Vol.6 на самом дне гудзона 1 страница

На улице было не так холодно, как я предполагал. Если бы не обезумевший ветер и неистовая снежная крупа, было бы в полной мере кроме того сносно. Я поглубже закутался в Танькино меховое пальто и огляделся.

Полностью ровная тёмная пустошь, на которой тут и в том месте завихрялись в этот самый момент же исчезали широкие снежные кольца.

На горизонте не было ни одного ориентира, по которому возможно было хотя бы избрать направление перемещения. Думается, в этом измерении существовал лишь снег, что ни при каких обстоятельствах не был спокойным умиротворённым снегопадом, ласкающим взгляд. Маленькие невесомые замороженные капли ветер и воды создавали звук, похожий на гудение титанического пламени, лишь без треска поленьев.

Мощь ледяных воздушных потоков обязательно сбила бы меня с ног, не держись я так прочно за ручку двери, но однако лишь только данный звук вправду внушал мне уважение к метели, кружащей тут всевышний знает какое количество лет либо столетий.

Я стоял на крыльце отечественного дома и пробовал рассмотреть хоть что-нибудь не считая снежной ряби, которая напоминала белый шум на экране телевизора. Эта рябь, возможно, имела возможность бы вышвырнуть меня в второй мир либо измерение, но в этом месте кроме того настоящий белый шум не смог этого сделать. И никто из нас не имел возможности из этого уйти, не смотря на то, что мы пробовали неоднократно.

Кроме того Андрей при помощи скрипа железом о стекло, что действовало на него так же, как на меня шум помех, не сумел преодолеть путь долгой хотя бы в одно измерение.

В дома температура была чуть ли выше, чем снаружи – через продырявленные пулями окна и стенки ожесточённая метель вольно проникала вовнутрь. На подоконниках скопились барханы снежных песчинок, а по полу в кухне бродили маленькие снежные бураны.

— …но ты мне, улица родная, и в непогоду дорога… — пропел Димон, проходя мимо меня. В руках он нёс, наверное, всё, что было в отечественном холодильнике. – Как в том месте погодка?

— Так себе. – Ответил я, стряхивая с себя снежный песок. – Весьма кроме того так себе.

— Ну и оптимален тогда мёрзнуть, успеешь ещё. Пошли вниз. И кувалду из кладовки возьми, уж будь так мил.

Я прихватил огромный молот с ручкой, доходящей мне до пояса, и вместе с этим титаническим орудием спустился в игровую помещение за Димоном. Тут было значительно теплее, чем в помещениях, по причине того, что в подвале не было окон, и леденящий ветер, резвящийся снаружи, не имел возможности нас дотянуться. К тому же, тут его совсем не было слышно и лично мне становилось теплее лишь от этого.

А ещё, тут горело около сотни самых разнообразных свечей, отчего отечественный игровой подвал смотрелся мистически таинственным.

— Ну, чего у нас в том месте снаружи, Олежа? – крикнул Антон из-за барной стойки. – Давай-ка, прими чего-нибудь согревающего.

— Пурга. – Кратко отрапортовал я, прислонил кувалду около входной двери и присел за стойку между Мишкой и Танькой.

— Не беда, на данный момент погреемся. – Бодро сообщил Андрей, потирая руки, — Я кроме того приблизительно не забываю, где он тут у нас размещался. Санька, помоги кресла переместить.

Андрей прихватил кувалду и подошёл к стенке, от которой Александр отодвинул два кресла.

— Андрюша часом умом не тронулся? – шёпотом задал вопрос я у Миши.

— До тех пор пока нет. Легко камин ищет.

— А у нас имеется камин?

— Был когда-то, а позже его замуровали за ненадобностью либо… не помню, в общем, но зачем-то замуровали.

Сейчас Андрей с размаху врезал кувалдой в стенке. В целой цементной массе появилась выбоина неправильной формы, посыпалась штукатурка и побелка.

— Не попал! – радостно прокомментировал тут и Андрей же нанёс новый удар, чуть правее. Стенки поддалась, и кувалда наполовину ушла в чёрную дыру.

— Опаньки! Имеется! Разламывайте мебель на дрова, дети!

— О, вот это я обожаю!

