У стен ташкента

Покоритель Ташкента генерал Михаил Григорьевич Черняев действовал быстро и далеко не всегда согласовывая собственные замыслы с Петербургом. До тех пор пока фортуна сопутствовала инициативному полководцу, в столице закрывали глаза на его «самоуправство», но прощать Черняеву неудачи никто не планировал.

«Пятая колонна» в Ташкенте

В первой половине 60-ых годов девятнадцатого века, как уже говорилось ранее, главным соперником русских армий оставалось Кокандское ханство. Для самого Коканда ситуация складывалась очень непросто: внешними неприятелями являлись не только русские, но и бухарцы, а в ханства действовала, но, не через чур очевидно, «прорусская» партия – те торговцы, которым были удачны более тесные связи с Россией. То и дело ханство сотрясали смуты: религиозная вершина, военные и торговцы не ладили между собой.

В конце 1864 года правитель Коканда Алимкул собирался незаметно подобраться к крепости Туркестан, уже захваченной русскими, и «ошеломить» неприятеля, неожиданно показавшись под стенками. Но казачья сотня есаула Серова, нашедшая отряд Алимкула, спутала все его замыслы. Кокандцы вынуждены были вступить в бой с казаками, утратили время и, наконец, с утратами отошли.

Фактор внезапности не сработал.

Уходя, правитель Коканда не поленился уничтожить селение Икан, около которого случилась схватка, и переселить всех его обитателей на подвластную ханству территорию. Совершив всё это, он возвратился в Ташкент. Сотня Серова, отбивавшаяся от превосходящих сил соперника два дня, понесла огромные утраты.

Замысел города Ташкента

Кое-какие подробности этого дела привели к настоящей ярости у начальника Новококандской линии генерала Черняева. Он настойчиво попросил, дабы подпоручика Сукорко предали суду за то, «…что он из одного постыдного малодушия вовремя не подал помощи уральской сотне есаула Серова». Наибольшее руководство, но, подпоручика Сукорко не просто оправдало, а кроме того повысило в чине и наградило.

Черняев был возмущён до глубины души и настойчиво попросил, по крайней мере, убрать Сукорко из Туркестанской области. Эту просьбу генерала уважили. «Законы чести не всегда могут быть подводимы под статьи действующих законов свода армейских распоряжений, – писал Черняев. – Законное оправдание поручика Сукорко ни при каких обстоятельствах не смоет с него того пятна, которым заклеймил он себя постыдным поведением под Иканом».

Черняев всю зиму «бредил Ташкентом», и не зря: министр обороны отправил распоряжение о подготовке новой экспедиции и поручил дело именно самому Черняеву.

Ташкент незадолго до русского завоевания

Черняеву удалось вступить в переговоры с «прорусской партией» ташкентцев, которую возглавлял один из богатейших горожан Мухаммед Саатбай, много лет торговавший с Россией. Он имел деловые связи с торговыми зданиями Нижнего Новгорода и Москвы, знал русский язык. В конце 1864 года из Ташкента к русским бежал ещё один «громадный человек» – известный сановник Абдуррахман-бек, руководивший восточной частью города.

Он детально сказал Черняеву об муниципальных упрочнениях.

Второй влиятельной силой в Ташкенте было близкие и мусульманское духовенство к нему круги – они стремились установить сообщение с главой среднеазиатских мусульман, Бухарским эмиром.

Алимкул, возвратившись из-под Икана, скоро вынудил утихнуть пробухарскую оппозиционеров, а прорусская партия до поры затаилась.

Черняев задавал правительству в Санкт-Петербурге провокационные вопросы: как поступать, в случае если приятели России из Ташкента попросят у него помощи? Черняеву отвечали, как в большинстве случаев, уклончиво: ожидать подкреплений, поддерживать сношения с обитателями Ташкента и «…не лишать их надежды на помощь в своё время».

25 января 1865 года было решено объединить Новококандскую и Сыр-Дарьинскую линии в одну область – Туркестанскую, под управлением армейского губернатора с особенными правами «по собственному отдалённому и независимому положению». Этим губернатором был назначен генерал Черняев. Он сходу высказал вывод: никакой «границы» с Кокандом быть неимеетвозможности, по причине того, что кокандцы всё равняется будут неизменно её нарушать. Фактически, для себя Михаил Григорьевич всё в далеком прошлом уже решил…

Решительный штурм

В двадцатых числах апреля 1865 года русский отряд в 2000 человек (по другой информации, он насчитывал 1300 человек) с 12 орудиями выступил в поход.

28 апреля по окончании целого дня обстрела авангард под началом генерала Качалова захватил маленькую крепость Ниязбек в 25 верстах от Ташкента. Качалов сразу же распорядился отвести два рукава реки Чирчик и так лишить Ташкент водного снабжения.

7 мая главные силы русских под руководством Черняева заняли позицию в восьми верстах от Ташкента. Ожидаемой депутации о сдаче города не последовало, и Черняев осознал, что кокандский гарнизон всецело осуществляет контроль положение в Ташкенте.

На следующий сутки из города вышла восьмитысячная (по другим данным – шеститысячная) армия во главе с Алимкулом. Началось сражение: четыре роты осаждающих отражали атаку, а ещё две роты обошли соперника с левого фланга. Алимкул был ранен (позднее стало известно, что смертельно), его войско начало отступать.

Неспециализированное число утрат кокандцев составило около 300 человек, у русских утрат убитыми не было.

В ночь на 10 мая начальник кокандского гарнизона и с ним 200 человек покинули город. Пара представителей духовенства обратились за помощью к эмиру Бухарскому, что в тот момент был с громадным войском в Ходженте.

Догадываясь либо зная об этом, Черняев выслал отряд штабс-капитана Александра Константиновича Абрамова, и тот захватил крепость Чиназ на бухарской дороге. Ташкент был сейчас окружён с трёх сторон, и помощь из Бухары подойти к нему уже не имела возможности, по крайней мере, без всяких последствий.

Часовня Святого Георгия Победоносца над могилой русских воинов, павших при штурме Ташкента 15–16 июня 1865 года

В ночь на 15 июня Черняев отправился на решительный штурм. Предполагалось главной удар нанести силами семи рот по юго-восточной части стенки у Камаланских ворот. Отвлекающая атака поручалась трём ротам под командой полковника Краевского, каковые должны были ударить по Кокандским воротам – на шесть километров севернее Камаланских.

В три часа ночи завязалось «дело». Первую колонну главного отряда повёл штабс-капитан Абрамов. Посредством штурмовых лестниц воины забрались на стены и двинулись на протяжении них на север.

Кокандцы пробовали преграждать им путь, но тщетно.

Тем временем Черняев начал массированный обстрел города. Ещё два отряда ворвались в Ташкент и пробились к цитадели, а люди Краевского вышли к Кокандским воротам и, слыша, что бой идёт уже в самом городе, соединились с отрядом Абрамова.

К середине дня восточная часть Ташкента перешла к русским. Как пишут, русские утратили убитыми при штурме Ташкента 25 человек.

Утром 17 июня к Черняеву явились старейшины «с изъявлением полной покорности». Остатки гарнизона бежали в Коканд.

«Обмен любезностями» с Англией и Бухарой

На руку Черняеву прекрасно сыграли внутренние нестроения соперника: Бухара, к примеру, никакой настоящей помощи Ташкенту не оказала, а вместо этого, наоборот, постаралась воспользоваться бедой соседа. Бухарцы захватил Ходжент, почувствовали себя хозяевами положения а также настойчиво попросили, дабы русские покинули Ташкент и отходили назад к Чимкенту.

В ответ Черняев арестовал всех бухарских купцов, каковые в то время пребывали на подконтрольной России территории, и конфисковал их товары. Его примеру последовал и оренбургский губернатор: в первых числах Июля в Оренбурге под замок были кроме этого посажены все бухарцы. Эту меру Горчаков назвал «дикой».

Эмир Бухарский ответил тем же и схватил всех русских купцов, какие конкретно пребывали в его владениях, но больше ничего предпринять не смог, потому, что распри с Кокандом отвлекали практически всё его внимание.

Черняев давал слово обитателям захваченного Ташкента неприкосновенность их веры, обеспечивал от мобилизации и постоя в воины. Были стёрты с лица земли произвольные поборы и на годичный срок ташкентцы по большому счету освобождались от каких-либо налогов.

Захват русскими Ташкента позвал громадной резонанс в Европе, и прежде всего очень не очень приятно поразил Англию. МИД России судорожно изыскивало средства не сломать отношения с Европой совсем. Потрепали нервы британцам и посланцы из Кашмира, каковые явились в Ташкент с миссией «изъявить дружбу» и изучить возможности развития русско-кашмирских взаимоотношений.

«Разрешить присоединение Ташкента к России очень нежелательно», – высказывались в МИДе. Прежде всего это аргументировалось повышением напряжения между Англией и Россией. В качестве дипломатической меры предлагалось создать независимое Ташкентское ханство – собственного рода буферную территорию («нейтральную прокладку», как выражались в те годы) между владениями Бухары и России.

Это разрешило бы Англии успокоиться.

Взяв подобные предложения из Санкт-Петербурга, Черняев: «Отказываться от завоеваний – постыдно!» По его предложению, следовало совершить границу по всей Сыр-Дарье впредь до верховьев и открыть русским торговым караванам путь в Кашгар.

Участники штурма Ташкента, награждённые Георгиевскими крестами

Русское МИД опасалось огорчать Англию, но с генералом Черняевым в выражениях не стеснялось. Последовал очередной «обмен любезностями». Завоеватель Ташкента также за словом в карман не лез: последовало обвинение подведомственного Горчакову министерства в непатриотизме.

Сотрудник министерства Стремоухов не без резона возражал Черняеву: «В случае если мы будем расширять отечественные пределы лишь вследствие того что будем хотеть присоединить к себе каждое агрессивное племя, могущее делать набеги, то вряд ли удастся нам когда-либо остановить собственное перемещение на юг».

В итоге было решено задать вопрос вывод самих обитателей Ташкента. В сентябре 1865 года оренбургский губернатор Крыжановский прибыл в город. «Какую власть вы хотели бы иметь?» – узнал он у «именитых граждан». Ответ был неожиданным, и для Санкт-Петербурга не в полной мере приятным: ташкентцы просили передать полномочия религиозному верховному судье и главе города.

Крыжановский думал, что сосредоточение власти в руках духовного лица очень нежелательно. Он желал перевоплотить Ташкент в «азиатский Гамбург» – вольный торговый город, где заправляет делами «класс коммерческий». Заранее создана была и особая записка «о мерах развития русской торговли в районе».

Забегая вперёд, скажем, что 27 августа 1866 года обитатели наибольшего города Средней Азии всё-таки приняли русское подданство: «ташкентская неприятность» была решена только через 14 месяцев по окончании того, как город был захвачен армиями Черняева. Но всё это случится позднее, а до тех пор пока…

Неудача под Джизаком

А до тех пор пока отношения с Бухарой продолжали быстро ухудшаться. Фактически, вопрос стоял так: кто будет главенствовать в регионе по окончании разгрома Кокандского ханства – русские либо бухарцы?

В октябре 1865 года недружественной Бухарой было задержано русское консульство. Русские ответили арестом бухарского консульства. Однако, русско-бухарские отношения продолжали деятельно обсуждаться на всех уровнях.

Покуда шли переговоры, Черняев под предлогом «понуждения эмира Бухарского к освобождению русских послов» предпринял военную демонстрацию, и во главе многочисленного отряда (14 рот пехоты, шесть сотен казаков, 16 орудий, караван в 1200 верблюдов) переправился через Сыр-Дарью и двинулся по Голодной степи на Джизак. Это случилось в первых числах Января 1866 года.

Русские воины — участники Туркестанского похода

Джизак принадлежал эмиру Бухарскому. Окружали город двойные стенки, и забрать его штурмом было очень затруднительно.

Черняев подошёл к Джизаку 5 февраля 1866 года. Седьмого числа гарнизон крепости решился на наступление, и после этого пара дней стычки не прекращались. Дело смотрелось неисправимым – ворваться в Джизак русские не могли.

11 февраля Черняев решил отходить.

Быть может, он через чур прекрасно не забывал первый, неудачный штурм Ташкента и не захотел повторения печального опыта. Но, в качестве официальной обстоятельства отступления была названа дефицит фуража. Так или иначе, Черняев «предпочёл пожертвовать своим именем, но не кровью воинов», как пафосно писали современники.

Любопытно, но, что в случае если неудачный штурм Ташкента сошёл Черняеву с рук, то в полной мере разумное отступление от Джизака, наоборот, привело к крайнему неудовольствию Санкт-Петербурга, и в марте 1866 года Черняев был уволен. Но не будем упускать из виду, что не столько отступлением от Джизака, сколько наступлением на него, а ещё раньше – «своеволием» по отношению к бухарским торговцам Черняев нажил себе множество влиятельных недругов.

Монумент покорителям Средней Азии был установлен в Ташкенте в 1913 году, но в 1919 году был уничтожен

Должность армейского губернатора Туркестанской области передали генералу Генштаба Дмитрию Ильичу Романовскому. По совместительству он был редактором газеты «Русский калека», и это событие привело к особенному негодованию Черняева: боевого офицера заменили каким-то «обыкновенным редактором нехорошей газетки»! Но в первой половине 70-ых годов девятнадцатого века Черняев и сам не затруднился стать редактором политической газеты «Русский мир»…

В первых числах Мая 1866 года началась громадная война с Бухарой – время небольших стычек миновало.