Глава 7. завещание альбуса дамблдора 3 страница

— Символ? — переспросил Гарри и также вгляделся в Ксенофилиуса, на груди которого так и поблескивал необычный треугольный глаз. — Но из-за чего? Чем он плох?

— Грин-де-Вальдом он плох. Это символ Грин-де-Вальда.

— Грин-де-Вальд… Это чёрный волшебник, которого одолел Дамблдор?

— Совершенно верно.

Челюстные мускулы Крама походили вверхвниз, как словно бы он чтото жевал, позже Виктор сообщил:

— Грин-де-Вальд стёр с лица земли многих, моего деда а также. Само собой разумеется, в вашей стране он ни при каких обстоятельствах большой силой не владел, говорили, что Грин-де-Вальд опасается Дамблдора. И верно говорили, в случае если отыскать в памяти, чем он кончил.

Но вот это… — Крам ткнул пальцем в Ксенофилиуса. — Я данный символ сходу определил, Грин-де-Вальд вырезал его на стене отечественной школы, Дурмстранга, в то время, когда получал образование ней. Среди отечественных нашлись идиоты, каковые копировали его, изображали на собственных книжках, на одежде, желали поразить окружающих, выделиться. В итоге те из нас, у кого Грин-де-Вальд забрал участников семьи, обучили их умуразуму.

Крам угрожающе пристукнул по столу костяшками кулака и опять со злобой вгляделся в Ксенофилиуса. Гарри был запутан. То, что папа Полумны был приверженцем Чёрных искусств, казалось неправдоподобным до невероятия, к тому же никто больше в этом шатре не определил треугольного, напоминающего руну знака.

— А ты… ээ… совсем уверен, что это символ Грин…

— Мне совершить ошибку тяжело, — холодно ответил Крам. — Я пара лет проходил мимо него ежедневно, запомнил.

— Знаешь, нельзя исключать, — сообщил Гарри, — что Ксенофилиус в действительности и не догадывается, что это такое. Лавгуды — люди достаточно… необыкновенные. Он имел возможность где-то заметить данный знак и принять его за поперечное сечение головы морщерогого кизляка либо еще когонибудь.

— Сечение чего?

— Ну, я не знаю, что это за твари, но, наверное, он отправляется летом вместе с дочерью разыскивать их…

Толком растолковать, что являются Полумна с отцом, ему не удалось, осознал Гарри.

— Вон его дочь, — сообщил он и указал на Полумну которая так и танцевала одна, крутя около себя руками, совершенно верно она комаров разгоняла.

— Что это она делает? — задал вопрос Крам.

— Вероятнее, пробует избавиться от мозгошмыга, — сообщил опознавший симптомы Гарри.

Крам, наверное, не имел возможности осознать, смеется над ним Гарри либо говорит действительно. Он извлек изпод мантии палочку и многозначительно постучал ею себя по бедру — из кончика палочки посыпались искры.

— Грегорович! — вскрикнул Гарри. Крам со страхом содрогнулся, но Гарри через чур разволновался, дабы обратить на это внимание: стоило ему заметить палочку Крама, как он отыскал в памяти Олливандера, шепетильно изучавшего ее перед Турниром Трех Колдунов.

— А что такое? — подозрительно задал вопрос Крам.

— Это же мастер, он делает чудесные палочки!

— Я знаю, — сообщил Крам.

— И твою сделал! Тото у меня квиддич в голове крутился…

Подозрения Крама очевидно усилились:

— Откуда ты знаешь, что мою палочку сделал Грегорович?

— Я… возможно, просматривал где-то, — ответил Гарри. — В… в спортивном издании.

Эта торопливая импровизация Крама успокоила.

— Не знал, что спортивные издания писали о моей палочке, — сообщил он.

— Так… ээ… где на данный момент Грегорович?

Крама его вопрос озадачил.

— Ушел на покой пара лет назад. Я был одним из последних, кто приобрел палочку Грегоровича. Они самые лучшие — не смотря на то, что я знаю, вы, англичане, ставите Олливандера выше всех других мастеров.

Гарри не ответил. Он сделал вид, что замечает, так же как Крам, за танцующими, а сам тем временем лихорадочно думал. Выходит, Волан-де-Морт пробует отыскать прославленного мастера, и продолжительно отыскивать обстоятельство этого не требуется, — она пребывает в том, что проделала палочка Гарри в ночь, в то время, когда Волан-де-Морт гнался за ним по небу.

перо и Остролист феникса одолели палочку, позаимствованную у когото Волан-де-Мортом, а Олливандер этого не предвидел да и осознать не смог.

Возможно, Грегорович лучше разбирается в аналогичных делах? Возможно, он и в самом деле искуснее Олливандера и обладает секретами, которых Олливандер не знает?

— Прекрасная женщина, — сообщил Крам, возвращая Гарри в свадебный шатер. Крам показывал на Джинни, которая только что присоединилась к Полумне. — Также твоя родственница?

— Да, — неожиданно почувствовав раздражение, сообщил Гарри, — и у нее уже имеется поклонник. Ревнивый таковой тип. Громадный.

Его лучше не злить.

Крам хмыкнул.

— Какой суть, — сообщил он и, осушив собственный бокал, поднялся изза столика, — быть широко известным игроком в квиддич, в случае если всех прекрасных девушек уже разобрали?

Он отошел, а Гарри, взяв у проходившего мимо официанта бутерброд, начал обходить танцевальный настил, на котором уже было не протолкнуться. Ему хотелось отыскать Рона, поведать про Грегоровича, но Рон танцевал с Гермионой в самой середке настила. Гарри прислонился к позолоченной колонне и начал, стараясь не злиться по поводу данного им Рону обещания, следить за Джинни, которая танцевала сейчас с втором Джорджа и Фреда, Ли Джорданом.

На свадьбах он еще ни при каких обстоятельствах не бывал и потому не имел возможности сообщить, чем эти торжества колдунов отличаются от тех, что устраивают маглы, но был совсем уверен, что ни свадебного торта, увенчанного двумя действующими моделями фениксов, каковые взлетают, в то время, когда его начинают резать, ни плывущих в толпе по воздуху бутылок шампанского у маглов не заметишь. Вечер переходил в ночь, и под навес начали залетать мотыльки, кружившие около плававших в воздухе золотистых фонариков, а веселье становилось все более буйным. Джордж и Фред в далеком прошлом уже удалились в темноту с двумя кузинами Флер, Чарли, Хагрид и какойто коренастый чародей в лиловой круглой шляпе с загнутыми кверху полями распевали в углу песню «Одогерой».

Углубившись в толпу, дабы избавиться от пьяного дядюшки Рона,— данный господин, наверное, никак не имел возможности сообразить, сын ему Гарри либо не сын, — он увидел одиноко сидевшего за столом ветхого колдуна. Ореол белых волос около головы, придававших ему сходство с состарившимся одуванчиком, закрывала сверху траченная молью феска. В нем ощущалось чтото смутно привычное и, пошарив в памяти, Гарри внезапно сообразил, что это Элфиас Дож, автор Ордена некролога и член Феникса Дамблдора.

Гарри подошел к нему:

— Вы разрешите мне присесть?

— Само собой разумеется, само собой разумеется, — ответил Дож, голос у него был большой и легко хрипловатый.

Гарри согнулся к колдуну:

— Господин Дож, я Гарри Поттер.

Дож ахнул:

— Мой дорогой мальчик! Артур сообщил мне, что вы тут, в другом обличье… Я так рад, так польщен!

И Дож, трепеща от удовольствия и волнения, налил Гарри бокал шампанского.

— Я планировал написать вам, — зашептал он, — по окончании того как Дамблдор… Такое потрясение… уверен, для вас также…

Мелкие глазки Дожа наполнились слезами.

— Я просматривал некролог, что вы написали для «Ежедневного пророка», — сообщил Гарри. — Не считал, что вы так прекрасно знали доктора наук Дамблдора.

— Не лучше, чем другие, — ответил Дож, промокая салфеткой глаза. — Само собой разумеется, я знал его продолжительнее всех — если не считать Аберфорта, но Аберфорта почему-то никто в счет не берет.

— Кстати, о «Ежедневном пророке»… не знаю, видели ли вы, господин Дож…

— О, прошу вас, дорогой мальчик, именуйте меня легко Элфиасом.

— Не знаю, Элфиас, видели ли вы посвященное Дамблдору интервью с Ритой Скитер.

Лицо Дожа залила гневная краска.

— О да, Гарри, видел. Эта дама, а вернее сообщить, стервятница, практически извела меня просьбами побеседовать с ней. К стыду моему, обязан согласиться, что я ей в итоге нагрубил, обозвал пронырливой пятнистой форелью, что породило, как вы, быть может, понимаете, клеветнические утверждения касательно поразившего меня умственного расстройства.

— Так вот, — продолжал Гарри, — в интервью Рита Скитер намекнула, что в юности доктор наук Дамблдор увлекался Чёрными искусствами.

— Не верьте ни единому слову! — мгновенно ответил Дож. — Ни единому, Гарри. Не разрешайте замарать вашу память об Альбусе Дамблдоре!

Гарри всматривался в важное, огорченное лицо Дожа и чувствовал скорее разочарование, чем уверенность. Неужто Дож считает, что все так легко, что возможно ничему не верить? Неужто он не осознаёт, что Гарри нужна уверенность, правильное знание?

Быть может, Дож додумался, что ощущает Гарри, по причине того, что заговорил скоро и озабоченно.

— Гарри, Рита Скитер страшная…

Их прервало визгливое кудахтанье:

— Рита Скитер? Обожаю ее, просматриваю все, что она пишет!

Подняв глаза, Гарри и Дож нашли стоящую у их столика тетушку Мюриэль с покачивающимся на шляпе бокалом и плюмажем шампанского в руке.

— Вы понимаете, она так как книгу про Дамблдора написала!

— Здравствуйте, Мюриэль, — сообщил Дож. — Да, мы именно разговаривали о…

— Эй, вы! Давайте ко мне ваш стул, мне сто семь лет!

Еще один рыжий кузен Уизли со страхом быстро встал, и тетушка Мюриэль, с завидной силой развернув его стул к себе, уселась между Дожем и Гарри.

— Еще раз здравствуйте, Барри либо как вас в том месте, — сообщила она Гарри. — Ну, так что вы тут говорили о Рите Скитер, Элфиас? Вам как мы знаем, что она написала биографию Дамблдора? Ожидаю не дождусь, не забыть бы лишь заказать ее у «Флоуриша и Блотса»!

Услышав это, Дож посерьезнел и помрачнел, а в это же время тетушка Мюриэль осушила собственный бокал и щелкнула костлявыми пальцами проходившему мимо официанту, требуя замены. После этого она от души глотнула шампанского, рыгнула и сказала:

— Ну, что вы надулись, как пара лягушачьих чучел? Перед тем как Альбус стал глубокоуважаемым, достопочтенным и другая чушь, о нем ходили весьма занимательные слухи!

— Злобные измышления не хорошо осведомленных людей, — сообщил Дож, покраснев, как редиска.

— Это вы так рассказываете, Элфиас, — фыркнула тетушка Мюриэль. — Я увидела, как деликатно вы обошли в вашем некрологе все острые углы!

— Сожалею, что у вас создалось такое чувство, — с еще большей холодностью сказал Дож.

— О, всем как мы знаем, что вы преклонялись перед Дамблдором. Смею сообщить, даже в том случае, если выяснится, что онто и прикончил собственную сестрицусквиба, вы все равно станете вычислять его святым!

— Мюриэль! — вскричал Дож.

В груди Гарри заструился холодок, никакого отношения к ледяному шампанскому не имевший.

— Это что может значить? — задал вопрос он у Мюриэль. — Откуда как мы знаем, что его сестра была сквибом? Я думал, она просто болела.

— Ну и зря думали, Барри! — заявила тетушка Мюриэль, очевидно довольная произведенным ею впечатлением. — Да и по большому счету, что вы об этом имеете возможность знать? Все происходило, мой дорогой, много лет назад, в то время, когда вас еще и в проекте не было, а кроме того те из нас, кто жили тогда, так ни при каких обстоятельствах и не выяснили, что в том месте в действительности приключилось. Потомуто я и ожидаю так книгу Скитер, уж больно не терпится выяснить, что она раскопала.

Дамблдор постоянно помалкивал о собственной сестре!

— Неправда! — прохрипел Дож. — Безотносительная неправда!

