Библиотека университета в падуе 3 страница

С некоторым трудом Ракоци удалось выпрямить пояснице, он откинул некоторое время и голову разглядывал потолок, издавая лающий хохот.

— Видите? Звезды танцуют!

Гидеон набрался воздуха.

— Мне нужно будет позвать графа, — сообщил он. — Гвен, не имела возможности ли бы ты мне оказать помощь с…

Я недоверчиво наблюдала на него.

— С ней? У тебя все в порядке с головой?

Я скоро вышла в коридор, дабы он не заметил моих дурных слез, каковые ручьями текли по моему лицу. Я не имела возможности сообщить ни из-за чего я плачу, ни куда я бегу. Возможно, это был тот самый посттравматический шок, о котором всегда пишут.

Люди в шоке совершают самые необычные поступки, как, к примеру, пекарь в Йоркшире, которому раздавило руку прессом. Но он еще выпек семь противней булочек с корицей, перед тем как позвать доктора.

Эти булочки с корицей были самым ужасным, что санитарам когда-либо приходилось видеть.

Около лестницы я замешкалась. Вниз мне не хотелось — в том месте имел возможность сидеть в засаде лорд Аластер, дабы осуществить собственный «идеальное убийство», так что я побежала наверх. Я неподалеку убежала, в то время, когда позади послышался голос Гидеона: «Гвенни! Остановись!

Пожалуйста».

На какую-то долю секунды я представила себе, что он просто бросил Лавинию на пол, дабы догнать меня, но и это не помогло: я все еще злилась, и печалилась, и опасалась, либо все это в один момент, и бежала, слепая от слез, наверх по лестнице, забежав в какой-то коридор.

— Куда ты бежишь? — Гидеон догнал меня и постарался схватить за руку.

— Все равно куда! Только бы подальше от тебя, — всхлипнула я и забежала в первую попавшуюся помещение.

Гидеон следом за мной. Я желала уже рукавом стереть слезы с лица, но в последний момент отыскала в памяти о макияже, что сделала мне госпожа Россини, и остановилась. Возможно, я и без того смотрелась не через чур привлекательно.

Дабы не наблюдать на Гидеона, я огляделась в помещении.

Свечи в настенных подсвечниках бросали свет на красивую с позолотой мебель: диван, красивый столик, несколько стульев, картину, на которой был изображен груши и фазан, коллекцию экзотически выглядящих сабель над камином и шикарные золотого цвета портьеры на окнах. Почему-то мне показалось, что я уже тут была.

Гидеон выжидающе стоял передо мной.

— Покинь меня в покое! — сообщила я, потеряв все силы.

— Я не могу покинуть тебя в покое. Любой раз, в то время, когда я оставляю тебя одну, ты делаешь что-нибудь необдуманное.

— Уйди!

Мне хотелось ринуться на диван и какое-то время колотить кулаками лежавшие на нем подушки. Неужто я большое количество потребовала?

— Я не уйду, — сообщил Гидеон. — Послушай, мне весьма жаль, что все это произошло. Я не должен был этого допустить.

О господи! Как типично! Хороший случай синдрома повышенной ответственности.

Какое отношение он имел к тому, что я случайно встретила Ракоци, у которого отправилась крыша, как сообщил бы Ксемериус? Иначе — мало эмоции вины ему совсем не помешает.

— Но допустил! — сообщила я исходя из этого и добавила: — По причине того, что ты наблюдал лишь нанее.

— Да ты ревнуешь! — Гидеону хватило нахальства захохотать. В его хохоте чувствовалось облегчение.

— Ожидай продолжительнее! — Мои слезы закончились и я украдкой стёрла шнобель.

— Граф точно интересуется, где это мы пропали, — сообщил Гидеон по окончании маленькой паузы.

— Пускай отправит на поиски собственного трансильванского приятеля, твой граф. — Наконец-то я собралась с силами, дабы опять взглянуть ему в глаза. — В действительности, он кроме того не граф. Его титул такая же фальшивка, как розовые щеки данной… как в том месте ее кличут?

Гидеон негромко засмеялся.

— Я уже забыл ее имя.

— Врун, — сообщила я, но, не выдержав, легко ухмыльнулась.

