Мене, мене, текел, упарсин 20 страница

В первые века Римской империи христианство вынуждено было соперничать с митраизмом, разновидностью культа Солнца, имеющего корни в Персии. В митраизме зимнее солнцестояние естественным образом было событием великого праздника, и в 274 г. римский император Аврелиан установил 25 декабря как сутки рождения Солнца. Иначе говоря он дал митраистскому празднику официальное одобрение.

Празднование зимнего солнцестояния стало громадным яблоком раздора для обращений в христианство. В то время, когда христиане утверждали, что рождение и сатурналии Солнца — совсем языческие, то многие обращенные разочаровывались.

Кроме того если они отказывались от веры в ветхих римских всевышних и в Митру, им хотелось весёлого праздника. (какое количество людей сейчас празднуют Рождество, никак не относясь к его религиозному значению, а сколькие желали бы отдаться эйфории, веселью и теплоте этого праздника, не смотря на то, что они и не набожные христиане?) Но христианство приспособилось к языческим нравам в том месте, где они, по разумению христианских фаворитов, не компрометировали фундаментальные учения церкви. Библия не сказала о том, в какой сутки появился Иисус, и нет никакой догмы, которая была бы связана с тем либо иным днем. Исходя из этого это могло быть 25 декабря, как и в каждый сутки.

Когда это было улажено, обращенные смогли присоединиться к христианству, уже не лишаясь собственного сатурналиевого счастья. Лишь сейчас им нужно было весело приветствовать рождение Сына, а не Солнца.

В случае если 25 декабря — это Рождество и в случае если принимается, что Мария забеременела на протяжении благовещения, то годовщина благовещения должна быть 25 марта, за девять месяцев до Рождества. И вправду, 25 марта — это сутки Благовещения.

Помимо этого, в случае если благовещение случилось, в то время, когда Елисавета была беременна шесть месяцев, то Иоанн Креститель должен был появиться на три месяца позднее. 24 июня — это сутки, в который празднуется его рождение.

25 декабря неспешно — с 300-го по 350 г. — принималось на большей части Римской империи. Данный последний период указывается одной датой.

Имеется два основных вида календарей, употреблявшихся в старом Средиземноморье. Один — лунный календарь, что соответствует фазам Луны. Он был изобретен вавилонянами, каковые передали его иудеям и грекам.

Второй — солнечный календарь, что устанавливает соответствие месяцев временам года.

Он был изобретен египтянами, каковые передали его во времена Цезаря римлянам, а через Рим — нам.

Лунный календарь не соответствует временам года, и, дабы удержать его от выпадения из годового цикла, одни годы должны иметь двенадцать лунных месяцев, а другие — тринадцать, по сверхсложной схеме. Для людей, пользующихся солнечным календарем (как мы), лунный год думается через чур маленьким, в то время, когда он складывается из двенадцати месяцев, и через чур долгим, в то время, когда — из тринадцати. Дата, устанавливаемая в лунном календаре, скользит взад-вперед в солнечном календаре, в конечном итоге, она колеблется около одного неподвижного места.

В праздниках, установленных в начале церковной истории, применяли лунный календарь, которым пользовались иудеи и греки. В следствии с каждым годом перемещался сутки этих праздничных дней (по отечественному календарю). Главным из этих дней был сутки Пасхи.

Это — основной пример переходящего праздника, и ежегодно мы должны наблюдать на календарь, дабы заметить, в то время, когда он может наступить. Все остальные переходящие праздничные дни привязаны к Пасхе и изменяются вместе с ней.

В то время, когда христианство распространилось по всей Римской империи а также в начале IV в. стало ее официальной религией, это расширило применение римского календаря. Стало достаточно сложно приспособить лату Пасхи к этому календарю. Между разными частями церкви были важные разногласия довольно правильного способа ее определения, и по этому вопросу начали появляться разные ереси.

Для тех праздничных дней, каковые появились относительно поздно, в то время, когда христианство стало официальной религией империи, применяли в качестве отсчета римский календарь. Такие торжественные даты на лунном календаре скользили взад-вперед, но были зафиксированы на солнечных календарях типа отечественного собственного. Того несложного факта, что Рождество каждый год празднуется 25 декабря (7 января) и что эта дата ни при каких обстоятельствах не изменяется на отечественном календаре, достаточно для того, чтобы продемонстрировать, что она не была установлена как религиозный праздник впредь до 300 г.

Симеон

Лука рассказываето событиях в юношества Иисуса и периоды младенчества, как и Матфей. Но ни одно из таких событий в Евангелии от Луки не обнаруживается в Евангелии от Матфея, и ни одно из таких событий в Евангелии от Матфея не обнаруживается в Евангелии от Луки. Так, Лука по большому счету ничего не может сказать о бегстве в Египет либо об избиении младенцев.

Он кроме этого по большому счету ничего не может сказать о Вифлеемской звезде и трех волхвах с Востока.

Совершенно верно так же Матфей по большому счету ничего не может сказать о переписи, пастухах и яслях.

В соответствии с Евангелию от Луки, в то время, когда Иисус был представлен в Храме как сын-первенец, он был увиден стариком по имени Симеон. Симеон, что верил, что не погибнет, пока не заметит Мессию, признал в этом младенце Мессию и сообщил:

Лк., 2: 29–30. Сейчас отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, потому что видели очи мои спасение Твое…

На латыни слова Симеона начинаются так: Nunc dimittis servum tuum, Domine, и исходя из этого целый данный отрывок упоминается как Nunc Dimittis. Симеон был примером тех, кто ожидал Мессию, но готовьсяожидать нормально и терпеливо, в противоположность зилотам, каковые деятельно искали Мессию и готовы были вступить в борьбу по окончании мельчайшего подозрения в его появлении.

Еще одна ветхая обитательница Храма подобным образом признает младенца Иисуса Мессией:

Лк., 2: 36. Тут была кроме этого Анна пророчица, дочь Фануилова, от колена Асирова, достигшая глубокой старости, прожив с мулеем от девства собственного семь лет…

Анна — это греческая форма иудейского имени Ханна, так же кликали мать Самуила.

Учителя

Лука говорит одну историю о детстве Иисуса, и это — единственный рассказ об Иисусе-мальчике, что возможно отыскать во всех Евангелиях.

В двенадцатилетнем возрасте родители забрали его с собой, в то время, когда они совершали собственную ежегодную поездку в Иерусалим на протяжении Пасхи. В то время, когда Мария и Иосиф покидали Иерусалим, они поняли, что Иисус не с ними, и вынуждены были возвратиться, дабы отыскать его.

Лк., 2: 46–47. Через три дня нашли Его в храме, сидящего среди преподавателей, слушающего их и задающего вопросы их; все слушавшие Его дивились ответам и разуму Его.

То, что Иисусу было в то время двенадцать, быть может, не просто так. В иудаизме тринадцатилетний возраст считается временем прихода к религиозной зрелости. Это то время, в то время, когда юный человек обязан забрать ответственность за соблюдение религиозных предписаний.

У современных иудеев имеется ритуал бар мицвах (сын заповедей, означающий важный за соблюдение заповедей), что любой юный человек проходит на тринадцатый сутки собственного рождения. До этого имеется обучения и долгий период наставлений, дабы он соответствовал собственной задаче.

Церемония бар мицвах, как она составлена на данный момент, по-видимому, имеет средневековое происхождение, но, без сомнений, религиозное образование до тринадцатого дня рождения было ответственным во времена Нового Завета. Описывается, как юный Иисус очарован преподавателями и пристально слушает их наставления. Говоря современным языком, он подготовился к собственному бар мицвах.

Быть может, это событие было включено в Евангелие от Луки как метод опровержения тех, кто насмехался над ранними христианами как последователями невежественного и необразованного галилеянина. Лука пробует доказать тут, что разум кроме того Иисуса-ребенка и его интерес к Закону удивляли кроме того ученых людей Храма.

Кесарь Тиберий

Но сейчас Лука делает громадной скачок. До тех пор пока что он ограничивался преданиями того времени о периоде до крещения, а сейчас переходит к тому времени, которое охватывается у Марка.

Лк., 3: 1–2. В пятнадцатый же год правления Тиверия кесаря, в то время, когда Понтий Пилат начальствовал в Иудее, Ирод был четвертое-ластником в Галилее, Филипп, брат его, четвертовластником в Итурее и Трахонитской области, я Лисаний четвертовластником в Авилинее, при первосвященниках Анне и Каиафе, был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне.

Тиберий Клавдий Нерон был пасынком императора Августа, будучи сыном жены Августа от прошлого брака. Он появился в 42 г. до н. э., и в ранние годы правления Августа он прекрасно служил в качестве полководца и водил римские армии против племен в данубийских областях и против германцев к востоку от Рейна.

У Августа не было ни одного сына, а двое сыновей его единственной дочери погибли молодыми. Исходя из этого он был должен, вероятнее вопреки собственной воле, принять в качестве собственного преемника Тиберия. В 14 г., в то время, когда Август погиб, Тиберий стал вторым римским императором, другими словами кесарем Тиберием.

Он правил в течение двадцати трех лет, до 37 г. Пятнадцатым годом его царствования должен был быть 28 (29) г.

Из остальных упомянутых в этих стихах правителей Понтий Пилат, Ирод Антипа Галилейский и Филипп Итурейский упомянуты в связи с Евангелием от Матфея. Трахонитская область к северу от фактически Итуреи и к югу от Дамаска перечислена тут как часть территории Филиппа. Авилинея — это еще более северная область, находящаяся к северо-востоку от Дамаска.

Тут перечислены два первосвященника Анна и Каиафа, и это не может быть в буквальном смысле верным. Как раз Каиафа был первосвященником. Но Анна был первосвященником приблизительно на пятнадцать лет раньше, и, как тесть Каиафы, быть может, все еще был почитаемым и влиятельным в первосвященнических кругах.

Лука кроме этого информирует о возрасте Иисуса в это время, будучи в этом роде единственным евангелистом:

Лк., 3: 23. Иисус, начиная [Свое служение], был лет тридцати…

Лука говорит о примерном возрасте. Если бы это был 29 г. и если бы Иисусу было ровно тридцать лет, то тогда он вправду появился в 1 г. до н. э., а если бы он появился 25 декабря 1 г. до н. э., то новым годом, что начался бы одной семь дней позднее, был бы 1 г. н. э. Такова примерная линия рассуждения Дионисия Малого, но это неверно, по причине того, что 25 декабря 1 г. до н. э. Ирод Великий был мертв уже приблизительно 4 года.

Разумеется, неточность Дионисия пребывала в том, что он проигнорировал приблизительную оценку возраста Иисуса у Луки и предполагал, что библейские авторы были более правильны в хронологии и своём датировании, чем это было в действительности. На протяжении собственного крещения Иисус должен был быть по крайней мере тридцатитрехлетнего возраста, а быть может, и тридцатипятилетнего.

Сын Иосифа

Как раз в этом месте Лука снабжает Иисуса родословной, которая отсчитывается во времени скорее назад, чем вперед, как у Матфея.

Лк., 3: 23–24. …Иисус… и был, как думали, Сын Иосифов, Илиев, Матфатов, Левиин, Мелхиев, Ианнаев, Иосифов…

Вводная фраза как думали говорит о принятии Лукой догмата о непорочном зачатии, в случае если лишь она не была засунута каким-нибудь набожным ранним переписчиком Евангелия.

Родословная Иисуса отсчитывается назад не только к Аврааму, другими словами к тому пункту, от которого начинается родословная у Матфея, но идет еще потом к началу:

Лк., 3: 38. Еносов, Сифов, Адамов, Божий.

Матфей, писавший с иудейской точки зрения, естественным образом начинает родословие с Авраама. Лука, будучи неевреем, не был удовлетворен тем, дабы отследить родословие Иисуса, которое все еще оставалось бы иудейским. Возвращаясь к началу, он подчеркивал универсальность миссии Иисуса, потому, что, тогда как только иудеи случились от Авраама, все люди — как иудеи, так и неевреи — случились от Адама.

Лука перечисляет семьдесят пять поколений — от Иисуса до самого Адама, что есть самой долгой постоянной родословной в Библии. Помимо этого, Луку не занимают, как Матфея, числа. Он не делает никакой попытки поделить родословие на серьёзные разделения.

У него насчитывается пятьдесят пять поколений, считая назад к Аврааму, вместо сорока двух поколений, перечисленных у Матфея.

Лука насчитывает двадцать поколений от Адама до Авраама, тогда как в перечнях в 5-й и 11-й главах Бытия насчитывается девятнадцать. Это расхождение происходит следующим образом. Лука говорит:

Лк., 3: 35–36. …Салин, Каинанов, Арфаксадов…

Тогда как в Бытии мы обнаруживаем:

Быт., 11: 12. Арфаксад жил тридцать пять [135] лет и родил [Каинана. По рождении Каинана Арфаксад жил триста тридцать лет и родил сынов и дочерей и погиб.

Каинан жил сто тридцать лет и родил] Салу.

Иначе говоря дополнительное поколение вкралось между Салой и Арфаксадом, так что первый был сыном второго в Бытии и внуком второго в Евангелии от Луки. без сомнений, это — неточность переписчика, потому, что Каинан — это правнук Адама и видится кроме этого в соответствующем месте в родословии у Луки.

Лк., 3: 37–38. …Малелеилов, Каинанов, Еносов…

Так что Каинан был посчитан два раза.

Родословные от Авраама до Давида, эти у Матфея и у Луки, согласуются. Затем они быстро расходятся. Матфей направляться происхождению от Давида через Соломона, Ровоама и линию иудейских царей. Лука направляться происхождению от Давида через сына по имени Нафан:

Лк., 3: 31. …Нафанов, Давидов…

Нафан был сыном, чуть постарше Соломона, в случае если перечень сыновей, приведенный во Второй книге Царей, вправду соответствует порядку рождения:

2 Цар., 5: 14. Я появились еще у Давида дочери и сыновья. И вот имена появившихся у него в Иерусалиме: Самус, и Совав, и Нафан, и Соломон…

Лука приводит в перечне сына Нафана как Маттафу, а его сына как Маинана, но ни один из них не упоминается в каком-либо втором месте Библии. В конечном итоге вся родословная по окончании Нафана совсем не ясна, легко какой-то перечень малоизвестных имен. Тогда как у Матфея среди предков Иисуса перечислены практически все цари Иудеи, Лука упоминает лишь самого Давида.

Лишь в одном месте перечня по окончании Давида имеется возможность совпадения. Матфей перечисляет пятнадцатое и шестнадцатое поколения по окончании Давида в лице Селафииля и Зоровавеля:

Мф., 1: 12. По переселении же в Вавилон, Иехония родил Салафииля; Салафииль родил Зоровавеля…

Лука же упоминает об этих двух именах, вероятно из-за той заметной роли, которую Зоровавель сыграл в связи с возвращением из Плена:

Лк., 3: 27. …Зоровавелев, Салафиилев, Нириев…

Но, упоминая Селафииля, сына Иехонии, Матфей направляться Книге Ездры, тогда как Лука делает так, дабы он случился от Нирия, что нигде больше не упоминается в Библии. Помимо этого, у Луки Зоровавель рождается через двадцать два поколения по окончании Давида, а не как у Матфея — через шестнадцать.

Эти две родословные совпадают лишь в лице Иосифа, мужа Марии, но расходятся кроме того в имени отца Иосифа:

Мф., 1: 16. Иаков родил Иосифа, мужа Марии…

Лк., 3: 23. …Иисус… Сын Иосифов, Илиев…

Были сделаны попытки коррелировать эти совсем отличающиеся родословные методом предположения, что Матфей отслеживал линию Иисуса назад к Давиду через Иосифа, тогда как Лука делает это через Марию. Предложено, к примеру, что Иосиф не был сыном Илия, как заявлено у Луки (3: 23), но в действительности есть зятем Илия, так что Илий был отцом Марии, а другая часть родословной принадлежала Марии.

Это не связано ни с какими явными несоответствиями, поскольку имя отца Марии в Библии нигде не приводится.

И однако, имеется ли основания вычислять, что Мария происходила от Давида? То, что у нее было происхождение от Давида, — это традиция, появившаяся в начале истории христианства. К примеру, в то время, когда Гавриил был отправлен, дабы совершить благовещение:

Лк., 1: 26–27. …отправлен был Ангел Гавриил от Всевышнего в город Галилейский, именуемый Назарет, к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова; имя же Деве: Мария.

Возможно было бы доказать, что фраза из дома Давидова относилась скорее к Марии, чем к Иосифу либо к ним обоим.

Но это не столь уж принципиально важно. В итоге, Мария обрисована как племянница Елисаветы, которая сама обрисована как Левит.

Объективно разглядывая эти две родословные, тяжело не поразмыслить о том, что Евангелие от Матфея в данной случае есть более надежным источником. Оно включает в себя большее количество имен, каковые возможно найти в Ветхом Завете, и он ведет перечень от линии иудейских царей, что, в большинстве случаев, считалось более соответствующим Мессии, происходящему из рода Давида.

Возможно было бы кроме того поразмыслить, что Лука (нееврей, не привычный с иудейскими генеалогическими записями) имел возможность придумать имена, дабы заполнить поколения по окончании Давида и Нафана.

Иуда, брат Иакова

Потом Лука рассказываетистории, каковые даются кроме этого у Матфея и Марка. Иисус удачно выдерживает искушения Сатаны. Он проповедует в собственном родном городе Назарете, но его отвергают те, кто знал его через чур прекрасно как парня и не принимает его действительно как пророка.

Он исцеляет больных и начинает собирать учеников.

Лука согласуется с Марком, именуя мытарем ученика Левия. Но у Луки в перечне двенадцати апостолов упомянут не Левий, а Матфей. Это подтверждает то, что Матфей и Левий — это одинаковый человек, узнаваемый под двумя различными именами.

Иначе, Лука не упоминает о Леввее Фаддее ни одним из этих имен, и этот Леввей имел возможность, разумеется, быть Левием, сыном Алфея, о чем упоминает Марк, и, следовательно, о брате Иакова, сыне Алфея. Вместо Леввея, Лука включает:

Лк., 6: 16. Иуду Иаковлева…

Это ни за что не ссылка на Иуду Искариота, потому, что Лука упоминает его раздельно, очевидно, как последнего в перечне.

Лк., 6: 16…Иуду Иаковлева и Иуду Искариота, что позже сделался предателем.

Но в случае если был второй Иуда, что был братом Иакова (быть может, сыном Алфея), то есть ли данный Иуда (сын Алфея) еще одним именем Левия (сына Алфея); и есть ли данный Иуда мытарем Левием, а не Матфеем?

Тяжело сообщить. В греческом оригинале Евангелия от Луки (6: 16) говорится легко: Иуда Иаковлев, и это естественнее было бы перевести как Иуда, сын Иакова, а не скорее как брат Иакова. В случае если данный Иуда — сын кого-то с именем Иаков, то сообщение с Левием утрачена.

Сотник

Описание Лукой судьбы Иисуса по окончании крещения совсем подобно описанию, обнаруживаемому у Матфея и Марка, другими словами в остальных синоптических Евангелиях, и, следовательно, очень многое из этого возможно пропустить без комментариев. Но Лука додаёт либо опускает таких ситуации, каковые знаменательным образом иллюстрируют отличительность его собственной точки зрения. В итоге, он считается неевреем, тогда как Матфей и Марк имеют, само собой разумеется, иудейское происхождение.

Так, Евангелие от Луки включает материал, в котором неевреи изображаются благосклонно. К примеру, Лука говорит историю о сотнике, что требует, дабы Иисус исцелил его слугу. Матфей, говоря ту же историю, не делает никаких попыток изобразить сотника-нееврея как не несложного сотника.

Но Лука изображает этого сотника как коснувшегося смирения и веры. Сотник не вычисляет себя хорошим приблизиться к Иисусу, а вместо этого отправляет от собственного имени иудейских старейшин. Но сотник такой достойный, что старейшины выступают в суде за него:

Лк., 7: 4–5. И они [старейшины], придя к Иисусу, просили Его убедительно, говоря: он [сотник] хорош, дабы Ты сделал для него это, потому что он обожает народ отечественный и выстроил нам синагогу.

Лука кроме этого проявляет себя как сочувствующего дамам. Так, в рассказе о рождении Иисуса он фокусирует внимание на Марии, где Матфей имеет дело в первую очередь с Иосифом. Лука изображает Иисуса, что может кроме того обнаруживать у себя возможность симпатии к девушкам легкого поведения. Так, в то время, когда Иисус обедает с фарисеем:

Лк., 7: 37–38. И вот, дама того города, которая была грешница, выяснив, что Он возлежит в доме фарисея, принесла алавастровый сосуд с миром и, став сзади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы собственной, и целовала ноги Его, и мазала миром.

Фарисей показывает собственный презрение к данной даме, но Иисус вычисляет ее раскаяние угодным, а ее грехи забытыми обиду и просматривает хозяину наставления, на протяжении которых фарисей проявляет себя достаточно жалко.

Сразу после окончания этого эпизода Лука упоминает о дамах, каковые следуют за Иисусом. Это характерно для Луки, потому, что в остальных синоптических Евангелиях упоминается в этом месте лишь о мужчинах:

Лк., 8: 1–3. По окончании этого Он проходил по селениям и городам, проповедуя и благовествуя Царствие Божие, и с Ним двенадцать, и кое-какие дамы, которых Он исцелил от злых духов и заболеваний: Мария, именуемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов, и Иоанна, супруга Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие, каковые помогали Ему имением своим.

Мария Магдалина упоминается в первый раз, и время от времени предполагается, что она была грешницей из прошлого эпизода, но нет никакого ясного подтверждения этому. И Иоанна, и Сусанна упоминаются лишь в Евангелии от Луки.

Хороший самаритянин

Лука, писавший с нееврейской точки зрения, опускает те стихи у Матфея и Марка, каковые изображают Иисуса враждебным к неевреям. Лука не говорит историю о хананеянке, которая требует исцелить собственную дочь и смиренно принимает обозначение Иисусом неевреев как псов.

А в описании того эпизода, где Иисус отправил апостолов на проповедническую миссию, Лука опускает тот отрывок, в котором Иисус запрещает им входить в города язычников либо самаритян и объявляет, что его личная миссия ограничивается иудеями.

Вместо этого Лука включает притчу, необнаруживаемую в остальных Евангелиях, которая есть одной из самые популярных притч, приписываемых Иисусу, и в которой проповедуется учение о спасении души.

Данной притче положил начало вопрос законника, другими словами Закона Моисея либо книжника, как назвал бы его Матфей. Он задаёт вопросы Иисуса, как возможно достигнуть жизни вечной, и Иисус, цитируя Закон, с вызовом требует ответить на его личный вопрос. Законник отвечает:

Лк., 10: 27…возлюби Господа Всевышнего твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя.

Первая часть этого ответа есть цитатой из Второзакония, это считается центральным догматом иудаизма:

Втор., 6: 4–5. Слушай, Израиль: Господь, Всевышний отечественный, Господь един имеется; и обожай Господа, Всевышнего твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими.

Последняя часть цитаты законника забрана из другого раздела Закона:

Лев., 19: 18. Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но обожай ближнего твоего, как самого себя…

Иисус соглашается с этим утверждением, но законник спрашивает :

Лк., 10: 29. …а кто мой ближний?

Попытка тут пребывает в том, дабы заставить Иисуса дать националистический ответ, поскольку замечание в Книге Левит о любви к ближнему как к самому себе направляться сразу после ссылки на сынов народа твоего. Исходя из этого заповедь в Книге Левит могла быть воспринята как узкое ограничение любви к ближним только собственного собственного народа.

Исходя из этого Иисус имел возможность ответить, что нужно обожать лишь тех, кто есть иудеем либо, мало шире, всех тех, иудеев и неиудеев, кто поклоняется подлинному Всевышнему принятым образом.

Все остальные были бы тогда за пределами любви. (Это в конечном итоге и было тем, что Иисус, по-видимому, сказал в истории о хананеянке в Евангелии от Матфея.)

Но в Евангелии от Луки Иисус не говорит этого. Вместо этого он говорит известную историю о человеке (быть может, иудее), что путешествовал из Иерусалима в Иерихон, его окружили преступники и кинули умирать. левиты и Священники прошли мимо него, никак не постаравшись оказать помощь ему.

Они были сведущи в Законе, без сомнений, знали этот стих из Книги Левит и столкнулись с ближним (кроме того в узком смысле слова) в потребности.

Но ничего не сделали для него.

Лк., 10: 33. Самарянин же некто, проезжая, обнаружилнего и, встретившись с ним, сжалился…

Самаритянин спас этого человека, и Иисус задал вопрос:

Лк., 10: 36–37. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сообщил: оказавший ему милость.

Тогда Иисус сообщил ему: иди, и ты поступай так же.

Иначе говоря человек есть ближним лишь по обстоятельству того, что он поступает соответствующим образом. Хороший самаритянин — в основном ближний иудея, чем жестокосердый иудей. И, расширяя это утверждение, возможно доказать, что эта притча учит тому, что все люди — ближние, поскольку все люди смогут поступать добродетельно и проявлять сострадание, независимо от собственной национальности.

Обожать ближнего — значит обожать всех людей.

Термин хороший самаритянин так довольно часто употреблялся в связи с данной притчей, что появляется чувство, что самаритяне были особенно хорошими людьми и что от самаритян возможно ожидать лишь того, что они в обязательном порядке окажут помощь попавшему в беду. Тут теряется суть данной истории, поскольку для иудеев времен Иисуса самаритяне были ненавистными и ненавидимыми людьми.

Неприязнь возвращалась и обратно, и исходя из этого конечно было ожидать, что самаритянин не будет помогать иудею при любых аналогичных событиях. Суть, что подчеркивал тут Иисус, был в том, что кроме того самаритянин мог быть ближним, как же в основном — кто-либо второй.

Быть может, изюминку притчи возможно лучше осознать в современной Америке, в случае если мы заберём для примера белого южанина-земледельца, которого кинули умирать, и если бы после этого его проигнорировал шериф и священник, но спас какой-нибудь негр-испольщик. Тогда вопрос: Кто из этих троих… был ближний будет иметь в наши дни более злободневный суть.

Тот факт, что самаритяне могли быть такими же националистически настроенными, как и иудеи, высказывает