Мене, мене, текел, упарсин 16 страница

Итак, тут был таковой вопрос: должны ли иудеи платить дань? Надлежащим мессианским ответом, с позиций зилотов, было громовое Нет!.

Это сходу дало бы начало восстанию; совершенно верно так же, как некогда отказ Маттафии принимать участие в языческом жертвоприношении дал начало восстанию Маккавеев.

Вместо этого Иисус отыскал спасительный выход в уклонении от ответа. В случае если по большей части масса людей приветствовала остроумные ответы Иисуса, то, быть может, вовсе не те более радикально настроенные зилоты, каковые сейчас отпадали от него с эмоцией презрения. Это был не их человек.

Это был не тот Мессия, которого они ожидали.

А как должен был ощущать себя Иуда Искариот? В случае если вправду действительно, что он был радикальным зилотом, то, в полной мере быть может, он был переполнен неистовой ярости из-за несостоятельности человека, которого он считал Мессией. В случае если это так, то этим разъясняется все, что после этого последовало.

Захария, сын Варахии

Но в случае если Иисус был осмотрителен, дабы избежать опасности задеть римлян, то он не раздумывая быстро отвечал религиозным фаворитам. Матфей обрисовывает, как он проповедует множеству народа и по ходу собственной речи беспощадно осуждает фарисеев и книжников, как людей, набожность которых была связана полностью с ритуалом, а не с его сутью и каковые исходя из этого были лицемерами.

Потом с угрозой в голосе он сообщил о том, как действительно набожные люди прошлого были убиты неблагодарными людьми, и даёт предупреждение о неизбежном возмездии:

Мф., 23: 35. …да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, сына Варахиина, которого вы убили между жертвенником и храмом.

В большинстве случаев считается, что это упоминание о судьбе Захарии, первосвященника времен Иоаса из Иудеи. Захария осуждал царский двор за терпимость по отношению к идолопоклонству и тем самым заслужил неприязнь к себе со его придворных и стороны царя:

2 Пар., 24: 21. И сговорились против него, и побили его камнями, по приказанию царя [Иоаса], на дворе дома Господня.

Эта идентификация тем более убедительна, что из этого видно, что Иисус сознательно включил ко мне все несправедливые убийства праведников, каковые упомянуты во всей Библии. В иудейской Библии книги Паралипоменон находятся в конце, и все книги Ветхого Завета поделены (в современном ее виде) всего на 929 глав. В четвертой главе первое, что упоминается, это убийство, идеальное Каином; убийство Захарии — последнее и упоминается в 917-й главе.

Но направляться признать, что Захария, о котором говорится во Второй книге Паралипоменон, по отношению к имени собственного отца идентифицируется по-второму.

2 Пар., 24: 20. И Дух Божий облек Захарию, сына Иодая священника…

Тогда неясно, для чего Иисусу идентифицировать его как сына Варахии. Упоминается ли тут совсем второй человек? Либо же упоминание о Варахии — это (ошибочно) добавленная идентификация переписчика, основанная на путанице с другим Захарией, случайно упоминаемым в Книге пророка Исайи?

Ис., 8: 2.Ия забрал себе верных свидетелей: Урию священника и Захарию, сына Варахиина…

Мерзость запустения

После этого направляться апокалиптический отрывок, в котором Иисус обрисовывает будущее. Часть его, по-видимому, совсем определенно связана с разрушением Иерусалима римлянами, которое должно было случиться через четыре десятилетия по окончании обрисовываемого в Евангелии периода.

Мф., 24: 15–16. Итак, в то время, когда заметите мерзость запустения, рененную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, — просматривающий да разумеет, — тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы…

Мерзостью запустения была статуя Зевса, установленная в Храме Антиохом IV, и по большому счету она имела возможность означать победу языческих сил над Иерусалимом, которая произошла в 70 г. до н. э.

На протяжении иудейского восстания против Рима последователи Иисуса заняли пацифистскую позицию и не принимали участие в защите Иерусалима, а убежали в горы. Возможно, исходя из этого эти стихи были постфактум добавлены к классической апокалиптической речи Иисуса.

