Первая поэма» древней индии 3 страница

Часть пятдесят вторая (Чудесная корова Камадхену)

Когда-то, давным давно, Вишвамитра был могущественным правителем. в один раз, со своим бессчётным войском, прибыл он в обитель великомудрою подвижника, Васиштхи.

Мудрец добросклонный сообщил Вишвамитре с ухмылкой:

«Без пиршества с гостем расстаться я счел бы неточностью. А вдруг царю и его бессчётной рати Радушье я выкажу — будет пристойно и кстати!» «Достаточно того, что принес ты мне воду в кувшине,— Изрек Вишвамитра. — Не нужно другой благостыни! С дороги уста освежить пересохшие смог я, И смыл раскаленную пыль с обессилевших ног я. Не требуется мне, Васиштха, лучшего благотворепья, Чем эти, на пальмовых страницах, коренья и плоды!

В то время, когда удалюсь из обители данной безукоризненной, Да будет мне благословением взгляд твой утешный!» Но мудрец не желал с Вишвамитрой расстаться, И царственный гость наконец принужден был остаться. Не мешкая, Васиштха кликнул рябую корову. К нему Камадхену явилась по первому кличу.

Не то дабы пестрая шерсть придавала ей цену: Умела жажды людей выполнять Камадхену! Отшельник премудрый сообщил ей: «Лесную обитель Украсил своим посещеньем великий властитель.

Царя с бессчётным войском порадую пиром, И по окончании того отпущу Вишвамитру я с миром. Тебя, Камадхену, после этого я призвал па подмогу, Чтобы каждому напитков и яств досталось помногу. Что — сладко, что — горько, что — терпко, что — остро, что — кисло, Что — солоно, — сравнивать вкусы людские ненужно!

Сластена — один, у другого душа требует перцу.

Старайся, чтобы каждому кушанье было по сердцу!» Корова, премудрому Васиштхе вняв с полуслова, С отменным стараньем выполнила волю святого, В тот же час угощенье для пиршества было готово. И сахарный свежий тростник, и душистая ладжа — От жареных зерен таких не откажется раджа! Бугры сладостей груды и белоснежного риса, Молочные реки и с пальмовым соком сосуды.

Мясные навары, похлебки с приправою пряной, Настойки, валящие с ног, и напиток медвяный. Жpeцам и царевым советникам было раздолье.

Было нужно по воителям и нутру это застолье. Тьма-тьмущая лучников в том месте, не чинясь, пировала, Но Васиштха всех ублажил, накормив много. Сияя, как солнце весеннее в месяце читра, С восхищением сообщил святожителю царь Вишвамнтра: «Не ты мне, по я тебе, брахман, воздать был обязан Почет невиданный, что тут мне тобою оказан!

Отшельник святой! Предложу тебе славную мену: Сто тысяч коров приобретай за собственную Камадхену. Тебе обещаю лелеять ее и беречь я. Жемчужину эту дай мне, Сосуд Красноречья!

Сокровища необходимо вставлять в золотую оправу.

Сиянье камней дорогих венценосцам по праву. Забрать у тебя Камадхепу могу я по праву!» Но дваждырожденный ответил: «Мне цену любую Сули — ни за чю не дам Камадхену рябую! Ты вверился фальшивой надежде, Неприятелей Истребитель: Жилищем, как прежде, ей Васишгхи будет обитель!

Недаром пекусь я об этом созданье прекрасном, Как честью собственной дорожащий — об имени честном.

Какую замену отыщу я священной корове? нужды и Желанья мои Камадхену не внове. Воздать ли подарки прародителям, жертву ли всевышнему — Я кликну ее, и она прибежит на подмогу.

Вероятно ль расстаться мне с этим твореньем чудесным — Усердным, разумным и хорошим, как воздушное пространство потребным?» Горя нетерпеньем, властитель отозвался с жаром: «Тебя, святожитель, обрадую царственным бесплатно!

Четырнадцать тысяч слонов приобретай, Добросклонный! При них — золотые стрекала, украсы, попоны. Вдобавок сто восемь златых колесниц, Беспорочный, Коней, четвернями влекомых, окраски молочной.

И объезженных славно, лихих, но не буйных Одиннадцать тысяч моих скакунов златосбруйных. И тысячу тысяч лоснящихся, сытых, дебелых Коров — краспошерстых дымчатых, бурых и белых. Отшельник премудрый, коль не так долго осталось ждать мелка тебе плата, Проси у меня какое количество желаешь злата и алмазов!» Но Васиштха молвил: «Чрезмерна она иль ничтожна, Жажд собственных выполненье реализовать нереально».