Гидеон тут же посерьезнел.

— Граф не виноват в поведении Ракоци. Он точно накажет его. — Он набрался воздуха. — Ты не должна обожать графа, ты обязана его лишь уважать.

Я раздраженно фыркнула.

— Я ничего не должна, — сообщила я и быстро отвернулась к окну.

И внезапно я заметила… себя! В школьной форме я довольно глупо выглядывала из-за золотой портьеры. Боже!

Исходя из этого помещение показалась мне привычной! Это был класс госпожа Каунтер, а Гвендолин за портьерой именно третий раз прыгнула во времени.

Я сделала ей символ, дабы она опять спряталась.

— Что это было? — задал вопрос Гидеон.

— Где? — задала вопрос я, приложив все возможные усилия попытавшись звучать довольно глупо.

— У окна. — Он по привычке потянулся за шпагой, но схватил только вакуум.

— Ничего в том месте нет!

То, что я сделала затем, необходимо в любом случае списать на посттравматический шок — напоминаю еще раз о пекаре и коричных булочках в крови, — в обычных событиях я бы ни при каких обстоятельствах ни за что так не поступила бы. Помимо этого, мне показалось, что у двери мелькнуло что-то зеленое и… ах, честно говоря, я сделала это лишь вследствие того что совершенно верно знала, что я это сделаю. Мне как бы не оставалось ничего другого.

— Кто-то может находиться за портьерой и подслуш… — сообщил Гидеон, но я уже обняла его за шею и прижала собственные губы к его губам. И, коль я уже была так близко, прижалась к нему всем телом в самой лучшей манере Лавинии.

Несколько секунд я опасалась, что Гидеон оттолкнет меня, но позже он тихо застонал, обнял меня за талию и еще крепче прижал к себе. Он так горячо ответил на поцелуй, что я забыла обо всем на свете и закрыла глаза. Как и раньше, в танце, прекратило иметь значение все, что было либо будет около нас, не имело значения да и то, что он вообще-то был подлецом, — я лишь знала, что обожаю его и буду постоянно любить и что желаю, дабы он целовал меня целую вечность.

Узкий внутренний голосок шептал мне, что нужно прийти в себя, но руки и губы Гидеона стали причиной противоположному. Исходя из этого я не могу сообщить, сколько прошло времени, перед тем как мы оторвались друг от друга и смущенно взглянули друг другу в глаза.

— Из-за чего… ты это сделала? — задал вопрос Гидеон, не легко дыша. Он смотрелся совсем растерянным. Нетвердо ступая, он сделал несколько шагов назад, как словно бы желал как возможно стремительнее быть подальше от меня.

— Что ты имеешь в виду — из-за чего?

Мое сердце колотилось так скоро и звучно, что он точно имел возможность его слышать. Я бросила взор на дверь. Возможно, то зеленое, что мелькнуло в дверях, мне лишь показалось, а в действительности оно лежало на этаж ниже на полу без сознания и ожидало, в то время, когда же его приведут в эмоцию поцелуями.

Гидеон недоверчиво сузил глаза.

— Ты же…

За два шага он был у портьеры и быстро отодвинул ее в сторону. О, снова обычная обстановка! Чуть переживаешь с ним что-то… э-э-э… сумасшедшее, он тут же старается как возможно скорее изгладить хорошее чувство.

— Ты ищешь что-то конкретное? — насмешливо задала вопрос я. Само собой разумеется, за портьерами никого не было — мое второе «я» давным-давно прыгнуло обратно и сейчас задавало вопросы себя, где это оно, линия забери, обучилось так классно целоваться.

Гидеон повернулся ко мне. Замешательство провалилось сквозь землю из его лица, уступив место простому гордости. Скрестив руки, он оперся на подоконник.

— Что это было только что, Гвендолин? За мгновение до этого ты наблюдала на меня с отвращением.

— Я желала… — начала я, но позже передумала. — Что это за дурной вопрос? Ты мне также до сих пор не растолковал, из-за чего ты меня целовал, не так ли? — И добавила мало дерзко: — Мне. И тебе не обязательно было соглашаться.

Действительно, я бы тогда провалилась со стыда через почву.

Глаза Гидеона сверкнули.

