Примешь участие? — по указу николая ii я судился и сидел в тюрьме. безусловно, приму!

Как раз общероссийский суд! — обосновывал Ленин Свердлову: — с публикацией в газетах. Подсчитать, материальный урон и какой людской нанес самодержец стране за годы царствования. какое количество повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Дабы ответил перед всем народом! Вы думаете, лишь чёрный мужичок верит у нас в хорошего батюшку-царя.

Не только, дорогой мой Яков Михайлович!

В далеком прошлом ли передовой ваш питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвиями? Всего каких-нибудь 13 лет назад! Вот эту-то непостижимую “расейскую” доверчивость и обязан развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым…

Я. М. Свердлов пробовал приводить аргументы Голощекина об опасностях провоза поездом царской семьи через Россию, где то и дело вспыхивали контрреволюционные восстания в городах, о тяжелом положении на фронтах под Екатеринбургом, но Ленин стоял на своем:

Ну и что же, что фронт отходит? Москва сейчас — глубочайший тыл, вот и эвакуируйте их в тыл! А мы уж тут устроим им суд на всю землю.

На прощанье Свердлов сообщил Голощекину:

Так и сообщи, Филипп, товарищам — ВЦИК официальной санкции на расстрел не дает.

По окончании рассказа Голощекина Сафаров задал вопрос военкома, сколько дней, согласно его точке зрения, продержится Екатеринбург? Голощекин отвечал, что положение угрожающее — слабо вооруженные добровольческие отряды Красной Армии отступают, и дня через три, максимум через пять, Екатеринбург падет. Воцарилось тягостное молчание.

Любой осознавал, что эвакуировать царскую семью из города не только что в Москву, но и просто на Север свидетельствует дать монархистам в далеком прошлом желанную возможность для похищения царя.

Дом Ипатьева воображал до известной степени укрепленную точку: два высоких древесных забора около, совокупность постов наружной и внутренней охраны из рабочих, пулеметы. Само собой разумеется, таковой надежной охраны мы не могли бы обеспечить движущемуся автомобилю либо экипажу, тем более за чертой города.

Об оставлении царя белым армиям адмирала Колчака не могло быть и речи — такая “милость” ставила под настоящую угрозу существование юный Республики Советов, окруженной кольцом вражеских армий. Враждебно настроенный к коммунистам, которых он по окончании Брестского мира вычислял предателями заинтересованностей России, Николай II стал бы знаменем контрреволюционных сил вне и в Советской республики.

Адмирал Колчак, применяя вековую веру в хорошие намерения царей, имел возможность привлечь в свой лагерь сибирское крестьянство, которое ни при каких обстоятельствах не видело помещиков, не знало, что такое крепостное право, и исходя из этого не поддерживало Колчака, насаждавшего помещичьи законы на захваченной им (благодаря восстанию Чехословацкого корпуса) территории. Весть о “спасении” царя удесятерила бы силы озлобленного кулачества в губерниях Советской республики.

У нас, чекистов, были свежи в памяти попытки тобольского духовенства во главе с Епископом Гермогеном высвободить царскую семью из-под ареста. Лишь находчивость моего приятеля матроса Павла Хохрякова, своевременно арестовавшего Гермогена и перевезшего Романовых в Екатеринбург под охрану большевистского Совета, спасла положение. При глубокой религиозности народа в провинции не было возможности допускать оставления неприятелю кроме того останков царской семействе, из которых срочно были бы сфальсифицированы духовенством “святые чудотворные мощи” — кроме этого хороший флаг для армий адмирала Колчака.

Но была еще одна обстоятельство, которая решила судьбу Романовых не так, как того желал Владимир Ильич.

Довольно свободная судьба Романовых (дом торговца Ипатьева кроме того отдаленно не напоминал колонию) в столь тревожное время, в то время, когда неприятель был практически у ворот города, приводила к понятному возмущению окрестностей и рабочих Екатеринбурга. На митингах и собраниях на фабриках Верх-Исетска рабочие прямо говорили: — Чегой-то вы, коммунисты, с Николаем нянчитесь? Пора заканчивать!

В противном случае разнесем ваш Совет по щепочкам!

Такие настроения без шуток затрудняли формирование частей Красной Армии, да и сама угроза расправы была нешуточной — рабочие были вооружены, и слово с делом у них не расходилось. Потребовали немедленного другие партии и расстрела Романовых.