Димон соскочил с табуретки и от души шарахнул ею по полу.

— Ну, начинается… — Набралась воздуха Танька. – Чур, бильярдный стол не трогать!

— Ни за что. Да он и не горит особенно. Мы лишь кий…

Несчастный кий с треском поломался надвое в предприимчивых руках Димона, после этого та же участь постигла и обе его половинки. Тем временем Андрей расширил отверстие в стенке, и оно превратилось в прямоугольную нишу, вправду смахивающую на камин.

— Лишь вот что делать с трубой… — Думал вслух Андрей, заглядывая в тёмное нутро камина. – Будем кидать жребий, кто полезет её пробивать!

— Давайте лучше голосовать! – внес предложение Димон. – Я за Таньку. Она самая маленькая.

Таня показала собственное отношение к этому предложению одним красноречивым жестом.

— Дураки вы. – Добавила она, поднимаясь с табуретки, которая тут же попала в руки Димона, – я на данный момент.

За время её отсутствия мы все, так или иначе, втянулись в заготовку дров, что выяснилось делом очень увлекательным. Если бы Андрей нас не остановил, мебели в доме точно не осталось бы.

Танька возвратилась, волоча за собой миниатюрную пушку размером с чемодан.

— Мишаня, будь душкой, притащи ядро. Оно у меня в шкафу лежит.

Миша, не сводя глаз с пушки и не закрывая рта, вышел.

— Таня, это что?! – озвучил неспециализированный вопрос Антон.

— Это презент. – Ответила Таня и посмотрела на Андрея. Тот достаточно радовался, скрестив руки на груди.

— Яркая идея, Танечка. Наконец-то кулеврина понадобилась.

— В случае если лишь порох не промок…

Танька насыпала угольно-тёмный зернистый порошок в широкую воронку и засунула фитиль. Миша, сопя, приволок ядро размером чуть меньше футбольного мяча и очевидно никак не легче десяти килограмм. Ядро опустили в дуло, направленное вверх, после этого пушку закатили в чёрную пасть камина.

— Ну, с всевышним!

Радостно, словно бы бенгальский пламя, запылал фитиль, а после этого грохнуло так, что я чуть подавил желание замертво упасть на пол. Помещение наполнилась пылью, резким запахом и дымом пороха. В камин упало пара досок, камней и чего-то ещё.

— Мне вот какая идея пришла в голову… — задумчиво сказал Александр. – А куда, подчиняясь известным законам физики, должно упасть…

Его размышления прервал ужасный грохот из кухни.

— … ядро.

— Ничего, — махнул рукой Андрей, — на данный момент не будем тревожиться о лишних дырах в доме. Их и без того предостаточно. Одной больше, одной меньше.

Не смотря на то, что идея, Шурик, верная.

Лишь запоздавшая.

— Но помогло! – вскрикнул Миша, заглядывая в трубу. — Я вижу небо!

— Превосходно! – потёр ладони Андрей. – Вычищаем камин, раскладываем дрова и поджигаем! Будем сохранять надежду, что дым не потянет вовнутрь…

Дым вовнутрь не потянуло. Труба, хоть и не прочищенная как нужно, превосходно выполняла собственную функцию. В то время, когда отечественная бывшая мебель как направляться разгорелась в камине, мы повесили на пламя чугунок с вином для того чтобы по какому-то особому рецепту отечественного великого инквизитора.

До тех пор пока это «блюдо» приготовлялось совместными усилиями, освещённый дрожащим светом свеч подвал был полон споров, смеха и разговоров. Но в то время, когда мы повесили на пламя кастрюлю с водой для того чтобы приготовить, для которого Антон уже вовсю дробил при помощи молотка предварительно замороженные шоколадные плитки, а в руках у нас были тёплые кружки с ароматным вином, неспециализированная воздух изменилась. Все притихли и наблюдали на пламя, что, потрескивая, пожирал отечественные столы, табуретки и прочую домашнюю утварь.

— Ничего себе глинтвейн. – Увидел Андрей, избавив нас от гробового молчания. Все единогласно подтвердили его правоту, а после этого опять повисла тишина. Я снова начал различать наверху ужасное гудение метели и сообщил первое, что попалось мне на ум:

— В случае если мы не можем из этого выбраться, что с нами будет?

