Странные друзья жанны д’арк

Warspot публикуетмини-цикл статей Андрея Мартьянова о Жанне д’Арк. С прошлыми частями вы имеете возможность ознакомиться тут и тут. Материал публикуется в редакции автора.

При всём массиве исследовательской информации по тематике Жанны д’Арк, чьё появление во всемирной истории было поразительно кратким, но только броским, мы доселе больше не знаем, чем знаем об Орлеанской Деве. Дата рождения гипотетична – традиционно именуется 1412 год, но в папском декрете, по окончании причисления Жанны к лику святых, записана вторая дата – 1409 год, и, быть может, это более правдоподобно, потому, что церковь очень скрупулёзно трудится с документами, касающимися вопроса канонизации той либо другой персоны.

Не сохранилось ни единого прижизненного портрета Жанны, в случае если таковые по большому счету существовали – единственный рисунок, датируемый 10 мая 1429 года, в собственности перу впечатлительного секретаря парламента Парижа, в то время, когда в город пришли воистину сенсационные известия о том, что приверженцы дофина сняли осаду с города Орлеан. Очевидно, видеть Жанну лично господин секретарь никак не имел возможности, хотя бы вследствие того что Париж был под властью англо-бургундцев, отчего дал волю фантазии – на не через чур умелом рисунке мы видим длинноволосую даму в складчатой юбке, с знаменем и мечом, в то время как Жанна носила мужскую одежду и была кратко стрижена, о чём нам дружным хором докладывают бессчётные свидетели из её окружения.

Рисунок секретаря парламента Парижа Клемана Фокомбера от 10 мая 1429 г.

Сохранившиеся описания наружности не меньше скупы. Волосы Жанны были чёрными, глаза карими, рост высоким – по тем временам, само собой разумеется. В изучении Тюбингенского университета «The biological standard of living in Central Europe during the last 2000 years» от 2005 года, сделанном на базе измерений 9447 скелетов из 314 могил, включая неспециализированные захоронения, указывается, что средний рост человека эры XIV–XV столетий составлял 167 см у мужчин и 157 см у дам, другими словами «высокая» Жанна д‘Арк в полной мере могла быть ростом 170–175 сантиметров.

Центральный же вопрос – личность Орлеанской Девы, которую мы можем принимать только через призму воспоминаний её современников и документы как обвинительного следственного дела, так и последующего процесса по реабилитации. Причём тут имеется одно значительное «но» – судебные документы являются не подробной стенограммой высказываний Жанны, а бюрократическими записями, каковые скорее отражают отношение представителей церковного суда к обвиняемой, чем доносят до нас мысли Девы. Профессор историии современный русский медиевист Ольга Тогоева совершенно верно сформулировала сущность неприятности:

«Существенно сложнее осознать, кем она была в действительности и кем она сама себя вычисляла. На эти вопросы, как мне думается, мы ни при каких обстоятельствах не определим ответов, мы не заметим Жанну «в действии», не услышим её собственных слов. Сохранившиеся от XV века документы не смогут дать нам полное представление о том, как она сама оценивала личные поступки и в первую очередь тот выбор, что она сделала, покинув собственный дом и семью, привычный деревенский уклад, отказавшись от замужества и всю себя посвятив делу войны».

Ещё больше вопросов приводит к окружению Жанны и исторические личности, ей симпатизировавшие, помогавшие и направлявшие. Среди них были очень необычные, если не сообщить ужасные персонажи, которых вряд ли возможно представить в числе приближённых будущей святой. Давайте познакомимся с некоторыми из них.

* * *

…Он был молод, оптимален собой и поразительно богат. К моменту знакомства с Жанной Жилю де Монморанси-Лавалю, барону де Ре, исполнилось 24 года – по меркам средневековья это вхождения и возраст расцвета в зрелость. По отцовской линии Жиль де Ре приходился внучатым племянником одному из величайших полководцев Столетней войны, Бертрану Дю Геклену.

Он унаследовал фантастическое состояние, площадь его земель превосходила владения герцога Бретонского, а семья осуществляла контроль чуть ли не половину солеварен Бретани и приобретала баснословный доход на экспорте этого поразительно полезного по тем временам продукта.

«Жиль де Лаваль, господин де Ре» (живописец Элио-Фирмин Ферон, 1835 г.)

Возможно заявить, что Жиль де Ре некое время содержал на собственные средства «буржского королька» и финансировал армейские операции, потому, что со средствами у дофина Карла дела обстояли очень скверно, а барон являлся пускай и не самым уверенным, но всё-таки арманьяком, не жалевшим средств для сеньора. Наконец, благодаря опекуну и деду, Жану де Краону, Жиль де Ре взял блестящее образование.

Он просматривал, как минимум, на латинском и древнегреческом языках и увлекался коллекционированием книг, собрав богатую библиотеку – явление достаточно редкое для рыцарства XV века с его огрубевшими за десятилетия войны нравами. Одновременно с этим продемонстрировал себя хорошим армейским, человеком и безупречным рыцарем полностью бесстрашным.