— Он ни при каких обстоятельствах не сказал мне, что его сестра была сквибом, — сообщил, не поразмыслив, Гарри, как и раньше чувствовавший холодок в груди.

— А с чего бы он стал вам об этом говорить! — проскрипела Мюриэль и покачнулась на стуле, постаравшись сфокусировать взор на Гарри.

— Обстоятельство, по которой Альбус ни при каких обстоятельствах не сказал об Ариане, — начал Элфиас сдавленным от переполнявших его эмоций голосом, — на мой взор, совсем ясна. Он был так подавлен смертью сестры…

— А из-за чего ее никто ни при каких обстоятельствах не видел, Элфиас? — проскрежетала Мюриэль. — Из-за чего добрая половина отечественных кроме того не знала о существовании Арианы, пока из дома не вынесли гроб, в котором ее похоронили? Где был ваш святой Альбус, пока Ариана сидела закрытой в погребе? Блистал в Хогвартсе и ни разу не задумался о том, что творится в его доме!

— Что означает «закрытой в погребе»? — задал вопрос Гарри. — Как это?

Вид у Дожа стал совсем несчастный. А тетушка Мюриэль хихикнула и ответила Гарри:

— Мамаша Дамблдора была ужасной бабой, попросту ужасной. Появилась от магла, хоть и притворялась, как я слышала, словно бы это не верно…

— Ничего она не притворялась! Кендра была хорошей дамой, — жалко тихо сказал Дож, но тетушка Мюриэль не обратила на него никакого внимания.

— Заносчивая, властная, из тех волшебниц, для которых родить сквиба хуже смерти…

— Ариана не была сквибом! — прохрипел Дож.

— Это вы так рассказываете, Элфиас, но объясните тогда, из-за чего она не получала образование Хогвартсе? — спросила тетушка Мюриэль. И опять повернулась к Гарри: — И в нашито дни о сквибах часто помалкивают. Но довести все до крайности, закрыть девочку в доме и делать вид, словно бы ее и на светето не существует…

— Да говорю же я вам, все было не так! — вскрикнул Дож, но тетушка Мюриэль катила себе дальше, как паровой каток, как и раньше обращаясь только к Гарри.

— Сквибов, в большинстве случаев, переводили в магловские школы, старались оказать помощь им прижиться среди маглов. В этом было намного больше доброты, чем в попытках отыскать для них место в чудесном сообществе, где они окончательно остались бы существами второго сорта. Но, конечно, Кендре Дамблдор и в голову не имело возможности прийти дать собственную дочь в школу маглов…

— У Арианы было хрупкое здоровье, — с отчаянием сказал Дож. — Через чур хрупкое, дабы разрешить ей…

— Разрешить ей выходить из дому? — фыркнула Мюриэль. — Кстати, ее ни при каких обстоятельствах не приводили в поликлинику святого Мунго и на дом целителя ни разу не вызывали!

— Право же, Мюриэль, ну как вы имеете возможность знать…

— К вашему сведению, Элфиас, мой кузен Ланселот трудился в то время целителем в святом Мунго. Так вот, он под строжайшим секретом сказал моей семье, что Ариану в том месте и в глаза не видели. Что представлялось Ланселоту очень и очень странным!

Казалось, Дож, того и смотри, расплачется. Тетушка Мюриэль, очевидно наслаждавшаяся собой, щелкнула пальцами, требуя еще шампанского. Ошеломленный Гарри вспоминал о том, как Дурсли когдато закрывали его, не производили из дому, старались, дабы он не попался никому на глаза, и все за одноединственное правонарушение — за то, что он был колдуном.

Неужто сестру Дамблдора поразила такая же участь, хоть и по обстоятельству совсем обратной? Неужто ее держали под запором за то, что она не была волшебницей? И Дамблдор вправду предоставил ее данной участи, отправившись в Хогвартс, дабы показать всем собственные блестящие дары?

— Ну так вот, если бы Кендра не скончалась первой, — опять заговорила тетушка Мюриэль, — я сообщила бы, что это она прикончила Ариану…

— Как вы имеете возможность, Мюриэль? — простонал Дож. — Дабы мать убила собственную дочь? Думайте, что рассказываете!

— В случае если упомянутая мама способна годами держать дочь под запором, почему бы и нет? — пожала плечами тетушка Мюриэль. — Но, как я сообщила, этого не произошло, потому, что Кендра погибла первой — отчего, так никто до конца и не осознал…

— О, очевидно, ее убила Ариана, — сообщил Дож, отважно силясь изобразить презрение. — Почему бы и нет?

— Да, Ариана имела возможность предпринять отчаянную попытку вырваться на свободу и убить Кендру в завязавшейся наряду с этим драке, — сообщила тетушка Мюриэль. — Имеете возможность покачивать головой какое количество угодно, Элфиас. Вы же находились на похоронах Арианы, не так ли?

— Да, находился, — дрожащими губами ответил Дож. — И более печального события я не помню. Сердце Альбуса было разбито…

— Не только сердце. Разве Аберфорт не сломал ему шнобель прямо среди заупокойной работы?

В случае если до сих пор Дож смотрелся охваченным кошмаром, то сейчас оказалось, что это были сущие мелочи. Мюриэль с таким же успехом имела возможность ударить его ножом в грудь. Она, звучно захихикав, опять глотнула шампанского, да так, что оно потекло по ее подбородку.

— Откуда вы?.. — прокаркал Дож.

— Моя матушка дружила со старая женщина Батильдой Бэгшот, — весело сказала тетушка Мюриэль. — Батильда обрисовала ей все в подробностях, а я подслушала у двери. Драка над гробом! По словам Батильды, Аберфорт закричал, что в смерти Арианы виноват лишь Альбус, и ударил его по лицу.

И по ее же словам, Альбус кроме того не защищался, что само по себе достаточно необычно. Произойди у них дуэль, Альбус кроме того со связанными позади руками и мокрого места от Аберфорта не покинул бы.

Мюриэль снова приложилась к шампанскому. Восхищение, в который приводил ее рассказ об этих ветхих скандалах, был нисколько не меньшим, чем кошмар, что он вызывал у Дожа. Гарри не осознавал, что ему думать, во что верить: он жаждал правды, а Дож лишь и знал, что мямлить о нездоровье Арианы.

Гарри не смог поверить, что Дамблдор имел возможность остаться бесстрастным к тому, что в его доме совершалась такая жестокость. И всетаки в данной истории, без сомнений, находилось что-то необычное.

— И вот что я вам еще сообщу, — легко икнув и оторвав от губ бокал, сказала Мюриэль. — Думаю, это Батильда выболтала все Рите Скитер. Не забывайте, Скитер намекала в интервью на серьёзный источник, близкий к Дамблдорам? Видит всевышний, Батильда была в том месте, пока тянулась вся история с Арианой, — онато данный самый источник и имеется!

— Батильда ни за что не стала бы говорить с Ритой Скитер, — тихо сказал Дож.

— Батильда Бэгшот? — задал вопрос Гарри. — Создатель «Истории волшебства»?

Это имя стояло на обложке одного из книжек Гарри, не смотря на то, что, нужно признать, и не того, какой он просматривал с громаднейшим вниманием.

— Да, — ответил Дож, хватаясь за его вопрос, как утопающий за спасательный круг. — Очень одаренный давний друг и историк магий Альбуса.

— Теперьто она, говорят, совсем из ума выжила, — весело сказала тетушка Мюриэль.

— В случае если так, тем более бессовестно поступила воспользовавшаяся ее состоянием Скитер, — сообщил Дож, — а уж надеяться на рассказы Батильды и вовсе запрещено.

— Ну, существуют различные методы извлекать из памяти ее содержимое. Уверена, Рита Скитер обладает ими до тонкостей, — сообщила тетушка Мюриэль. — А также в случае если Батильда совсем рехнулась, у нее точно сохранились ветхие фотографии, в противном случае и письма. Она знала Дамблдоров многие годы… так что, думаю, съездить к ней в Годрикову Впадину весьма и весьма стоило.

Гарри, именно сделавший глоток сливочного пива, подавился им. Дож стучал по его пояснице, а Гарри не сводил заслезившихся глаз с тетушки Мюриэль. Совладав наконец с голосом, он задал вопрос:

— Батильда Бэгшот живет в Годриковой Впадине?

— Да, и неизменно в том месте жила. Дамблдоры переехали в те места по окончании того, как Персиваль сел в тюрьму, и она была их соседкой.

