Новый год на фронте и в тылу. воспоминания очевидцев

Половина новогодних воспоминаний 1941–1945 годов, касающихся линии фронта, — это повседневная боевая работа. Марши, обстрелы, выходы в тыл неприятелю за «языком», глубокие диверсионные рейды — всё это не зависело от календаря праздничных дней. Иногда бойцы только успевали переброситься маленьким поздравлением.

В тылу было по-различному. Чем ближе к фронту, тем тяжелее воспоминания. Отдельный ужасный пласт — рассказы людей из блокадного Ленинграда.

Но кроме того тут имеется проблески: люди вспоминают не только смерть, ходившую рядом, но и попытки вернуть себе хотя бы тень праздника.

В отечественной подборке — рассказы о том, каким был Новый год на фронте и в тылу, время от времени неприятные и ужасные, а время от времени — радостные.

31 декабря 1941 года

Финиш 1941-го был временем первых надежд на советско-германском фронте. Под Москвой поля были усеяны разбитой и кинутой германской техникой вперемешку с телами германских солдат. Уже трудилась «дорога судьбы» через Ладогу к Ленинграду — это означало, что город не вымрет за зиму от голодной смерти.

Казалось, что перелом в войне близок. Одновременно с этим на многих участках фронта шли тяжёлые битвы.

Миномётчик Александр Шишов встретил Новый год так:

Мы вышли из Ветхого Оскола в 2 часа дня и в 8 часов утра на следующий сутки уже были, представьте себе, в с. Шахово Прохоровского района Курской области. Идти в пургу было весьма не легко, но за 20 часов в полном боевом снаряжении мы прошли 80 км, так что новый, 1942 год мне довелось отмечать в окопе. Сполна я познал печаль вражеской канонады и бомбардировки артиллерии соперника.

Что уж скрывать, было весьма кроме того страшно.

В осаждённом Ленинграде свирепствовал блокадный голод. Единственным узким ручейком, по которому в город шли продукты, была «дорога судьбы» по Ладожскому озеру. Люди слушали по радио о первых удачах Красной армии, сохраняли надежду и праздновали Новый год как имели возможность.

Для Риммы Власовой, которая была ещё ребёнком, праздник запомнился таким:

Раздобыли ёлку, украсили и пригласили нас, дистрофичных, чуть двигающихся детей. Особенного радости на данной ёлке я не помню, по причине того, что, возможно, весьма тяжело было развеселить всех этих совсем «убитых» обстрелом города, холодом и голодом детей. Однако, эта ёлка доставила немыслимую эйфорию, удивление, что это всё-таки ёлка в таких тяжелейших условиях.

Но самое необычное, что была организована не только эта торжественная прекрасная ёлка, но кроме того угощение.

Вместо подарков нам вручили стеклянные баночки, в них был небольшой кружок и кусок хлеба конской колбасы. Вот это для нас было настоящее детское чудо, по причине того, что мы сейчас, не считая хлеба и воды, ничего не ели. Были немыслимое удивление, радость, и это подкрепило силы. Ещё всем дали к себе подарки, а в качестве подарка была баночка вкусного, сладкого желе.

В те времена — невиданный презент.

Где разыскали такую экзотику, это неясно.

Для детей старались устроить праздник средствами и всеми силами. А как значительно чаще было у взрослых, говорит Татьяна Григорьева-Рудыковская:

Мы подготавливались встречать новый, 1942 год. Сын из леса принёс ёлочку. Мой супруг трудился на заводе «Красный Выборжец». Трамваи в то время уже не ходили. Нужно было более десяти километров идти пешком. в один раз я отыскала мужа лежащим на крыльце.

Мы с сыном втащили его в кухню. «Слава всевышнему, я дома, думал, пропаду в дороге», — сообщил он. С того времени я больше не пускала его на работу.

Он слёг, взял иждивенческую карточку, на которую фактически ничего не давали, не считая 125 граммов хлеба.

31 декабря 1942 года

Первая серьёзное поражение и военная зима вермахта под Москвой дали надежду советскому народу. Тем ужаснее были лето и весна 1942 года, в то время, когда немцы обрушили Юго-Западный фронт, дойдя в следствии до Кавказа и Волги. Переломить обстановку удалось лишь поздней в осеннюю пору, в то время, когда произошло победоносное и сокрушительное наступление в рамках операции «Уран».