Вот таковой хороший молодец был представлен ко двору дофина ориентировочно во второй половине 20-ых годов пятнадцатого века, в то время, когда коннетаблем Франции (правильнее, того, что от Франции осталось по окончании соглашения в Труа) делается Жорж де Ла Тремуйль, коему барон де Ре приходился отдалённым родственником. Предстоящее общеизвестно – стремительная придворная карьера, участие вместе с Жанной д’Арк в битве и Орлеанском деле при Патэ, коронация дофина в Реймсе, звание маршала Франции в 25 лет.

Но в первой половине 30-ых годов XV века политическая и военная звезда Жиля де Ре заходит, он удаляется в собственные владения, где занимается сочинительством а также театром – по его заказу пишется «Орлеанская мистерия», восхваляющая подвиги Жанны и, конечно же, её соратников. Позже он окружает себя магами и алхимиками, якобы занимается чернокнижием и демонопоклонничеством, а в первой половине 40-ых годов XV века попадает под суд по обвинению в серийных убийствах, содомии, колдовстве и, как в большинстве случаев писали в протоколах инквизиции, «иных неисчислимых мерзостях». Решение суда был обвинительным, Жиля де Ре казнили в Нанте 26 октября 1440 года, спустя 10 лет по окончании его прощания с Жанной…

Второй из ближайших соратников Жанны, гасконец Этьен де Виньоль, сеньор де Куси по прозвищу Ла Гир («Бешенство»), был полным антиподом утончённому и грамотному Жилю де Ре, что – вы лишь вообразите – просматривал книжки! Пожалуй, более отталкивающего персонажа в окружении дофина Карла не было: по всем сообщениям современников, к Ла Гиру применительна единственная черта – отпетый висельник. Как раз Виньолю, по легенде, в собственности превосходный афоризм, всецело в духе его характера: «Будь Господь воином, он бы также грабил!»

Ла Гир не умел ни просматривать, ни писать, отличался замечательным талантом к сквернословию, характером владел совсем необузданным и свирепым, снаружи был некрасив, очень сильно хромал – он остался калекой по окончании нелепого случая, в то время, когда на него в одном из нечистых постоялых дворов обвалилась печная труба, сломав в нескольких местах правую ногу. Хороший типаж рыцаря-разбойника!

По окончании сожжения Жанны в Руане Ла Гир устроил бургиньонам персональную месть, в течении нескольких лет нагромоздив практически штабеля трупов. Весной 1429 года, с возникновением Жанны в Шиноне, этому рубаке было около сорока лет – а столь почтенный возраст с учётом постоянных сражений свидетельствует одно: он был специалистом высокого класса.

Портрет Ла Гира (живописец Луи-Фелис Амьель, 1835 г.)

Тайная личности Жанны д’Арк состоит и в том, что Дева фактически мгновенно сумела очаровать столь различных людей как Жиль де Ре и Ла Гир. В случае если Дюнуа, Алансон либо Потон де Сентрайль, шедшие вместе с Жанной к Орлеану, являлись в неспециализированном-то простыми для собственной эры людьми, то эта парочка на неспециализированном фоне выделяется особенно ярко – особенно с учётом того, что мы знаем о бароне де Ре и Этьене Виньоле. Ла Гир так и по большому счету был одним из первых, кто признал в Деве божественный символ, знак, поверил в неё совсем честно – а этого головореза, увидим, тяжело назвать человеком впечатлительным и тонко ощущающим.

Жанна вынудила Виньоля сходить к исповеди, не смотря на то, что к церковным обрядам он относился без особенного пиетета; наконец, Жанна, относившаяся к богохульству и сквернословию совсем нетерпимо, забыла обиду ему похабную неясность – Дева клялась древком собственного знамени, Ла Гир перенял эму манеру и также начал клясться своим «древком». Тот факт, что Жанна имела на этого буйного типа важное влияние, неоспорим, но полностью неясно, как и из-за чего наёмник, для которого убить человека было столь же легко, как высморкаться, безоговорочно ей поверил и смирил собственный жутковатый норов. Правильнее – уверовал в Деву, что, но, совсем не помешало ему потом бессердечно производить кишки бургундцам в качестве кровавой вендетты за Жанну.

Ла Гир и Потон де Сентрайль (миниатюра XV века)

Ещё более непростая обстановка складывается с Жилем де Ре в свете его предстоящей деятельности и предъявленных обвинений. Хорошее образование тогда включало необходимый курс богословия, и в целом бретонский барон должен был хорошо разбираться в религиозных тонкостях, умея отличить мошенницу от потенциальной святой.

Больше того, увлечение Жиля де Ре алхимией и оккультизмом (в полной мере доказанное свидетелями) подразумевало то, что юный человек интересовался герметическими знаниями с молодости, а следовательно, его притягивало всё связанное с «потусторонним». Не в этом ли секрет его увлечения Жанной, в котором, но, как и у Ла Гира и остальных, не было ни мельчайшего оттенка сексуальности?