По окончании ссылки на падение Иерусалима направляться неспециализированное описание будущего финиша света, дающееся в обычных для Ветхого Завета терминах общего уничтожения:

Мф., 24: 29. И внезапно, по окончании скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не позволит света собственного, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются…

Потом направляться установление и явление Мессии совершенного царства.

Мф., 24: 30. …тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и заметят Сына Человеческого, будущего на тучах небесных с славою и силою великою…

Но это формирует некую проблему. Для тех, кто верил, что Иисус был Мессией, Мессия уже пришел. Разумеется, должно случиться второе пришествие. Это второе пришествие не должно быть отсроченным на долгое время:

Мф., 24: 34. Действительно говорю вам: не прейдет род этот, как все сие будет…

Само собой разумеется, сейчас в большинстве случаев утверждают, что данный стих относится к падению Иерусалима, а не ко второму пришествию, которое обрисовано перед этим. Но это не было точкой зрения ранних христиан, каковые, в соответствии с этим стихом, ожидали второго пришествия каждый день. Однако, Иисус отказался выяснить правильное время второго пришествия.

Мф., 24: 36. …О дне же том и часе только бог ведает, ни Ангелы небесные, а лишь Папа Мой один…

Талант

Одна из притч Иисуса, каковые цитируют в связи с непредсказуемостью и внезапностью второго пришествия, говорит о человеке, что дает рабам деньги на их усмотрение, после этого неожиданно возвращается и требует отчета.

Мф., 25: 15. …и одному дал он пять талантов, второму два, иному один, каждому по его силе; и в тот же час отправился.

Первоначально талант был греческой единицей меры, он происходит от слова, означающего балансир. Это относится к тому времени, в то время, когда серебро и золото шепетильно взвешивались на весах перед их применением для платежей, еще до того времени (в VI в. до н. э.), в то время, когда в потребление вошли монеты стандартного веса, чеканившиеся с портретом монарха как гарантией честной меры.

Талант был большой финансовой единицей, в особенности для древних времен. Талант, применяемый в Иудее во времена Нового Завета, был равен шести тысячам шекелей, и, без сомнений, он был эквивалентом нескольких тысяч долларов в современных деньгах.

Применение этого слова в приведенных выше стихах, в которых любой слуга приобретает множество талантов в соответствии с его свойствам, стало причиной применению этого слова как выражения особенной свойстве, которой владеет отдельный человек. Практически в современном английском применение этого слова как означающего финансовую единицу всецело провалилось сквозь землю, и единственное значение талант, которое знает большая часть людей, — это значение высокой свойстве какого-нибудь вида.

Каиафа

Должно быть, храмовым властям и фарисеям последние речи Иисуса показались важной угрозой. Обвинения Иисуса против них пробуждали в невежественных народных весах гнев. За этим имело возможность что-то последовать, и этим событием воспользовались для созыва собрания высочайшей религиозной власти иудеев — самих первосвященников:

Мф., 26: 3. Тогда собрались первосвященники и старейшины и книжники народа во двор первосвященника, по имени Каиафы…

Должность первосвященника была уже не таковой, как когда-то. Подлинные Цадокиты провалились сквозь землю во времена Антиоха IV. Маккавейские первосвященники провалились сквозь землю с пришествием Ирода.

Последний из маккавейских первосвященников Аристобул III был казнен в 35 г. до н. э. по приказу Ирода.

В последующем столетии (последнем столетии существования Храма) было большое количество первосвященников, созданных Иродом либо римскими властями, и они выбирались из того либо иного аристократического иудейского рода.

Влияние этих последних первосвященников, не имеющих большого престижа Цадокитов либо Маккавеев, было вправду маленьким, но они руководили Храмом и именно поэтому разбогатели и стали могущественными.

В 6 г. первосвященником был назначен Анна (по-еврейски Ханна), и он оставался на данной должности до 15 г. После этого он был опять утвержден следующим римским государственным служащим, что, без сомнений, посчитал, что может применять взятки, дабы диктовать собственную волю, потому, что владел властью назначать нового первосвященника. Некое время в данной должности служил сын Анны Симон, а после этого, в 18 г., данный пост занял зять Анны Каиафа (в соответствии с Иосифу, ему дано было имя Иосиф). На протяжении нахождения Иисуса в Иерусалиме Каиафа уже был первосвященником в течение одиннадцати лет, и ему предстояло оставаться первосвященником еще семь лет.

Быть может, Каиафа со собственного положения видел всю серьезность обстановки, поскольку он прекрасно знал римлян. Он довольно часто имел с ними дело и, без сомнений, взял собственную должность лишь благодаря денежной сделке с ними.

Иудей из сельской местности, либо иерусалимских трущоб, либо (еще более) галилеянин из провинции имел возможность практически не знать об подлинной силе Рима. Он имел возможность замечать лишь тех немногих римских солдат, каковые пребывали в близлежащем гарнизоне. Простые люди имели возможность вычислять, что римлян возможно победить, за счет того, что на их стороне — чудодейственный Мессия.

Но Каиафа знал, что римлян не было возможности бы победить на этом отрезке их истории, и через четыре десятилетия это выяснилось для иудеев ужасной правдой.

Очевидно, иудейские партизаны того периода в большинстве случаев верили, что Мессия будет с ними, и в данный особенный момент иерусалимские народные веса приветствовали Иисуса как Мессию. Но Каиафа не верил в это. Необходимо помнить, что через столетие по окончании падения Маккавеев оказалось множество людей с мессианскими притязаниями, и за каждым из них кто-нибудь следовал.

О каждом из них оказались истории об исцелениях и удивительных подвигах, истории, по мере их пересказа обраставшие подробностями.

Иисус у Матфея сам говорит об этом в собственной апокалиптической речи:

Мф., 24: 24. Потому что восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут чудеса и великие знамения, дабы прельстить, в случае если быть может, и избранных.

Для Каиафы Иисус мог быть лишь одним из этих лжехристов. С его точки зрения, Иерусалим был взбудоражен провинциальным проповедником, что пробудил толпы народа до страшного уровня. Всего лишь через несколько дней должна была праздноваться Пасха, и со всех сторон в город стекутся паломники, дабы поклониться в Храме.

Беспокойство может достигнуть лихорадки, и кто-нибудь, укрепленный уверенностью в помощи Мессии, убьет священников Храма либо, что еще хуже, нападет на какого-нибудь римского солдата. Тогда все погибнет.

В случае если в Иудее случится бунт, она будет сокрушена и стёрта в пух и прах. То, что не сумел сделать Антиох IV, смогут совершить римляне.

Вправду, эта точка зрения очевидно видна в Евангелии от Иоанна, где в этом же эпизоде цитируются следующие точки зрения священников:

Ин., 11: 48–50. В случае если покинем Его так, то все уверуют в Него, — и придут Римляне и овладеют и местом отечественным и народом. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сообщил им: вы ничего не понимаете, и не поразмыслите, что лучше нам, дабы один человек погиб за людей, нежели дабы целый народ погиб.

Это последнее замечание довольно часто цитируют как пример страшного цинизма, но, само собой разумеется, это тот принцип, что всегда используется всеми народами, и до и по окончании времен Каиафы. И наряду с этим верховный совет первосвященников неимеетвозможности рассматриваться как чрезмерно пессимистический, потому, что через четыре десятилетия произошло все, чего они так опасались. Пришли римляне и завладели их народом.

Возможно кроме того доказать, что лишь вследствие того что власти приняли меры против Иисуса, народ взял еще сорок лет судьбе.