Я отнюдь не ожидал взять утешительный ответ. Мне, дабы кто-нибудь сообщил хоть что-нибудь, дабы все поссорились, стали драться и убивать друг друга – всё что угодно, но лишь не это невыносимое низкое глухое постоянное гудение…

— Ну, в то время, когда у нас закончится еда, — существенно сказал Прихлоп, — мы сделаем из отечественного веника жребий, и любой будет тащить соломинку. Кто вытянет самую маленькую, того мы сожрём первым. И без того потом.

— Ну уж нет. – Строго сказал Андрей. – Первым мы сожрём того, кого я сообщу.

— Вот его-то мы первым и слопаем. – Шепнул мне Димон.

— Я всё слышал, Прихлоп!

— А у нас шампуры имеется? – отыскал в памяти Миша.

— А масло для жарки день назад, думается, кончилось… — Огорчилась Танька. – А на оливковом жарить – так всю помещение провоняем…

— Варить будет через чур продолжительно. – Поддержал Антон.

— Да и не вкусно. – Дал согласие Александр. – Но громадный качественный топор у нас, думается, был… И, кстати, я – за народовластие. Выбирать ужин будем голосованием.

— Народ! – вскрикнул я, — а вы, часом, не бессмертны?

— С чего таковой храбрый вывод? – спросил Шурик. Серьёзность его вопроса на какое-то мгновение выбила меня из колеи.

— Ну… Вы вот сидите тут, шутите… А мы, в действительности, в случае если кто забыл, застряли в полной заднице! Как по поводу уныния, депрессии, истерии, ну-у… и всего для того чтобы другого?

— А для чего? – задала вопрос Танька. Данный вопрос опять поставил меня в тупик, но сейчас не считая бессмысленных восклицаний и междометий, сопровождаемых ясными жестами, я выразить ничего не смог. Эти шестеро наблюдали на меня и радовались.

Не смеялись, не паясничали, не зубоскалили, в частности радовались, словно бы у меня был сутки рождения, словно бы бы я на данный момент был самым радостным человеком на свете и словно бы бы все они были честно рады за меня.

— Необычно, что мы тебя удивляем. – Сказал Антон. – А меня вот, к примеру, удивляешь ты и твоё поведение.

Все закивали, соглашаясь с ним.

— Что?! – изумился я, — а что во мне для того чтобы уж изумительного? Мы тут все погибнем от голода нахрен, а вы нормально сидите и шутите по поводу того, как мы будем кушать друг друга! Это естественно?!

— В полной мере. – Пожал плечами Антон. – А вот прийти в сознание среди чужого мира, пойти за первым встречным человеком в второй мир и наряду с этим не задать, как минимум, двадцать тысяч глупых вопросов – всё это естественно, по-твоему?

Все пристально наблюдали на меня.

— Ты на что намекаешь?

— На тебя, Олежа. Ты с нами уже больше полугода, и мы всё это время ожидаем от тебя нервного срыва либо чего-то около того; в то время, когда ты начнёшь проситься к себе, обратно в собственный мир, в то время, когда начнёшь отправлять куда подальше Таньку, Андрюху, всех остальных и нашего шефа заодно… Но ты так как… ничего! Вот именно это вправду необычно.

А также необычнее, чем то, что мы все на данный момент в полной мере без шуток сохраняем надежду на радостный финиш всей данной истории.

Я отхлебнул тёплого вина из кружки и постарался воссоздать в памяти собственный мир, что знал как поликлинику, в которой был фактически невинно осуждённым пленником… Цвета, каковые были лишь только оттенками серого… Тела, каковые были лишь только тенями людей… Существование, которое было лишь только мутным отражением того, о чём я просматривал в книгах… Проситься обратно в том направлении? Мне кроме того и мысли таковой не приходило.

Я просматривал книгу про графа Монте-Кристо, что четырнадцать лет был заключён в одиночную камеру, а позже обрёл свободу, упоение и богатство местью. Моё положение был очень похожа на его, но, не зная толком ни свободы, ни богатства, я опасался их, как чего-то громадного и страшного. А кому мне было мстить?

Родителям? Их я также толком не знал.