Сейчас приволжские степи, как Подмосковье годом ранее, превратились в кладбище для воинов вермахта и свалку стёртой с лица земли германской техники. А в Сталинграде войска СССР «прижали» целую германскую армию вместе с командующим. К Новому году СССР пришёл с новыми надеждами.

Но война от этого легче не стала. Вспоминает разведчик Леонид Вегер, сражавшийся под Сталинградом:

31 декабря 1942 года отечественная бригада шла пустынной Сальской степью. Грузовики с новогодними подарками и нашими продуктами попали к немцам. И внезапно в небе, пересекая отечественный путь, показались две громадные птицы, похожие на кур.

Раздался выстрел, второй, третий. Птицы летят . Раздалось пара автоматных очередей. После этого началась целая стрельба. Пара начальников метались между стреляющими и что-то кричали. Всеми овладел азарт.

Вот одна как словно бы ударилась о невидимую стенке.

Вторая птица практически тут же замерла в полёте и заскользила вниз. Пара десятков воинов бросились за ближайший бугор к месту их падения.

Делаем ещё переход и останавливаемся на ночлег. Пробуем из сырых веток кустарника разжечь костёр. Ничего не получается. Заявили, что ужина не будет.

Сидение в холоде, да ещё во мокрой одежде, делается неуютным. Вспоминаю, что это новогодняя ночь, отечественная невесёлая новогодняя ночь. Дремать ещё не хочется.

В то время, когда усталость мало проходит, вскидываю автомат и иду в темноту прогуляться по окрестностям.

Подмечаю в соседней ложбине что-то наподобие привязи, около неё — лошади. Щупаю торбу у одной из них и определяю, что в том месте кукурузные початки. Засовываю руку в торбу и добываю кукурузный початок.

Добываю ещё один, кладу его в карман и, жуя, иду обратно к своим.

Разжигаем костерок. Делается тепло. Дожёвываю кукурузные зерна, кажущиеся уже вкусными, и укладываюсь.

Засыпая, снова вспоминаю, что это новогодняя ночь, и решаю, что она не так уж нехороша. Просыпаюсь от ощущения, что у меня горит нога. Вправду, я лежу практически в костре, шинель тлеет, и её правой полы уже нет.

Пара дней нового года хожу в шинели с одной полой.

Морпех Виктор Павлючук взял нечастую возможность попытаться настоящие деликатесы:

1 января 1943 года нас должны были послать под Сталинград. На Новый год нам организовали праздник. Отмечали в землянках, при свете керосиновых светильников.

Неясно откуда у нас на столе среди всего были… омлет из черепашьих яиц и лягушачьи лапки. Открываешь банку, а в том месте бумага пергаментная, промасленная. Снимаешь, а в том месте эти рис и лягушачьи лапки.

Так мы лапки выбрасывали, а рис ели.

Консервы итальянские были. Ну, может, для них деликатес, а нам они не нравились.

Кое-где под Сталинградом в Новый год был организован настоящий праздник. Повезло танкисту Алексею Козлову:

На станции Котельников под Сталинградом на дорогах находились эшелоны с танками, броневиками, провиантом, оборудованием. Вы не воображаете, какое ликование охватило командиров и бойцов. Так как это первенствовалабольшая победа за продолжительные, продолжительные месяцы.

Наконец-то лютый неприятель начал пятиться.

По всей видимости, это обилие и обстоятельство захваченных деликатесов породили ещё одно нестандартное ответ Ротмистрова — обширно отметить так стати подоспевший Новый год. Не смотря на то, что данное ответ запрещено всецело списывать на самодеятельность комкора — в торжестве участвовали большие полководцы, включая Малиновского и Василевского. Стол ломился от яств.

Было кроме того шампанское, поскольку немцы также подготовились к этому Новому году, сохраняя надежду встретить его в высвобожденном «котле». А рядом уже салютовала трофейная зенитка, озаряя небо всполохами высотных разрывов. Воины же были пьяны, ещё не отведав трофейного шнапса, которого также было в изобилии, — они были пьяны от сознания данной победы… сам Сталин поручил тогда генералу А. М. Василевскому поздравить руководство с Новым и выдающейся победой годом.

А вот мирным обитателям Сталинграда, захваченного немцами, до спасения оставался ещё месяц. Немцы же, занимавшие город, относились к людям приблизительно так, как говорит Константин Зимин, встретивший, либо, правильнее будет сообщить, переживший, Новый год в окружённом городе ребёнком:

До конца ноября немцы не зверствовали по отношению к мирным обитателям, но скоро отношение быстро изменилось. Отечественная семья жила в подвале, что был на передовой германских позиций. Незадолго до Нового года немцы выгнали нас, и мы были на улице.

Погода стояла тёплая, безветренная, шёл маленькой снежок.

Старшая сестра Клава несла на руках трёхлетнюю сестрёнку Галю, а я — мне исполнилось уже 12 лет — вёл за руку шестилетнего брата Женю. Необходимо было думать о ночлеге. Мы нашли чудесным образом сохранившуюся летнюю кухню, слепленную из глины, и остановились в ней. Всем нам весьма хотелось кушать, но у нас ничего не было.

Рядом жила пожилая супружеская чета. Они дали мало подгоревшей пшеницы, которую мы сварили и съели.

Это был отечественный предновогодний ужин — так мы встретили 1943 год.

31 декабря 1943 года

В текущем году успех повернулась лицом к советским армиям. Германская армия потерпела фиаско под Сталинградом, проиграла грандиозную битву под Курском, войска СССР очистили от соперника огромные территории СССР. Стратегическая инициатива совсем перешла в руки Красной армии.

Вспоминает зенитчик Пётр Переверзев, вести войну в Заполярье:

Что такое Заполярье зимний период? Морозы за сорок, непролазные снега… Новый год — он и на войне Новый год. А какой же праздник без нарядной ёлочки, Снегурочки и Деда Мороза? В гильзу от 37-миллиметрового боеприпаса зенитчики установили карликовую берёзку, нарядили её обёртками от консервов из торжественного «пайка».

На вершину «ёлочки» установили конфету в яркой обёртке. На торжественном столе красовались банки с консервированной колбасой, американской тушёнкой, фляжка и кусковой сахар со спиртом.

А сказочных персонажей Нового года — Деда Мороза и Снегурочку — слепили из снега. Благо недочёта снега зимний период в Заполярье не ощущается — сугробы выше пояса.

Война оставалась войной, и ни советские, ни германская армия не давали друг другу передышки. Время от времени происходили курьёзы наподобие «боевого крещения для пирожков», о котором поведал пулемётчик Тимофей Кутыгин:

не забываю, как мы новый, 1944 год встречали. У нас один юноша с Кавказа был, Константин Константинович Аргутин, пожилой таковой, лет за 50. Он говорил: «Я поработал во всех ресторанах Нальчика и Пятигорска.

Начальник, я вас прошу, дайте задание старшине, пускай отыщет мало муки, я под Новый год желаю сделать пирожки». Нам рыбу давали, ставриду, гороховую кашу, так Аргутин из этого начинку сделал, замесил тесто. Позже в блиндаже сделал печку и стал в том месте под Новый год делать пирожки.

К нам в землянку все забегают, как же — запах идёт, про дом напоминает.

Уже не так долго осталось ждать 12 часов, всё готово, внезапно радист кричит: «К бою!» Все к орудиям бегут, тут за секунды всё решается! А тут комбат говорит: «Дорогие товарищи, поздравляю вас с наступающим новым, 1944 годом, хочу счастья, всем живыми возвратиться к себе, война уже не так долго осталось ждать кончится! Приготовиться к салюту! Три боеприпаса, по немецко-фашистским захватчикам — беглый пламя!»

Мы отстрелялись, возвратились в окопы. Вся батарея в том направлении, где пирожки. Лишь налили, я, как парторг, мелкую обращение сказал, в этот самый момент немцы как дали по отечественной батарее, возможно, также нас «поздравили». Они по площадям бьют, на пирожки сыпется грязь. Тут кто-то отыскал плащ-палатку, накрыл пирожки. Обстрел закончился, выпили, закусили — такие пирожки были!