Иуда Искариот

Власти не только сделали вывод, что Иисуса необходимо арестовать и устранить как воображающего громадную опасность для народа, они кроме этого думали, что это должно быть сделано срочно. Уже через два дня наступит Пасха, и тогда возможно уже через чур поздно. Сама попытка произвести арест на этом самом национальном из всех иудейских праздничных дней (в то время, когда Всевышний поразил египтян) имела возможность возбудить страсти впредь до восстания, даже в том случае, если восстание не вспыхнет к тому времени спонтанно:

Мф., 26: 4–5. И положили в совете забрать Иисуса хитростью и убить; но говорили: лишь не в праздник, дабы не сделалось возмущения в народе.

Помимо этого, было ясно, что арест оптимальнеепроизвести ночью, в то время, когда город дремал, так, дабы не было никакого шума в момент ареста, и без того, дабы город столкнулся утром с уже свершившимся фактом. Вправду, если бы дело возможно было бы осуществить без немедленного восстания, то успех лишь этого предприятия уже предотвратил бы восстание, поскольку какого именно Мессию смогут арестовать пара солдат. Для многих Иисус тогда предстал бы лжемессией, и множество народу отпало бы от него.

Но — и тут была главная неприятность — где Иисус ночевал? Власти и нашли бы его, но отыщут ли они его своевременно?

В то время, когда это произошло, Каиафа отыскал неожиданного союзника. Один из основных учеников Иисуса Иуда Искариот поменял ему:

Мф., 26: 14–15. Тогда один из двенадцати, именуемый Иуда Искариот, отправился к первосвященникам и сообщил: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они внесли предложение ему тридцать сребреников;

Иначе говоря он указал им на Иисуса в ночной тишине и дал им возможность арестовать его без лишней суматохи.

Поступок Иуды сделал его имя нарицательным для обозначения подлости с того времени на многие столетия. Назвать кого-то иудой — значит назвать его предателем.

Но какой был мотив Иуды? Матфей подразумевает, что это была жадность, поскольку Иуда просил денег: Что вы дадите мне…

В Евангелии от Иоанна эта точка зрения выражена резче и подразумевается, что как казначей группы Иуда нёс ответственность за деньги:

Ин., 12: 6. …он… был преступник. Он имел (при себе финансовый) ящик и носил, что в том направлении опускали.

Имело возможность ли быть так, что обнаружилось присвоение им чужих денег и он был должен пойти на предательство в дикой попытке избежать позора?

Но в случае если как раз жадность была мотивом Иуды, то, по-видимому, он получил от этого совсем маленькую прибыль. В действительности первосвященники занимали такое положение, что они имели возможность и готовы были щедро оплатить предлагаемую Иудой услугу, но Матфей информирует:

Мф., 26: 15. …и сообщил: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они внесли предложение ему тридцать сребреников…

Нереально не задаться вопросом, а не склонность ли Матфея к пророчествам Ветхого Завета захватила его и тут. Это была та сумма, которую упоминает Захария в связи со своим загадочным пастырем:

Зах., 11: 12. И сообщу им… дайте Мне плату Мою… и они отвесят в уплату Мне тридцать серебряников.

Должно быть, Матфей не забывал данный стих. Лишь Матфей из всех евангелистов упоминает о конкретной сумме, выплаченной за предательство, так когда он считает необходимым соответствие пророчеству Ветхого Завета.

Имело возможность ли быть так, что предательство было только второстепенным по отношению к деньгам (если оно по большому счету было) и что настоящим мотивом было что-то второе?

Довольно часто упоминается, что Иуда был единственным иудеем среди апостолов и что исходя из этого он был менее лоялен к проповеднику-галилеянину, чем остальные апостолы, каковые все были галилеяне.

Вправду, очень антисемитски настроенные люди обосновывали, что лишь иудеи были подлинными иудеями в современном смысле и что галилеяне были лишь обращенными иудеями, каковые в конечном итоге были нееврейского происхождения. В соответствии с таковой линии рассуждения, получается, что галилеяне добродетельны, а иудеи порочны, и больше не требуется никаих поводов для того, чтобы растолковать предательство Иуды.

