Глава тридцать третья. романические приключения святого давида. пророка и царя иудейского

В «священном писании» были только что перечислены сыновья, рождавшиеся у Давида в Иерусалиме (вторая книга царств глава 5, стихи 15-16). Среди них указан Соломон. События рождения этого сына Давидова составляют предмет описания главы 11.

в один раз на протяжении прогулки царь с далека увидел прелестную купальщицу. Не обращая внимания на собственную святость, он в тот же час же почувствовал потребность разглядеть ее вблизи. «И отправил Давид разведать, кто эта дама?

И сообщили ему: это Вирсавия, дочь Елиама. супруга Урии хеттеянина. Давид отправил слуг забрать ее; и она пришла к нему, и он спал с нею. В то время, когда же она очистилась от нечистоты собственной, возвратилась в дом собственный.

Дама эта сделалась беременною и отправила известить Давида, говоря: я беременна. И отправил Давид сообщить Иоаву: пришли ко мне Урию хеттеянина. И отправил Иоав Урию к Давиду.

И пришел к нему Урия, и расспросил его Давид о положении Иоава и о положении народа, и о ходе войны.

И сообщил Давид Урии: иди к себе и омой ноги собственные. И вышел Урия из дома царского, а за ним понесли и царское кушанье. Но Урия дремал у ворот царского дома со всеми слугами собственного господина, и не отправился в собственный дом.

И донесли Давиду, говоря: не отправился Урия в дом собственный. И сообщил Давид Урии: вот, ты пришел с дороги; отчего же не отправился тыв дом собственный? И сообщил Урия Давиду: ковчег (божий), и израиль, и иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом собственный имеется и выпивать и дремать со собственной женою!

Клянусь жизнью души и твоею жизнью твоей, этого я не сделаю.

И сообщил Давид Урии: останься тут и на данный сутки, а на следующий день я отпущу тебя. И остался Урия в Иерусалиме на данный сутки до на следующий день. И пригласил его Давид, и ел Урия пред ним, и выпивал, и напоил его Давид.

Но вечером Урия отправился дремать на постель собственную с рабами господина собственного, а в собственный дом не отправился.

Поутру Давид написал письмо к Иоаву и отправил его с Уриею. В письме он написал так: поставьте Урию в том месте, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтобы он был поражен и погиб. Посему, в то время, когда Иоав осаждал город, то поставил он Урию на таком месте, о котором знал, что в том месте храбрые люди.

И вышли люди из города и сразились с Иоавом, и пало пара из народа, из слуг Давидовых; был убит кроме этого и Урия хеттеянин. И отправил Иоав донести Давиду обо всем ходе сражения.

И приказал отправленному, говоря: в то время, когда ты поведаешь царю обо всем ходе сражения и заметишь, что царь разгневается, и сообщит тебе: «для чего вы так близко доходили к городу сражаться? разве вы не знали, что со стенки будут бросать на вас? Кто убил Авимелеха, сына Иероваалова? не дама ли кинула на него со стенки обломок жернова (и поразила его), и он погиб в Тевеце? Для чего же вы близко доходили к стенке?» тогда ты сообщи: и раб твой Урия хеттеянин кроме этого (поражен и) погиб» (вторая книга царств глава 11, стихи 3-21).

Отправленный выполнил поручение. «Тогда сообщил Давид отправленному: так сообщи Иоаву: «пускай не смущает тебя это дело, потому что клинок поядает время от времени того, время от времени этого; усиль войну твою против города, и уничтожь его». Так ободри его. И услышала супруга Урии, что погиб Урия, супруг ее, и плакала по муже собственном.

В то время, когда кончилось время плача, Давид отправил, и забрал ее в дом собственный, и она сделалась его женою и родила ему сына. И было это дело, которое сделал Давид, зло в очах господа» (вторая книга царств глава 11, стихи 25-27).

Всевышний отправил к царю пророка Нафана, что поведал ему следующую историю: некоторый большой богач, обладатель бессчётных стад, приютил в один раз путника и, дабы угостить его, разрешил ему поесть мяса овцы, которую он похитил у бедняка, вместо того дабы забрать ее из собственных обильных стад. Давид возразил по поводу этого подлого поступка богача, а Нафан перебил его:

«Ты — тот человек, (что сделал это). Так говорит господь, всевышний израилев: я помазал тебя в царя над Израилем, и я избавил тебя от руки Саула, и дал тебе дом господина твоего и жен господина твоего на лоно твое, и дал тебе дом израилев и иудин, и, в случае если этого (для тебя) мало, прибавил бы тебе еще больше; для чего же ты пренебрег слово господа, сделав злое пред очами его?.. И сообщил Давид Нафану: согрешил я пред господом.

И сообщил Нафан Давиду: и господь снял с тебя грех твой; ты не погибнешь; но как ты этим делом подал предлог неприятелям господа хулить его, то погибнет появившийся у тебя сын» (вторая книга царств глава 12, стихи 7-9,13-14).

За этим пророк величественно удалился. направляться пост и молитва Давида; а через семь дней — смерть новорожденного.

«И молился Давид всевышнему о младенце, и постился Давид, и, уединившись, совершил ночь, лежа на земле. И вошли к нему старейшины дома его, дабы поднять его с почвы; но он не желал, и не ел с ними хлеба. На седьмой сутки дитя погибло…

И утешил Давид Вирсавию, жену собственную, и вошел к ней и спал с нею; и она (зачала и) родила сына, и нарекла ему имя: Соломон. И господь возлюбил его; и отправил пророка Нафана, и он нарек ему имя: Иедидиа (любимый всевышним), по слову господа» (вторая книга царств глава 12, стихи 16-18, 24-25).

Вот один из без сомнений самые поучительных эпизодов. Вольтер увидел, что дама, совершавшая прелюбодеяние, не имела возможности бы выйти замуж за собственного любовника, убийцу законного мужа, разве лишь в случае если «непогрешимый» — папа римский дал бы ей особое благословение.

Папы имеют такую власть. Но совсем без сомнений, что ни у одного цивилизованного народа убийце не разрешается жениться на вдове собственной жертвы.

Тут кроется еще одна трудность: в случае если вычислять незаконным брак Вирсавии и Давида, то нельзя утверждать, следовательно, что Христос имеется законный потомок Давида, как воображает его евангельская родословная. В случае если же, напротив, вычислять его законным потомком, то это значит попрать ногами законы общечеловеческие, а заодно и религиозные. В случае если брак Давида с Вирсавией имеется правонарушение, значит, Христос происходит из самого нечистого источника, потому что Новый завет создаёт его от Соломона.

Для разрешения столь тяжёлой задачи богословы говорят о раскаянии Давида, которым он искупил собственный «грех». Но его «раскаяние» было весьма непродолжительно, да он так и оставил у себя жену собственной жертвы. Следовательно, он еще более отягчил собственный правонарушение.

Это новая трудность, которую богословы не смогут обойти, и тут они снова прибегают, как неизменно в тяжёлых случаях, к необходимости слепой веры в «неисповедимую волю божию».

При, что мы разглядываем, весьма тяжело, правду говоря, толком выявить эту самую «волю божию». Всевышний, что убил ветхого Навала, дабы уменьшить первое прелюбодеяние Давида, внезапно рассердился, в то время, когда его любимый «помазанник» провинился, умертвив Урию. Нам думается,

Давиду надлежало и тут попросить всевышнего самому заняться убийством и дать ему Вирсавию так же легко и легко с его стороны, как он некогда дал ему Авигею. Тогда всевышний совсем бы и не рассердился.

После этого, всевышний обнаруживает тут бешенство достаточно необычный. По-видимому, он злился, в случае если отправлял пророка Нафана обрушить на голову Давида угрозы ожесточённых наказаний. Но это не мешает ему благосклонно взирать на брак Давида с женой его жертвы, потому что он в тот же час же обнаруживает собственный размещение к Соломону, появившемуся у Давида от данной вдовы.

Он просто переносит наказание за грех убийцы на новорожденного младенца, умерщвляя его.

Так, благодаря данной необычной, но, само собой разумеется, божественной комбинации Давид выходит сухим из воды. Но, это не совсем так. Он прощен, потому что ребенок погиб; но он не прощен, потому что угроза, что его жены и наложницы будут спать с другими на глазах всего Израиля, — эта угроза осталась и, как мы еще заметим, будет частично приведена в выполнение.

Сейчас Иоав вести войну против Раввы аммонитской и забрал эту столицу. Давид приехал в том направлении, дабы вступить во владение «городом». «И забрал Давид венец царя их с головы его, — а в нем было золота драгоценный камень и талант, — и возложил его Давид на собственную голову, и добычи из города вынес довольно много» (вторая книга царств глава 12. стих 30). Талант — это 36 килограммов золота, Нереально допустить, дабы человек носил такую корону: она раздавила бы и библейского Голиафа.

Победив аммонитян, царь израильский и иудейский подверг собственных пленных самым немыслимым пыткам. Это были те же самые обитатели Раввы, каковые избавили Давида от нежеланного Урии. Давид был наполовину прощен всевышним, но всевышний избрал Давида, дабы сделать его божественным мстителем против его собственных нечаянных пособников, каковые были совсем неповинны, потому что были в состоянии законной обороны.

Уж в случае если кто-нибудь должен был бы поплатиться, так это Иоав, роль которого была в этом деле не из почтенных.

«А народ, бывший в нем, он вывел, и положил их под пилы, под металлические молотилки, под металлические топоры, и кинул их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами аммонитскими. И возвратился по окончании того Давид и целый народ в Иерусалим» (вторая книга царств глава 12, стих 31).

Было бы весьма нужно, дабы все эти непостижимые варварства были бы таким же вздорным выдумкой, как и корона в 36 килограммов. История не знает примеров столь огромной и обдуманной жестокости: о ней говорит и ее восхваляет лишь «священная» книга-Библия! Католический сверхученый богослов бенедиктинец Кальмет говорит: «Нужно предполагать, что Давид следовал простым в его время законам войны, потому что священное писание во всем этом не упрекает Давида а также во всем вычисляет его поведение, не считая случая с Урией, верным и безукоризненным».

«Это извинение было бы прекрасно в истории тигров и пантер, — отвечает ему Гюэ. — Какой человек сможет отыскать подобающее извинение для аналогичной жестокости? А в это же время данный человек-любимец всевышнего. Верна ли эта история либо воображает собою вымысел, но для того чтобы рода религиозное наставление необходимо лишь осуждать. А что думать о тех, каковые взяли на себя миссию внушать народу, что для того чтобы рода безжалостная дикость есть поступком славным и хорошим?»

В «истории» Давидовой уходишь от одного кошмара лишь чтобы сразу же определить о втором.

«И было по окончании того: у Авессалома, сына Давидова, была сестра прекрасная, по имени Фамарь, и полюбил ее Амнон, сын Давида. И скорбел Амнон до того, что заболел из-за Фамари, сестры собственной; потому что она была женщина, и Амнону казалось тяжёлым что-нибудь сделать с нею. Но у Амнона был приятель, по имени Ионадав, сын Самая, брата Давидова; и Ионадав был человек весьма умный.

И он сообщил ему: отчего ты так худеешь с каждым днем, сын царев, -не откроешь ли мне? И сообщил ему Амнон: Фамарь, сестру Авессалома, брата моего, обожаю я.

И сообщил ему Ионадав: ложись в постель твою, и притворись больным; и в то время, когда папа твой придет посетить тебя, сообщи ему: пускай придет Фамарь, сестра моя, и подкрепит меня пищею, приготовив кушанье при моих глазах, чтобы я видел, и ел из рук ее» (вторая книга царств глава 13, стихи 1-5). История знает пара кровосмесительств, сходных с кровосмесительством Амнона. По крайней мере, нельзя предположить, дабы они были скопированы одно с другого; эти явления были достаточно распространены у всех древних народов.

Но вот, что особенно необычно тут: Амнон поведал о собственной преступной страсти собственному двоюродному брату Ионадаву. Нужно было бы, дабы семья Давида была достаточно развращена, в случае если один из сыновей, что мог иметь какое количество угодно наложниц, захотел бы обязательно владеть собственной сестрой и дабы его двоюродный брат ему в этом помогал.

Амнон последовал совету Ионадава, и все случилось, как тот предсказал. Царь, придя к сыну, выслушал его просьбу, принял ее за безобидную фантазию больного, в которой нельзя отказать, и послал дочь приготовить ему любимое блюдо.

«И отправилась она в дом брата собственного Амнона; а он лежит. И забрала она муки и замесила, и изготовила пред глазами его и испекла лепешки, и забрала сковороду и выложила пред ним; но он не желал имеется. И сообщил Амнон: пускай все выйдут от меня.

И вышли от него все люди, и сообщил Амнон Фамари: отнеси кушанье во внутреннюю помещение, и я поем из рук твоих.

И забрала Фамарь лепешки, каковые приготовила, и отнесла Амнону, брату собственному, во внутреннюю помещение.

И в то время, когда она поставила перед ним, чтобы он ел, то он схватил ее, и сообщил ей: иди, ложись со мною, сестра моя. Но она сообщила: нет, брат мой, не бесчести меня, потому что не делается так в Израиле; не делай этого сумасшествия. И я, куда отправлюсь я с моим бесчестием? И ты, ты будешь одним из сумасшедших в израиле.

Ты поболтай с царем; он не откажет дать меня тебе. Но он не желал слушать слов ее, и преодолел ее, и изнасиловал ее, и лежал с нею.

Позже возненавидел ее Амнон величайшей неприязнью, так что неприязнь, какою он возненавидел ее, была посильнее любви, какую имел к ней; и сообщил ей Амнон: поднимись, уйди.

И (Фамарь) сообщила ему: нет, (брат); прогнать меня — это зло больше первого, которое ты сделал со мною. Но он не желал слушать ее. И позвал отрока собственного, что служил ему, и сообщил: прогони эту от меня вон и закрой дверь за нею» (Вторая книга царств глава 13, стихи 8-17).

Как вы находите, читатель? Не правда ли, это весьма успешный анекдот для «священной» книги, продиктованной самим всевышним?

«И посыпала Фамарь пеплом голову собственную, и разодрала многоцветную одежду, которую имела на себе, и положила руки собственные на голову собственную, и без того шла и кричала» (стих 19).

Авессалом, что, подобно ей, был рожден от Маахи, четвертой жены Давида, покинул по себе «длинноволосую» славу. Это еще один из библейских персонажей, известных благодаря собственной гриве: длиной волос он превосходил Самуила и Самсона. Определив об изнасиловании Фамари, Авессалом пробовал сперва утешить ее.

Мы цитируем: «Не Амнон ли, брат твой, был с тобою? — но сейчас молчи, сестра моя; он — брат твой; не сокрушайся сердцем твоим об этом деле» (стих 20).

Не обращая внимания на эти хорошие слова, Фамарь оставалась печальной. Что касается Давида, то, в то время, когда он выяснил, что подразумевал Амнон под вкусным блюдом Фамари. он впал в громадный бешенство, но бешенство его скоро утих: так как Давид и сам за собой знавал подобные грешки.

«Авессалом же не сказал с Амноном ни дистрофичного, ни хорошего; потому что возненавидел Авессалом Амнона» (стих 22). Авессалом скрывал неприязнь собственную целых два года (стих 23). По окончании этого времени у него в Баал — Гацоре была стрижка овец, и по этому поводу он устроил громадное пиршество, на которое пригласил и собственных братьев, среди них и Амнона.

Кровосмеситель-насильник перепился и в пьяном виде был убит (стихи 24-29).

«Это страшное бесчестие — дремать со своей сестрой, — говорит Вольтер. — Плохо грубо прогнать ее по окончании для того чтобы оскорбления. Но предательски убить собственного брата, пригласив его к себе на пирушку, — это, без сомнений, не меньшее правонарушение».

Все братья Авессалома, свидетели этого братоубийства, скоро поднялись из-за стола и обратились в бегство на собственных мулах, как словно бы любой из них опасался поделить участь Амнона.

Тут в первый раз в иудейской истории видятся мулы. Один богослов, страдавший манией придавать необычайность кроме того тем событиям, каковые были совсем отнять у нее, — все тот же отечественный ветхий знакомец, неистощимый Кальмет, в собственном комментарии к Библии показывает, что «в Палестине мулы не результат скрещивания ослов с кобылицами, но рождаются от самок и самцов мулов» (!).

Эта неожиданная новость возбудила хохот Вольтера, что отвечает бенедиктинцу: «Кальмет воспроизводит тут вывод Аристотеля, но он, само собой разумеется, значительно лучше сделал бы, если бы посоветовался с каким-нибудь скотопромышленником. Мы знаем пара путешественников, утверждающих, что Аристотель ошибался, а вместе с ним и почтенный папа Кальмет.

Сейчас нет уже ни одного натуралиста, что верил бы в существование независимой породы мулов. Осел может дать хорошего мула от скрещивания с кобылицей. Но природа тут и останавливается, потому что сам мул не владеет свойством воспроизводить потомство.

Для чего, спрашивается, «провидение» дало ему органы воспроизведения?

Говорят, что оно ничего не делает без цели. Однако самая ненужная вещь в мире — это воспроизводительные органы мула. Они необходимы ему не больше, чем мужчине сосцы, каковые также существуют для одной видимости».

Давид продолжительно оплакивал Амнона и не скрывал, что осуждал Авессалома за убийство. Вот из-за чего Авессалом эмигрировал: он отыскал прибежище в царстве гессурском у собственного деда и прожил в том месте три года. Иоав прибег к хитрости, дабы позвать его обратно.

Это удалось ему, и он привел его в Иерусалим.

Но Давид не желал видеть собственного сына.

«Не было во всем Израиле мужчины столь прекрасного, как Авессалом, и столько хвалимого, как он; от подошвы ног до верха головы его не было у него недочёта. В то время, когда он стриг голову собственную, -а он стриг ее ежегодно, по причине того, что она отягощала его, -то волоса с головы его весили двести сиклей по весу царскому. И появились у Авессалома три сына и одна дочь, по имени Фамарь; она была дама прекрасная (и сделалась женою Ровоама, сына Соломонова, и родила ему Авию).

И оставался Авессалом в Иерусалиме два года, а лица царского не видел. И отправил Авессалом за Иоавом, дабы отправить его к царю, но тог не захотел придти к нему. Отправил и в второй раз; но тот не захотел придти.

И сообщил (Авессалом) слугам своим: видите участок поля Иоава подле моего, и у него в том месте ячмень; отправьтесь, выжгите его огнем.

И выжгли слуги Авессалома тот участок поля огнем. (И пришли слуги Иоава к нему, разодрав одежды собственные, и сообщили: слуги Авессалома выжгли участок твой огнем).

И поднялся Иоав, и пришел к Авессалому в дом, и сообщил ему: для чего слуги твои выжгли мой участок огнем? И сообщил Авессалом Иоаву: вот, я отправлял за тобою, говоря: приди ко мне, и я отправлю тебя к царю сообщить: для чего я пришел из Гессура? Лучше было бы мне оставаться в том месте.

Я желаю заметить лице царя.

В случае если же я виноват, то убей меня.

И отправился Иоав к царю, и пересказал ему это. И позвал царь Авессалома; он пришел к царю, (поклонился ему) и пал лицем своим на землю пред царем; и поцеловал царь Авессалома» (вторая книга царств глава 14, стихи 25-33). Поведение Авессалома по отношению к Иоаву менее плохо, чем все другое, но оно очень некрасиво.

Нигде, не считая Библии, никто ни при каких обстоятельствах не сжигал полей полководца и премьера для того лишь, дабы позвать его на беседу.

Какой необычный метод получать личной встречи!

«По окончании этого Авессалом завел у себя лошадей и колесницы и пятьдесят скороходов» (глава 15, стих 1). После этого он начал искать популярности, давая слово народу правосудие, и в итоге вкрадывался «в сердце израильтян» (стих 6). Сорок лет спустя Авессалом сообщил Давиду: «отправлюсь я и выполню обет мой, что я дал господу, в Хевроне… Сообщил ему царь: иди с миром…

И разослал Авессалом шпионов во все колена израилевы, сообщив: в то время, когда вы услышите звук трубы, то рассказываете: Авессалом воцарился в Хевроне.

С Авессаломом пошли из Иерусалима двести человек, каковые были приглашены им, и пошли по простоте собственной, не зная, в чем дело» (стихи 7-11).

Тогда Давид сообщил своим слугам, бывшим с ним в Иерусалиме: «поднимитесь, убежим, потому что не будет нам спасения от Авессалома; торопитесь, чтобы нам уйти, дабы он не застиг и не захватил нас, и не навел на нас беды, и не истребил города клинком. И сообщили слуги царские царю: во всем, что угодно господину отечественному, царю, мы — рабы твои. И вышел царь и целый дом его за ним пешком.

Покинул же царь десять жен, наложниц (собственных), для хранения дома. И вышел царь и целый народ пешие, и остановились у Беф-Мерхата. И все слуги его шли по сторонам его, и все хелефеи и все фелефеи, и все гефяне до шестисот человек, пришедшие вместе с ним из Гефа, шли впереди царя» (вторая книга царств глава 15, стихи 14-18).

Лорд Болингброк говорит, что, в то время, когда духовник одного британского генерала просматривал ему только что цитированное место Библии, генерал оторвал книгу из его рук, бросил ее оземь и вскрикнул:

— Тысячу молний! Что это за жалкий трус, ваш несчастный Давид, если он удрал с целым полком воинов? Нет, уж я бы повернул обратно; я догнал бы этого Авессалома и повесил бы его, как собаку, на первой осине! «В то время, когда дошел царь Давид до Бахурима… вышел оттуда человек из рода дома Саулова, по имени Семей… и злословил, и бросал камнями на Давида и на всех рабов царя Давида; все же люди и все храбрые были по правую и по левую сторону (царя).

Так сказал Семей, злословя его: уходи, уходи, беззаконник и убийца… И шел люди и Давид его своим методом, а Семей шел по окраине горы, со стороны его, шел и злословил, и бросал камнями на сторону его и пылью» (Вторая книга царств глава 16, стихи 5-7, 13).

Критики отмечают, что, если бы создатель был обычный автор, он привел бы какие-нибудь подробности мятежа Авессалома; он сообщил бы, какими силами тот располагал, из-за чего Давид, данный прославленный солдат, так постыдно бежал из Иерусалима еще раньше, чем его мятежный сын показался у ворот города. Мы знали бы, был ли Иерусалим укреплен либо не был, знали бы, из-за чего народ не оказал никакого сопротивления Авессалому.

Вероятно ли, дабы таковой ожесточённый тиран, как бессердечный Давид, что распиливал надвое собственных побежденных неприятелей, размалывал их на жерновах, сжигал их в печах, бежал бы из собственной столицы, как плаксивое дитя, не сделав ни мельчайшей попытки подавить мятеж непокорного сына? А случай с этим Семеем, что без всяких последствий осыпает царя пылью и камнями, в то время в то время, когда царь окружен таким числом вооруженных, и и всем населением Иерусалима, — не есть ли это одна из самых немыслимых выдумок «божественной утки»? Задаёшь вопросы себя другой раз, не сон ли это, в то время, когда просматриваешь такую нелепость в религиозной книге, каждому слову которой нужно верить под страхом анафемы?

«Авессалом же и целый народ израильский пришли в Иерусалим, и Ахитофел с ним… И сообщил Ахитофел Авессалому: войди к наложницам отца твоего, которых он покинул защищать дом собственный; и услышат все израильтяне, что ты сделался ненавистным для отца твоего, и укрепятся руки всех, каковые с тобою. И поставили для Авессалома палатку на кровле, и вошел Авессалом к наложницам отца собственного пред глазами всего Израиля» (вторая книга царств глава 16, стихи 15, 21-22).

Критики не находят, что публичные сношения со всеми наложницами царя были бы верным шагом к снисканию популярности в народе. Они кроме этого отказываются верить, дабы Авессалом, как бы молод он ни был, имел возможность повторить раз за разом на глазах у всего иерусалимского населения подобные попытки снискать народную любовь, ложась попеременно со всеми десятью наложницами отца.

Но что яснее всего, это то, что «священный» создатель, составляя главную книгу христианской религии, обожает копаться в нечистых и порнографических историях. По окончании кровосмесительства Амнона нам подносят десять кровосмесительств Авессалома. Час от часу не легче!

С данной «святой» Библией мы выходим из мерзости лишь чтобы попасть в гнусность.

Ахитофел дал еще и второй совет Авессалому, в частности — собрать 12000 человек и срочно пуститься преследовать Давида. Но некто Хусий дал совет ему в первую очередь обратиться с воззванием ко всему Израилю, от Дана до Вирсавии. Данный последний совет больше понравился Авессалому.

Ахитофел, раздосадованный тем, что его не послушали, наложил на себя руки. В итоге мятежники потерпели поражение в Ефраимском лесу, где 20 000 солдат Авессалома были убиты армиями царя под командой Иоава.

На протяжении бегства сын Давида, сидевший верхом на муле, запутался волосами между ветвями дуба и без того и повис, а мул убежал. Иоав пронзил Авессалома тремя клинками.

Данный эпизод, думается, притянут-таки за волосы, не правда ли? Что касается Давида, то, в то время, когда он определил о смерти красивого молодого человека, он пролил обильные слезы и повторял: «Сын мой, Авессалом! Авессалом, сын мой!» Вторых надгробных речей в этом случае не последовало.

Итак, Давид возвратился в собственную столицу. На эйфориях он забыл обиду Семея, закидывавшего его камнями. После этого было еще одно возмущение, вызванное Савеем; оно было преодолено, и люди, у которых он прятался, отрубили ему голову.

Наконец, был некоторый «капитан» Амессай, которого Авессалом возвел в «генеральский» чин. Иоав сблизился с ним, притворяясь дружественным, и на протяжении беседы «забрал Иоав правою рукою Амессая за бороду, дабы поцеловать его. Амессай же не остерегся меча, бывшего в руке Иоава, и тот поразил его им в пузо, так что выпали внутренности его на землю, и не повторил ему удара, и он погиб» (Вторая книга царств глава 20, стихи 9-10).

Все это снова и снова напоминает о величайшем нравственно-значении и воспитательном содержании иудео-христианского «священного писания», которое не могут-де осознать безбожники!