«Ваши грозные балканы удержать нас не могли»

24 апреля 1877 года (по старому стилю — 12 апреля) началась Русско-турецкая война, ставшая девятой для обеих империй со времён Азовских походов Петра I. Генерал А. Н. Куропаткин отмечал необыкновенный сценарий этого противостояния: в течение шести месяцев русская армия оставалась «прикованной» к позициям, занятым в первые семь дней войны, а в то время, когда кризис миновал, она за сорок дней разбила основные силы неприятеля и достигла ворот Константинополя.

По столь же неординарной траектории двигались российские публичные настроения на протяжении войны. Взрывы энтузиазма сменялись периодами разочарования и всеобщего уныния в собственных силах, водружения креста и ожидание триумфа на Святой Софии уступило место недовольству итогами балканской «полупобеды» и страху перед революцией в Российской Федерации.

Русских генералов вычисляли то храбрецами-освободителями, то неспособными бездарями; болгар — то «братушками», то неблагодарными должниками; турок — то варварами-угнетателями славян, то «добропорядочными дикарями». Оценка событий данной войны изменялась с плюса на минус и обратно очень быстро.

Новый спецпроект Warspot, приуроченный к 140-летию начала войны, поведает о основных храбрецах, наибольших сражениях и других значимых эпизодах «Балканской эпопеи».

1/19

Дипломатия

Мобилизация/p

Александр II

Обручев

через Дунай

Драгомиров

В Болгарии

Николай Николаевич

Защита Шипки

Радецкий

Плевна

Скобелев

Падение Плевны

Шипкинское сидение

через Балканы

Гурко

Шипка-Шейново

Берлинский конгресс

Русский воинов

К. Е. Маковский. Болгарские мученицы. Картина 1877 года

Русско-турецкая война 1877–1878 годов стала для России первым конфликтом, в который она вступила под замечательным давлением внутреннего публичного мнения. Подавление турками восстания в Герцеговине и Боснии в 1875 году и в особенности Болгарская резня 1876 года позвали в Российской Федерации, как и в других государствах, всплеск сочувствия к балканским христианам. Как писал И. С. Аксаков, мысль освобождения славян «перешла в сознание и душу народное». Один из будущих участников данной войны П. Д. Паренсов рассуждал в письме:

«Вряд ли в то время, когда, не считая 1812 года, отечественные народные страсти доходили до для того чтобы возбуждения, как сейчас. Не находя себе финала в войне с неприятелем внешним, как бы не произошло, что страсти эти примут направление второе, внутреннее, и тем дадут землю для различных деятелей».

Царское правительство не разделяло агрессивного порыва публичных деятелей, хотя выйти из Балканского кризиса дипломатическим путём в тесном сотрудничестве с другими европейскими державами. Но арсенал мирных средств давления на Турцию был исчерпан, и Александр II приказал начать мобилизацию армии. «Порван замкнутый круг дипломатии», — удовлетворённо констатировали «Столичные ведомости».

К. А. Савицкий. На войну. Картина 1888 года

2 ноября (все даты приведены по старому стилю) 1876 года началась первая в русской истории мобилизация в соответствии с общей воинской повинностью, введённой двумя годами ранее. Мобилизация была частичной, поскольку затрагивала только 20 дивизий русской армии из 48. Для операций на Балканском театре была организована Армия в 150 тысяч штыков.

Не обращая внимания на кое-какие организационные затруднения, мобилизационные мероприятия показали, что под управлением министра обороны Д. А. Милютина русская армия сделала значительный ход вперёд по сравнению со временами Крымской войны. Вызванные в армии резервисты довольно часто имели солидный боевой опыт, полученный на Кавказе, в Крыму, Польше и Туркестане, — требовалось только «освежить» их знания и навыки.

Армия была сконцентрирована в Бессарабии, по окончании чего началось томительное «Кишиневское сидение» — русские дипломаты делали последние попытки уладить Балканский кризис миром. Лишь 12 апреля 1877 года Российская Федерация начала Турции войну.

Н. Д. Дмитриев-Оренбургский. Въезд Александра II в Плоешти

Русская армия пересекла границу с Румынией и по договоренности с данной страной заняла её территорию. Основная квартира расположилась в Плоешти, куда скоро прибыл сам император. Александр II до последнего пробовал избежать войны: императора донимали тяжёлые воспоминания о Крымской войне и мрачные предчувствия.