Такие доводы конечно же смехотворны, даже в том случае, если Иуда был вправду единственным иудеем. Но так ли это? То, что эта точка зрения всецело зависит от того, свидетельствует ли Искариот человек из Кериота, есть теорией, которая весьма обширно была принята в течение многих столетий, но, однако, она вызывающа большие сомнения.

В случае если же, вправду, Иуда Искариот — это неправильное прочтение Иуды Сикариота (Иуда Террорист), то предательство возможно разглядеть в совсем другом свете.

Предположим, что Иуда был душой тех экстремистов, каковые желали и потребовали немедленной войны против Рима. Быть может, он присоединился к Иисусу в надежде, что данный человек вправду мог быть Мессией, пришествие которого сходу положит конец ненавистному римскому господству. Быть может, с нарастающим беспокойством он шел с Иисусом в Иерусалим, он был свидетелем праздничного въезда Иисуса, его очищения храма от торговцев и его растущей популярности.

Быть может, Иуда почувствовал уверенность, что Пасха будет знаком к божественной битве, как довольно часто детально предвещали пророки, у которых все силы язычества должны были быть уничтоженными, а сын Давида — возведен на царский престол.

Что изменилось? В полной мере быть может, это был вопрос о дани Риму, и Иисус ответил на него, что кесарю — кесарево. Иуде это, быть может, показалось отказом от всякого намерения выступить против Рима политически и объявлением со стороны Иисуса, что он был заинтересован лишь религиозными и этическими вопросами.

В случае если это так, то для Иуды это выяснилось сокрушительным ударом.

Тогда, в случае если Иисус практически проповедовал о втором пришествии и в случае если данный отрывок не есть вставкой более поздних редакторов по окончании смерти Иисуса, то это имело возможность довершить разочарование Иуды. Как раз сейчас Иуда перешел к действиям, безотлагательно их до второго пришествия Мессии.

То, что случилось позже, возможно растолковать двумя дорогами. Иуда мог быть так разочарован и подавлен, что жаждал мести. Ощущая, что он был в дураках, он имел возможность поспешить в припадке гнева отомстить тем, что он рассчитывал обманом устроить казнь и арест Иисуса.

Либо могло быть и без того, что Иуда все еще думал, что Иисус был Мессией, но тем, кто необъяснимым образом воздерживался от окончательного решающего сражения. Быть может, подвергая Иисуса опасности ареста, он имел возможность так заставить его предпринять то, что, согласно точки зрения Иуды, и надлежало совершить Мессии.

Все это, само собой разумеется, предположения, не более чем догадка. Но имеется еще одно мысль, которое возможно прибавить к этому.

Тогда как священники совещались, а Иуда планировалсобственного предательства, Иисус проводил собственную последнюю ночь в Вифании. В том месте некая дама омывала его волосы, поливая их из кувшина дорогим миром.

Описывается, что ученики испытывают досаду из-за таковой траты, считая, что это миро возможно было бы реализовать и выручить деньги для пожертвования бедным, но Иисус успокаивает их, увидев им, что он был помазан для грядущего ему погребения. Но в Евангелии от Иоанна недовольство высказывает лишь Иуда:

Ин., 12: 4–5. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, что желал предать Его, сообщил: Для чего бы не реализовать это миро за триста динариев и не раздать нищим?

(Как раз сейчас Иоанн заявляет, что Иуда сообщил это не из заботы о бедных, а по причине того, что он был вором, что нёс ответственность за казну.)

В Евангелии от Иоанна как раз затем события Иуда совершил собственный предательство. В случае если мы разглядываем повествование Иоанна, то это, быть может, не соответствует теории разочарования Иуды. Разве имел возможность его злить акт помазания — классический обряд установления царствования?

Это физическое воздействие подчеркивало, что Иисус — Мессия, Помазанник, и это, должно быть, обострило болезненное чувство Иудой того, что Иисус предал мессианство, отказавшись возглавить восстание против Рима.

