Утрата иерусалима

Такая, казалось бы, прекрасно изученная тема, как крестовые походы, при попытке ознакомиться с ней подробнее неизбежно приводит к ряду важных удивлений. Быть может, дело в том, что крестовым походам изначально весьма не повезло. Мысль «вооружённого паломничества» либо «покаянной войны» при самом её зарождении поддерживалась замечательной пропагандой, от вдохновенных проповедей благочестивых монахов до трубадурской поэзии.

Крестоносное перемещение породило особенную культуру, которая, разумеется, имела мало неспециализированного с настоящей действительностью, но содействовала романтизации образа крестоносца.

Соответственно, и историки занялись данной темой относительно рано, причём в романтическую эру. Труд Мишо по крестовым походам, переведённый на русский язык (быть может, также каким-нибудь романтиком, что не давал себе труда разбираться ни в терминах, ни в именах, и временами во власть воодушевления), разумеется, был переиздан репринтом только с целью лишний раз порадовать публику патетическими иллюстрациями Густава Доре.

Женщины снаряжают рыцаря на битву

Другие работы обычно написаны очень неизвестно: во многих случаях факты не говорят читателю полностью ни о чём. К примеру, в книге Жана Ришара, «известнейшего современного французского историка» (середина ХХ века), возможно прочесть о претензиях Филиппа де Монфора на город Тир.

Претензии эти, заявленные с 1239 года на чуть ли не единственный оставшийся у христиан большой укреплённый город, были очень значительными и сыграли большую роль в тогдашней истории Латинского королевства на Востоке. Создатель так и пишет: «Филипп задумал овладеть Тиром, богатейшим городом, что оставался единственным большим владением Иерусалимской короны».

Спрашивается: а откуда по большому счету, фактически, взялась у Филиппа такая фантазия? О самом Филиппе возможно прочесть, что появился он около 1202 года от брака Ги де Монфора, герцога Нарбоннского, и Эльвис, вдовы Рено Сидонского, и что мать его скончалась через пять лет затем. Целый данный комплект фактов соответствует действительности: и Ги был герцогом Нарбоннским, и Филипп появился около 1202 года, но откуда всё-таки претензия на Тир?

Запрещено же, в действительности, высказать предположение, что как-то утром Филипп, выпив кофе, изрёк: «А не завладеть ли мне городом Тир?» – и дал весточку королю Гуго де Лузиньяну. А король ответил резолюцией: «Не возражаю»…

Приходится подолгу вникать в творения самых различных авторов, любой из которых роняет «с барского плеча» то один, то второй фактик – самим этим авторам представляющийся, по всей видимости, малосущественным, – дабы картина выстроилась, и недостающие звенья поднялись на собственное место.

Карта города Тир. Тут прекрасно видно его значение как укреплённого порта

Один из самых известных крестовых походов был не против мусульман в Святой почва, а против греков-«схизматиков» в Константинополе. Закончился он, как мы знаем, падением Константинополя в 1204 году. Осталось аж два письменных свидетельства – Жоффруа де Виллардуэна и Роббера де Клари.

Оба эти участника разграбления византийской столицы дружно именуют «трусом» одного из сеньоров, отказавшегося сражаться против христиан, хоть и схизматиков, в частности – Симона IV де Монфора.

Он со своим братом Ги де Монфором в числе других немногочисленных «отступников» на Константинополь не отправился, а отправился в Святую почву и совершил в том месте год.

Где и как они вести войну? Информации нет либо же она крайне скудна; но Ги де Монфор задержался в Святой почва на долгое время. Германский историк Бернард Куглер мельком, вскользь, именует его «сеньором Тира»… Следовательно, Ги де Монфор в какой-то момент взял Тир в собственное владение.

Сопоставим даты: 1204 год – падение Константинополя; сейчас братья Монфоры уже в Святой почва, и Ги женился на местной женщине, вдове Рено Сидонского; от этого брака появился Филипп. Сейчас всё значительно понятнее: Филипп де Монфор не просто так претендовал на Тир – его папа некогда обладал этим городом. Поэтому-то «король Гуго де Лузиньян признал право Монфоров на Тир».

Обстановка осложняется тем, что в русской традиции не устоялось написание многих имён. Но, в Средние века имена также писали не единообразно. Исходя из этого приходится, что Гонфред – это Онфруа, Вильгельм – Гильом, Амальрих – Амори, а Елизавета, Иоланта и Изабелла в полной мере могут быть одним и тем же лицом, но не обязательно…

Но возвратимся в те времена, в то время, когда Симон V Монфор (сын Симона IV Монфора) был ещё молод и здравствовал. В те дни, другими словами во второй половине 30-ых годов XIII века, он только-только женился на Элеоноре Британской – сестре король Англии и того самого Ричарда Корнуэльского, что совершил больше года в Святой почва, разгребая беспорядок, покинутый бесславным походом графа Тибо Шампанского.

Спустя месяц по окончании отъезда Ричарда Корнуэльского, другими словами 7 июня 1241 года, мечта о согласии и мире в Латинском королевстве на Востоке начала обретать настоящие формы. Бароны, горожане и рыцари Иерусалима попросили, дабы император Фридрих II «вернул им собственное размещение и забыл обиду все прошлые прегрешения, каковые послужили обстоятельством раздора», а в ожидании совершеннолетия Конрада пускай император назначит им бальи графа Лестера, Симона де Монфора.

Рейнольд Рёрихт, усердный германский создатель девятнадцатого века, считает, что такая просьба была продиктована «доверием, которое Симон де Монфор завоевал на Востоке у сирийских баронов», но более естественным нужно считать предположение, что тут не обошлось без интриги, а «доверие» – это так, для романтиков.

Благодаря собственной женитьбе Симон де Монфор стал родственником одновременно и германского императора, и король Англии. Человеком он был умным, амбициозным и энергичным, и нельзя исключать, что Ричард Корнуэльский видел в нём угрозу. Как нейтрализовать Симона?

Весьма :ему работу в Святой почва! Это на долгое время займёт пытливый ум новоявленного родственника, да и Иерусалимскому королевству будет польза… Но Фридрих кандидатуру Монфора отклонил. Помимо этого, Фридрих запретил разрывать альянс с египтянами.

Он желал вымогать этим альянсом Дамаск и вытянуть у дамаскинцев побольше уступок.

Вместо того дабы усиливать и восстанавливать королевство, сирийские бароны и военные ордена с новой силой занялись интригами. Тамплиеры, например, не признавали мира, что Ричард Корнуэльский заключил с Египтом, и вели собственную личную войну с мусульманами Египта и Трансиордании. Помимо этого, они сцепились с госпитальерами в Акре – предлогом для открытых боевых действий стал спор о владении двумя мельницами.

До тех пор пока в стане христиан шли раздоры, мусульмане также не спали.

Вопрос тогда стоял так: Каир либо Дамаск? Тамплиеры послали собственного посланца в Каир, где султан Айюб (узнаваемый кроме этого как Эйюб) внес предложение им удачные условия альянса. Но, дамасский султан Измаил также предлагал удачные условия.

В Египте тамплиерского посланника мариновали полгода, исходя из этого в итоге в июне 1244 года тамплиеры пошли на альянс с Дамаском.

Мусульмане по большому счету были обиженны этими шашнями с неприятелем: при виде священников, хозяйничающих в мечетях, высокоучёные мусульманские мужи вздымали руки к небу и писали друг другу горестные послания. «Неверные везде насадили собственные обычаи!» – сетовали они. Вправду, тамплиеры деловито заняли предложенные им дамасским султаном почвы, заодно прихватили иерусалимские мечети и начали постройку новой крепости около Иерусалима.

Император Фридрих угрожал тамплиерам конфискацией их имущества: он полагал, что почвы и крепости принадлежат ему, а не ордену. Но руки у императора были малы, из-за моря ему было до тамплиеров не дотянуться.

Замысел крепости Сафет

Тем временем случился очень неприятный инцидент. Мусульманские пленники, чей труд применяли при постройке упрочнений крепости Сафет, переправили письмо ан-Назиру, владетелю Керака. В письме они информировали, что Сафет защищает всего двести человек, просили ан-Назира напасть на эту крепость, застать гарнизон неожиданно и высвободить пленников.

Но ан-Назир передал письмо Измаилу, а тот продемонстрировал послание тамплиерам и сказал им о заговоре, что существует среди пленных. Тамплиеры, недолго думая, переправили заговорщиков в Акру и в том месте казнили всех до последнего.

Так они и жили, в интригах, распадающихся и снова заключаемых альянсах, то возводя упрочнения, то снося их, пока не показалась новая сила, противиться которой было уже нереально. Это были хорезмийцы (второе написание – «харизмийцы», «сhowaresmier», «corasmis»).

Силу эту привёл к египетскому султану Айюб. «Страшный союзник из глубин Азии», орда «дико храбрых, неотёсанных и жадных на добычу солдат», хорезмийцы кочевали тогда в Верхней Месопотамии. На зов Айюба они явились «с быстротою молнии», захватили Тивериаду, опустошили окрестности Сафета, после этого прошлись под стенками Акры и добрались уже практически до самой Антиохии, но тут правители Дамаска, Химса и Алеппо быстро заключили с ними мир, и от Антиохии хорезмийцы развернули назад, к Иерусалиму.

В качестве платы за данный мир князю Антиохии было нужно срыть муниципальные стенки, передать захватчикам годовой доход собственных владений и заодно три тысячи девушек. Как это соответствует действительности – на данный момент не проверить.

Так или иначе, неприятности начались сейчас у Иерусалима. Город не был ещё достаточно укреплён. К королю Кипра, князю Антиохии, султану Дамаска, властителю Химса – ко всем христианским и мусульманским союзникам – были посланы призывы о помощи.

В Иерусалим прибыл новый патриарх Иерусалимский Роберт. Он только-только приплыл с Запада и был выполнен рвения, хотел воскресить мужество обитателей Святого города и дать им какие-то рекомендации касательно обороны, но по окончании недолгого нахождения в городе решил возвратиться в Акру.

Патриарх сбежал из Иерусалима своевременно. 11 июля 1244 года хорезмийцы ворвались в Иерусалим. Их практически сразу же выгнали – атака толком не удалась, – и они сорвали собственную досаду, уничтожив армянский монастырь святого Иакова и убив всех прятавшихся в том месте армян.

Помимо этого, погибли имперский кастеллан и прецептор ордена госпитальеров.

Затем случая обитатели Иерусалима опять послали вестников – в Акру и к ан-Назиру прося выступить посредником между Иерусалимом и хорезмийцами и просить у них для осаждённого населения права свободного выхода из города. Помимо этого, они желали, дабы осаждающие разрешили войти в Иерусалим некоему монаху-проповеднику (возможно, доминиканцу) по имени Симон. Ан-Назир добился разрешения для Симона.

Другие просьбы были проигнорированы: население осталось в осаде.

Симон, по всей видимости, обладал кое-какой информацией. Он неизменно и упорно давал предупреждение обитателей, дабы те ни за что не покидали город без надёжной охраны. Продовольствия в Иерусалиме оставалось ещё на шесть недель, и Симон уговаривал народ потерпеть осаду ещё мало.

Выступления популярного проповедника имели успех: кругом лишь и говорили о том, что «лучше умереть, чем сдать город».

Но на следующий день по окончании отъезда Симона все благие намерения были мгновенно позабыты.

Вечером 23 августа около 6000 обитателей Иерусалима – а также дамы и дети – вырвались из осаждённого города, сохраняя надежду спастись бегством и укрыться в Яффе. В то время, когда они посмотрели назад на зубцы стен Святого Города, то заметили в том месте развевающееся христианское знамя. Беглецы почему-то сделали вывод, что это символ одержанной победы над неприятелем, и отправились обратно.

В действительности флаги вывесили хорезмийцы – они ворвались в город и заманивали беглецов обратно примитивной хитростью. Но она сработала! Более чем 2000 человек мирных обитателей было перебито, а их дети стали рабами.

Вторая часть беглецов решила не возвращаться.

Этих поджидали опасности по дороге: местные крестьяне были мусульманами, и до Яффы добралось всего человек триста.

Тем временем в Иерусалиме началась резня. Всех, кто искал спасения в Храме, убили, церковь была осквернена, гробницы королей Иерусалимских уничтожены, мраморная доска, закрывавшая Святой Гроб, скинута.

Будучи кочевниками, хорезмийцы не планировали засиживаться в Иерусалиме, и двинулись на юг. Навстречу им уже шло объединённое исламо-христианское войско, которое собралось в Акре. Эта армия выступила через Кесарию на Яффу 4 октября 1244 года.

Рыцари в сражении

Неприятности появились с графом Вальтером IV Яффским – этот своевольный и очень могущественный сеньор был под отлучением от Церкви. Патриарх наложил на графа церковное наказание вследствие того что тот забрал в собственную собственность одну из башен Иерусалима, которая принадлежала Церкви и именовалась «Патриаршьей», потому, что в своё время её строил патриарх Герольд. В общем, Вальтер колебался и не в полной мере осознавал, направляться ли ему присоединиться к войску.

Было нужно продолжительно упрашивать его, и граф разрешил себя уломать.

Неподалеку от Газы 17 октября встретились объединённые силы неприятелей: с одной стороны армия Египта и хорезмийцев, с другой – христиане и их союзники-мусульмане, владыки Керака и Химса.

На правом фланге находились отряды королевства Иерусалимского (около 600 рыцарей), на левом – отряды Керака, в центре – Химса. Но, ни солдаты Керака, ни солдаты Химса не проявляли энтузиазма в связи с грядущей схваткой. Властитель Химса по большому счету пробовал уклониться от участия в этом деле, ссылаясь на недочёт продовольствия.

Кстати, его предложение спрятаться в Аскалонской крепости не было лишено разумных оснований: местность перед Аскалоном была уже хорезмийцами опустошена, так что они не стали бы тратить время на продолжительную осаду. Но патриарх Роберт, хотя продемонстрировать себя с наилучшей стороны, настаивал на битве.

Перед сражением граф Вальтер упорно просил снять с него отлучение. Патриарх отказался это сделать, но епископ Рамлы сказал разрешительную формулу. Затем Вальтер внес предложение нападать срочно, пока неприятель ещё не завершил собственного построения.

Начались первые стычки. После этого отряды Химса и Керака под натиском хорезмийцев в различные стороны, и христиане, сражавшиеся в сомкнутом строю, остались без прикрытия. Неприятель наседал на них со всех сторон.

Христиане пробовали отойти, но были уже окружены, и разгром был по-настоящему ужасный.

Из христиан в плен попало 800 человек, среди них магистр госпитальеров Гийом де Шатонеф и граф Вальтер Яффский. Все люди графа Вальтера погибли. Пали 300 рыцарей из Антиохии, примерно столько же рыцарей с Кипра вместе с Великим магистром тамплиеров Германом де Перигором; более чем 300 тамплиеров и более чем 300 госпитальеров кроме этого погибли; из 400 рыцарей Германского ордена (тевтонцев), принимавших участие в бою, в живых осталось лишь трое; из тамплиеров и госпитальеров – 15 человек.

Султан Измаил спасся с большим трудом и ушёл с пятью спутниками. Среди спасшихся именуют кроме этого патриарха Роберта Иерусалимского (ну как же без него) и непотопляемого Филиппа де Монфора (но, один из источников показывает, что Филипп попал в плен).

Немногие сохранившиеся направились в Аскалон, а оттуда выступили в Акру и направили письмо королю Кипра прося о помощи.

В Каире в это же время праздновали победу. Головы убитых пронесли по улицам на шестах; пленных, привязанных к ослам и верблюдам, продемонстрировали народу. После этого сильное вражеское войско прошло по почвам Латинского королевства и везде насадило египетских государственныхы служащих.

Это означало, что египтяне пришли «всерьёз и на долгое время».

Мамлюки (современная иллюстрация-реконструкция)

В первых числах Ноября перед Аскалоном показался мамлюк Бейбарс, наказывающая рука египетского султана (сам он станет султаном позднее). Забрать прекрасно укреплённый Аскалон Бейбарс, но, не смог и обратил собственные взгляды на более лёгкие цели. Иерусалим, Наблус, Хеврон сдались без сопротивления – Ан-Назир утратил все собственные владения.

А вот Сафет удачно оборонялся и выстоял.

Хорезмийцы подошли к воротам Яффы не с безлюдными руками: они подвесили пленного графа Вальтера за одну руку, подняли его и заявили, что будут держать его в таком положении, пока Яффа не откроет перед ними ворота. Граф кричал, дабы ни за что ворот не открывали и защищали Яффу до последнего. Шантаж не удался, и хорезмийцы вернули Вальтера в Каир.

Султан посадил его в клетку и подарил египетским торговцам, каковые в своё время много претерпели вреда от набегов этого сеньора.

Изощрёнными пытками те замучили Вальтера до смерти. Потом, в первой половине 50-ых годов XIII века, останки графа заберёт Людовик Святой и похоронит в доме госпитальеров в Акре.

1 октября 1245 года, по окончании полугодовой осады, Айюб при помощи хорезмийцев забрал Дамаск, но разграбить данный город своим диким союзникам султан Египта не разрешил. Хорезмийцы в ответ подняли восстание. Айюб это восстание жестоко подавил, и на этом его дружба с хорезмийцами и закончилась.

Так, в первой половине 40-ых годов XIII века крестоносцы окончательно утратили Иерусалим, а территория королевства свелась к непрочной прибрежной полосе.

Продолжение направляться.

LG GM200 with buzzer Nokia 1202 (modding)

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: