Довольству людскому служило протоков рожденье.
И трое из них на восток понесли полноводье:
Где Храдини, Панаши, Налини — в том месте плодородье!
На запад отправились трое, чаруя приятной
Красой и даруя прохладой собственной благодатной:
Сучакшу, и Сита, и Синдху — названье тем водам
Божественной Ганги, с небесным расставшейся сводом.
Седьмым у великой реки был проток безымянный.
Последовал он за повозкой царя осиянной.
А праведный царь Бхагиратха, в могучей деснице
Сжимая поводья, скакал в золотой колеснице.
И вторили гулкие горы, гремя, как мриданги,
Плачущим потокам с небес низвергавшейся Ганги.
Созданья, рожденные влагой соленой и пресной,
Летели стремглав по течению Ганги небесной:
И в панцирях пестрых, семья черепах пресноводных
Среди серебром отливающих рыб разнородных,
И пропасть творений морских: непонятные дива,
У коих окраска затейлива, стать прихотлива.
Порою неожиданный толчок выбивал из потока
Живые, как ртуть, существа, что взлетали высоко
И вспыхнув, как молния, меркли в мгновение ока.
Поток закипал, белой как снег пеной блистая.
Казалось, над Гангой плыла лебединая свора.
Иль в неба густой синеве белопенной грядою
Легкомысленно мчались облака над священной водою.
Меж тем, безукоризненная, волны катящая медлено,
Красивая женщина Ганга имела возможность развернуть своенравно,
Подчас удивляя и струй неожиданным взлетом,
Как словно бы он в райском селенье рожден водометом.
Из горнего мира лиясь, человеку на благо,
Была восхитительна Ганги божественной влага.
Река, владевшая бесплатно смывать прегрешенья,
Исправно служила почва для ее украшенья.
В блистающих водах, что свежестью дивной дышали,
Ревнители веры собственные омовенья свершали.
Иные созданья, красивые ликом и статью,
Потеряли эдем, потому что преданы были проклятью.
Но с тела великого Шивы упавшее — свято!
Несла очищенье пресветлая дочь Химавата
От скверны духовной,— не только от грязи телесной,
И безнравственным изгнанникам эдем возвращала небесный.
Меж тем колесница с тогдашним Айодхьи владыкой
Мчалась перед бурными водами Ганги великой.
И за его колесницей бессмертные всевышние
Вдогонку пустились, покинув златые чертоги.
Толпою отшельники умные шли за всевышними,
Священную пыль поднимая босыми ногами.
Небесные не отставали от них музыканты,
И боговраждебные данавы — злые гиганты.
И слуги Куберы со статью собственной двуединой,
Рожденные с телом людским, с головой лошадиной,
И необычные обитатели царства змеиного — наги,
И злые заболевания, что косят людей,— махораги.
И двигались поступью плавной небесные девы
За Гангой священной, упавшей с главы Махадевы.
А Ганга струилась, даруя почва орошенье,
И смыла навес, под которым всевышним приношенье
Готовил отшельник, от мира избрав отрешенье.
Был Джахну-мудрец раздосадован этим событьем,
Потому, что уплыли подарки его разом с укрытьем.
И реку святую, таковой оскорбившись гордыней,
Он выпил, как словно бы и не было Ганги в помине!
Восхищением охвачен был любой божественный зритель:
Великое чудо в самом деле совершил святожитель!
Дивились бессмертные всевышние: «Проглочена в бешенстве,
Она у тебя, как дитя, помещается в чреве!»
И Джахну, что мастером был превращений чудесных,
Наслушался всласть таких восклицаний хвалебных.
Польщенный, он выпустил волны ее через уши,
И снова разлилась полноводная Ганга по суше.
Но царь в преисподнюю спешит к двоюродным дедам,
И дочь Гималаев за ним устремляется следом.
И Сагары буйных сынов благородный радетель, —
По океаническому дну мчится Айодхьи владетель.
Могучую Гангу сдержал он с великим упрочнением.
Она колесницу теснила воды изобильем.
Он к пеплу двоюродных дедов приблизился с грустью,
Но Ганга омыла его и направилась к устью.
И что же? Царевичи преисподняя покидают кромешный!
К высотам небесным возносится сонм их безукоризненный.
Часть сорок пятая (Пахтанье океана)
Под стать Амаравати — Индры столице — дышала
Блаженством небесным представшая взгляду Вишала.
Царевич, сияньем ее восхищенный, учтиво
Ладони сложил, вопрошая про дивное диво:
Кто городом этим для подданных счастия правит?
Чей род известный, какая семейство правит?
Поведай, отшельник святой, мне и сыну Сумитры!»
И Рагху потомок услышал рассказ Вишвамитры:
Был век золотой, в то время, когда асуры, так же как всевышние,
Охвачены думой одной, пребывали в тревоге.
Они рассуждали: «Чем немощным стать либо ветхим,
Не лучше ли впрямь заручиться радостнейшим бесплатно —
Священною амритой, дивным бессмертья нектаром?
Для этого мы океан будем пахтать молочный.
Мутовку заберём и обвяжем веревкою прочной.
Наместо мутовки пускай Мандары помогает громада,
А крепче веревки, чем Васуки-змей, нам не ладо!»
На Мандару царственный змей был намотан кругами,
И асуры начали пахтанье разом с всевышними.
Пыхтя, он вгрызался в утесы, стоящие рядом.
От этого оторвало Васуки собственным ядом.
На скалы обрушившись яро, выполненный злобы,
Добытчик нектара отраву изверг из утробы.
Как словно бы бы пахтали тысячу лет они кряду
После этого, чтобы жильцы трех миров погибали oт яду!
Тут всевышние пустились на пастбище в отыскивании Рудры
И слезно взмолились ему: «Защити, Благомудрый!»
И ринулись к Вишну другие: «От данной отравы
Не разреши нам погибнуть, Живого Хранитель всеправый!»
С ухмылкой приблизился Вишну — он был жизнелюбцем! —
К жёсткому Шиве, стоящему тут же с трезубцем:
«Определи, Махадева, Властитель миров беспорочный!
Нам первую дань океан отправляет молочный.
За то, что мы пахтали тысячу лет его кряду,
Ты первую дань океана прими, как приз.
О всевышний над всевышними! Твоей она будет по праву».
И Вишну провалился сквозь землю. Махадева же выпил отраву.
Всевышним остальным причинив огорчепья избыток,
Глотал он, как амриту, данный страшный напиток.
Но Шива не погиб, но, по милости змея,
Навек у него посинела могучая шея.
Великого лука носитель,— он с этого часу
В собственную удалился обитель, на гору Кайласу.
А демоны и боги снова окунули в Кшироду
Мутовку громадную на удивленье народу.
Не пахтая, словно бы и не было привязи прочной,
Все глубже она в океан погружалась молочный.
Вскрикнули всевышние: «Наплачемся с пахтаньем этим.
Бессмертья нектар не добудешь барахтаньем этим!»
Что делать? Было нужно обратиться к Нараяне опять:
«О Вишну, хранитель всего, что имеется в мире живого!
Мы Мандару-гору не в силах поднять без подмоги!
Даруй нам опору», — взмолились в отчаянье всевышние.
Нараяна умный не медля придумал уловку
И, став черепахою, пояснице подвел под мутовку.
Он Мандару поднял, ее поместил посредине,
Но Васуки шея пришлась на одной половине,
А хвост на другой; за него небожители змея
Тащили, потому, что осталась у демонов шея.
К хвосту оттеснили всевышних злоприродные дружно,
И тысячу лет они пахтали совместно натужно.
Но рано ли, поздно ли час наступает урочный:
Из волн встал Аюрведы творец непорочный.
Сперва Дханваптари — то было первое чудо! —
С посохом и кокосовой миской вышел оттуда.
Небесные девы, как масло мутовкою, сбиты,
Душистыми брызгами пены молочной покрыты,
За ним появляются, пахтаньем чудным добыты.
Чарующей красотой лиц эти девы блистали,
Но всевышние и асуры их за блудниц посчитали.
Красивая Варуни, мужа искавшая рьяно, —
За ними из волн показалась и дочь Океана.
С отвергнутой асурами, не обращая внимания на достаток, —
В ней всевышние меж тем обнаружили громадное приятство.
Амброзией вскормлен и вспоен водою проточной,
Конь Индры всплывает, светясь белизною молочной.
Скакун быстролетный, что облака в небе воздушней,
Сейчас у царя небожителей закрыт в конюшне.
За белым конем — Кауштубха — божественный камень,
Из пены молочной появившись, искрится, как пламень.
Все демоны и боги ожидают желаемого чуда:
Неужто не выйдет бессмертья нектар из-под спуда?
Но час для хороша и для худа приходит урочный,
И амриту им океан отправляет молочный.
С ее появленья — о Рагху потомок! — с всевышними
Свирепые асуры стали навеки неприятелями.
Настойчиво стремясь к обладапью нектаром чудесным,
Они обращаются к ракшасам боговраждебным.
В страшной борьбе поколений, династий и семейств
Три мира не чают спасенья от этих несчастий.
Тем временем был озабочен картиной печальной,
Узрев истребленье обоюдное, всевышний изначальный.
Он девы, по имени Мохини, образ красивый
Неожиданно приняв, появляется в битве страшной.
Неузнанный, он похищает с великой сноровкой
Сосуд со священною амритой, чудной мутовкой
Добытый совместно из пены молочной всевышними
И асурами, что смертельными стали неприятелями».
Часть пятдесят вторая (Чудесная корова Камадхену)
Когда-то, давным давно, Вишвамитра был могущественным правителем. в один раз, со своим бессчётным войском, прибыл он в обитель великомудрою подвижника, Васиштхи.
Мудрец добросклонный сообщил Вишвамитре с ухмылкой:
«Без пиршества с гостем расстаться я счел бы неточностью.
А вдруг царю и его бессчётной рати
Радушье я выкажу — будет пристойно и кстати!»
«Достаточно того, что принес ты мне воду в кувшине,—
Изрек Вишвамитра. — Не нужно другой благостыни!
С дороги уста освежить пересохшие смог я,
И смыл раскаленную пыль с обессилевших ног я.
Не требуется мне, Васиштха, лучшего благотворепья,
Чем эти, на пальмовых страницах, коренья и плоды!
В то время, когда удалюсь из обители данной безукоризненной,
Да будет мне благословением взгляд твой утешный!»
Но мудрец не желал с Вишвамитрой расстаться,
И царственный гость наконец принужден был остаться.
Не мешкая, Васиштха кликнул рябую корову.
К нему Камадхену явилась по первому кличу.
Не то дабы пестрая шерсть придавала ей цену:
Умела жажды людей выполнять Камадхену!
Отшельник премудрый сообщил ей: «Лесную обитель
Украсил своим посещеньем великий властитель.
Царя с бессчётным войском порадую пиром,
И по окончании того отпущу Вишвамитру я с миром.
Тебя, Камадхену, после этого я призвал па подмогу,
Чтобы каждому напитков и яств досталось помногу.
Что — сладко, что — горько, что — терпко, что — остро, что — кисло,
Что — солоно, — сравнивать вкусы людские ненужно!
Сластена — один, у другого душа требует перцу.
Старайся, чтобы каждому кушанье было по сердцу!»
Корова, премудрому Васиштхе вняв с полуслова,
С отменным стараньем выполнила волю святого,
В тот же час угощенье для пиршества было готово.
И сахарный свежий тростник, и душистая ладжа —
От жареных зерен таких не откажется раджа!
Бугры сладостей груды и белоснежного риса,
Молочные реки и с пальмовым соком сосуды.
Мясные навары, похлебки с приправою пряной,
Настойки, валящие с ног, и напиток медвяный.
Жpeцам и царевым советникам было раздолье.
Было нужно по воителям и нутру это застолье.
Тьма-тьмущая лучников в том месте, не чинясь, пировала,
Но Васиштха всех ублажил, накормив много.