Тогда Вишвамитра, открыто не выказав бешенства, Приказал Приближенным похитить Камадхепу из хлева. «Была я наивной, преданной, кроткой, послушной! За что ты отверг меня, Васиштха великодушный? Потеряв хозяина, в руки обладателя второю Попала я! — слезы лия, сокрушалась корова. — Жажды святые твои делать было любо, А царские слуги со мною обходятся грубо.

Тобою накормлена рать Вишвамитры радушно, А данный злохитрый тебя обокрал криводушно!» Постылую стражу собственную разметав, Камадхепу Тем самым финиш положила докучному плену. У хижины, страницами крытой, беглянка с любовью Прижала к ногам святожителя морду коровью: «Хозяин мой благорассудный, для чего ты разрешил, Чтобы данный неправый властитель меня обездолил? Для чего на глазах господина, рожденного Брахмой, Меня увели, несмотря на горе и ужас мой?» Ответил подвижник: «Тебя он похитил бессудно.

Тягаться с монархом, обладающим ратью, мне тяжело! Неужто властителю мира терпеть прекословье, Имея коней, колесницы, и войско слоновье, И пешую рать, над которой колышутся сгяги, И бьющих без промаха лучников, полных отваги?» Задала вопрос корова-пеструха, являя смиренье: «Идет ли насилье с величием духа в сравненье? В занятьях святых упражняясь, мудрец невинный Обладает великим источником силы духовной.

О Васиштха, ты, со своим преимуществом главным, Заберёшь перевес над могуществом самоуправным. По в случае если тебе, святомудрый подвижник, угодно, При помощи силы духовной, что брахманам сродна, На месте владений царя я покину пустыню, Собью с него спесь, растопчу Вшнвамитры гордыню!» Мясистые губы разжав, замычала рать и корова создала, превзошедшую войско царево. Упрочнением ее рождены, повинуясь ей слепо, На царских воителей ринулись персы свирепо.

И стали глаза Вишвамитры от бешенства багряны. Обрушил он стрелы на войско чудесной коровы. Заметив, что персов редеют последовательности, Камадхену Им шлет лучников и ионийцев шакских на смену. По бранному полю кровавые хлынули реки. Отменные были воители греки и шаки!

В том месте пик златоострых торчало, что желтых тычинок: Не меньше, чем было у пестрой коровы рябинок!

И рать Вишвамитри, как пламень финиша мирозданья, Дотла истребили свирепые эти созданья!

Царь Вишвамитра, чья гордыня была сломлена неожиданной для него победой великого подвижника Васиштхи, убедился в преимуществе духовной мощи брахмана перед воинской силой кшатрия. Передав сыну престол, он удалился в священную местность, именуемую Пушкарои. Питаясь кореньями и плодами, в ее дремучих лесах думал он о бренности мира и совершал подвиги, угодные всевышним.

Довольный его деяниями, четырехликий всевышний-мирознждитель даровал Вишвамитре брахманство и примирил его с Васиштхой.

Часть шестьдесят первая (Жертва царя Амбариши)

Айодхьи царем, Амбаришей, для жертвы, угоднойБессмертным всевышним, уготован был конь добропорядочный. Но Индра из стойла похитил скакуна, и, услышаОб данной пропаже, разгневался царь Амбариша. Айодхьи властителя жрец укоряет главный:«Ты худо наблюдал за конем, правитель невинный!Всевышним обреченный, похищен скакун чистокровный.

Не станут бессмертные всевышние внимать пусторечью:Отдай жеребца либо жертву отыщи человечью!» В путь отправился царь, чтобы восполнить потерю.За жертву он тыщу коров предназначил в уплату. Он грады, селенья, лесные обители видел,В которых спасенье нашли святожители,— видел. Он, реки и горы минуя, в равнину спустился.Но никто на такую приз не льстился.

Тем временем ринулось в очи Айодхьи владыкеНа склоне горы Бхригутупги жилище Ричики.

С тремя сыновьями разумными, с хорошей супругойРичика премудрый обладал данной ветхой лачугой. Правитель к нему обратился с почтительной речью:«Я жертву бессмертным всевышним давал слово человечью! Троих сыновей беспорочных радостный родитель,За тыщу коров одного мне дай, святожитель!» Ричика ответил: «Покинь себе стадо коровье,Хотя бы стотысячным было его поголовье!

Владыка Айодхьи!

Мне глаза дороже мой старший,И первенца я не дам за презент монарший». А дама молвила: «Старший — мужчине дороже,Но матери отпрыск милее, что моложе! Мне Шумана, младший, великая в жизни отрада,И чадо собственный не дам я за царское стадо!» Меж старшим и младшим рожденный, сообщил Шупашепа:«Папа обожает старшего, мать обожает младшего слепо.

Тогда сам собою вопрос разрешается тяжёлый:Потому, что я — средний, бери меня, царь правосудный!» За среднего сына, его здравоумьем довольный,Дал перлов и злата родителю царь богомольный. Наряду с этим к сияющим перлам и чистому златуОбещанных тыщу коров он добавил в уплату, Смышленому парню сесть повелел в колесницу,И царские кони обоих помчали в столицу. У рощи священной коней осадили с разбега:Прекрасную местность правитель избрал для ночлега.

Меж тем Шунашепа узрел Вишвамитру, что рядомС вторыми святыми был занят вечерним обрядом. Голодный и жаждущий, на расстоянии пяди,Узрел он внушительный вид великого дяди. Вконец опечаленный, бледный, практически без понятья,Царю Вишвамитре упал Шунашепа в объятья: «Я реализован за стадо коровье и горстку жемчужин.Откуда мне помощи ожидать?

Никому я не нужен. Постылое чадо, — не старший, не младший, но средний,Всевышним обреченный, лишенный надежды последней! — С мольбой продолжал Шунашепа, в глаза ему глядя: —Опорой мне стань, сердобольный и любящий дядя! Как сына выручает от смерти хороший родитель,Ты обязан спасти меня, праведный царь-святожитель.

В делах благочестья не смею мешать Амбарише!Но обресть я желаю долгоденствие более чем. Айодхьи властитель, — пускай совершает он требу.Святая заслуга дорогу откроет мне к небу».

Сообщил Вишвамитра, выполнен ласки и участья:«Ты в Пушкаре, роще священной, живи без опаски!» Созвав сыновей, изронил он премудрое слово:«Потомство собственный мы рождаем для блага людского. Тому в подтвержденье сейчас появилась возможность:Мы парня можем спасти от беды неминучей. Отшельника сын, он явился ко мне, как изгнанник,Но дорог мне, дети мои, как любимый племянник!

И волю того, кто на данный момент пребывает со мною,Выполнить вам должно, хоть собственной жизни ценою Став жертвою всевышнему Огня, пускай одно мое чадоПоможет царю Амбарише в свершенье обряда. Пускай Агни жёсткий заметит в нем веры укрепу.Вдобавок от смерти мы защитим Шунашепу. Выручая и тело его, и безукоризненную душу,Я клятвы собственной пред лицом божества не нарушу!» Но царские дети, не внемля его наставленьям,На умное слово отца отвечали глумленьем.

И, приведя к вторых сыновей Вишвамитры,К нему обратился тогда Мадхучанда злохитрый: «О царь благосветлый, безгранична твоя добродетель!Собственных отвергая, ты сыну чужому радетель. Впадая с людскими законами в противоречье,Ты собственным отпрыскам выказал бесчеловечье, Тому уподобясь, кто пищей пожертвует вкуснойЗатем, чтобы дать предпочтенье собачине гнусной». Вскипел Вишвамитра, внимая сему срамословью.От бешенства глаза палились у подвижника кровью.

Придя в исступленье, он всвм сыновьям без изъятъя,Как Васиштхи отпрыскам, вслух изрекает проклятья: «За то, что моим наставленьям внимать не желали,За злые слова, что власы поднимают на теле, На свете прожить суждено вам десятки столетий,Собачиной мерзкой питаясь, как Васиштхи дети!» Коль не так долго осталось ждать с отцовским проклятьем покончено было,Предстал мудрецу Шунашена, бродивший уныло. В этот самый момент же заверил несчастного сына РичикиВ сердечной приязни собственной покровитель великий. «Запомни, — сообщил Вишвамитра, — с той самой 60 секунд,В то время, когда, чувствуя на теле священные путы, Сандалом натертый, в одежде и багряных венках,К столбу Адидевы прикручен — имеется место надежде!

На пальмовых страницах тебе начертал я два гимна.В то время, когда заповедный пламя воспылает бездымно, Ты Паваке пой славословья, хвали ШатакратуИ честь обязательно воздай его младшему брату!» Подвижника слово для парня было священно.Два гимна твердил наизусть Шунашепа смиренно. «О Индра среди правителей! — царю АмбаришеСказал он. — Престол твой блистающий — неба превыше. Не мешкай сейчас, святомудрый: коль не так долго осталось ждать преградуТебе устранить удалось, мы приступим к обряду!» И царь в колеснице примчался великоблестящийТуда, где алтарь помещался, укрывшийся в чаще.

После этого у жрецов испросил Амбариша согласьеИ жертву собственную подготовить сумел в одночасье. Он символы и знаки сам разместил в окруженье,Как этого требует Агнц святое служенье. К столбу Адидевы веревкою был коноплянойПрикручен отшельника отпрыск в одежде багровой.

Чуть отошел от святого столба Амбариша,Как ветер встал, бездымное пламя колыша.

Стал парень Паваку славить, хвалить ШатакратуИ честь по заслугам воздал его младшему брату. Громов повелитель доволен был пуджей успешной,Великим всевышним угодил Шунашепа безукоризненный. Ему, ублажившему трех небожителей кряду,Они долголетье сейчас даровали в приз.

Властитель Айодхьи особенно рад был обряду.Царю Амбарише за то, что явил благочестье,Радостное было ниспослано более чем предвестье.

Часть шестьдесят шестая (История Ситы)

Блистая, как солнце весеннее в месяце читра,Явился к Митхилы властителю царь Вишвамитра. «Стремятся заметить, — сообщил он, — два доблестных на данный момент лук, что потомкам хранить завещал Деварата!» Владетель Митхилы о луке прекрасном преданьеОхотно поведал, царевичам двум в назиданье: «Как мы знаем, что к тестю незваным пршёл МахадеваИ требу нарушил в порыве гнева и обиды. С насмешкой сообщил он: «О всевышние!

Зря мой тесть вамСулился, что долю мою посчастливится съесть вам! — Он поднял собственный лук: — У меня вы сейчас во власти,И стрелами ваши тела расчленю я на части». От данной угрозы исполнились всевышние смиреньяИ с Шивой, в тревоге, пустились искать примиренья. Собственный лук, оборотом событий доволен премного,Всевышним он вручил наподобие дружбы залога.

Наряду с этим сообщил обладатель чудесного лука:«Храните его! Он сейчас миролюбья порука. По воле бессмертных берег его царь Деварата.В громадный, булатом окованный ларь Деварата Этот редкостный лук уложил, где, подобно святыне,Оружье бесценное Шивы хранится поныне.

в один раз я в поле совершил борозду, и оттудаДитя красоты несказанной смотрело — о, чудо!

Для сердца отцовского лучшей не зная утехи,Я девочку Ситой нарек и царевной Видехи. Но время прошло, и сейчас получают СитыЦари, что войском и величьем своим известны. К пленительной деве моей, не из лона рожденной,Держав повелители рвутся, что в град осажденный!

Притом беспокойство великое терпит столицаОт уймы царей, захотевших со мной породниться. Сообщил я, что дева Митхилы дастся мужу,В котором мощь и отменную доблесть найду. Пускай лук Махадевы тугой тетивою он стянет,Тогда только для девы желанным супругом он станет.

Пружинистый лук женихи не из лона рожденнойСтянуть не смогли тетивою, из мурвы сплетенной. Никто и поднять не сумел боготворного лука!Меж тем от приезжих была жителям докука. На них женихи изливали собственный бешенство и досаду,Но длили годами упорную эту осаду.

Столица моя пострадала, казна поредела,А наглость искателей Ситы не знала предела.

Но всевышние отправили мне войско, и, посредством силы,Изгнал женихов незадачливых я из Митхилы. Попытайся поднять данный лук, — молвил Джапака Раме, —И Ситу возьмёшь, предбудущий царь над царями!»

Часть шестьдесят седьмая (Лук Шивы)

«Блистающий лук, Деварате подаренный Рудрой,Разреши Раме узреть», — Вишвамитра сообщил благомудрый. И раджа приказал принести данный лук известный,Душистым сандалом натертый, цветами увитый. Пять сотен мужей отличных, выполненных силы,В телегу впряглись по приказу владыки Митхилы.

На восьмиколесной телеге сундук помещался.Под крышкой металлической блистающий лук помещался. Узрел данный ларь и сложил для привета ладониМитхилы властительный царь, восседавший на троне.

И мыслями он поделился тогда с Вишвамитрой,И с тем, кто рожден Каушальей, и с тем, кто — Сумитрой. .» Великий подвижник и храбрых царевичей двоеУслышали умного Джанаки слово такое: «Этот лук запредельный был отечественного рода святыней.Надеть на него тетиву, обуяниы гордыней,Соседние раджи зря пробовали поныне. Ни всевышние, ни демоны им не обладают, — рассудим,Откуда уменье такое дастся людям?

Стрелу наложить и напрячь тетиву для посылу,В то время, когда данный лук человеку поднять не под силу!» «О Рама,— вскрикнул тогда Вишвамитра, — о чадо!Заметить воочью божественный лук тебе нужно». И ларь, где хранилось оружье Владыки Вселенной,Открыл дивноликий царевич и молвил смиренно: «Я лук неподражаемый в тот же час подниму и с натугойКонцы, в случае если необходимо, сведу тегивою упругой!» Мудрец и Мbтхилы владетель вскричали: «Отменно!»И Рама рукою за лук ухватился мгновенно, И поднял, как словно бы играючи, над головою,И туго сплетенной из мурвы стянул тетивою.

Неожиданно раздался удар сокрушительный грома:Десницей могучей царевич напряг до излома Оружье, что Джанаки роду вручил Махадева!В беспамятстве люди попадали справа и слева. Только царь, да мудрец Вишвамитра, да Paгху потомкиСмогли устоять, в то время, когда лук превратился в обломки. «Воитель, сломавший божественный лук Махадевы,Хорош моей не из лона появившейся девы. Явил он безграничное мужество отечественному дому! —С беспокойством сообщил правитель Вишвамитре благому.— А Сита прославит мой род, в случае если станет женоюВеликого Рамы, добыта отваги ценою».

По приглашению Джанаки прибыл в Митхилу старый царь Дашарата с сыновьями Бхаратой и Шатpyгхнои. С громадной пышностью был совершен в столице Видехи свадебный обряд. Рама, в соответствии с обету Джанаки, стал супругом красивой Ситы.

Лакшмане была дана рука второй приемной дочери правителя, Урмилы, тогда как Бхарата и Шатругхна женились на двух его любимых племянницах.

Книга Вторая. Айодхья

Часть первая (Добродетели Рамы)

Шатругхной к царю Лшвапати, любимому дядеОтправился Бхарата к себе домой учтивости для. И были царем Ашвапати обласканы оба,Как словно бы обоих носила Капкеии утроба. Но не забывали братья, покинув родные пределы,О том, что в Айодхъе остался папа старый.

Шатрух хна да Бхарата были средь поросли юной,Как Индра великий с владыкою моря Варуной.

Айодхьи правитель, чье было безмерно сиянье,Царевичей двух вспоминал па громадном расстоянье. Собственных сыновей он считал наилучшими в мире:Четыре руки от отцовского тела. Четыре!

Но Рама красивый, что Брахме под стать, миродержцу,Дороже вторых был отцовскому сердцу. Од был, — в людской виде — Вишну предвечный, —Испрошен всевышними, чтобы Равана безжалостный Отыскал собственную смерть и кончитесь в мире злодейство.Возвысилась мать, что пополнила Рамой семейство, Как дивная Адити, всевышнего родив, Громовержца.Лица красотой невиданной, величием сердца, И доблестью славился Рама, и нравом кротким.Царевич отца превзошел совершенством душевным.

Неизменно весёл, нежен, приветлив сугубо,С обидчиком он обходился достойно, не грубо. На хорошее памятлив, а на дистрофичное забывчив,Услугу ценил и всегда был душою отзывчив. Мгновенно забудет он зло, а хороша отпечатокВ душе сохранит, хоть бы судеб он прожил дюжина!

Он общества умных искал, к беседам досужимЛюбви не питал и обладал, как мужчина, оружьем.

Себе в собеседники он выбирал старых,Приверженных благу, в житейских делах наторелых. Он был златоуст: краспоречье не есть краснобайство!Отвагой собственной не кичился, чуждался зазнайства. Он милостив к подданным был и доступен для бедных,Притом правдолюб и законов знаток заповедных.

Священной вычислял он домашнюю преданность родным,К забавам плохим не привержен и к дамам низким. Он стройно умел рассуждать, не выдерживал суесловья.Вдобавок был молод, красив, выполнен здоровья. Собственный бешенство обуздал он и в дружбе хранил постоянство.Он время рассудком умел охватить и пространство.

Чтобы сущность человека раскрылась, его подоплека, —Царевичу было достаточно мгновения ока. Искусней царя Дашаратхи обладающий луком,On веды постиг и вторым обучался наукам.

Царевич был дваждырожденными долгу наставлен,К свершенью и добру поступков нужных направлен. Он разумом стремительным постиг обхожденья мастерство,И тайны хранть обучился, и сдерживать эмоции: Не вымолвит бранного слова, и, мыслью не злобен,Проступки собственные, как чужие, он взвесить способен. Он милостиво награждал и смягчал наказанье.Сноровист, удачлив, он всех побеждал в состязанье.

Как царства умножить казну — наставлял казначея.В пиру за фиглярство умел одарить лицедея. Слонов обучал и коней объезжал он по-свойски.Дружины отцовской он был предводитель геройский. Столкнув колесницы в сражении иль сойдясь в рукопашной,Ни всевышнему, пи асуру не дал бы спуску бесстрашный!

Злоречья, надменности, зависти и буйства чуждый,Ответов собственных ни при каких обстоятельствах не менял он без потребности.

Три мира его почитали; приверженный благу,Имел он Брихаспати мудрость, Махендры отвагу. И Раму народ возлюбил и Айодхьи владетельЗа то, чю сияла, как солнце, его добродетель. И царь Дашаратха помыслил про милого сына:«Премногие доблести он сочетал воедино!

На царстве состарившись, эйфории ожидать мне доколе?Я Раму при жизни заметить желаю на престоле! Пугаются асуры мощи его и отваги.Он дорог народу, как облако, полное жидкости. Достигнуть его совершенства, его благородстваНе в силах цари, несмотря на господство и власть.

Мой Рама во всем одержал нужно мной превосходство!Как правит страной необъятной любимец народа,Под старость узреть — головой досягнуть небосвода!» Приказал Дашаратха призвать благославпого сына,Чтобы царство ему передать и престол властелина.

Часть седьмая (Мантхара празднество)

Случайно с террасы, аналогичной луне в полнолунье,На город посмотрела Кайкейи служанка, горбунья. Она, — с колыбели приставлена к данной царице, —Жила при собственной госпоже в Дашаратхи столице. И видит горбунья на улицах, свежих от жидкости,Душистые лотосы, флаги и царские знаки.

И дваждырожденных узрела она вереницы,Что сладкое мясо несли и цветов плетеницы, И весёлых горожан, валом валивших,Омытых водою, сандалом тела умастивших.

Из божьих домов доносился напев музыкальный,На улицах слышался шум толпы беспечальной. И чтение вед заглушалось иногда славословьем,Мешалось с рёвом и коровьим мычаньем слоновьим. Заметив льняные одежды на няньке придворной,Что взглядом своим изъявляла восхищение непритворный, Горбунья окликнула няньку: «Сообщи мне, сестрица,С чего ликованья полна Дашаратхи столицаИ щедро казну раздает Каушалья-царица?

Сияет владыка земной, на престоле сидящий.Какое деянье задумал Великоблестящий?» Придворную няньку вконец распирало счастье.«Наследника царь возлюбил за его совершенства, И на следующий день, чуть засияет созвездие Пушья, —Ответила дама эта, полна простодушъя,— Красивого Раму властитель венчает на царство!»Проснулись спавшие в Мантхаре коварство и злость. Быстро горбунья покинула эту террасу,Что видом своим была похожим гору Кайласу.

Царицу Кайкейи отыскавшая в спальном покое,Прислужница гневно сообщила ей слово такое: «Я радость и горе дробила с тобой с каждым годом.Не смотря на то, что ты — и раджи супруга, и царского рода, Но диву даюсь я, Кайкейи! Heужто спросоньяЗакон отличить не можешь ты от бесправия? Медовых речей не жалели тебе в угожденье,На ложе жены послушной ища удовольствия,Твой супруг двоедушный наивную ввел в заблужденье!

Придется тебе, венценосной царице, бедняжке,Ходить у любимой его Каушальи в упряжке!

Обманщик услал благосветлого Бхарату к дядеИ Раме престол