Кроме того в дивизионной газете была заметка, как мы Новый год встречали.

Пирожки были весьма вкусные, я таких пирожков ни при каких обстоятельствах не ел.

Время от времени угощение было трофейным, захваченным прямо в новогоднюю ночь, как в истории бойца Кубанского казачьего корпуса Василия Павлова:

не забываю, на Новый год мы находились в Аскании-Нова в Херсонской области. И вот ночью, где-то мин. за пять до наступления нового года, мы слышим команду: «Батарея к бою, расчёты по местам». А в 24 часа поступил приказ: «По нацистам, в честь нового, 1944 года, батарея залпом пламя!» Мы натянули шнуры, и четыре залпа, а это шестнадцать снарядов, полетели на соперника.

А утром, когда мы приступили к завтраку, видим: немцы вышли из окопов с котелками, обтираются снегом, умываются.

Германские позиции были неподалеку, в метрах двухстах, двухстах пятидесяти, но никто не стреляет — ни мы, ни они. А немцы на гармошке, на аккордеонах играются и кричат нам: «Камрад, иди к нам на ланч!» Вот мы у себя позавтракали, и внезапно кто-то с отечественной стороны открыл пулемётный пламя. Немцы ответили, полетели мины, боеприпасы, начали бить батареи.

Позже мы в германских окопах нашли и гармошки, и аккордеон, и котелки с завтраком.

Немцы всё побросали и полуголые убежали.

31 декабря 1944 года

Последний армейский Новый год. Немцы совсем были выбиты с территории СССР, сражаться предстояло ещё практически пять месяцев, но сомнений в том, что Германия будет разгромлена, уже не оставалось. Среди них и у тех немцев, каковые сохранили здравое мышление, не обращая внимания на упрочнения гитлеровской пропаганды.

Показательный пример с фронта поведал боец штрафной роты Николай Винокур:

В декабре 1944 года наоборот нас стоял германский штрафбат. На Новый год, 31 декабря, дивизионная разведка через отечественные порядки отправилась в поиск, на захват «языка», а собственного санинструктора с ними не было, и меня «одолжили» в группу прикрытия, на случай, в случае если нужно будет выносить раненых разведчиков и оказывать на месте первую медпомощь «языку» либо отечественным раненым.

Я с собой ещё забрал одного санитара-штрафника, собственного «ординарца», в группе «помощи» (прикрытия) не считая разведчиков были кроме этого арткорректировщик и связист. Ночь чёрная, вьюжная, но при отходе немцы всех нашли, началась весьма важная перестрелка, и без того вышло, что тащить к собственной траншее забранного «языка» было нужно мне и санитару, другие закрывали. Я немцу из пистолета прострелил ноги, дабы не сбежал, и мы его поволокли под огнём.

Притащили, в землянке у ротного я его перевязал, и немца послали в штаб дивизии. Позже, дней через пять, Кобыхно задаёт вопросы: «Ты, по большому счету, представление имеешь, кого тогда забрали?!» — «Кого? Штрафника германского, простого “фрица”». — «Сам ты штрафник… Данный немец, бывший майор, служил в абвере.

В Берлине, в ресторане, он напился и начал орать, что русские всё равняется победят, вот его за это разжаловали в рядовые и отправили в штрафную. Не “язык”, а сущий клад, в штаб фронта отвезли».

Сохранилось множество историй о том, как советских воинов встречали в государствах, ещё сравнительно не так давно бывших «под немцем». Сражавшийся в Словакии партизан Владимир Мандрик, говоря о кануне 1945 года, привёл пример:

Об отношении со стороны словацкого населения свидетельствует один занимательный пример. К новому, 1945-му году мы вышли в район города Римавска-Собота и в ночь на 1 января перед восходом солнца заметили, что по дороге рядом с нашим размещением идёт громадная колонна германских армий. По всей видимости, кто-то сдал отечественное местонахождение, по причине того, что мучители утром разбились на стали и цепи нас окружать.

Тут я в первый раз ввёл в бой венгров (венгров. — Прим. ред.), до этого не знал, как поступить с ними. Причём они были на направлении главного удара неприятеля. Само собой разумеется, немцев со всех сторон партизаны обстреливали, но венграм я распорядился выдать лишь по пять патронов на винтовку, опасался, что они перебегут на сторону неприятеля.

Они же открыли правильный, прицельный пламя и практически клали немцев, пока не кончились патроны.

Затем венгры примкнули штыки и во целый рост с криками «Ура! За Отчизну! За Сталина!» атаковали карателей врукопашную.

Неприятель был разбит. У меня в том бою волосы поднимались дыбом, поскольку я им ни слова не сказал по этому поводу.

Так вот, по окончании боя мы видим, как к нам приближается маленькая несколько, человек двенадцать, не больше. Оказалось, что это словаки, отправленные к нам моим втором, главным инженером шахтоуправления. Принесли с собой два тридцатилитровых бутыля, причём кроме того не коньяка, а кубинского рома, что имелся у директора гостиницы.

Да ещё килограмм пятьдесят колбасы, всё это собрали для нас рабочие металлургического комбината.

Причём местные обитатели намерено собрались по поводу того, как оказать помощь нам отпраздновать Новый год, поскольку они знали, что мы беспрерывно вести войну, так что добровольцы вызвались принести нам торжественное угощение. В целом со стороны словаков к нам было полнейшее доверие. Думали, что раз русский имеется среди партизан — необходимо с энтузиазмом идти сражаться.

Но было и по-второму. Связистка Надежда Нестерович отыскала в памяти историю, от которой холодеет кровь:

1945 год мы встречали в германском городе Кольберг на берегу Балтийского моря. Воздух в городе была напряжённая, если не сообщить — враждебная. Местные обитатели видели в нас только захватчиков.

Часто они совершали диверсии против советских воинов. Исходя из этого и воспоминания о новогодних праздниках армейских лет у меня далеко не самые радужные.

Незадолго до Нового года забрали трудиться в солдатскую столовую местную даму. Её мужа знали как участника антифашистского сопротивления. Но стало известно, что это не верно.

В то время, когда подготовился торжественный ужин, немка посредством шприца ввела в сырые яйца яд. Его воздействие выяснилось моментальным, погибли семь отечественных бойцов.

Даму задержали, но — ребят-то не вернёшь.

И всё-таки Победа была близка, люди это ощущали и радовались. В завершение подборки — история мотострелка Сергея Беркетова, произошедшая с ним 31 декабря 1944 года в военного госпиталь:

Я внес предложение разыграть историю про немца-мародёра, попавшего в плен к нашим ребятам. «Вот ты ключевую роль и сыграешь, временно побудешь немцем!» — сообщил замполит.

Стали репетировать, кроме главного храбреца в роли вошли доктора, другие выздоравливающие. 31 декабря в зале собрался персонал, бойцы, начался концерт. И вот конферансье объявляет сценку из солдатской судьбы «Немец-грабитель».

За кулисами начался шум, послышались крики: «Держи его, держи!» Под крики на сцену выскочил и начал метаться из стороны в сторону «немец», одетый в пара слоёв женских вещей (было нужно обратиться с просьбой о помощи к трудившимся тут девушкам и женщинам).

За ним с «автоматами» бежали воины и уже готовы были схватить грабителя, как внезапно не выдерживают нервы у одного из сидящих в первом ряду раненых, юноша выбегает на сцену и бьёт «немца» в челюсть. Не ожидающий для того чтобы поворота «нацист» по инерции бьёт в ответ. И что было бы дальше — неизвестно, но подоспевшие санитары увели разбушевавшегося бойца, «немец» был благополучно «пленен» и под общий смех высвобожден от женских костюмов, а половина зала так и не осознала, что драка на сцене была настоящей.

Источники:

Материалы сайта http://iremember.ru;
http://trogazeta.ru/каким-он-был-армейский-новый-год/;
http://pobeda.elar.ru/issues/yanvarskiy-grom/novyy-god/;
http://vnpinfo.ru/pdf/item/7548–4913(04)_2453.html;
http://riamo.ru/happen_life/20141230/607533113.html.
http://riamo.ru/happen_life/20141230/607533113.html.
http://voenhronika.ru/publ/vtoraja_mirovaja_vojna_sssr_khronika/za_pobedu_novyj_god_na_vojne_rossija_2013_god/22–1–0–2621.