Сияя, как солнце весеннее в месяце читра,
С восхищением сообщил святожителю царь Вишвамнтра:
«Не ты мне, по я тебе, брахман, воздать был обязан
Почет невиданный, что тут мне тобою оказан!
Отшельник святой! Предложу тебе славную мену:
Сто тысяч коров приобретай за собственную Камадхену.
Тебе обещаю лелеять ее и беречь я.
Жемчужину эту дай мне, Сосуд Красноречья!
Сокровища необходимо вставлять в золотую оправу.
Сиянье камней дорогих венценосцам по праву.
Забрать у тебя Камадхепу могу я по праву!»
Но дваждырожденный ответил: «Мне цену любую
Сули — ни за чю не дам Камадхену рябую!
Ты вверился фальшивой надежде, Неприятелей Истребитель:
Жилищем, как прежде, ей Васишгхи будет обитель!
Недаром пекусь я об этом созданье прекрасном,
Как честью собственной дорожащий — об имени честном.
Какую замену отыщу я священной корове?
нужды и Желанья мои Камадхену не внове.
Воздать ли подарки прародителям, жертву ли всевышнему —
Я кликну ее, и она прибежит на подмогу.
Вероятно ль расстаться мне с этим твореньем чудесным —
Усердным, разумным и хорошим, как воздушное пространство потребным?»
Горя нетерпеньем, властитель отозвался с жаром:
«Тебя, святожитель, обрадую царственным бесплатно!
Четырнадцать тысяч слонов приобретай, Добросклонный!
При них — золотые стрекала, украсы, попоны.
Вдобавок сто восемь златых колесниц,
Беспорочный, Коней, четвернями влекомых, окраски молочной.
И объезженных славно, лихих, но не буйных
Одиннадцать тысяч моих скакунов златосбруйных.
И тысячу тысяч лоснящихся, сытых, дебелых
Коров — краспошерстых дымчатых, бурых и белых.
Отшельник премудрый, коль не так долго осталось ждать мелка тебе плата,
Проси у меня какое количество желаешь злата и алмазов!»
Но Васиштха молвил: «Чрезмерна она иль ничтожна,
Жажд собственных выполненье реализовать нереально».
Тогда Вишвамитра, открыто не выказав бешенства,
Приказал Приближенным похитить Камадхепу из хлева.
«Была я наивной, преданной, кроткой, послушной!
За что ты отверг меня, Васиштха великодушный?
Потеряв хозяина, в руки обладателя второю
Попала я! — слезы лия, сокрушалась корова. —
Жажды святые твои делать было любо,
А царские слуги со мною обходятся грубо.
Тобою накормлена рать Вишвамитры радушно,
А данный злохитрый тебя обокрал криводушно!»
Постылую стражу собственную разметав, Камадхепу
Тем самым финиш положила докучному плену.
У хижины, страницами крытой, беглянка с любовью
Прижала к ногам святожителя морду коровью:
«Хозяин мой благорассудный, для чего ты разрешил,
Чтобы данный неправый властитель меня обездолил?
Для чего на глазах господина, рожденного Брахмой,
Меня увели, несмотря на горе и ужас мой?»
Ответил подвижник: «Тебя он похитил бессудно.
Тягаться с монархом, обладающим ратью, мне тяжело!
Неужто властителю мира терпеть прекословье,
Имея коней, колесницы, и войско слоновье,
И пешую рать, над которой колышутся сгяги,
И бьющих без промаха лучников, полных отваги?»
Задала вопрос корова-пеструха, являя смиренье:
«Идет ли насилье с величием духа в сравненье?
В занятьях святых упражняясь, мудрец невинный
Обладает великим источником силы духовной.
О Васиштха, ты, со своим преимуществом главным,
Заберёшь перевес над могуществом самоуправным.
По в случае если тебе, святомудрый подвижник, угодно,
При помощи силы духовной, что брахманам сродна,
На месте владений царя я покину пустыню,
Собью с него спесь, растопчу Вшнвамитры гордыню!»
Мясистые губы разжав, замычала рать
и корова создала, превзошедшую войско царево.
Упрочнением ее рождены, повинуясь ей слепо,
На царских воителей ринулись персы свирепо.
И стали глаза Вишвамитры от бешенства багряны.
Обрушил он стрелы на войско чудесной коровы.
Заметив, что персов редеют последовательности, Камадхену
Им шлет лучников и ионийцев шакских на смену.
По бранному полю кровавые хлынули реки.
Отменные были воители греки и шаки!
В том месте пик златоострых торчало, что желтых тычинок:
Не меньше, чем было у пестрой коровы рябинок!
И рать Вишвамитри, как пламень финиша мирозданья,
Дотла истребили свирепые эти созданья!
Царь на следующий день, чья гордыня была сломлена неожиданной для него победой великого подвижника Васиштхи, убедился в преимуществе духовной мощи брахмана перед воинской силой кшатрия. Передав сыну престол, он удалился в священную местность, именуемую Пушкарои. Питаясь кореньями и плодами, в ее дремучих лесах думал он о бренности мира и совершал подвиги, угодные всевышним.
Довольный его деяниями, четырехликий всевышний-мирознждитель даровал Вишвамитре брахманство и примирил его с Васиштхой.
Часть шестьдесят первая (Жертва царя Амбариши)
Айодхьи царем, Амбаришей, для жертвы, угодной
Бессмертным всевышним, уготован был конь добропорядочный.
Но Индра из стойла похитил скакуна, и, услыша
Об данной пропаже, разгневался царь Амбариша.
Айодхьи властителя жрец укоряет главный:
«Ты худо наблюдал за конем, правитель невинный!
Всевышним обреченный, похищен скакун чистокровный.
Не станут бессмертные всевышние внимать пусторечью:
Отдай жеребца либо жертву отыщи человечью!»
В путь отправился царь, чтобы восполнить потерю.
За жертву он тыщу коров предназначил в уплату.
Он грады, селенья, лесные обители видел,
В которых спасенье нашли святожители,— видел.
Он, реки и горы минуя, в равнину спустился.
Но никто на такую приз не льстился.
Тем временем ринулось в очи Айодхьи владыке
На склоне горы Бхригутупги жилище Ричики.
С тремя сыновьями разумными, с хорошей супругой
Ричика премудрый обладал данной ветхой лачугой.
Правитель к нему обратился с почтительной речью:
«Я жертву бессмертным всевышним давал слово человечью!
Троих сыновей беспорочных радостный родитель,
За тыщу коров одного мне дай, святожитель!»
Ричика ответил: «Покинь себе стадо коровье,
Хотя бы стотысячным было его поголовье!
Владыка Айодхьи! Мне глаза дороже мой старший,
И первенца я не дам за презент монарший».
А дама молвила: «Старший — мужчине дороже,
Но матери отпрыск милее, что моложе!
Мне Шумана, младший, великая в жизни отрада,
И чадо собственный не дам я за царское стадо!»
Меж старшим и младшим рожденный, сообщил Шупашепа:
«Папа обожает старшего, мать обожает младшего слепо.
Тогда сам собою вопрос разрешается тяжёлый:
Потому, что я — средний, бери меня, царь правосудный!»
За среднего сына, его здравоумьем довольный,
Дал перлов и злата родителю царь богомольный.
Наряду с этим к сияющим чистому злату и перлам
Обещанных тыщу коров он добавил в уплату,
Смышленому парню сесть повелел в колесницу,
И царские кони обоих помчали в столицу.
У рощи священной коней осадили с разбега:
Прекрасную местность правитель избрал для ночлега.
Меж тем Шунашепа узрел Вишвамитру, что рядом
С другими святыми был занят вечерним обрядом.
Голодный и жаждущий, на расстоянии пяди,
Узрел он внушительный вид великого дяди.
Вконец опечаленный, бледный, практически без понятья,
Царю Вишвамитре упал Шунашепа в объятья:
«Я реализован за стадо коровье и горстку жемчужин.
Откуда мне помощи ожидать? Никому я не нужен.
Постылое чадо, — не старший, не младший, но средний,
Всевышним обреченный, лишенный надежды последней! —
С мольбой продолжал Шунашепа, в глаза ему глядя: —
Опорой мне стань, сердобольный и любящий дядя!
Как сына выручает от смерти хороший родитель,
Ты обязан спасти меня, праведный царь-святожитель.
В делах благочестья не смею мешать Амбарише!
Но обресть я желаю долгоденствие более чем.
Айодхьи властитель, — пускай совершает он требу.
Святая заслуга дорогу откроет мне к небу».
Сообщил Вишвамитра, выполнен ласки и участья:
«Ты в Пушкаре, роще священной, живи без опаски!»
Созвав сыновей, изронил он премудрое слово:
«Потомство собственный мы рождаем для блага людского.
Тому в подтвержденье сейчас появилась возможность:
Мы парня можем спасти от беды неминучей.
Отшельника сын, он явился ко мне, как изгнанник,
Но дорог мне, дети мои, как любимый племянник!
И волю того, кто на данный момент пребывает со мною,
Выполнить вам должно, хоть собственной жизни ценою
Став жертвою всевышнему Огня, пускай одно мое чадо
Окажет помощь царю Амбарише в свершенье обряда.
Пускай Агни жёсткий заметит в нем веры укрепу.
Вдобавок от смерти мы защитим Шунашепу.
Выручая и тело его, и безукоризненную душу,
Я клятвы собственной пред лицом божества не нарушу!»
Но царские дети, не внемля его наставленьям,
На умное слово отца отвечали глумленьем.
И, приведя к вторых сыновей Вишвамитры,
К нему обратился тогда Мадхучанда злохитрый:
«О царь благосветлый, безгранична твоя добродетель!
Собственных отвергая, ты сыну чужому радетель.
Впадая с людскими законами в противоречье,
Ты собственным отпрыскам выказал бесчеловечье,
Тому уподобясь, кто пищей пожертвует вкусной
После этого, чтобы дать предпочтенье собачине гнусной».
Вскипел Вишвамитра, внимая сему срамословью.
От бешенства глаза палились у подвижника кровью.
Придя в исступленье, он всвм сыновьям без изъятъя,
Как Васиштхи отпрыскам, вслух изрекает проклятья:
«За то, что моим наставленьям внимать не желали,
За злые слова, что власы поднимают на теле,
На свете прожить суждено вам десятки столетий,
Собачиной мерзкой питаясь, как Васиштхи дети!»
Коль не так долго осталось ждать с отцовским проклятьем покончено было,
Предстал мудрецу Шунашена, бродивший уныло.
В этот самый момент же заверил несчастного сына Ричики
В сердечной приязни собственной покровитель великий.
«Запомни, — сообщил Вишвамитра, — с той самой 60 секунд,
В то время, когда, чувствуя на теле священные путы,
Сандалом натертый, в одежде и багряных венках,
К столбу Адидевы прикручен — имеется место надежде!
На пальмовых страницах тебе начертал я два гимна.
В то время, когда заповедный пламя воспылает бездымно,
Ты Паваке пой славословья, хвали Шатакрату
И честь обязательно воздай его младшему брату!»
Подвижника слово для парня было священно.
Два гимна твердил наизусть Шунашепа смиренно.
«О Индра среди правителей! — царю Амбарише
Сообщил он. — Престол твой блистающий — неба превыше.
Не мешкай сейчас, святомудрый: коль не так долго осталось ждать преграду
Тебе устранить удалось, мы приступим к обряду!»
И царь в колеснице примчался великоблестящий
В том направлении, где алтарь помещался, укрывшийся в чаще.
После этого у жрецов испросил Амбариша согласье
И жертву собственную подготовить сумел в одночасье.
Он символы и знаки сам разместил в окруженье,
Как этого требует Агнц святое служенье.
К столбу Адидевы веревкою был конопляной
Прикручен отшельника отпрыск в одежде багровой.
Чуть отошел от святого столба Амбариша,
Как ветер встал, бездымное пламя колыша.