— Тебе? — повторил он и приблизился ко мне. — Проклятье, Гвендолин! У меня была веская обстоятельство… я уже пара дней пробую… я все время… — Он нахмурился, разумеется злясь на собственное заикание. — Ты что думаешь, я сделан изкамня?

Окончательное предложение он практически выкрикнул. Я не знала, что ему ответить. Возможно, это был риторический вопрос, само собой разумеется, я не считала, что он сделан из камня, но, линия забери, что он желал этим сообщить?

Прошлые незаконченные фразы также не додавали ясности в данный вопрос. Какой-то момент мы наблюдали друг другу в глаза, после этого он отвернулся и сказал обычным голосом:

— Нам необходимо идти. В случае если мы не окажемся своевременно в подвале, целый замысел отправится впустую.

Ах да, совершенно верно. Замысел. Замысел, в котором у нас была роль растворяющихся жертв убийства.

— Ну, меня и десять лошадей не затянут в подвал, пока Ракоци лежит пьяный на рабочем столе, — сообщила я решительно.

— Во-первых, он уже точно пришел в себя, а во-вторых, внизу ожидают минимум пять его людей. — Он протянул мне руку. — Идем. Нам необходимо поспешить. Тебе нечего опасаться: против бойцов-куруцци у Аластера нет ни мельчайшего шанса, даже если он будет несколько.

Они видят в темноте, как кошки, и я видел, что они вытворяют с шпагами и ножами — это граничит с колдовством. — Он подождал, пока я положила собственную руку в его, улыбнулся легко и добавил: — Помимо этого, я также тут.

Мы опоздали сделать ни шага, как в дверях показалась Лавиния, а рядом с ней, равно как и она, запыхавшись, маячил попугаистый Первый секретарь.

— Вот, пожалуйста. Они тут. Оба, — сообщила Лавиния.

Для женщины, которая только что валялась без эмоций, она отлично смотрелась, пускай кроме того пара подурневшая. Под слоем яркой пудры показывались покрасневшие полосы: разумеется, ей было нужно попотеть, бегая вверх-вниз по лестницам. Ее декольте также было усеяно красными пятнами.

Меня порадовало, что Гидеон кроме того не посмотрел в ее сторону.

— Я знаю, мы опаздываем, господин Алеотт, — сообщил он. — Мы именно идем вниз.

— Это… не требуется, — ответил Алеотт, хватая ртом воздушное пространство. — Случилось маленькое изменение.

Ему не было нужно растолковывать, что именно он имел в виду, потому, что из-за его поясницы показался лорд Аластер. Он зашел в помещение, его дыхание было ровным, но ухмылка — весьма неприятной.

— Вот мы опять встретились, — сообщил он. За ним в помещение проскользнул его призрачный спутник в тёмной накидке, что, безотлагательно, принялся угрожать: «Нечестивые примут нечестивую смерть!» Из-за его сопения я еще в прошедшую встречу назвала его Дартом кожный покров и сейчас питала зависть к всем, кто не имел возможности его ни слышать ни видеть. Он сверлил нас взором, а его мертвые, похожие на жуков глаза были налиты неприязнью.

Гидеон наклонил голову.

— Лорд Аластер, какая неожиданность!

— Это был мой план, — сообщил лорд Аластер и самодовольно ухмыльнулся. — Я желал сделать вам сюрприз.

Чуть заметно Гидеон отодвинул меня опять в дальний угол, так что между визитёрами и нами был письменный стол, что меня не через чур успокоило, потому, что обращение шла о хрупкой модели в стиле рококо. Что-нибудь дубовое в деревенском стиле понравилось бы мне больше.

— Осознаю, — культурно ответил Гидеон.

Я также осознала. Убийство было перенесено из подвала в эту красивую помещение, по причине того, что Первый секретарь был предателем, а Лавиния — коварной сообщницей. По сути, весьма легко.

Вместо того дабы трястись от страха, мне хотелось хихикать. Для одного дня это было уже чересчур.

— Но я думал, вы пара поменяли собственные замыслы убийств по окончании того, как взяли родословные путешественников во времени, — сообщил Гидеон.

Лорд Аластер неуважительно отмахнулся.

— Родословные, каковые принес демон из будущего, только продемонстрировали, что ваши линии нереально стереть в пух и прах! — сообщил он. — Исходя из этого я предпочел функционировать напрямую.

— Лишь потомки госпожа д’Юрфе, жившей при дворе короля Франции, столь бессчётны, что пригодилась бы не одна жизнь, дабы их всех отыскать, — добавил Первый секретарь. — Ваше устранение сию 60 секунд неизбежно. Если бы вы так не сопротивлялись сравнительно не так давно в Гайд-Парке, все было бы в далеком прошлом окончено…

— А что вы получите в вознаграждение, Алеотт? — задал вопрос Гидеон, как словно бы это его вправду имело возможность интересовать. — Что лорд Аластер может вам дать, что вы решили нарушить клятву Хранителей и совершить предательство?

— Ну, я… — начала Алеотт с готовностью, но лорд Аластер не разрешил ему произнести больше ни слова:

— Безукоризненная душа! Вот его вознаграждение! Уверенность, что ангелы в небесах восхвалят его деяния!

За это нельзя заплатить золотом. Почва должна быть очищена от таких исчадий ада, как вы!

И Господь возблагодарит нас всех за то, что мы пролили вашу кровь.

Да-да-да. На какое-то мгновение во мне зародилась надежда, что лорду Аластеру легко нужен был кто-то, кто будет слушать. Возможно, он просто хотел, дабы кто-то послушал целый данный религиозный абсурд и похлопал его по плечу.

Но тут вступил сопящий Дарт Вейдер «Вы утратили право на судьбу, порождения сатаны!», и я отбросила эти предположения.

— Значит, вы вычисляете, что убийство невинной девушки приведёт к божиему одобрению? Весьма интересно. — Рука Гидеона скользнула во внутренний карман камзола, но позже чуть заметно дрогнула.

— Вы, возможно, ищете это? — задал вопрос Первый секретарь с насмешкой. Он залез в лимонно-желтый карман собственного камзола и вытащил мелкий пистолет, держа его кончиками пальцев. — Несомненно, дьявольское оружие из будущего. Я прав? — В ожидании похвалы он взглянуть на лорда Аластера. — Я попросил отечественную соблазнительную леди Лавинию основательно обыскать вас на предмет оружия, путешественник!

Лавиния наблюдала на Гидеона с виноватой ухмылкой, а Гидеон в это мгновение смотрелся так, словно бы желал влепить себе увесистую пощечину. Что было ясно. Пистолет означал бы отечественное спасение, против автоматического «смитт-и-вессон» у людей со шпагами не было бы ни мельчайшего шанса.

Мне захотелось, дабы предатель Алеотт случайно надавил на курок и попал себе в ногу.

Шум имели возможность бы услышать в зале… либо не услышать. Но Алеотт запрятал пистолет обратно в карман, и моя надежда испарилась.

— Да-да, вы поражены, не правда ли? Я обо всем поразмыслил. Я знал, что у леди Лавинии имеется карточные долги, — сообщил Алеотт непринужденным тоном.

Как все злодеи, он страстно хотел одобрения своим низким поступкам. Его вытянутое лицо напоминало мне крысу. — Громадные карточные долги, каковые она уже не имела возможности оплатить обычнымивольностями. — В этом месте он неприятно улыбнулся. — Вы задолжали мне забыть обиду, госпожа, что ваши услуги меня не через чур интересовали. Но сейчас ваши долги оплачены.

Лавиния не смотрелась обрадованной, услышав эти слова.

— Мне плохо жаль. Но у меня не было другого выбора, — сообщила она Гидеону, но, он, казалось, вовсе ее не слышал.

Казалось, он прикидывает, как скоро он может добраться до камина, дабы схватить одну из висящих на стене сабель, перед тем как лорд Аластер проткнет его шпагой. Я проследила его взор и сделала вывод, что шансы на успех малы, разве лишь он скрыл от меня, что в действительности есть Суперменом. Камин был через чур на большом растоянии, а лорд Аластер, не спускавший с Гидеона глаз, стоял через чур близко.

— Все это превосходно, — сообщила я медлительно, пробуя победить время. — Но при построении замыслов вы не учли графа.

Алеотт захохотал.

— Вы, возможно, имеете в виду, что мы не учли Ракоци? — Он потер руки. — Ну, его особенные… скажем… предпочтения не разрешат ему сейчас выполнить собственный долг, не так ли? Его любовь к наркотикам сделала его легкой жертвой, если вы осознаёте, что я имею в виду.

— Но Ракоци несколько, — сообщила я. — Его куруцци смотрят за каждым отечественным шагом.

Алеотт кинул робкий взор на лорда Аластера, но позже опять улыбнулся.

— Ну и где они, ваши дорогие куруцци?

В подвале, вероятнее.

— Они ожидают в тени, — пробормотала я, стараясь звучать угрожающе. — Готовые ударить в любое мгновение. Да и то, как они управляются со ножами и шпагами, граничит с колдовством.

Но Алеотт, к сожалению, не разрешил себя запугать. Он кинул несколько нелестных замечания о Ракоци и его людях, похвалил себя еще раз на все лады — за блестящий замысел, и вдобавок больше — за блестящее трансформацию замысла.

— Я опасаюсь, ваш — ах какой умный! — граф сейчас будет зря ожидать вас и Тёмного леопарда. Спросите меня, что я планирую с ним сделать.

Но Гидеон разумеется утратил интерес к речам Алеотта. Он молчал. Похоже, что и лорду Аластеру болтовня Первого секретаря наскучила.

Он желал приняться за дело.

— Она обязана уйти, — сообщил он невежливо, извлёкши шпагу и показывая ею на леди Лавинию.

Ага, дело идет к развязке.

— А я-то постоянно думал, вы человек чести и ведете дуэль лишь с вооруженным соперником, — сообщил Гидеон.

— Я — человек чести, но вы — демон! С вами я не веду дуэль, вас я истребляю, — сообщил холодно лорд Аластер.

Леди Лавиния издала сдавленный крик кошмара.

— Я не желала этого, — тихо сказала она в сторону Гидеона.

Нееет, само собой разумеется, не желала. на данный момент внезапно у нее появились угрызения совести. Еще упади в обморок, глупая корова!

— Выведите ее, я сообщил!

Я, в виде исключения, была согласна с лордом Аластером. Он, пробуя, рассек воздушное пространство шпагой.

— Да, очевидно, это зрелище не для дам. — Алеотт выпихнул Лавинию в коридор: — Закройте дверь и проследите, дабы никто не зашел.

— Но…

— До тех пор пока ваши долговые расписки еще у меня, — прошипел Алеотт. — В случае если я захочу, уже на следующий день к вам в дом явится судебный исполнитель и — имеете возможность проститься со своим домом.

Лавиния больше не сообщила ни слова. Алеотт закрыл дверь на задвижку, повернулся к нам и вытащил из кармана кинжал — мелкий красивый экземпляр. Я уже должна была испугаться, но страха во мне почему-то не было. Возможно, по причине того, что все казалось мне через чур абсурдным.

Ненастоящим.

Как словно бы кусок фильма. И разве мы не должны прыгнуть назад с 60 секунд на 60 секунд?

— какое количество у нас осталось времени? — шепнула я Гидеону.

— Через чур много, — сообщил он через стиснутые зубы.

На крысином лице Алеотта проступила радость.

— Я беру на себя девчонку, — сообщил он, целый в нетерпении. — Вы займетесь мальчишкой. Но будьте осмотрительны. Он умный и ловкий.

Лорд Аластер лишь неуважительно фыркнул.

— Почва пропитается кровью демонов, — хрюкнул Дарт Вейдер, полный предвкушения. Его репертуар предложений был очень ограничен.

Потому, что Гидеон, напрягшись всем телом, все еще наблюдал на недостижимые сабли, я осмотрелась в отыскивании другого оружия. Недолго думая я схватила один из стульев и направила его хрупкие ножки в сторону Алеотта. Он почему-то сделал вывод, что это смешно, по причине того, что ухмыльнулся еще жесточе, чем раньше, и начал приближаться ко мне.

Одно было совсем светло: какими бы мотивами он не руководствовался, безукоризненной его душа в данной жизни ни при каких обстоятельствах не будет.

Лорд Аластер также приблизился. В этот самый момент все произошло мгновенно.

— Находись на месте, — крикнул мне Гидеон, перевернул легкий письменный стол и толкнул его ногой по паркету к лорду Аластеру. Практически одновременно с этим он сорвал со стенки тяжелый подсвечник и изо всей силы бросил его в Первого секретаря. Подсвечник попал Алеотту в голову, издав наряду с этим страшный звук, и Первый секретарь упал на пол, как подкошенный.

Гидеон не терял время на то, дабы проверить, как успешен был его бросок.

Подсвечник еще пребывал в воздухе, в то время, когда он уже прыгнул в сторону коллекции сабель.

Лорд Аластер сделал выпад, дабы избежать двигающегося к нему стола, но вместо того дабы помешать Гидеону сорвать со стенки саблю, он за несколько шагов был около меня. Все это случилось плохо скоро, и у меня чуть было время, дабы поднять стул с жёстким намерением врезать им по голове лорду Аластеру, как тот уже выкинул вперед шпагу. Меч пропорол мое платье и глубоко пробрался в меня под нижним левым ребром, я кроме того опоздала понять, что произошло, как лорд Аластер вытащил шпагу и с триумфальным криком начал размахивать ею перед Гидеоном, направив в его сторону испачканное моей кровью острие.

Боль настигла меня спустя секунду. Как марионетка, которой перерезали нитки, я упала на колени, инстинктивно прижав руки к груди. Я слышала, как Гидеон выкрикнул мое имя, и видела, как он схватил со стенки две сабли одновременно и начал размахивать ими над головой как самурай.

Сейчас я всем телом упала на паркет, кроме того не ударившись очень сильно головой (вот для чего парик был весьма кстати). Как по волшебству, боль куда-то провалилась сквозь землю. Какой-то момент я озадаченно наблюдала в вакуум, позже поднялась в воздух, невесомая, бестелесная — я поднималась все выше и выше к украшенному лепкой потолку.

Около меня плясали в воздухе пылинки, отливающие в свете свечей золотом, и мне казалось, я стала одной из них.

На большом растоянии внизу я видела себя лежащей на полу, с обширно открытыми глазами, пробующую вдохнуть. На ткани платья медлительно расплывалось кровавое пятно. Краска скоро провалилась сквозь землю с моего лица, пока цвет кожи не сравнялся с белизной парика. С большим удивлением я замечала, как мои веки сперва задрожали, а позже закрылись.

Но часть меня, парящая в воздухе, продолжала все видеть.

Я видела Первого секретаря, лежащего без движений рядом с подсвечником. Из раны на его виске текла кровь. Я видела белого от бешенства Гидеона, атакующего Аластера.

Лорд отходил к двери и парировал удары сабель шпагой, но уже через несколько секунд Гидеон загнал его в угол помещения. Я видела, как ожесточенно они дрались, пускай кроме того звон оружия тут наверху звучал пара приглушенно. Лорд сделал выпад и постарался поднырнуть под левую руку Гидеона, но Гидеон разгадал его намерение и в тот же момент со всей силой ударил в незащищенное правое предплечье лорда.

Аластер сперва взглянул неверящим взором, позже лицо его исказилось в немом крике.

Пальцы разжались и шпага с лязгом упала на пол: Гидеон пригвоздил руку лорда к стенке. Так нейтрализованный, соперник начал — не обращая внимания на боль, которую точно испытывал — изрыгать оскорбления. Гидеон отвернулся от него, не удостоив более ни взором, и ринулся ко мне.

Другими словами, к моему телу — я-то до сих пор парила беспомощно под потолком.

— Гвендолин! О боже! Гвенни!

Нет, прошу тебя, нет! — Он прижал руку к тому месту, где шпага проделала мелкую дырочку в платье.

— Через чур поздно! — прорычал Дарт Вейдер. — Разве вы не видите, как ее покидает жизнь?

— Она погибнет, вы не сумеете ничего исправить! — крикнул и лорд Аластер со собственного места, стараясь не двигать прибитую руку. Кровь еще текла и образовала около его ног маленькую лужу. — Я пронзил ее сердце демона!

— Закройте собственный рот, — закричал Гидеон, положив руки на мою рану и прижимая их весом всего тела. — Я не разрешу ей истечь кровью. В случае если лишь мы своевременно… — Он отчаянно подавил рыдание. — Ты не можешь погибнуть, слышишь, Гвендолин?

Моя грудь еще поднималась и опускалась, на коже были маленькие капли пота, но нельзя было исключить, что Дарт Вейдер и лорд Аластер окажутся правы. В итоге, я уже пребывала в воздухе как золотистая пылинка, а в моем лице — в том месте, внизу — не было возможности различить и следа краски. Кроме того губы стали серыми.

Слезы текли по лицу Гидеона. Он все еще прилагал всю силу, давя на мою рану.

— Не покидай меня, Гвенни, не покидай меня, — шептал он, и неожиданно я прекратила что-то видеть, но почувствовала под собой твёрдый пол, глухую боль в животе и всю тяжесть собственного тела.

Я с хрипом вдохнула и почувствовала, что для следующего вдоха у меня не осталось сил. Я желала открыть глаза, дабы в последний раз заметить Гидеона, но не смогла.

— Я обожаю тебя, Гвенни, прошу вас, не покидай меня, — сообщил Гидеон, и это было последним, что я услышала, перед тем как меня поглотило великое Ничто.

~~~

Неживые предметы любого рода и материалы смогут без неприятностей переноситься во времени, причем в оба направления. Главное условие: предмет в момент транспортировки неимеетвозможности иметь контакт к чему- либо кому-либо, не считая переносящего его путешественника во времени. Самым громадным до сегодняшнего момента перенесенным предметом был стол из трапезной длиной четыре метра, что близнецы де Вилльеры переместили из года 1900 в год 1805 и обратно (см.

Том 4, Глава 3 «эмпирические исследования и Эксперименты», стр. 188 и потом).

Растения и части растений, как и живые существа любого рода не смогут быть перенесены, потому, что перемещение во времени разрушает или полностью разлагает структуру их клеток, что доказано бессчётными опытами с водорослями, разными саженцами, инфузориями-туфельками, мышами и мокрицами (см. Том 4, Глава 3 «эмпирические исследования и Эксперименты», стр. 194 и потом).

Транспортировка предметов, за исключением осуществляемой под надзором либо с целью опыта, строга запрещена.

Из Хроник Хранителей, Том 2, «Неспециализированные закономерности».

Глава десятая

— Мне она почему-то думается привычной, — услышала я чей-то голос. Полностью совершенно верно, это был гордый тон Джеймса.

— Само собой разумеется, она тебе знакома, дуралей, — ответил голос, что имел возможность принадлежать лишь Ксемериусу. — Это Гвендолин, лишь без школьной формы и в парике.

— Я не разрешал тебе обращаться ко мне, невоспитанная кошка!

Как словно кто-то медлительно додавал громкость радио, ко мне проникало все больше звуков и возбужденных голосов. Я еще либо уже лежала на пояснице. Страшная тяжесть в груди провалилась сквозь землю, как и тупая боль в животе.

Я также стала призраком, как Джеймс? С ужасным звуком кто-то разрезал на мне корсаж и порвал ткань.

— Он задел аорту, — услышала я голос Гидеона, в котором звучало отчаяние. — Я постарался зажать, но… это продолжалось через чур продолжительно.

Холодные руки ощупывали меня и дотронулись до больного места под ребрами. Позже врач Уайт сообщил с облегчением:

— Это только поверхностный разрез. Боже мой, как ты меня напугал!

— Что? Не может быть, она…

— Шпага всего лишь царапнула ее кожу. Видишь? Разумеется, корсет госпожа Россини сослужил хорошую работу.

Aorta abdominalis — господи, Гидеон, чему вас лишь учат?

В какой-то момент я вправду поверил. — Я почувствовала на шее пальцы мистера Уайта. — Пульс у нее также хорошего наполнения.

— С ней все в порядке?

— Что конкретно произошло?

— Как мог лорд Аластер ранить ее?

Голоса мистера Джорджа, Фалька де Вилльера и мистера Уитмена мешались между собой. Гидеона больше не было слышно. Я постаралась открыть глаза, и в этом случае мне это легко удалось.

Я легко смогла сесть.

Около меня были привычные разрисованные стенки отечественного подвала для занятий мастерством, а нужно мной склонились головы Хранителей. Все — кроме того господин Марли — радовались мне. Лишь Гидеон наблюдал на меня, как словно бы не верил своим глазам.

Его лицо было мертвенно-бледным, а на щеках показывались следы недавних слез. За ними стоял Джеймс и закрывал глаза кружевным платком.

— Сообщи мне, в то время, когда снова возможно будет наблюдать.

— на данный момент — ни за что, в противном случае ты мгновенно ослепнешь, — сообщил Ксемериус, сидевший по-турецки у меня в ногах. — У нее именно практически вывалилась из корсета грудь.

Уууупс! Он был прав. Мне стало неудобно, и я постаралась прикрыться порванными и разрезанными остатками прекрасного платья госпожа Россини.

Врач Уайт мягко уложил меня обратно на стол, на что меня перенесли.

— Я обязан продезинфицировать и перевязать царапину, — сообщил он. — Позже я тебя основательно обследую. У тебя что-нибудь болит?

Я покачала головой, в этот самый момент же застонала. Голова болела плохо.

Господин Джордж положил мне позади руку на плечо.

— О боже, Гвендолин. Ты плохо нас напугала. — Он негромко захохотал. — Это я осознаю — подлинный обморок! В то время, когда Гидеон явился с тобой на руках, я в действительности поразмыслил, ты…

— … погибла, — закончил Ксемериус предложение, которое господин Джордж стыдливо покинул висеть в воздухе недоговоренным. — Честно говоря, ты смотрелась достаточно мертвой. А юноша по большому счету как будто бы сошел с ума! Кричал что-то о зажимах для артерий и линия-те что еще.

И рыдал к тому же. Что ты так наблюдаешь?

Последнее относилось к мелкому Роберту. Он зачарованно наблюдал на Ксемериуса.

— Какой он славный! Возможно мне его погладить? — задал вопрос он меня.

— Запрещено, если не желаешь утратить руку, мальчик! — сообщил Ксемериус. — Хватит уже, что данный надушенный петух всегда путает меня с кошкой.

— Я бы попросил! У кошек нет крыльев, я сам знаю, — вскрикнул Джеймс, до сих пор стоящий с закрытыми глазами. — Ты кошка из кошмаров лихорадки. Ты выродившаяся кошка.

— Еще слово — и я тебя сожру, — сообщил Ксемериус.

Гидеон отошел на несколько шагов в сторону и упал на стул. Он снял парик, расчесал пальцами чёрные локоны и запрятал лицо в ладонях.

— Я не осознаю этого, — раздалось неразборчиво сквозь пальцы.

Со мной происходило то же самое. Как такое было быть может, дабы я только-только погибла, а сейчас опять ощущала себя полностью живой? Разве возможно себе такое вообразить?

Я взглянуть на рану, которую обрабатывал врач Уайт. Он был прав, это вправду была царапина.

Порез, что я сама сделала ножом для овощей, был намного дольше и болезненнее.

Гидеон поднял лицо из ладоней. Как очень сильно светились его зеленые глаза на бледном лице! Я внезапно отыскала в памяти его окончательные слова и опять постаралась сесть, но врач Уайт не разрешил мне.

— Может кто-нибудь снять с нее данный неосуществимый парик? — сообщил он быстро.

Сходу пара рук начали извлекать шпильки из моей прически, и я испытала прекрасное чувство, в то время, когда с меня сняли парик.

— С опаской, Марли, — предотвратил Фальк де Вилльер. — Помните о госпожа Россини.

— Да, господин, — пролепетал Марли и практически уронил парик от страха. — Госпожа Россини, господин.

Господин Джордж вынул шпильку из моих волос и мягкими перемещениями распушил косу.

— Так лучше? — задал вопрос он.

Да, так было намного лучше.

— Лиза-подлиза, сидит за столом, шляпа и платье — всё в одном, — запел Ксемериус дразнилку. — Э-э-эх, была бы у тебя еще и шляпа! Тогда возможно было бы не опасаться дня, в то время, когда волосы стоят дыбом![34] Ах, я так очень сильно радуюсь, что ты жива и мне не требуется искать нового человека, что все время говорю глупости. Лиза-подлиза, вот ты кто.