моя красивая женщина супруга Надежда Дмитриевна. С первого взора решил: если она не замужем, то я в обязательном порядке на ней женюсь»

Моя супруга также участница войны. Она операционная сестра, простояла около операционного стола до 1949 года. А уже во второй половине 40-ых годов XX века попала к нам в училище.

Отечественный глава дружил с её главой, заведующим отделением хирургии окружного военного госпиталя в Иваново. Так вот, мой глава пришёл — а она в том месте в канцелярии сидит, документы оформляет. Он говорит: пиши заявление, что ты увольняешься и поступаешь к нам в училище в санчасть.

А её главе, собственному приятелю, сообщил: что вы себе думаете, она тут всю жизнь просидит и ни при каких обстоятельствах замуж не выйдет среди вас, стариков. Надежда в тот же сутки лишилась работы из военного госпиталя и принята к нам в санчасть — вот как мужики сработали.

Двадцать с лишним лет я проработал в народном образовании, из них — двадцать лет в школе. Заслужил в том месте звание «Отличник народного образования БССР». Так что не халтурил, а трудился на совесть.

Михаил Петрович Честнейший. Кадровый армейский, офицер ВДВ Советской армии