И также опасался.

Антон ошибался. У меня были нервные срывы. Я плакал белугой и просился к себе. Я раздирал ногтями халаты докторов и скрывался от них в подвале, в морге среди холодных мертвецов. Но это было задолго перед тем, как я смирился со всем на свете.

Среди других книг я прочёл и библию для детей, но эта книга не так меня впечатлила, дабы я доверил себя всевышнему.

Вместо этого я доверился судьбе, которая привела меня ко мне, в дом, напоминающий дом с привидениями, что на данный момент стоял среди мира, где бушевала вечная снежная буря, и откуда нет возврата. В одну помещение с людьми, каковые радовались мне и не были ни тенями, ни отражениями, ни миражами. Я был вправду радостен. Исходя из этого я также улыбнулся и сообщил:

— Таньку скормим Прихлопу, Прихлопа – Шурику, а Шурика, коль уж он станет самым толстым, слопаем. А в том месте – посмотрим.

Танька дотянулась из-за пояса внушительного размера Кольт и без звучно положила рядом с собой.

— Хорошо, тогда Прихлопа скормим Шурику, А Шурика – Антоше.

Потому, что никто больше не представил неоспоримых доводов в собственную пользу, остановились на моём варианте. Антон высыпал в кипящий котелок раздробленный шоколад и подсыпал сахару.

— А я желала стать врачом… — Задумчиво сказала Танька, глядя в пламя. – Либо онкологом, на конечный случай…

Андрей пододвинулся к ней ближе и обнял. Таня положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Подобное зрелище было сродни наблюдению за укрощением ядовитой змеи либо дикого хищного зверя.

— А как ты попала… в команду? – рискнул задать вопрос я.

— Слышал когда-нибудь, как металл скребёт по кости? – задала вопрос Таня, не открывая глаз.

— Нет. – Согласился я.

— Да и не дай тебе всевышний. На практике дело было. Не знаю, что стало с той тёткой, но… Это всё равно как в кошмаре… в то время, когда ты стоишь на крыше небоскрёба, а он начинает рушиться, и ты проваливаешься вниз, этаж за этажом… И полы под тобой рушатся с этим самым звуком, что звучит у тебя в голове, а ты никуда от него не можешь убежать. Миры, миры, измерения… Начинает казаться, что дремлешь и не можешь проснуться либо попал в преисподняя, либо…

— Не нужно. – Нежно прервал её Андрей.

— А он меня поймал… — тихо сказала Танька. – Но назад вернуть не смог.

— Забудь обиду…

— Да я и не желала уже… позже… И по сей день также… не желаю. Я счастлива, что так произошло.

Танька хлебнула из собственной кружки и, не оборачиваясь, тыкнула громадным пальцем Прихлопа, что с хищным видом нависал над ней позади с вилкой в руке.

— Димон, а что по поводу тебя?

Прихлоп уселся на собственное место, сказал что-то из маленькой прозрачной бутылочки в собственную кружку, отхлебнул и крякнул. Александр заинтересованно посмотрел на бутылочку, отобрал её у Димона и, понюхав, отхлебнул.

— Я-то? – замечая за искривившимся лицом Александра, улыбнулся Димон, — да ничего для того чтобы особого. Насекомых ловил у бабушки в деревне. Эх, в том месте таковой луг был… Я тогда деду помогал коз пасти… Ползал по земле, а нужно мною трава, как небоскрёбы… Я всё думал, если они для меня такие огромные, какие конкретно они для жучков-то?

Хорошо, это не имеет значения, в неспециализированном-то.

Меньше, я в тот раз наконец практически поймал сверчка. Неизменно грезил… Слышал его у деда в избе каждую ночь и грезил взглянуть, какой он имеется в действительности… И вот на том поле в первоначальный раз услышал его так близко. Но так и не заметил, по причине того, что был среди какого-либо города… Вы понимаете, я так как больше ни при каких обстоятельствах и не видал для того чтобы вот поля, как тогда… с дедом.

Может, вырос… либо чего-то в том месте ещё.

— А как не легко с этим юношей было… — Набрался воздуха Андрей. – Я уж думал в клинику сдавать. Но, тьфу-тьфу, наподобие как, сейчас пьянство его подконтролен.

— Да я в собственном мире ни капли в рот, ни шагу по бабам… Ребёнком был! – вскрикнул Димон и шмыгнул носом, запрятав глаза. – Но для того чтобы поля нигде нет больше… И с дедом моим коз пасёт сейчас какой-то мудак, а не я! Может, я не желал! Может, мне нахер не нужно было всё это ваше… Вся эта ваша…

— Дима, не нужно. – Негромко сообщила Танька.

— Я к себе желаю. – Сообщил Димон, поднимая лицо. – Я к себе.

В котелке закипел шоколад. Антон обломком кия извлёк из камина котёл и разлил густое коричневое пойло по освободившимся от глинтвейна кружкам.

— Я в юные годы один раз пробовал тёплый шоколад. – Мечтательно сказал он. – Это было самое приятное чувство, которое я лишь испытывал в собственном мире. А по большому счету, в том месте было радостно. Лишь всегда кушать хотелось… А позже показался на площади данный фокусник… Сунул меня, значит, в собственный ящик и сообщил, дескать, перебираться в потайное дно, за стенку.

Давал слово каких-никаких, но всё-таки денег. А у него помощница была… ах, какая дама! Мечта поэта! На скрипке игралась для пущего результата. Вот я под эту скрипку и безо всякого двойного дна провалился сквозь землю.

Вылез из коробки, а около разруха, словно бы смерч прошёл либо ещё какая благодать. Голову поднял, а небо такое, как словно бы мир отечественный погиб, а его в мешковину зашили. Я для того чтобы ни при каких обстоятельствах не видел.

Мне тринадцать было. Одесса… Я в порт прибежал, а вместо моря такая же мешковина… В случае если б не Андрюха… Одесса, она хоть и не такая, но имеется ещё. В десятках миров имеется.

Но не такая. Может, вправду время…

Антон пожал плечами и почему-то подмигнул мне.

— А я Андрею благодарен. – Сообщил Александр. – Про собственный мир ничего особого не сообщу, но я в нём был антисоциальным уродом. По солидному счёту, разлагался морально и физически. Алкоголь, наркотики, девки, разбои, грабежи… Я и не помню ничего толком… А как попал… в том направлении, куда попал, в то время, когда Андрей меня встретил, всё как рукой сняло. Словно бы глаза открылись.

Тут, в нашем мире, всё так, как имеется, а в другом – всё в противном случае. Я путешествовал, замечал, изучал… История решает всё.

И взмах крыла бабочки на одном континенте вправду способен позвать цунами в другом. Это завораживает. Изучать бабочек истории – это что-то наподобие смысла жизни.

Я не помню, в каком я жил мире и мне вправду жаль, что я не могу ничего осмысленного припомнить из той моей жизни.

Димон уставился невидящим взором в камин, Танька набралась воздуха, Антон с закрытыми глазами потягивал шоколад, а Шурик дотянулся сигарету и закурил.

— Мишаня?

Великий инквизитор, как будто бы придя в сознание ото сна, посмотрел на меня.

— А ты-то какими судьбами?

Миша улыбнулся.

— Сумасшедший дом. Белая горячка. Очень редкий диагноз для двенадцатилетнего, ни разу не пробовавшего алкоголь кроме того на вкус.

Но в том месте и не разбирались. Видишь чертей? Белочка. Конкретно. Антоша отыскал и извлёк.

Вот и вся история.

— Да ты и сам уже чуть было не уверовал в личный диагноз, в то время, когда я к тебе пришёл! – улыбнулся Антон.

— Но благодарю, что пришёл.

— Благодарю, что собственной наточенной ножкой от кровати не убил.

— На здоровье. Не смотря на то, что, честно говоря, мне жаль, что я этих чертей начал видеть. Всё равняется, настоящие они либо нет.

Жил бы нормально… Но я не забываю порядковый номер собственного мира. И рад, что он не похож ни на Пси, ни на Альфу, ни на Фиту.

— Не желаю я вас имеется, парни. – Серьёзно сообщил я, обводя взором всех участников команды.

— Уникальное признание! – улыбнулся Антон. – Мы тебя также не желаем.

— Но будет необходимо. – Добавил Прихлоп и чокнулся кружкой с Александром.

— Хорошо, допивайте, доедайте. – Сообщил Андрей, поднимаясь с пола. – В дверь стучат. Олег, открой, пожалуйста, пока отечественный гость не замёрз насмерть.

Я поразмыслил, что он шутит, но Андрей, вздыхая о том, что было нужно переломать столько казенной мебели напрасно, начал собирать с барной стойки и раскладывать по карманам собственные ключи, телефон, прочие мелочи и бумажник. Остальные также стали с преспокойным видом подниматься и планировать. Антон увидел, что «хорошо посидели», с ним все дружно дали согласие.

Я поднялся и встал наверх.

Около входной двери, шепетильно вытирая ноги о коврик и отряхивая перчатками снег с пальто, в большой меховой шапке и неосторожно наброшенном кашне, стоял отечественный директор. Вид у него был таковой, как будто бы бы он только что возвратился с маленькой прогулки

— Ну и бардак у вас тут! – ворчливо увидел он.

— Здрасьте, Альберт Борисович… — Лишь и сумел сообщить я. – А мы тут… вот.

— Да вижу я, что вы тут вот! – окинув меня беглым взором, строго сообщил директор. – Кстати, чтобы ты знал, Васильев, осязаемое имущество – это тебе не живые люди! Оно не дублируется! И подчиняется закону сохранения энергии! В случае если в одном месте прибыло, то в другом, соответственно, убыло!

А помещение, кстати, казённое! Инвентарный номер имеет! На балансе числится!

Как прикажешь его назад переносить? А? Вы у меня прямо тут жить сейчас станете!

— Хороший сутки, Альберт Борисович. – Сообщил Андрей, появляясь в дверях подвала.

— Да какой же он хороший, Теремков? Какой же он хороший? Собирай мне целый персональный состав тут. Пять мин. времени.

— Разрешите собраться внизу, Альберт Борисович. – Внес предложение Андрей. – В том месте значительно теплее и, к тому же, целый персональный состав уже в том месте.

— Хорошо, пошли. – Дал согласие директор и сам скорым шагом, всё ещё очень неодобрительно оглядывая царящую около разруху, направился в подвал.

Директора приветствовали хором. Казалось, что его появление никого никак не поразило. Он же, со своей стороны, со вздохом осматривал новые разрушения, представшие его взгляду.

Прекрасно хоть, что камин кто-то додумался загородить креслом.

Второе кресло было придвинуто к бильярдному столу. Вся команда ввиду отсутствия в помещении какой-либо второй мебели, стояла около стола.

— Докладывайте. – Кратко приказал директор, усаживаясь в кресле.

— Штаб-квартира отряда «Исток» мира Сигма подверглась обстрелу со стороны малоизвестных лиц. Принадлежность их к какой-либо организации установить не удалось из-за отсутствия каких бы то ни было отличительных эмблем и знаков. – С уверенностью начал Андрей, но директор жестом прервал его.

— Отставить. Докладывать сначала, по порядку, во всех мелочах.

Докладывать сначала начал Александр с несущественными добавлениями со стороны меня и Мишки.

— Чумин, за передачу второму сотруднику дела, порученного тебе лично, объявляю выговор в устной форме с предупреждением. Как идёт проверка?

— В соответствии с правилами. – Отрапортовал погрустневший Мишка. – С учётом осложнений в виде незапланированного перехода в измерение, откуда нет возврата.

— Не умничай. – Строго сообщил директор. – Продолжай доклад, Хлыстов.

Александр продолжил обрисовывать любой отечественный ход в мире Дельта. Чуть позднее подключился Антон, а после этого Андрей завершил доклад фразой, с которой начал сначала.

— … Утрат среди личного состава нет.

— Но среди инвентарного имущества имеется! – увидел директор. – И кто додумался пробить стенке? Либо это также итог перестрелки?

— Никак нет, Альберт Борисович. Это камин. Стенке пробил я с целью поддержать обычную температуру в помещении. – Согласился Андрей.

— Тепло. – Увидел директор. – Что делает пушечное ядро в кухне глубоко под паркетом, я кроме того не задаю вопросы. Пока не задаю вопросы. Но, хорошо.