Гефсимания

На протяжении Пасхи его ученики и Иисус обедали в окрестностях Иерусалима. Это была Тайная вечеря. Иуда Искариот принимал участие в данной трапезе, но сразу после этого, должно быть, убежал, дабы посоветоваться с первосвященниками. Иисус и оставшиеся с ним ученики после этого удалились, но не ушли на большом растоянии:

Мф., 26: 36. Позже приходит с ними Иисус на место, именуемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я отправлюсь, помолюсь в том месте.

Гефсимания пребывала сходу за Иерусалимом на западных склонах Елеонской горы и, быть может, в оливковой роще, где некогда стояла маслобойня. (Наименование Гефсимания свидетельствует маслобойный пресс.) Иуда знал о том, что Иисус будет в том месте, это особенно светло видно в Евангелии от Иоанна:

Ин., 18: 2. Знал же это Иуда и место, предатель Его, по причине того, что Иисус довольно часто планировал в том месте с учениками Собственными.

Трактуемый с рационалистической точки зрения исторический Иисус, быть может, ожидал, что следующий сутки будет очень важным и будет тем днем, в то время, когда город поднимется на его сторону, и исходя из этого он был максимально близко к городу.

Быть может, сейчас, в то время, когда наступал решающий момент, его охватило чувство неуверенности. Было ли то, что он делал, вправду верно? Добьется ли он успеха?

Пишется, что он совершил это время в мучительной молитве.

Мф., 26: 39. И, отойдя мало, пал на лице Собственный, молился и сказал: Отче Мой! В случае если быть может, да минует Меня чаша сия; но не как Я желаю, но как Ты.

В этом стихе возможно заметить, как исторический Иисус пробует уклониться от последнего опробования, сомневаясь в успехе, опасаясь последствий и, однако, ощущая, что другого выхода нет.

Поцелуй Иуды

Но тревожное ожидание неожиданно закончилось с прибытием вооруженных людей, которых отправили священники. Иуда привел их в то место, где должен был пребывать Иисус, место, известное Иуде, но не влияниям. Как раз сейчас в ночной тишине Иисуса возможно было забрать, и, в то время, когда занялся восход солнца пасхального дня, потенциальный бунт был сорван из-за неожиданного отсутствия начальника и того неожиданного открытия, что Иисус не кто другой, как лжемессия.

Единственной обстоятельством вероятного провала этого замысла сейчас было то, что по неточности имели возможность арестовать ученика, а Иисус имел возможность убежать. С Иисусом в данной последней сцене молитвы в Гефсимании было три ученика:

Мф., 26: 37. И, забрав с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых…

И любой из этих троих мог быть ошибочно принят за Иисуса. В итоге, было мрачно, и вооруженные люди, быть может, не знали, как выглядит Иисус. Исходя из этого Иуда должен был точно указать на Иисуса, и он внес предложение сделать так:

Мф., 26: 48. …Предающий же Его дал им символ, сообщив: Кого я поцелую, Тот и имеется, заберите Его.

Для современных американцев это, по-видимому, усугубляет измену: предать посредством поцелуя выглядит особенно злодейски. Частично это отражение отечественных собственных социальных нравов, в которых поцелуй стал знаком привязанности и особой близости. Но в других культурах поцелуй между людьми при встрече возможно совсем простым делом.

Это было простое приветствие, и оно не имело большего значения, чем рукопожатие в отечественной культуре.

Очевидно, кроме того в этом случае измена — это очень не хорошо.

В изображении Матфея Иисус так же удивился приходу Иуды, как и не осознавал намерения предателя:

Мф., 26: 49–50. И, в тот же час подойдя к Иисусу, сообщил: радуйся, Равви! И поцеловал Его.

Иисус же сообщил ему: приятель, для чего ты пришел?

Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и забрали Его.

без сомнений, эта часть Евангелия полна указаний на то, что Иисус заблаговременно знал об измене Иуды, и заканчивается, как и возможно было ожидать, божественным предвидением Мессии. И время от времени предполагается, что вопрос Иисуса Иуде для чего ты пришел? есть метафорическим методом высказывания: Делай то, для чего пришел. Другими словами Давай покончим с этим.