Ну а вдруг высказать предположение, что все те кошмары, каковые Жиль де Ре якобы совершил в следующее десятилетие (желающие смогут спросить устрашающими подробностями обвинения по его делу самостоятельно), настоящи хотя бы на четверть, то что же получается? Жанна, которой кроме того скептики не отказывают в большем либо меньшем даре ясновидения, не сумела рассмотреть в нём монстра? Следовательно, не такая уж она и святая?

Либо напротив – Жиль де Ре через десятилетие стал жертвой сфальсифицированного обвинения? Кстати, последняя версия также существует и детально обсуждается исследователями.

Тут будет небезынтересно упомянуть о заключении, данном рабочей группой богословов в Пуатье, куда послали Жанну практически сразу после появления в Шиноне:

«…В ней, Жанне, не нашли ничего злого, но лишь добро, смирение, девственность, благочестие, честность, простоту. Хозяева, у которых она жила, Жан Рабате и его жена, подтверждают тот факт, что ежедневно по окончании обеда она продолжительное время проводила на коленях в молитве, а время от времени молилась и ночью и что она довольно часто ходила в домашнюю часовенку, где подолгу молилась».

Что характерно, эта запись сделана не благоговейными почитателями Жанны наподобие Жиля де Ре либо Ла Гира, а людьми, в чью сферу профессиональной деятельности входила обязанность дать для власти ясную и не требующую двойных толкований чёрта девушки из Домреми – это были не склонные к сантиментам бюрократы, многие из которых принимали участие в инквизиционных процессах и превосходно воображали собственную личную меру ответственности при неточности. Но в этот самый момент мы видим на уникальность единодушное вывод – Дева Жанна представляет собой чуть ли не идеал христианского служения.

Одурачить этих прожжённых экспертов, десять псов съевших на поприще определения одержимости и совершенно верно знавших параметры добра и зла в понятиях церковного права XV века, было нереально. Значит и на них «волшебство» Жанны оказало действие?

Задействуем принцип Оккама – самое рациональное объяснение и простой некоего феномена есть самым верным. Что дофин, что господа де Ре, Виньоль, Дюнуа либо Алансон, что священники в Пуатье столкнулись с беспримесной чистотой веры, без мельчайшей тени лукавства либо притворства. Честность всегда приводит к доверию и симпатию, тем более что «массовое бессознательное» французского общества того периода жаждало миракля, чуда, мистического спасения.

Накладываем всё это на религиозный менталитет, на мнимые либо подлинные видения Жанны, и приобретаем Орлеанскую Деву, «Госпожу Надежду», как обозначила это явление французская исследовательница Режин Перну.

Молитва Жанны д’Арк (художница Зоэ-Лоре де Шатийон, XIX век)

По окончании кратковременного визита в Пуатье Жанну перевозят обратно в Шинон, а от двора дофина в Тур. направляться распоряжение Карла де Валуа: «…изготовить для Девы доспехи, подходящие для её тела», сиречь снять мерку и выковать броню по размеру Жанны. Архивное дело в пятнадцатом веке было развито никак не хуже, чем на данный момент, и сохранившиеся казначейские записи докладывают, что за доспех оружейному мастеру Жану Дюпюи следовало 100 полновесных турских ливров – с учётом инфляции, сумма весьма солидная.

Золотое содержание турского ливра составляло 8,27 г чистого золота либо приблизительно 490 г серебра, другими словами броня Жанны обошлась дофину в 820 г золота. В один момент было заказано известное знамя Жанны д’Арк, надевавшееся на копейное древко. Появились неприятности с оружием – ещё в Вокулёре капитан Робер де Бодрикур подарил Деве самый простой клинок, для обороны от вероятного нападения в дороге.

Но Жанна настойчиво попросила послать вестника в местечко Сен-Катрин-де-Фьербуа, где останавливалась на пути в Шинон. Цитируем летописи:

«…Она знала от своих голосов, что клинок был в том месте, и она ни при каких обстоятельствах не видела человека, что отправился за названным клинком. Она написала священникам церкви этого города: возрадуйтесь тому, что клинок будет у меня, и отправьте его мне. Клинок закопан неглубоко и, как ей казалось, за алтарём; но, совершенно верно она не знала, за либо перед алтарём.

Она сообщила кроме этого, что когда клинок будет отыскан, священники данной церкви должны почистить его, и ржавчина сразу же провалится сквозь землю; а отправился за клинком оружейный мастер из Тура».

Отличительным показателем меча являлись пять выгравированных на нём крестов – любой привычный со средневековой геральдикой человек сходу выяснит, что это за символ: герб Иерусалимского королевства крестоносцев, основанного во второй половине 90-ых годов XI века. Символика очевидна – Жанна планировала в собственный Крестовый поход. Ещё одна из бессчётных и малообъяснимых странностей, сопровождавших появление Девы.

Скоро Жанна отправляется в Блуа, где планировала королевская армия и где её ожидали верившие в миссию Девы соратники, включая Жиля де Ре и невоздержанного на язык Ла Гира…

Продолжение направляться

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: