От рождения паникерша, я не обращала внимания на участившиеся предупреждения госдепартамента о возможности вторжения ирака в кувейт

— Ты в большинстве случаев так драматизируешь подобные события, — увидел ты в ноябре. — Ты невстревожена?

Да, я не тревожилась. Ни о чем.

На четвертом месяце Кевин начал обвинять меня в том, что я толстею. Он тыкал пальцем в мой пузо и насмехался: «Ну иогромная же ты!» Презрев собственное тщеславие по поводу стройной фигуры, я соглашалась: «Само собой разумеется. Мамочка — громадная свинья».

— Знаешь, ты, наверное, мало расплылась в талии, — наконец увидел ты декабрьским вечером. — Может, будем имеется мельче картошки, а? Я сам скинул бы несколько фунтов.

— Ммм, — промычала я, сунув кулак в рот, дабы не засмеяться. — Я не возражаю против чуточки лишнего веса. Особенно в случае если его распределить.

— Господи, что это,зрелость? В большинстве случаев, в случае если я говорю, что ты собрала унцию, ты сходишь с ума!

Ты почистил зубы и лег в постель. Ты подобрался к разгадке тайны, но только побарабанил одной рукой по одеялу, а другую положил на мою набухшую грудь и пробормотал:

— Может, ты и права. Больше Евы весьма сексуально. — Уронив книгу на пол, ты повернулся ко мне и вопросительно немного поднял бровь. — Ты в настроении?

— Ммм, — опять промычала я, соглашаясь.

— И соски набухли, — увидел ты, водя по ним носом. — Не так долго осталось ждать менструация? Похоже на задержку.

Твоя голова замерла между моими грудями. Ты отпрянул и взглянул мне в глаза так без шуток, как,

Пожалуй, ни при каких обстоятельствах не наблюдал. И побледнел.

Мое сердце упало. Я осознала, что обстановка значительно хуже, чем я предполагала.

— И в то время, когда ты собиралась сказать мне? — холодно задал вопрос ты.

— Не так долго осталось ждать. В действительности еще пара недель назад. Легко никак не имела возможности найти подходящий момент.

— Ясно из-за чего. Ты сохраняла надежду преподнести это как случайность?

— Нет, это не было случайностью.

— Мне казалось, что мы все обсудили.

— Дискуссии именно и не было. Ты разразился тирадой. Ты не захотел меня выслушать.

—И ты отправилась напролом… решила поставить меня перед фактом… легко… забрала за горло. Как словно бы я тут ни при чем.

— Ты тут при всем. Но я была права, а ты ошибался.

Я не дрогнула. Как ты когда-то сообщил, нас было двое, а ты — один.

— Это самый наглый… самый дерзкий из всех твоих поступков.

— Да, возможно.

— Сейчас, в то время, когда мое мнениебольше не имеет значения, не желаешь ли объясниться? Я слушаю.

Не похоже, что ты готов был слушать.

— Я обязана кое-что узнать.

— И что же? Как на большом растоянии возможно меня загнать, дабы я дал сдачи?

—О… — Я решила не просить прощения за выбранное слово. — О моей душе.

— В твоей вселенной имеется кто-нибудь не считая тебя?

Я склонила голову.

— Хотелось бы.

— А как же Кевин?

— Что Кевин?

— Ему будет не легко.

— Я где-то просматривала, что у других детей бывают сестры и братья.

— Ева, не мошенничай. Он привык к безраздельному вниманию.

— Еще один метод заявить, что он избалован. Либо стал бы избалованным. Это, возможно, наилучшее, что может с ним произойти.

— Почему-то мне думается, что он так не думает.

Я помолчала. Уже мин. пять мы говорили лишь о отечественном сыне.

— Может, это будет полезно и тебе. Нам.

— Лишь эмоциональные тетушки считаюм, что новый ребенок может сцементировать непрочный брак. Глупее не придумаешь!

— У нас непрочный брак?

— Ты только что пошатнула его, — выпалил ты и отвернулся j от меня.

Я отключила свет, скользнула на подушку. Мы не касались друг друга. Я начала плакать, а в то время, когда ты обнял меня, начала плакать еще сильней.

— Эй, неужто ты думаешь?.. Ты ожидала так продолжительно, дабы было через чур поздно для?.. Ты вправду считала, что я попрошу тебя это сделать?

С нашим собственным ребенком?

Я шмыгнула носом.

— Само собой разумеется нет.

Но, в то время, когда я успокоилась, ты посуровел.

— Послушай, я привыкну, по причине того, что мне деваться некуда. Но, Ева, тебе сорок пять. Давай слово, что ты сделаешь тот тест.

«Тот тест» имел суть, лишь в случае если мы планировали исключить негативный вариант. Снашим собственным ребенком. Неудивительно, что я тянула так продолжительно, когда имела возможность.

Я не сделала тест. О, я сообщила тебе, что сделала. Отысканный мною новый гинеколог, очаровательная дама, внесла предложение его сделать, но, не в пример врачу Райнстайн, она не считала всех беременных дам публичной собственностью и не стала настаивать.

Действительно, она надеется, что я готова обожать и воспитывать, кто бы, другими словами что бы ни появилось. Я сообщила,

что не вижу романтики в воспитании ребенка-калеки, но весьма без шуток выбираю, что и кого обожать. Исходя из этого я желаю довериться. В первый раз слепо поверить — я не сообщила вжизнь либо всудьбу либо вБога — в себя.

Мы ни разу не усомнились в том, что отечественный второй ребенок — мой. Исходя из этого ты не демонстрировал ни капельки той собственнической властности, которой терроризировал мою беременность с Кевином. Я сама таскала приобретения.

Ты не хмурился, в то время, когда я выпивала бокал красного вина, а я разрешала себе вино в мелких, разумных количествах. Я ужесточила собственные тренировки, включая бег, гимнастику а также мало сквоша. Мы не обсуждали это, но очевидно замечательно осознавали друг друга.

Все, что происходило с сидящим во мне комком, было моим личным делом. И мне это нравилось.

Кевин уже почуял вероломство. Он шарахался от меня больше простого, угрюмо посматривал исподлобья, выпивал сок маленькими глоточками, как словно бы пробовал мышьяк, и настороженно прощупывал любую покинутую мною еду, довольно часто разделяя ее на составные части и размазывая по тарелке; может, искал битое стекло. Он не подпускал меня к своим тетрадкам, защищая их, как арестант защищает собственные письма с детальным описанием зверств тюремщиков, предназначенные для тайной пересылки в «Интернациональную амнистию».

Кто-то должен был поведать ему, и не так долго осталось ждать; мой пузо уже нереально было скрывать. Я внесла предложение воспользоваться шансом и в общем поведать ему о сексе. Ты не дал согласие и внес предложение:, что ты беременна.

Кевину не обязательно знать, как это в том направлении попало. Ему лишь семь лет. Не должны ли мы сохранить его невинность еще хоть на какое-то время?

Я возразила, что это очень отсталое определение невинности, эквивалентное сексуальному невежеству со свободой от греха, а недооценка сексуальной осведомленности собственного ребенка — ветшайшая из существующих неточностей.

И вправду, чуть я подняла данный вопрос за ужином, как Кевин нетерпеливо прервал меня:

— Желаешь поболтать о траханье?