Никто не имел возможности обеспечивать, что негативная дипломатическая комбинация не повторится снова и в борьбу не вмешаются великие европейские державы. «Я не меньше вторых сочувствую несчастным христианам Турции, но я ставлю выше всего интересы самой России», — сказал царь Милютину. Родные к престолу люди отмечали, что за время войны Александр II очень сильно постарел, а сам император был уверен, что погибнет на протяжении войны и повторит судьбу собственного отца. Отправляясь на Балканы, он в первый раз в жизни составил завещание.

Н. А. Ярошенко. Портрет Н. Н. Обручева. Картина 1898 года

Замысел войны разрабатывал генерал Н. Н. Обручев — в то время правая рука Милютина. Обручеву, как и императору, приходилось учитывать вероятное вмешательство британцев, исходя из этого в базу собственного замысла он закладывал стремительность действий: «…мы должны перейти Дунай, так сообщить, мгновенно, после этого — разом оказаться за Балканами, а из укреплённых пунктов брать лишь то, что непременно нужно для ограждения отечественного тыла». Затем армия должна была готовиться к «ещё более энергичной мере побуждения турок, т. е. к удару на самый Константинополь».

Примечательно, что в качестве препятствий в плане фигурируют Балканы и Дунай, учитывается гипотетическое противодействие со Австрии и стороны Англии, но нет практически ни слова о турецкой армии. Помимо этого, план Обручева был перечёркнут ещё до начала военных действий: генералу не дали нужного числа армий и под надуманным предлогом не прописали в штаб Армии.

Н. Д. Дмитриев-Оренбургский. Переправа русской армии через Дунай у Зимницы 15 июня 1877 года. Картина 1883 года

Русско-турецкие войны традиционно проходили в основном в низовьях Дуная, но во второй половине 70-ых годов девятнадцатого века, в соответствии с замыслом Обручева, высадку провели в среднем течении реки. Турки предполагали такое развитие событий, но не обнаружили вероятным серьёзно воспрепятствовать высадке, предпочитая отсиживаться в крепостях. В ночь с 14 на 15 июня 1877 года войска России на понтонах пересекли Дунай в районе Зимница-Систово и вступили в турецкую Болгарию.

В темноте завязался ожесточённый стрелковый бой, довольно часто переходивший в штыковые схватки. Не все понтоны достигали пункта назначения: часть из них села на мель, часть была вынуждена повернуть обратно, часть турки расстреляли в упор с берега. По окончании завершения операции одного из русских матросов нашли раненым на острове — он пробыл без воды, медицинской помощи и пищи пара дней, но сумел выжить.

Не обращая внимания на все злоключения, Систовская переправа завершилась удачно, а утраты русской армии были меньше ожидаемых. Успеху содействовала тщательная подготовка (к переправе начали подготовиться еще в августе 1876 года) и хорошая боевая выучка 14-й пехотной дивизии генерала М. И. Драгомирова.

И. Е. Репин. Портрет М. И. Драгомирова. Картина 1889 года

В начале войны сорокасемилетний генерал М. И. Драгомиров считался одним из самых авторитетных русских полководцев. Неслучайно как раз ему была доверена первая важная операция.

Не смотря на то, что Драгомиров был известен как армейский теоретик, учитель Академии Генштаба, эксперт по боевой подготовке и тактике армий, для него очень многое стояло на кону. «Я возблагодарил судьбу, что наградила меня успехом переправы, — признавался он в письме жене. — Какой бы вой и гвалт встали бы, если бы мне было нужно окунуться в Дунай… А немыслимого в этом ничего не было, на данный счёт я себе иллюзий не делал». Лагерь в Бендерах, где проходила летние занятия его 14-я дивизия, ещё до войны превратился в Мекку для приверженцев новой совокупности подготовки армий, основанной на инициативности, сознательности и взаимовыручке.

Все эти офицеров русских и качества солдат проявились на протяжении Систовской переправы. 12 августа 1877 года Драгомиров будет ранен на Шипке и вывезен с театра боевых действий в Кишинёв.

И. Мырквичка. Рынок в Пловдиве. Картина 1888 года

Русская армия вступала в Болгарию под сопровождение колоколов, пламенных речей и приветствий, осыпаемая подношениями и цветами. В то время, когда начальная эйфория дремала, стали выясняться кое-какие неприятные подробности. Во-первых, вместо разорённого и угнетённого края взгляду освободителей открылась благоденствующая страна, а болгары смотрелись очевидно богаче русских крестьян.