Еще в последних числахИюня 1918 года члены Екатеринбургского Совета эсер Сакович и левый эсер Хотимский (позднее — коммунист, чекист, погиб в годы культа личности Сталина, посмертно реабилитирован) на совещании настаивали на скорейшей ликвидации Романовых и обвиняли коммунистов в непоследовательности. Фаворит же анархистов Жебенев кричал нам в Совете: — Если вы не сотрёте с лица земли Николая Кровавого, то это сделаем мы сами!

Не имея санкции ВЦИКа на расстрел, мы не могли ничего сообщить в ответ, а позиция оттягивания без объяснения обстоятельств еще больше озлобляла рабочих. Дальше откладывать ответ участи Романовых в военной обстановке означало еще глубже подрывать доверие народа к нашей партии. Исходя из этого решить наконец участь царской семьи в Екатеринбурге, Перми и Алапаевске (в том месте жили братья царя) собралась как раз большевистская часть облсовета Урала.

От отечественного решения фактически зависело, поведем ли мы рабочих на оборону города Екатеринбурга либо поведут их левые и анархисты эсеры. Третьего пути не было.

Последние месяц-два к забору Дома особенного назначения беспрерывно лезли какие-то “интересные” — по большей части чёрные личности, приехавшие, в большинстве случаев, из Москвы и Питера. Они пробовали передавать записки, продукты, слали письма по почте, каковые мы перехватывали: во всех заверения в преданности и предложение одолжений. У нас, чекистов, создавалось чувство, что в городе существует какая-то белая организация, настойчиво старающаяся войти в контакт с царицей и царём.

Мы прекратили допуск в дом кроме того монахинь и священников, носивших продукты из ближайшего монастыря.

Но не только понаехавшие тайно в Екатеринбург монархисты рассчитывали при случае высвободить пленного царя, — сама семья готовьсяк похищению в любую секунду и не упускала ни одного случая связаться с волей. Екатеринбургские чекисты узнали эту готовность достаточно несложным методом.

Белобородовым, чекистом и Войковым Родзинским было составлено от имени Русской офицерской организации письмо, в котором сообщалось о скором падении Екатеринбурга и предлагалось готовиться к побегу ночью определенного дня. Записку, переведенную на французский Войковым и переписанную набело красными чернилами прекрасным почерком Исая Родзинского, через одного из воинов охраны передали царице. Ответ не вынудил себя ожидать.

Сочинили и отправили второе письмо.

Наблюдение за помещениями продемонстрировало, что две либо три ночи семья Романовых совершила одетыми — готовность к побегу была полной. Юровский рассказал об этом облсовету Урала.

Обсудив все события, мы принимаем ответ: данной же ночью нанести два удара: ликвидировать две монархические подпольные офицерские организации, могущие ударить в пояснице частям, обороняющим город (на эту операцию выделяется чекист Исай Родзинский), и стереть с лица земли царскую семью Романовых.

Яков Юровский предлагает сделать снисхождение для мальчика. — Какого именно? Наследника? Я — против! — возражаю я. — Да нет, Михаил, кухонного мальчика Леню Седнева необходимо увести.

Поваренка-то за что…

Он игрался с Алексеем. — А другая прислуга? — Мы сначала предлагали им покинуть Романовых. Часть ушла, а те, кто остался, объявили, что хотят поделить участь монарха. Пускай и разделяют…

Постановили: спасти жизнь лишь Лене Седневу. После этого начали думать, кого выделить на ликвидацию Романовых от Уральской областной Чрезвычайной рабочей группы. Белобородов задаёт вопросы меня:

Примешь участие? — По указу Николая II я судился и сидел в колонии. Непременно, приму!

— От Красной Армии еще нужен представитель, — говорит Филипп Голощекин: — Предлагаю Петра Захаровича Ермакова, военного комиссара Верх-Исетска.
— Принято. А от тебя, Яков, кто будет принимать участие?
— Я и мой ассистент Григорий Петрович Никулин, — отвечает Юровский. — Итак, четверо: Медведев, Ермаков, Никулин и я.

. . .Выбрали помещение в нижнем этаже рядом с кладовой, всего одно зарешеченное окно в сторону Вознесенского переулка (второе от угла дома), простые полосатые обои, сводчатый потолок, тусклая электролампочка под потолком. Решаем поставить во дворе снаружи дома (двор образован внешним дополнительным забором со переулка и стороны проспекта) грузовик и перед расстрелом завести мотор, дабы шумом заглушить выстрелы в помещении.

Юровский уже предотвратил наружную охрану, дабы не волновалась, в случае если услышат выстрелы в дома; после этого раздали наганы латышам внутренней охраны, — мы сочли разумным привлечь их к операции, дабы не расстреливать одних участников семьи Романовых на глазах у других. Трое латышей отказались от участия в расстреле. Глава охраны Павел Спиридонович Медведев вернул их наганы в комендантскую помещение.

В отряде осталось семь человек латышей.

Яков Юровский (погиб собственной смертью во второй половине 30-ых годов XX века)

Далеко за полночь Яков Михайлович проходит в царя доктора и комнаты Боткина, требует одеться, умыться и готовьсяк спуску в полуподвальное укрытие. Приблизительно с час Романовы приводят себя в порядок по окончании сна, наконец — примерно в три ночи — они готовы. Юровский предлагает нам забрать оставшиеся пять наганов.

Петр Ермаков берет два нагана и засовывает их за пояс, по нагану берут Григорий Павел и Никулин Медведев.Я отказываюсь, поскольку у меня и без того два пистолета: на поясе в кобуре американский “кольт”, а за поясом бельгийский “браунинг” (оба исторических пистолета — “кольт” № 389965 и “браунинг” калибра 45, правительственная модель “С” № 78517 — я сохранил по сей день).Оставшийся револьвер берет сперва Юровский (у него в кобуре десятизарядный “маузер”), но после этого отдает его Ермакову, и тот затыкает себе за пояс третий наган. Все мы нечайно радуемся, глядя на его агрессивный вид.

. . .Быстро входит Юровский и делается рядом со мной. Царь вопросительно наблюдает на него. Слышу зычный голос Якова Михайловича:

— Попрошу всех подняться!

Легко, по-армейскому поднялся Николай II; зло сверкнув глазами, неохотно встала со стула Александра Федоровна. В помещение вошел и выстроился именно против нее и дочерей отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое — с ружьями — во втором. Царица перекрестилась.

Стало так негромко, что со двора через окно слышно, как тарахтит мотор грузовика. Юровский на полшага выходит вперед и обращается к царю:

Николай Александрович! Попытки Ваших единомышленников спасти Вас не увенчались успехом! И вот, в тяжелую годину для Советской республики… — Яков Михайлович повышает голос и рукой рубит воздушное пространство: — …на нас возложена миссия покончить с домом Романовых!

Женские крики: “Боже мой! Ах! Ох!” Николай II скоро бормочет:
— Господи, Боже мой! Господи, боже мой! Что ж это такое?!
— А вот что такое! — говорит Юровский, вынимая из кобуры “маузер”.
— Так нас никуда не повезут? — задаёт вопросы глухим голосом Боткин.

Юровский желает ему что-то ответить, но я уже спускаю курок моего “браунинга” и всаживаю первую пулю в царя. В один момент с моим вторым выстрелом раздается первый залп моих товарищей и латышей справа и слева. Юровский и Ермаков кроме этого стреляют в грудь Николая II практически в ухо.

На моем пятом выстреле Николай II валится снопом на пояснице.

стоны и Женский визг; вижу, как падает Боткин, у стенки оседает лакей и валится на колени повар. Белая подушка двинулась от двери в правый угол помещения. В пороховом дыму от кричащей женской группы метнулась к закрытой двери тут и женская фигура же падает, сраженная выстрелами Ермакова, что палит уже из второго нагана.

Слышно, как лязгают рикошетом пули от каменных столбов, летит известковая пыль.

В комнате ничего не видно из-за дыма — стрельба идет уже по еле известный падающим силуэтам в правом углу. Затихли крики, но выстрелы еще грохочут — Ермаков стреляет из третьего нагана. Слышен голос Юровского:

— Находись! Прекратить пламя!

Тишина. Звенит в ушах. Кого-то из красноармейцев ранило в палец руки и в шею — то ли рикошетом, то ли в пороховом тумане латыши из второго последовательности из ружей обожгли пулями.

Редеет пелена пыли и дыма. Яков Михайлович предлагает мне с Ермаковым, как представителям Красной Армии, подтверждать смерть каждого члена царской фамилии. Внезапно из правого угла помещения, где зашевелилась подушка, женский весёлый крик:
— Слава Всевышнему! Меня Всевышний спас!

Шатаясь, подымается сохранившаяся горничная — она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, тогда двое с ружьями подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную. От ее предсмертного крика пришёл в сознание и довольно часто застонал легко раненный Алексей — он лежит на стуле.

К нему подходит Юровский и производит три последние пули из собственного “маузера”. Юноша затих и медлительно сползает на пол к ногам отца. Мы с Ермаковым щупаем пульс у Николая — он целый изрешечен пулями, мертв.

Осматриваем остальных и достреливаем из “ермаковского” нагана и кольта еще живых Анастасию и Татьяну.

Сейчас все мёртвы.

К Юровскому подходит глава охраны Павел Спиридонович Медведев и докладывает, что выстрелы были слышны во дворе дома. Он привел красноармейцев внутренней охраны для одеяла и переноски трупов, на которых возможно носить до машины. Яков Михайлович поручает мне проследить за погрузкой и переносом трупов в автомобиль.

Первого на одеяло укладываем лежащего в луже крови Николая II. Красноармейцы выносят останки императора во двор. Я иду за ними.

В проходной помещении вижу Павла Медведева — он смертельно бледен и его рвет, задаю вопросы, не ранен ли он, но Павел молчит и машет рукой.
Около грузовика встречаю Филиппа Голощекина.

Филипп Голощекин (расстрелян в первой половине 40-ых годов двадцатого века, в 1961 — реабилитирован)

— Ты где был? — задаю вопросы его.
— Гулял по площади. Слушал выстрелы. Было слышно. — Нагнулся над царем.
— Финиш, говоришь, династии Романовых?! Да… Красноармеец принес на штыке комнатную собачонку Анастасии — в то время, когда мы шли мимо двери (на лестницу во второй этаж) из-за створок раздался протяжный жалобный вой — последний салют императору Общероссийскому.

Труп песика кинули рядом с царским.
— Псам — собачья смерть! — неуважительно сообщил Голощекин.

Я попросил шофёра и Филиппа постоять у автомобили, пока будут носить трупы. Кто-то приволок рулон солдатского сукна, одним финишем расстелили его на опилки в кузове грузовика — на сукно стали укладывать расстрелянных.

Сопровождаю любой труп: сейчас уже сообразили из двух одеял и толстых палок связать какое-то подобие носилок. Подмечаю, что в помещении на протяжении укладки красноармейцы снимают с трупов кольца, брошки и прячут их в карманы. По окончании того, как все уложены в кузов, рекомендую Юровскому обыскать носильщиков.

Сделаем несложнее, — говорит он и приказывает всем подняться на второй этаж к комендантской помещению. Выстраивает красноармейцев и говорит: — Предлагало выложить на стол из карманов все драгоценности, снятые с Романовых. На размышление — полминуты.

После этого обыщу каждого, у кого отыщу — расстрел на месте! Мародерства я не допущу. Осознали все? — Да мы просто так — взяли на память о событии, — смущенно шумят красноармейцы. — Дабы не пропало.

На столе в 60 секунд вырастает горка золотых вещей: бриллиантовые брошки, жемчужные ожерелья, обручальные кольца, алмазные булавки, золотые карманные часы Николая II и доктора Боткина и другие предметы.

Воины ушли мыть полы в нижней помещении и смежной с ней. Спускаюсь к грузовику, еще раз пересчитываю трупы — все одиннадцать на месте — закрываю их свободным финишем сукна. Ермаков садится к водителю, в кузов залезают пара человек из охраны с ружьями.

Машина трогается с места, выезжает за дощатые ворота внешнего забора, поворачивает направо и по Вознесенскому переулку через дремлющий город везет останки Романовых за город.

За Верх-Исетском в нескольких верстах от деревни Коптяки машина остановилась на громадной поляне, на которой чернели какие-то заросшие ямы. Разожгли костер, дабы погреться, — ехавшие в кузове грузовика продрогли. После этого стали попеременно переносить трупы к закинутой шахте, срывать с них одежду.

Ермаков выслал красноармейцев на дорогу, дабы никого не пропускали из близлежащей деревни. На канатах спустили расстрелянных в ствол шахты — сперва Романовых, после этого прислугу.

Уже выглянуло солнце, в то время, когда стали бросать в костер окровавленную одежду. …Внезапно из одного из женских лифчиков брызнул алмазный ручеек. Затоптали костер, стали выбирать драгоценности из золы и с почвы. Еще в двух лифчиках в подкладке нашли зашитые алмазы, жемчуг, какие-то цветные драгоценные камни.

На дороге затарахтела машина. Подъехал Юровский с Голощекиным на машине . Посмотрели в шахту. Сперва желали засыпать трупы песком, но после этого Юровский заявил, что пускай утонут в воде на дне — все равно никто не будет их искать тут, поскольку это район закинутых шахт, и стволов тут большое количество.

На всякий случай решили обрушить верхнюю часть клети (Юровский привез ящик гранат), но позже поразмыслили: взрывы будут слышны в деревне, да и свежие разрушения заметны.

Легко закидали шахту ветхими ветками, сучьями, отысканными рядом гнилыми досками. автомобиль и Грузовик Ермакова Юровского тронулись в обратный путь. Был жаркий сутки, все измучены до предела, еле боролисьсо сном, чуть меньще суток никто ничего не ел.

На следующий сутки — 18 июля 1918 года — в Уральскую областную ЧК поступили сведения, что целый Верх-Исетск лишь и говорит о расстреле Николая II и о том, что трупы кинуты в закинутые шахты около деревни Коптяки. Вот-те и конспирация! Не в противном случае, как кто-то из участников захоронения поведал под секретом жене, та — кумушке, и пошло по всему уезду.
Позвали на коллегию ЧК Юровского. Постановили: данной же ночью послать автомобиль с Юровским и Ермаковым к шахте, извлечь все трупы и сжечь. От Уральской областной ЧК на операцию прописали моего приятеля участника коллегии Исая Иделевича Родзинского.

Итак, наступила ночь с 18 на 19 июля 1918 года. В полночь грузовик с чекистами Родзинским, Юровским, Ермаковым, матросом Вагановым, красноармейцами и матросами (всего человек шесть либо семь) выехал в район закинутых шахт. В кузове находились бочки с бензином и коробки с концентрированной серной кислотой в бутылях для обезображивания трупов.

Все, что я поведаю об операции повторного захоронения, я говорю со слов моих друзей: покойного Якова Юровского и сейчас здравствующего Исая Родзинского, подробные воспоминания которого должны быть обязательно записаны для истории, поскольку Исай единственный человек, оставшийся в живых из участников данной операции, кто сейчас может опознать место, где похоронены останки Романовых. Кроме этого нужно записать воспоминания моего приятеля Григория Петровича Никулина, опытного подробности ликвидации князей в Алапаевске и князя Михаила Александровича Романова — в Перми.

Подъехали к шахте, спустили на канатах двух матросов — Ваганова и еще одного — на дно шахтного ствола, где была маленькая площадка-уступ. В то время, когда все расстрелянные были извлечены канатами за ноги из воды на поверхность и уложены рядком на траве, а чекисты присели отдохнуть, то стало ясным, как легкомысленным было первое захоронение.

Перед ними лежали готовые “чудотворные мощи”: ледяная вода шахты не только начисто смыла кровь, но и заморозила тела так, что они смотрелись как будто бы живые — на лицах царя, женщин и девушек кроме того проступил румянец. без сомнений, Романовы имели возможность в таком хорошем состоянии сохраниться в шахтном холодильнике несколько месяц, а до падения Екатеринбурга, напоминаю, оставались считанные дни.

Начинало светать. По дороге из деревни Коптяки потянулись первые телеги на Верх-Исетский рынок. Высланные заставы из красноармейцев перекрыли дорогу с обоих финишей, растолковывая крестьянам, что проезд временно закрыт, поскольку из колонии сбежали преступники, район данный оцеплен армиями и производится прочесывание леса.

Подводы заворачивали назад.

Готового замысла перехоронения у ребят не было, куда везти трупы, не было человека, кто знал, где их прятать — кроме этого. Исходя из этого решили попытаться сжечь хотя бы часть расстрелянных, дабы число их было меньше одиннадцати. Отобрали тела Николая II, Алексея, царицы, доктора Боткина, облили их бензином и подожгли. Замороженные трупы дымились, смердили, шипели, но никак не горели.

Тогда решили останки Романовых где-нибудь закопать.

Сложили в кузов грузовика все одиннадцать тел (из них четыре обгорелых), выехали на коптяковскую дорогу и развернули в сторону Верх-Исетска. Неподалеку от переезда (по-видимому, через Горно-Уральскую железную дорогу, — на карте место уточнить у И. И. Родзинского) в болотистой низине машина забуксовала в грязи — ни вперед, ни назад. какое количество ни бились — ни с места.

От домика ЖД сторожа на переезде принесли доски и еле вытолкнулигрузовик из появившейся болотистой ямы.

И внезапно кому-то (Я. М. Юровский сказал мне в первой половине 30-ых годов XX века, что — Родзинскому) пришла в голову идея: а ведь эта яма на самой дороге — совершенная тайная братская могила для последних Романовых!

Углубили яму лопатами до тёмной торфяной воды. В том направлении — в болотистую трясину спустили трупы, залили их серной кислотой, забросали почвой. Грузовик от переезда привез с дюжина ветхих пропитанных ЖД шпал — сделали из них над ямой настил, проехались по нему пара раз на машине.

Шпалы мало вдавились в почву, запачкались, словно бы бы они и неизменно тут лежали.

Так в случайной болотистой яме нашли хорошее упокоение последние члены царской семействе Романовых, династии, которая тиранила Россию триста пять лет! Новая революционная власть не сделала исключения для коронованных разбойников почвы Русской: они похоронены так, как издревле хоронили в Киевской Руси разбойников с громадной дороги — без надгробного камня и креста, дабы не останавливали взор идущих по данной дороге к новой судьбе.

В данный же сутки через Пермь выехали в Москву к В. И. Ленину и Я. М. Свердлову с докладом о ликвидации Романовых Я. М. Юровский и Г. П. Никулин. Не считая мешка бриллиантов и других сокровищ, они везли все отысканные в доме Ипатьева ежедневники и переписку царской семьи, фотоальбомы нахождения царской семьи в Тобольске (царь был страстный фотолюбитель), и те два письма красными чернилами, каковые были составлены Войковым и Белобородовым для выяснения настроений царской семьи.

По мысли Белобородова, сейчас эти два документа должны были доказать ВЦИКу существование офицерской организации, поставившей целью похищение царской семьи. Александр опасался, что В. И. Ленин привлечет его к ответственности за самоуправство с расстрелом Романовых без санкции ВЦИКа. Помимо этого, Юровский и Никулин должны были лично поведать Я. М. Свердлову обстановку в Екатеринбурге и те события, каковые заставили Уральский облсовет решить о ликвидации Романовых.
В один момент Белобородов, Сафаров и Голощекин решили заявить о расстреле лишь одного Николая II, прибавив, что семья увезена и запрятана в надежном месте

Вечером 20 июля 1918 года видел Белобородова, и он поведал мне, что взял весточку от Я. М. Свердлова. Общероссийский Центральный Исполком в совещании 18 июля постановил: вычислять ответ Уральского облсовета о ликвидации Романовых верным. Мы обнялись с Александром и поздравили друг друга, — значит, в Москве осознали сложность обстановки, следовательно, Ленин одобрил отечественные действия.

В тот же вечер Филипп Голощекин в первый раз публично заявил на совещании облсовета Урала о расстреле Николая II. Ликованию слушателей не было финиша, у рабочих встало настроение.

Через сутки либо два в екатеринбургских газетах показалось сообщение, что Николай II расстрелян по решению суда народа, а царская семья вывезена из города и укрыта в надежном месте. Я не знаю подлинных целей для того чтобы маневра Белобородова, но предполагаю, что облсовет Урала не желал информировать населению города о расстреле детей и женщин.

Быть может, были и какие-то другие мысли, но ни мне, ни Юровскому (с которым я довольно часто виделся в Москве в первой половине 30-х годов, и мы с ним много говорили о романовской истории) они не были известны. Так или иначе, это заведомо фальшивое сообщение в печати породило в народе живущие сейчас слухи о спасении царских детей, бегстве за границу прочие царя легенды и дочери Анастасии.

Так закончилась тайная операция по избавлению России от семейства Романовых. Она прошла так удачно, что поныне не раскрыта ни тайна дома Ипатьева, ни место захоронения царской семьи.
Медведев (записано в декабре 1963 года)

РЦХИДНИ. Ф. 588. Оп 3. Д. 12. Л. 43 — 58

NB! Стоит уточнить, что доводилось просматривать, что данный Медведев, есть родственником нынешнего премьера. Свечку как говорится не держал, но о родстве поговаривают.