Стал парень Паваку славить, хвалить Шатакрату
И честь по заслугам воздал его младшему брату.
Громов повелитель доволен был пуджей успешной,
Великим всевышним угодил Шунашепа безукоризненный.
Ему, ублажившему трех небожителей кряду,
Они долголетье сейчас даровали в приз.
Властитель Айодхьи особенно рад был обряду.
Царю Амбарише за то, что явил благочестье,
Радостное было ниспослано более чем предвестье.
Часть шестьдесят шестая (История Ситы)
Блистая, как солнце весеннее в месяце читра,
Явился к Митхилы властителю царь Вишвамитра.
«Стремятся заметить, — сообщил он, — два доблестных брата
Тот лук, что потомкам хранить завещал Деварата!»
Владетель Митхилы о луке прекрасном преданье
С радостью поведал, царевичам двум в назиданье:
«Как мы знаем, что к тестю незваным пршёл Махадева
И требу нарушил в порыве гнева и обиды.
С насмешкой сообщил он: «О всевышние! Зря мой тесть вам
Сулился, что долю мою посчастливится съесть вам! —
Он поднял собственный лук: — У меня вы сейчас во власти,
И стрелами ваши тела расчленю я на части».
От данной угрозы исполнились всевышние смиренья
И с Шивой, в тревоге, пустились искать примиренья.
Собственный лук, оборотом событий доволен премного,
Всевышним он вручил наподобие дружбы залога.
Наряду с этим сообщил обладатель чудесного лука:
«Храните его! Он сейчас миролюбья порука.
По воле бессмертных берег его царь Деварата.
В громадный, булатом окованный ларь Деварата
Этот редкостный лук уложил, где, подобно святыне,
Оружье бесценное Шивы хранится поныне.
в один раз я в поле совершил борозду, и оттуда
Дитя красоты несказанной смотрело — о, чудо!
Для сердца отцовского лучшей не зная утехи,
Я девочку Ситой нарек и царевной Видехи.
Но время прошло, и сейчас получают Ситы
Цари, что войском и величьем своим известны.
К пленительной деве моей, не из лона рожденной,
Держав повелители рвутся, что в град осажденный!
Притом беспокойство великое терпит столица
От уймы царей, захотевших со мной породниться.
Сообщил я, что дева Митхилы дастся мужу,
В котором мощь и отменную доблесть найду.
Пускай лук Махадевы тугой тетивою он стянет,
Тогда только для девы желанным супругом он станет.
Пружинистый лук женихи не из лона рожденной
Стянуть не смогли тетивою, из мурвы сплетенной.
Никто и поднять не сумел боготворного лука!
Меж тем от приезжих была жителям докука.
На них женихи изливали собственный бешенство и досаду,
Но длили годами упорную эту осаду.
Столица моя пострадала, казна поредела,
Николай Басков и Алина Август – «Ждать тебя» (видеоклип)
Удивительные статьи:
- Они есть потомки сына пра отца ноя — это иафет! 20 страница
- Охарактеризуйте положительные и отрицательные стороны каждой из форм письменности 5 страница
- Подвижное совмещение функций: композиционный эллипсис 3 страница
Похожие статьи, которые вам понравятся:
-
Первая поэма» древней индии 3 страница
Часть пятдесят вторая (Чудесная корова Камадхену) Когда-то, давным давно, Вишвамитра был могущественным правителем. в один раз, со своим бессчётным…
-
Первая поэма» древней индии 4 страница. а наглость искателей ситы не знала предела
А наглость искателей Ситы не знала предела. Но всевышние отправили мне войско, и, посредством силы, Изгнал женихов незадачливых я из Митхилы. Попытайся…
-
Первая поэма» древней индии 2 страница
* * * Предлагаемый читателю перевод «Рамаяны» — самый полный из имеющихся на русском. До сих пор — причем в очень малом числе — были переведены только…
-
Первая поэма» древней индии 4 страница
Часть одиннадцатая (Кайкейи требует два дара) Полна ликованья, во власти страшной выдумки,Как вестница смерти, к царю обратилась Кайкеии: «Приверженный…