Болгарская торговля процветала, применяя благоприятную конъюнктуру, сложившуюся по окончании отделения от Турции Сербии, Греции, Валахии и Молдавии. «Экономическое благоденствие болгар — недосягаемый идеал для отечественных крестьян», — писал русский полковник М. А. Газенкампф. Во-вторых, война дала новый толчок этническому насилию, которое уже не было однонаправленным: в положении жертв выяснилось и турецкое население. Доктор С. П. Боткин признавался: «До сих пор братья-болгары для меня не красивы».

Н. Д. Дмитриев-Оренбургский. Въезд князя Николая Николаевича в Тырново 30 июня 1877 года. Картина 1880 года

Перейдя Дунай, русская армия начала расходиться в трёх направлениях. 25 июня был высвобожден город Тырново, старая столица Болгарии. Через пять дней в том направлении празднично въехал русский главноком — Князь Николай Николаевич (Старший).

Выбор главнокому постоянно является одной из наиболее значимых неприятностей на войне: любой армии нужен умелый и глубокоуважаемый человек, уже доказавший собственные таланты.

В Российской Федерации был таковой человек — Э. И. Тотлебен, герой обороны Севастополя, — но назначение, казавшееся очевидным, не произошло. Главнокомом был назначен брат императора. Но, и этим вариантом были сначала в полной мере довольны.

Князь Николай Николаевич продолжительное время возглавлял гвардейские армии, был приятным и глубокоуважаемым главой. Генерал И. В. Гурко позднее признавался:

«Каюсь, перед кампаниейя имел громадные иллюзии по поводу свойств отечественного главнокому выполнить ту великую задачу, которую на него возложили, и спорил с теми, каковые говорили, что он просто через чур глуп чтобы выполнить ее удовлетворительно».

К концу войны Гурко, как и многие другие русские полководцы, переменил собственное благоприятное вывод о Князе.

А. Н. Попов. Защита «Орлиного гнезда» орловцами и брянцами 12 августа 1877 года. Картина 1893 года

Продвигаясь вглубь вражеской территории, русские скоро осознали, что ни на одном из трёх направлений у них нет сил, достаточных для успешных наступательных действий. Николай Николаевич перешёл к стратегической обороне. 9 августа Балканская армия Сулеймана-паши перешла в атаку, пробуя сбить русские и болгарские части с Шипкинского перевала.

Четыре дня маленькой отряд генерала Н. Г. Столетова без тёплой пищи, практически без воды и с минимумом перевязочных средств и патронов отражал натиск превосходящих вражеских сил, пока 12 августа не подоспели подкрепления. Шипка была воротами в забалканскую часть Турции и имела огромную стратегическую важность. Инициатива перешла к туркам, но ключ от Балкан остался в русских руках — ценой этого стали 6000 воинов, убитых и раненых в августовских битвах на Шипке.

П. Ф. Борель, К. Крыжановский.

Генерал Ф. Ф. Радецкий. Картина 1878 года

Громадная заслуга в удержании Шипки в собственности генералу Ф. Ф. Радецкому. В отличие от многих вторых полководцев той войны, Радецкий владел солидным боевым опытом, купленным на Кавказе. В частности, он с уверенностью действовал в горах, что было очень принципиально важно для командующего шипкинским отрядом.

Радецкий пользовался воистину общим уважением не только из-за военных свойств, но и в силу спокойной деловитости и своей скромности. «…да сохранит вас Всевышний целым и невредимым в том аде, в котором вы так доблестно стоите и вторым даете силу находиться», — писал ему Драгомиров. Но, события имели возможность сложиться в противном случае, и в историю не вошли бы известные слова Радецкого «На Шипке все нормально».

До войны предполагалось назначить на его место ветхого генерала-аристократа графа А. И. Бреверна-Делагарди, в далеком прошлом сидевшего без дела из-за конфликта с Милютиным. К счастью, «ветер переменился», и графу Бреверну было нужно забрать самоотвод — возможно, тем самым не было принято ещё одно неудачное кадровое ответ.

Студия армейских живописцев им. М. Б. Грекова.

Плевненская эпопея 1877 года. Картина 1977 года

Будущее всей кампании полностью зависела от борьбы, разворачивавшейся около города Плевны, находившегося всего в двух переходах от мостов через Дунай. 7–8 июля на Плевну практически напоролась бригада под командой генерала Ю. И. Шильдер-Шульднера. Его неудача была воспринята скорее как досадное недоразумение, но, в то время, когда штурм 18 июля закончился подобно, русское руководство охватили панические настроения. Паренсов вспоминал:

«Укоренилось убеждение о непобедимости и силе турок их, раз они за упрочнениями, о необычайном достатке снабжения их патронами, об мастерстве их в самоокапывании, одним словом — неприятель вырос, а мы умалились».

Третье наступление, предпринятое 30 августа, стало самой мрачной и кровавой страницей всей войны. В данный дождливый сутки отчаянные лобовые атаки на турецкие редуты стоили русским 15 тысяч людей ранеными и убитыми, не дав практически никаких результатов. Генерал Осман-паша, руководивший обороной города, продемонстрировал всю мощь современного огня с закрытых позиций.

На совете 1 сентября русское руководство кроме того разглядывало вариант отступления за завершения и Дунай кампании — не без вмешательства Милютина от данной идеи отказались. Плевна была забрана в осаду, война затягивалась. В это же время к театру боевых действий доходила русская гвардия.

Генерал М. Д. Скобелев. Картина с фотографии, 1881 год

Единственным «ярким пятном» на неспециализированном мрачном фоне финиша лета 1877 года был локальный успех генерала М. Д. Скобелева, которому удалось на время забрать два плевненских редута. Отчего же Скобелев преуспел в том месте, где остальные не сумели справиться с задачей? Во-первых, он подготовился к наступлению значительно тщательнее вторых и лично совершил рекогносцировку собственного района атаки, чем часто пренебрегали другие русские полководцы.

Во-вторых, его атаки были значительно решительнее. Скобелев выстроил собственные войска в необычную «очередь»: бросая на вражеские редуты одну солдатскую волну за второй, он добился фактически неослабевающего натиска, и в итоге преуспел. Но обескровленные русские части не смогли удержать забранные твердыни, к тому же подвела ужасная случайность: у армий не выяснилось шанцевого инструмента, дабы окопаться.

Почву приходилось рыть манерками, штыками а также без всякого оружия. Критики Скобелева — а их было много — говорили, что взятие редутов не имело возможности иметь важных последствий и будущее Плевны решалась совсем в другом месте, но в итоге побеждал ветхий принцип «победителей не делают выводы».

Н. Д. Дмитриев-Оренбургский. Представление военнопленного Осман-паши Александру II в Плевне

Руководить осадными работами недалеко от Плевны прибыл генерал Тотлебен. Он принял максимально осмотрительную программу действий: никаких штурмов — лишь усердная работа лопатой. 12 октября гвардейские части на протяжении кровопролитных боев за селение Горный Дубняк перерезали Софийское шоссе — основную транспортную артерию осаждённой Плевны.

Турки, как имели возможность, экономили остававшиеся запасы продовольствия, предприняли отчаянную попытку вырваться из города (прорыв окончился неудачей), по окончании чего 28 ноября сложили оружие. Их командующий был ранен. «Да, поучительна во многом нам эта кампания, — заключал царевич Александр Александрович в письме, — и не дай Господи нам забывать всего того, что было и что происходит. К сожалению, многие забудут всё это умышлено, если не забыли уже сейчас!»

В. В. Верещагин. Землянки на Шипке. Картина 1878 года

Чуть ли кто-то больше радовался падению Плевны, чем защитники Шипки. Уже четыре месяца продолжалось их мучительное «сидение», финиш которого имела возможность приблизить лишь победа над Осман-пашой. Уже 26 сентября показались первые случаи обморожения, а в декабре на перевале начались снежные бураны и настоящие стужи.

Самой тяжелой выдалась ночь с 16 на 17 декабря, в то время, когда в горах встала снежная буря, «достигавшая на верхних горах горы св. Николая степени урагана». Воины, дежурившие на перевале, поднимались в том направлении гуськом, а «офицеры не смыкали глаз, ободряя людей, и замечали лично, дабы не было спящих; и лишь, благодаря такому высокому и самоотверженному выполнению долга при 12 [градусах] мороза на позиции и 20 [градусах] на верхних горах, охватываемых со всех сторон порывами ветра, удалось спасти людей от замерзания, не смотря на то, что ознобившихся не мало; но все это легкие ознобы носа, щек, ушей и пальцев».

П. О. Ковалевский. Генерал Иосиф Гурко в Балканах. Картина 1891 года

Сейчас, в то время, когда Плевна была забрана, встал вопрос, что делать дальше. Генерал А. Р. Дрентельн, нёсший ответственность за снабжение и опасавшийся, что прокорм 400-тысячной армии зимний период приведёт к большому затруднению, уже планировалпо отводу части армий обратно на румынский берег. «Запрещено же зимою двигаться через Балканы», — аргументировал собственное вывод Дрентельн. Того же мнения придерживался и Радецкий.

Но эти доводы (трудности зимовки в Придунайской Болгарии и необходимость выручить шипкинцев) наровне с денежными и политическими мыслями являлись аргументом приверженцев перехода Балкан: главнокому, Милютина и Скобелева. «Перейдём, а не перейдём, так погибнем со славою», — повторял последний. Их вывод побеждало, и русская армия двинулась в горы тремя отрядами. 13 декабря начали переход главные силы под командой генерала И. В. Гурко, в ночь с 16 на 17 декабря отряд утратил обмороженными более 800 человек, из них 53 замерзли насмерть.

Малоизвестный живописец.

Генерал И. В. Гурко. Картина финиша XIX века

Среди храбрецов 1877 года, быть может, самым неоднозначным есть генерал И. В. Гурко. Рисковавший остаться на протяжении войны без дела, он был вызван из Санкт-Петербурга летом 1877 года по личному распоряжению Князя Николая Николаевича для руководства Авангардом. Эту должность Гурко взял в обход многих старших глав.

На протяжении Забалканского набега генерал пара раз разбил турок, но скоро был должен отойти перед превосходящими вражескими силами (под его руководством пребывало всего 10–12 тысяч людей). Под Плевной Гурко принял руководство гвардией, с которой скоро забрал соседние укрепления и Горный Дубняк, понеся тяжелые потери.

Переход Балкан и занятие Софии укрепили его репутацию славного и решительного начальника — для покровителей, человека, не считающегося с судьбами воинов, — для неприятелей среди русского офицерства. По окончании войны Гурко стал командующим Варшавским округом и, придавая значениесобственному опыту перехода через Балканы, изнурял подчинённые ему войска зимними полевыми учениями.

В. В. Верещагин. Скобелев под Шипкой. Картина 1890-х годов

23 декабря через труднодоступный Траянский перевал с маленьким отрядом двинулся генерал П. П. Карцов, а на следующий сутки собственный путь по соседним перевалам начали две колонны из отряда Радецкого. Войска России должны были атаковать турецкий лагерь в Шейнове и Шипке в один момент 27 декабря, но синхронного удара не получилось. Колонна генерала князя Н. И. Святополк-Мирского ударила вовремя, а колонна Скобелева запоздала.

Мирский попал в очень тяжёлое положение, и Радецкий, замечавший за боем и не имевший сведений от Скобелева, был должен кинуть в лобовую атаку изнурённый шипкинский гарнизон. За первые 15–20 мин. атакующие утратили более 1500 человек, но тут подоспел отряд Скобелева, что нанес туркам решающий удар, и 28 декабря к 15:00 они подняли белый флаг. Армейский историк А. А. Свечин писал: «Нам удалось завершить шипкинское сиденье мелким Седаном».

А. фон Вернер. Берлинский конгресс. Картина 1881 года

Окончательное поражение туркам было нанесено 3–5 января 1878 года под Филиппополем, по окончании чего русские начали стремительное преследование разбитого соперника, докатившееся до стенку турецкой столицы. Опасаясь вмешательства европейских держав, русское правительство не решилось ввести войска в Константинополь, а после этого пошло на пересмотр Сан-Стефанского мирного контракта.

13 июня 1878 года открылся Берлинский конгресс, на котором территориальные приобретения Болгарии, Сербии и Черногории были урезаны. Российская Федерация взяла только закавказские города и южную Бессарабию Карс, Батум и Ардаган. Герцеговина и Босния, в результате которой начался Балканский кризис, скоро была оккупирована Австро-Венгрией, а результаты берлинских соглашений вызвали недовольство как в Российской Федерации, так и среди балканских христиан. «На мой взор, неспециализированное настроение духа мрачное.

в первых рядах войска ничего не видят, кроме возвращения в Россию и притом далеко не триумфаторского», — писал из Сан-Стефано генерал Д. П. Дохтуров.

И. Е. Репин. Русский воинов. Картина 1878 года

Неспециализированные утраты русской армии составили около 80 тысяч людей, из которых более 20 тысяч погибли в битвах либо погибли от ран. Результат войны для многих её участников выглядел следующим образом: на одной чаше весов — героизм и мужество несложных солдат, на другой — неточности руководства, нераспорядительность в тылу и неспособность дипломатов отстоять интересы России. Воины сумели преодолеть непролазную бессарабскую грязь, выдержать палящий болгарский зной и жёсткие балканские метели.

Разбив сильного неприятеля, они добыли лавры Скобелеву, Гурко, Радецкому, Драгомирову и кровью искупили неточности вторых русских полководцев.