— И Дамблдоры также жили в Годриковой Впадине?

— Ну, Барри, я же тебе только что об этом сообщила, — брюзгливо ответила тетушка Мюриэль.

Гарри чувствовал себя выжатым, опустошенным. Ни разу за шесть лет их знакомства Дамблдор не сказал, что оба они жили и оба утратили родных в Годриковой Впадине. Из-за чего?

И на большом растоянии ли от могилы Лили и Джеймса до места, где похоронены сестра и мать Дамблдора?

В случае если Дамблдор навещал их, возможно, он проходил и мимо могилы своих родителей Гарри? Но он ни при каких обстоятельствах не сказал об этом Гарри… не потрудился сообщить…

Из-за чего это так принципиально важно, Гарри не имел возможность растолковать кроме того себе самому, и все же он ощущал — то, что Дамблдор молчал по поводу неспециализированных для них общего опыта и мест, было равносильно лжи. Он наблюдал перед собой, практически не сознавая того, что происходило около, и не увидел выбравшейся из толпы Гермионы, пока она не уселась на соседний стул.

— Все, больше танцевать не могу, — пропыхтела она, стягивая с ног ботинки и растирая ступни. — Рон отправился сливочное пиво искать. Необычно, я только что видела, как Виктор летит на всех парусах от отца Полумны, наверное, они повздорили… — Гермиона вгляделась в его лицо и понизила голос: — Гарри, у тебя все в порядке?

Он не знал, с чего начать, но, затевать было поздно. Как раз в данный миг что-то громадное и серебристое пробило навес над танцевальным настилом. Грациозная, поблескивающая рысь мягко приземлилась прямо среди толпы танцующих.

Все лица обратились к ней, а люди, появлявшиеся к рыси ближе других, нелепо остановились, не завершив танцевальных па. А после этого Патронус разинул пасть и громким, низким, тягучим голосом Кингсли Бруствера сказал:

— Министерство пало. Скримджер убит. Они уже близко.

Глава 9. УКРЫТИЕ

Все казалось размытым, замедленным. Гарри и Гермиона быстро встали на ноги, выхватили палочки. Многие лишь сейчас сообразили, что случилось что-то необычное, лица еще поворачивались к таявшей в воздухе серебряной рыси.

Безмолвие холодными кругами расходилось от места, на котором приземлился Патронус. Позже ктото закричал.

Гарри с Гермионой ринулись в гущу запаниковавшей толпы. Гости разбегались во все стороны, многие трансгрессировали — чары, защищавшие «Нору», разрушились.

— Рон! — кричала Гермиона. — Рон, где ты?

До тех пор пока они проталкивались через танцевальный настил, Гарри увидел, как в толпе появляются фигуры в масках и плащах, позже заметил Люпина и Тонкс, поднявших над головой палочки, услышал, как оба крикнули: «Протего!» — и крик данный как будто бы эхом отозвался отовсюду.

— Рон! Рон! — кликала Гермиона, уже практически рыдая; охваченные кошмаром гости толкали ее и Гарри со всех сторон.

Гарри схватил ее за руку, дабы их не отнесло друг от друга, в этот самый момент над их головами со свистом пронеслась вспышка света — было ли это защитное заклинание либо что похуже, он не знал…

И наконец Рон появился прямо перед ними. Он поймал свободную руку Гермионы, и Гарри почувствовал, как она крутнулась на месте, но тут слух и зрение поменяли ему, на него навалилась тьма, он чувствовал только ладонь Гермионы и прорезал время и пространство, уносясь от «Норы», от слетающих с неба Пожирателей смерти, а возможно, и от самого Волан-де-Морта…

— Где мы? — задал вопрос голос Рона.

Гарри открыл глаза. На миг ему показалось, что они все же остались на свадебном пиру — со всех сторон их окружали люди.

— На Тотнем-Кортроуд, — ответила задыхающаяся Гермиона. — Вы шагайте,, нам необходимо отыскать место, где возможно переодеться.

Гарри так и сделал. Под звездами, переливавшимися над их головами, они наполовину шли, наполовину бежали по широкой чёрной улице, полной ночных гуляк, обставленной с обеих сторон закрытыми на ночь магазинами. Мимо прогромыхал двухэтажный автобус, с крыши которого на них уставилась компания развеселых, сравнительно не так давно покинувших пивную кутил — Гарри и Рон так и остались в мантиях.

— Нам же не во что переодеться, Гермиона, — сообщил Рон, в то время, когда какаято юная дама, посмотрев на него, разразилась пронзительным хохотом.

— И из-за чего я не додумался забрать с собой мантиюневидимку? — сказал, в мыслях ругая себя за глупость, Гарри. — Целый год таскал ее с собой и вот…

— Все в порядке, мантию я прихватила и одежду для вас также, — ответила Гермиона. — Легко старайтесь вести себя конечно, пока… Ага, вот это сгодится.

Она совершила их по боковой улочке, позже в чёрный проулок.

— Мантию, говоришь, прихватила и одежду для нас… — сообщил Гарри, всматриваясь в Гермиону, державшую в руках всегонавсего расшитую бисером сумочку, в которой она сейчас рылась.

— Ну да, все тут, — подтвердила Гермиона и, к полному удивлению Гарри и Рона, извлекла из сумочки две пары джинсов, хлопчатобумажную футболку, бордовые носки и серебристую мантиюневидимку.

— Но как, преисподняя раскаленный…

— Заклятие Незримого расширения, — ответила Гермиона. — Вещь сложная, но, наверное, я с ней справилась; по крайней мере, мне удалось втиснуть ко мне все, что нам потребуется.

Она легко встряхнула непрочную на вид сумочку — послышался звук, какой издает контейнер, в которого перекатываются тяжелые предметы.

— Линия, это, возможно, книги, — сообщила Гермиона, заглядывая вовнутрь, — а ято их по темам раскладывала… ну хорошо… Гарри, ты бы лучше надел мантиюневидимку Рон, переодевайся поскорее!

— В то время, когда же ты все это проделала? — задал вопрос Гарри, пока Рон выбирался из мантии.

— Я же тебе сказала в «Норе», я пара дней укладывала все, знаешь, на случай, в случае если придется скоро сматываться. И портфель твой ко мне этим утром вложила, по окончании того как ты переменил наружность… Как ощущала…

— Знаешь, ты поразительна, — сообщил Рон, протягивая ей собственную свернутую в узел мантию.

— Благодарю, — со не сильный ухмылкой ответила Гермиона, заталкивая ее в сумочку. — Гарри, прошу тебя, надень же ты, наконец, мантиюневидимку.

Гарри набросил мантию на плечи, натянул ее через голову и скрылся из глаз. Он лишь сейчас начал осознавать, что случилось.

— Другие… те, кто был на свадьбе…

— Мы не можем на данный момент думать о вторых, — зашептала Гермиона. — Они приходили за тобой, Гарри. В случае если мы возвратимся, мы подвергнем всех еще большей опасности.

— Она права, — сообщил Рон, наверное, осознавший, кроме того не видя лица Гарри, что тот планирует заспорить. — В том месте была большинство Ордена, он обо всех позаботится.

Гарри кивнул, позже сообразил, что приятели видеть его не смогут, и сообщил:

— Да.

Но он думал о Джинни, и едкий, как кислота, ужас вскипал в его желудке.

— Отправимся, не следует находиться на месте, — сообщила Гермиона. Они возвратились сперва в боковую улочку, позже на основную, по противоположному тротуару которой брела компания покачивавшихся и чтото распевавших мужчин.

— А весьма интересно, из-за чего как раз Тотнем-Кортроуд? — задал вопрос Гермиону Рон.

— Не знаю, легко само быстро встало в голову, но я точно знаю, в мире маглов мы в большей безопасности, они не ожидают, что мы окажемся здесь.

— Правильно, — сообщил, озираясь, Рон, — лишь не думается ли тебе, что ты тут мало… кидаешься в глаза.

— А куда еще было податься? — задала вопрос Гермиона и поморщилась — мужчины на другой стороне улицы начали посвистывать, глядя на нее. — Не могли же мы снять помещения в «Дырявом котле», правильно? О площади Гриммо и сказать нечего, в том направлении может заявиться Снегг… Возможно, возможно было бы попытаться дом моих своих родителей, но, опасаюсь, его смогут проверить… Ой, хоть бы они заткнулись, наконец!

— Эй, дорогуша! — крикнул через улицу самый пьяный в компании мужчина. — Клюкнуть не хочешь? Бросай собственного рыжего, мы тебе пинту поставим!

— Давайте гденибудь посидим, — быстро сообщила Гермиона, заметив, как Рон открывает рот, дабы крикнуть чтото через улицу в ответ.— Послушай, тут это простое дело, зайдем ко мне!

Они вошли в мелкое захудалое ночное кафе. Пластмассовые столы покрывал легкий налет жира, но, по крайней мере, тут было пусто. Гарри скользнул в кабинку первым, Рон сел рядом с ним, лицом к Гермионе, которая расположилась спиной ко входу и потому нервничала, — она оглядывалась так довольно часто, что казалось, словно бы у нее тик.

Гарри не нравилось сидеть на месте, ходьба по улице создавала иллюзию хоть какогото перемещения к цели. Укрытый мантией, он чувствовал, как заканчивается воздействие Оборотного зелья, — руки возвращались к форме и обычной длине. Он вытащил из кармана надел и очки их.

Помолчав минутудругую, Рон сообщил:

— А знаешь, поскольку до «Дырявого котла» из этого рукой подать — лишь Чарринг-Кросс перейти…

— Запрещено, Рон! — тут же ответила Гермиона.

— Да я не о том, дабы в нем останавливаться, бы, что происходит.

— Мы знаем, что происходит! Волан-де-Морт захватил Министерство, что еще ты желаешь определить?

— Хорошо, хорошо, уж и идеей поделиться запрещено!

Они погрузились в раздраженное молчание. Подошла жующая резинку официантка, Гермиона заказала два капуччино — Гарри оставался невидимым, заказывать чтото для него означало показаться чокнутыми. В кафе зашла пара прочно сколоченных работяг, они втиснулись в соседнюю кабинку. Гермиона понизила голос до шепота:

— Думаю, нам необходимо отыскать укромное место и трансгрессировать куданибудь в сельскую глушь. Оттуда мы сможем отправить сообщение Ордену.

— Ты что же, сумеешь изготовить говорящего Патронуса? — задал вопрос Рон.

— Я попрактиковалась мало, думаю, сумею, — ответила Гермиона.

— Ну, в случае если мы не поставим их в тяжёлое положение… не смотря на то, что они, быть может, уже арестованы. Боже, какая мерзость! — прибавил Рон, отхлебнув пенистый, сероватый кофе.

Официантка, доходившая, шаркая, дабы принять заказ новых визитёров, услышала Рона и смерила его злым взором. Приглядевшись, Гарри заметил, как тот из двух работяг, что был повыше, весьма большой блондин, отмахнулся от нее. Официантка оскорбленно округлила глаза.

— Хорошо, позволяйте двигаться, я эту жижу выпивать не желаю, — сообщил Рон. — Магловские деньги у тебя имеется, Гермиона? Нужно же расплатиться.

— Да, перед тем как отправиться в «Нору», я сняла со собственного счета в банке все накопления. Вот лишь точно вся мелочь на дне была, — набралась воздуха Гермиона, протягивая руку к сумочке.

Работяги произвели совсем однообразные перемещения, отмеченные Гарри машинально, — он просто выхватил палочку в один момент с ними. Рон, только спустя несколько секунд сообразивший, что происходит, метнулся через стол и толкнул Гермиону, бросив ее боком на скамейку. Сила испущенных Пожирателями смерти заклятий вдребезги разбила стенную плитку, которую еще мгновение назад заслоняла голова Рона, и в тот же миг Гарри, так и остававшийся невидимым, крикнул:

— Отключись!

Струя красного света ударила огромного светловолосого Пожирателя в лицо, и он, утратив сознание, повалился набок. Его спутник, не осознавший, откуда исходило заклятие, опять выпалил в Рона — из кончика его палочки вылетели поблескивающие тёмные канаты, опутавшие Рона с головы до ног. Официантка завизжала и отскочила к двери кафе, а Гарри метнул еще одно Оглушающее заклятие в связавшего Рона Пожирателя смерти со необычно скрученным лицом, но промахнулся — заклятие, отразившись от витрины кафе, ударило в официантку, и та упала на пол у самой двери.