Всевышний с ним.

Что с помещением делать, придумаем по окончании. на данный момент будем извлекать персональный состав. У вас тут стаканчика красного не найдётся?

Весьма усиливает, чтобы вы знали. Сюда-то дойти легко, а вот из этого… нужно будет попыхтеть.

Танька принесла кружку с подогретым вином. Директор неторопливо выпил, поднялся, расстегнул пальто, потёр руки и хрустнул суставами.

— Первым иду я. За мной, с отрывом в пять секунд – Теремков. За ним, с тем же отрывом – Кротов. Потом в произвольном порядке с прошлым промежутком.

Вопросы?

— Никак нет.

— Тогда отправились.

Я пришёл в сознание в маленькой, как будто бы келья, комнатёнке на твёрдой кровати. О переходе не хотелось кроме того вспоминать, это была легко пытка. Если бы не помощь директора, Антона и Андрея, я бы так и остался в пугающей пустоте, что колышется между мирами.

Сейчас об этом путешествии напоминала лишь яростная пульсирующая головная боль.

Я скосил глаза вбок и заметил на прикроватной тумбочке стакан с водой и пачку сильного обезболивающего. Из десяти пилюль в том месте осталось две, но мне больше и не нужно было. Я с опаской принял сидячее положение, проглотил тут и спасительные кругляшки же опять упал в постель.

Думается, мне кроме того удалось задремать.

В то время, когда я опять открыл глаза, неспециализированное самочувствие существенно улучшилось и сейчас его возможно было назвать легко паршивым. Я рискнул подняться и, покачиваясь, подошёл к двери. За ней в обе стороны простирался привычный коридор с красной ковровой пальмами и дорожкой в кадках.

Я был в отечественной таинственной башне. На всякий случай держась рукой за стенку, я побрёл по коридору в надежде найти кого-нибудь живого.

Первым мне повстречался Прихлоп. Видок у него был как будто бы с сильного похмелья и, если судить по ухмылке, которая выползла на его лицо при виде меня, я смотрелся никак не лучше.

— Вот это была прогулочка. – Шёпотом, дабы не побеспокоить утихшую головную боль, сообщил он.

— Я чуть не погиб. – Так же шёпотом согласился я.

Ближайшая к нам дверь открылась, на пороге показалась Танька. Смотрелась она очень хорошо, разве что была весьма бледна.

— По вашим рожам похоже, словно бы вас рота воинов изнасиловала. – Выдала она.

— Нам бы и финиш пришёл, если бы до этого ты их не измотала. – Парировал Прихлоп, прикладывая ладонь ко лбу. – А тебе никто не сказал, что у тебя дьявольски пронзительный голосище? Прям, блин, оперная дива.

— Мне говорили, что у меня рука тяжёлая. – Сообщила Танька и в качестве доказательства сунула Димону под шнобель кулак с ссадинами на костяшках.

— Привет всем! – закричал Мишка, появляясь в конце коридора. Вот уж кто вид имел самый цветущий.

— Признавайся, подлец, какой наркотой накидался? – подозрительно задал вопрос Димон, глядя на великого инквизитора. – Если судить по довольной роже, что-то важное.

— Чесночная эссенция на виски и массаж кистей рук. – Радостно ответил Миша.

— Хорошо лгать-то! Метадон что ли?

— Я серьёзно! Желаешь, и тебе сделаю? Как рукой снимет! Танечке вон сходу полегчало.

Танька кивнула.

— Потерплю. – Пробубнил Димон, отбирая у Мишки руку. – Не впервой.

— Как знаешь. Тогда пошли терпеть в класс. Альберт Борисович нас в том месте любезно ждёт вместе с остальными.

В комнате для неспециализированных собраний мы вправду нашли директора, сидящего в кресле за столом под собственным портретом, конечно Андрея, Александра и Антона, занявших передние парты. Мы поздоровались и присели.

— Так, – начал директор. – О вашем самочувствии задавать вопросы не буду, я и сам устал. Живы – и на том благодарю.

— Кстати. – Засунул Андрей. – Благодарю вас, Альберт Борисович.

Мы все дружно присоединились. Директор с чуть заметной ухмылкой отмахнулся.

— Трудиться по прерванному делу начинаем без всяких отлагательств. Вовлечён будет целый персональный состав. Сперва довожу те данные, которую удалось раздобыть отечественным агентствам за то время, пока вы занимались линия-те чем на Лямбде-тринадцать.

Директор раскрыл папку, лежащую на столе перед ним, извлёк оттуда фото уже привычного нам паренька и продемонстрировал нам.

— Дмитрий Фёдорович Семёнов. Восемьдесят девятого года рождения, холост, в известных нам мирах ранее не судим, в отечественное поле зрения сейчас кроме этого не попадал. Владеет необыкновенным талантом транспортировать между мирами большие партии материальных неодушевлённых объектов.

Малоизвестной преступной группировкой, базирующейся в мире Сигма и его измерениях, был увиден и забран в оборот четыре месяца назад. С того времени есть заложником упомянутой выше преступной группировки и невольным соучастником её незаконной деятельности. Вопросы?

Вопросов ни у кого не появилось.

— Тогда дальше. Сейчас Семёнов трудится в должности официанта в ночном развлекательном клубе «Тритон», что, по точной информации, в собственности преступной группировке, фигурирующей в отечественном деле. Прописан Семёнов в мире Фита, а практически живёт на Сигме, в уже упомянутом ночном клубе.

Вопросы?

Я осмелился поднять руку.

— Что, Васильев?

— А для чего ему трудиться?

— Вопрос совсем ненужный. – Поморщился Борис Альбертович.

— Я имел в виду, как же за ним следят, в то время, когда он трудится? – постарался исправиться я, но данный вопрос директор предпочёл не расслышать вовсе.

— Это не он в том месте трудится. – Внезапно сообщил Александр. – Это по большому счету не отечественный клиент, а дубль. Дубль и не поразмыслит никуда бежать, а в клубе за ним легче присматривать.

Директор задумался.

— Что такое дубль? – шёпотом задал вопрос я у Таньки.

— Я же тебе говорила! – зашипела она. – Ты слушаешь хоть время от времени? Дубль – это тот дурак, что остаётся вместо тебя, в то время, когда ты уходишь в второй мир! Ходит, дышит и живёт собственной какой-то судьбой в совсем втором месте этого мира, пока тебя нет.

— А в то время, когда я имеется, он исчезает?

— Ой, ты таковой глупый, стажёр! Я позже растолкую для тех, кто в бронепо…

— Теремкова! – прервал Таньку директор. – Разговорчики! Не весьма интересно?

— Я не Теремкова… — Смутилась Танька. Директор также смутился и взглянуть на Андрея.

— А вы что же, ещё не это?..

— Нет. – Улыбнулся Андрей, посмотрев на Таньку. – Пока не расписались. Мы бы вам в обязательном порядке сообщили!

— И пригласили. – Добавила Танька.

Директор улыбнулся, глядя на обоих попеременно, но тут же снова стал строг.

— Отставить посторонние беседы! Хлыстов, молодец. Предположение хорошая и верная. Но сути дела это не меняет.

Отечественные задачи остаются прошлыми, определённый замысел также. Инструктаж в целях секретности, будет в письменной форме. Теремков, на, раздай.

Андрей забрал пачку конвертов из плотной ворсистой бумаги, на каждом из которых была подписана фамилия, и раздал каждому из нас.

— Ознакомьтесь и бегом делать. – Приказал директор. – Обозначенному временному графику направляться 60 секунд в 60 секунд. О мельчайшем опоздании, так же как и мельчайшем сбое либо отклонении от замысла, тут же докладывать руководству. Старшим назначаю Теремкова.

Всем быть на связи!

Вольно, занимайтесь.

Директор поднялся и своим простым энергичным стремительным шагом вышел из класса. Я вскрыл собственный конверт и прочёл на листе бумаги что-то наподобие собственной роли в школьной постановке.

— Это я-то юный аристократ, племянник главы МинФина? – вырвалось у меня.

— Это вообще-то тайный документ. – Напомнила тут и Танька же с любопытством посмотрела в мой листок. Услышав про секретность, я тут же прикрыл его рукой.

— Расслабься, стажёр. Я сейчас твоя подружка.

— В каком это смысле? – испугался я.