Но, в случае если мы разглядываем личность исторического Иисуса, мы в полной мере можем высказать предположение, что он был удивлен неожиданным возникновением Иуды и какое-то мгновение не осознавал значения происходящего. Тогда данный вопрос имеет прямой суть.

Один из находившихся учеников внес предложение оказать сопротивление. Тут он не назван, но Иоанн говорит, что это был Петр:

Мф., 26: 51–52. И вот, один из бывших с Иисусом, простерши руку, извлек клинок собственный и, ударив раба первосвященникова, отсек ему ухо. Тогда говорит ему Иисус: возврати клинок твой в его место, потому что все, забравшие клинок, клинком погибнут;

Возможно представить, как исторический Иисус видел, что всякое сопротивление безтолку, и не желал, дабы его учеников убили ни за что. Быть может, он видел суть утешения в том, что решающий момент для восстания еще не пришел. Либо, быть может, он все еще вычислял себя Мессией и верил втом, что его еще защитит божественное вмешательство.

(Классический Иисус знал, как с того времени принято практически всеми христианами, что должно было случиться и что опробование в виде распятия на кресте и воскресение были частью божественного плана.)

Но сейчас ученики отреагировали так, как если бы они находились перед фактом ареста исторического Иисуса, а не божественного Мессии:

Мф., 26: 56. Тогда все ученики, покинув Его, бежали.

Христос

Сейчас священническим влияниям нужно было отыскать какой-нибудь вид правонарушения, за которое возможно было делать выводы Иисуса; и в случае если быть может, дабы он был осужден на смертную казнь. Если бы он был легко наказан и отпущен либо, еще хуже, — оправдан, то в итоге те хлопоты, каковые они на себя забрали, без сомнений, привели бы к тому, что по всей Иудее поведали бы об этом как о примере божественной зашиты Мессии, и восстание было бы уже неминуемо.

И однако, обвинить Иисуса по вопросам чисто богословского спора было бы тяжело:

Мф., 26: 59–60. старейшины и Первосвященники и целый синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, дабы предать Его смерти, и не обнаружили…

В отчаянии они обратились к вопросу о самом мессианстве. Само собой разумеется, человек, лживо заявляющий, что он — Мессия, проявлял тем самым верх святотатства и заслуживал смерти. И без сомнений, ученики Иисуса очевидно утверждали, что Иисус — Мессия, и он неявно принял на себя эту роль, не осуждая их за это.

Но этого было не хватает. Утверждения учеников возможно было не принять; неявное принятие этих утверждений возможно было оправдать. Но если бы Иисуса возможно было вызвать на открытое признание мессианства, то в суде под присягой они бы его обвинили.

Практически у них было все, что необходимо. Сами священники не могли в тот исторический период заявить и выполнить смертный решение суда. Нужно было одобрение римского правителя Иудеи.

Такое одобрение не могло быть получено за чисто богословский спор (по политическим мотивам римские правители избегали вовлекаться в такие споры, поскольку была через чур большая вероятность нежелательной вспышки восстания).

Но в случае если Иисус заявит претензии на собственный мессианство, то тем самым он заявит о том, что он по праву законный и совершенный царь иудейский. Это, со своей стороны, было явной формой политического восстания против римской власти, даже если бы Иисус не сделал ни одного откровенного шага против Рима. Это означало, что возможно было позвать представителей римской власти, и неизбежно будет вынесен смертный решение суда. Исходя из этого под присягой был задан очень важный вопрос:

Мф., 26: 63–64. …И первосвященник сообщил Ему: заклинаю Тебя Всевышним живым, сообщи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сообщил; кроме того сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную грядущего и силы на тучах небесных.

Фраза ты сообщил сама по себе уклончива, означая это что-то такое, что сообщил ты сам, как если бы сам Иисус не старался ни подтвердить, ни опровергнуть обвинение. По версии Марка, Иисус отвечает вопрошающему откровенным признанием:

Мене, мене, текел, упарсин 16 страница

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: