Глава 20. ксенофилиус лавгуд

Гарри не ожидал, что бешенство Гермионы утихнет за одну ночь, и потому нисколько не удивился, что на следующее утро она общалась с ними обоими по большей части при помощи зловещих взглядов и демонстративного молчания. Рон при ней держался неестественно скорбно, как бы в знак глубокого раскаяния. До тех пор пока они втроем сидели в палатке, Гарри ощущал себя единственным бестактно бодрым гостем на небогатых похоронах.

Но в то время, когда они вдвоем отправлялись за водой либо за грибами, Рон начинал дерзко радоваться жизни.

— Ктото нам оказывает помощь! — повторял он. — Ктото отправил ту серебряную лань. У нас имеется союзник. С одним крестражем разделались, дружище!

Воодушевившись победой над медальоном, они принялись вычислять, где смогут пребывать другие крестражи. Хоть они уже сто раз все это обсуждали, Гарри был полон оптимизма. За первой успехом точно последуют другие!

Мрачный вид Гермионы не имел возможности сломать ему настроения. Неожиданный поворот к лучшему, загадочная лань, полученный клинок Гриффиндора, а основное — возвращение Рона… Гарри был так радостен, что еле сохранялважное выражение лица…

Во второй половинедня Рон и Гарри опять удрали от свирепой Гермионы, якобы искать среди обнажённых кустов мифическую ежевику, и продолжили обмен новостями. Гарри наконецто поведал Рону об их с Гермионой странствиях, включая все подробности событий в Годриковой Впадине, а Рон сейчас излагал Гарри известия из внешнего мира. Он поведал, как отчаявшиеся колдуны из семей маглов прячутся от Министерства, позже задал вопрос:

— А откуда ты определил о Табу?

— О чем, о чем?

— Вы с Гермионой наконецто прекратили именовать Сами-Знаете-Кого по имени!

— Ну да, плохой привычке, — сообщил Гарри. — Но я нормально могу его именовать и В…

— Молчи! — закричал Рон так, что Гарри упал в колючие кусты, а Гермиона, сидевшая с книгой у входа в палатку, со злобой взглянуть на них с далека.

— Прости, — сообщил Рон, извлекая Гарри из ежевичного куста, — лишь его имя сейчас заколдовано, они через него выслеживают людей! В случае если скажешь его имя, все защитные заклятия разрушаются. Оно приводит к типу волшебные помехи.

Так нас и отловили тогда, на Тотнем-Кортроуд!

— Изза того, что мы сказали его имя?

— Ну да! Вообщето логично. Нужно признать, они не дураки.

Это имя не опасались произносить лишь самые сильные его соперники, наподобие Дамблдора, а с того времени, как на него установили Табу, всякого, кто так говорит, возможно легко отследить. Несложный и эргономичный метод распознать всех участников Ордена! Кингсли вот чуть не поймали…

— Без шуток?

— Ага, Билл говорил. Пожиратели смерти навалились на него целой толпой, но он ушел и сейчас в бегах, наподобие как мы. — Рон задумчиво почесал подбородок чудесной палочкой. — Слушай, может, это Кингсли отправил тебе лань?

— У него Патронус в виде рыси. Мы же видели на свадьбе, не забываешь?

Они двинулись на протяжении кустов, подальше от Гермионы и палатки.

— Гарри… а как ты думаешь, внезапно это Дамблдор?

— Что — Дамблдор?

Рон легко замялся, но всетаки выговорил, понизив голос:

— Дамблдор… эта лань? Я в том смысле… — Рон краешком глаза следил за Гарри. — Он последним держал в руках настоящий клинок, правда?

Гарри не поднял Рона на хохот, по причине того, что отлично осознавал, какая тоска скрывается за этим вопросом. Никакими словами не обрисовать, как было бы легче жить, думая, что Дамблдор какимто образом возвратился и оберегает их.

Гарри покачал головой:

— Дамблдор погиб. Это произошло у меня на глазах. Его больше нет. И позже, его Патронус — феникс, а не лань.

— Ну всетаки… Патронусы время от времени изменяются, — не отступал Рон. — У Тонкс изменился Патронус, нет?

— В случае если Дамблдор жив, из-за чего он не показывается? Забрал бы и просто передал нам клинок.

— Я откуда знаю? — огрызнулся Рон. — Потому же, из-за чего он тебе его не передал, пока был жив. Из-за чего оставил тебе в наследство ветхий снитч, а Гермионе — детскую книжку.

— Так из-за чего? — Гарри сильно повернулся к Рону. Ему до смерти хотелось услышать ответ.

— Не знаю… — протянул Рон. — Я, в то время, когда злился, думал время от времени — он просто насмехается, быть может, специально усложняет нам задачу. Лишь сейчас я так не думаю. Он знал, что делал, в то время, когда покинул мне делюминатор — сообщишь, нет?

Он… — Уши Рона запылали, он, внезапно плохо заинтересовался пучком травы у себя под ногами и принялся ковырять его носком ботинка. — Он, возможно, знал, что я вас кину.

— Нет, — исправил Гарри, — он знал, что ты в обязательном порядке возвратишься.

Рон взглянуть на него признательно и смущенно. Гарри поторопился поменять тему:

— Кстати, ты слышал, какую книгу о нем настрочила Рита Скитер?

— А, да, — кивнул Рон, — все о ней говорят. Дамблдор дружил с Грин-де-Вальдом — громадная была бы новость, если бы не все эти дела. А так — легко маленький плевок в лицо общественности: оказывается, он не таковой безукоризненный, как все вычисляли.

А помоему, ничего тут нет для того чтобы страшного. Он тогда был совсем юный…

— Как мы, — сообщил Гарри.

Совершенно верно так же он ответил раньше Гермионе, и чтото, возможно, было в его лице, отчего Рону не захотелось продолжать разговор.

На кусте висела замерзшая паутина, в центре ее сидел паук. Гарри прицелился чудесной палочкой, которую дал ему Рон, а позднее Гермиона милостиво дала согласие осмотреть и пришла к выводу, что палочка сделана из терновника.

— Энгоргио!

Паук легко дернулся и подпрыгнул в собственной паутине. Гарри попытался снова. В этом случае паук чутьчуть увеличился.

— Прекрати! — занервничал Рон. — Ну прости, что я сообщил — Дамблдор был юный…

Гарри и забыл, что Рон не переносит пауков.

— Прошу прощения… Редукто!

Паук не стал меньше. Гарри взглянуть на терновую палочку. Он успел испробовать с ней пара простеньких заклинаний, и все они выходили хуже, чем с чудесной палочкой из пера феникса.

Новая палочка казалась враждебно непривычной, как словно бы ему пришили чужую руку.

— Легко нужно поупражняться, — сообщила Гермиона. Она неслышно подошла позади и следила за попытками Гарри расширить, а позже уменьшить паука.

— Тут самое основное,— уверенность!

Гарри осознавал, из-за чего ей так хочется, дабы с новой палочкой все появилось в порядке: Гермиона все еще ощущала себя виноватой, что сломала прошлую. Он промолчал, не смотря на то, что ответ напрашивался сам собой — пускай она тогда даст ему собственную, а себе покинет превосходную терновую. Гарри удержался, дабы не заводить лишних ссор.

Ему страшно хотелось, дабы все они наконец помирились, но, в то время, когда Рон рискнул улыбнуться Гермионе, она тут же отошла прочь и опять уткнулась в книгу.

В то время, когда стемнело, все возвратились в палатку, и Гарри взялся дежурить первым. Сидя у входа, он старался посредством терновой палочки вынудить левитировать небольшие камушки, но волшебство как и раньше не слушалась. Гермиона лежала у себя на койке и просматривала, а Рон вначале все косился на нее, позже дотянулся из портфеля мелкий древесный радиоприемник и принялся крутить ручки.

— Имеется тут одна программа, — тихо растолковал он Гарри, — по ней говорят настоящие новости. Все остальные станции переметнулись Сам-Знаешьк-Кому и все повторяют за Министерством, а эти… Вот подожди, сам услышишь, это классно. Лишь они не каждую ночь выходят в эфир, им приходится все время перемещаться, и еще, дабы подключиться к ним, нужен пароль, а я именно пропустил прошедшую передачу…

Он осторожно ударил по приемнику чудесной палочкой, наугад бормоча себе под шнобель какието слова. Наряду с этим он исподтишка посматривал на Гермиону очевидно опасаясь, как бы она снова на него не налетела, но Гермиона старательно делала вид, словно бы его тут нет. Так прошло мин. десять.

Рон бормотал и стучал палочкой, Гермиона перелистывала страницы, а Гарри упражнялся со своим новым приобретением.

Наконец Гермиона поднялась. Рон сходу прекратил стучать.

— В случае если тебе мешает, я не буду! — торопливо заверил он.

Гермиона не снизошла до того, дабы ответить. Она подошла к Гарри.

— Нам нужно поболтать.

Он взглянуть на книгу, которую Гермиона держала в руке: «обманы и Жизнь Альбуса Дамблдора».

— Ну что? — задал вопрос он нехотя.

У него мелькнула идея: внезапно в том месте имеется глава, посвященная ему? Гарри не ощущал в себе сил знакомиться с тем, как Рита излагает собственную версию его взаимоотношений с Дамблдором. Но Гермиона сообщила совсем не то, что он ожидал.

— Я желаю повидаться с Ксенофилиусом Лавгудом. Гарри вытаращил глаза.

— Чточто?

— Ксенофилиус Лавгуд, отец Полумны. Я желаю с ним поболтать!

— А… для чего?

Гермиона сделала глубочайший вдох, как словно бы подготовилась к прыжку, и выпалила:

— Да все данный символ из «Сказок». Вот, наблюдай!

Она сунула Гарри под шнобель «обманы и Жизнь Альбуса Дамблдора», раскрытую на странице с копией письма Грин-де-Вальду, написанного таким привычным, летящим косым почерком Дамблдора. Гарри было тошно видеть перед собой окончательное подтверждение, что письмо — не выдумка Риты Скитер, что Дамблдор в действительности написал эти слова.

— Подпись, — посоветовала Гермиона. — взглянуть на подпись!

Гарри взглянул. Вначале он не осознал, в чем дело, но позже пригляделся, поднеся к книге светящуюся чудесную палочку, и заметил, что Дамблдор вместо буквы «А» в слове «Альбус» нарисовал маленький треугольный значок, такой же, как в сборнике сказок.

— Э-ээ… вы о чем? — заикнулся было Рон, но Гермиона испепелила его взором и опять повернулась к Гарри.

— Все время данный символ всплывает, осознаёшь? Само собой разумеется, Виктор Крам сказал, что это знак Грин-де-Вальда, но мы же его видели на той ветхой могиле в Годриковой Впадине, а даты на ней намного раньше Грин-де-Вальда! И сейчас еще это письмо.

Ну, Дамблдора либо Грин-де-Вальда мы не можем задать вопрос, это что может значить, — я кроме того не знаю, жив еще Грин7 де-Вальд либо нет, — но возможно задать вопрос мистера Лавгуда! Он тогда пришел на свадьбу с этим знаком на шее. я точно знаю, Гарри, что это крайне важно!

Гарри ответил не сходу. Он взглянуть на выполненную азарта Гермиону, позже в темноту за палаткой и глубоко задумался. Наконец он сообщил:

— Не нужно нам еще одной Годриковой Впадины. Мы тогда убедили друг друга, словно бы нам в том направлении весьма необходимо, и что вышло?

— Но он же все время нам попадается, Гарри! Дамблдор завещал мне «Сказки барда Бидля», так откуда ты знаешь, что не для этого символа?

— Ну вот, снова все сперва! — Гарри внезапно вышел из себя. — Мы все время уговариваем сами себя, что Дамблдор оставил нам какието тайные указания, намеки…

— Делюминатор здорово понадобился, — подал голос молчавший до этого Рон. — Помоему, Гермиона права. Я думаю, нужно посетить этого Лавгуда.

Гарри мрачно посмотрел на него. Он был совсем уверен, что Рон к Гермионе, а глубочайший суть треугольного значка его нисколько не тревожит.

— В этот самый момент не то же самое, что в Годриковой Впадине, — прибавил Рон. — Лавгуды на отечественной стороне. «Придира» сначала был за тебя, он неизменно всех призывает помогать тебе!

— я точно знаю, что это принципиально важно! — твердила Гермиона.

— А вы не думаете, что, если бы это было так принципиально важно, Дамблдор сам бы мне все поведал, пока был жив?

— Может, это чтото такое, что ты в обязательном порядке обязан определить сам, — предположила Гермиона, очевидно хватаясь за соломинку.

— Вотвот, — льстиво поддакнул Рон. — Все логично!

— Совсем не логично, — огрызнулась Гермиона, — но все равно я считаю, что мы должны поболтать с мистером Лавгудом. Знак, что связывает Дамблдора, Грин-де-Вальда и Годрикову Впадину… Да мы легко обязаны все о нем узнать!

— А давайте проголосуем, — подал идею Рон. — Кто за то, дабы посетить Лавгуда…

Он вскинул руку кроме того раньше Гермионы. Ее губы подозрительно дрогнули. Она также подняла руку.

— Прости, Гарри, ты в меньшинстве, — заявил Рон и хлопнул приятеля по пояснице.

— Хорошо, — сдался Гарри, не зная, смеяться ему либо злиться. — Лишь давайте по окончании Лавгуда найдем еще крестражей, идет? Где они хоть живут, эти Лавгуды? Ктонибудь знает?

— Да неподалеку от нас, — ответил Рон. — Точно не знаю, но мама с папой, в то время, когда о них говорят, постоянно показывают в сторону холмов. Мы их легко отыщем.

В то время, когда Гермиона возвратилась к себе на койку, Гарри тихо сообщил Рону:

— Ты легко перед ней выслуживаешься, и больше ничего.

— В любви и на войне все средства хороши, — бодро ответил Рон. — А у нас тут и то и другое. Смотри веселей! на данный момент каникулы, Полумна точно дома!

На следующее утро, переместившись, они были на продуваемом всеми ветрами склоне бугра. Оттуда раскрывался красивый вид на деревушку Оттери-Сент-Кэчпоул. С высоты домики казались игрушечными.

Косые лучи солнца падали на землю в разрывы туч.

Заслоняя глаза руками, приятели наблюдали в сторону «Норы», но смогли рассмотреть лишь деревья и живые изгороди в саду, защищавшие нелепый домик семьи Уизли от взоров любопытствующих маглов.

— Необычное чувство — совсем рядом, а зайти запрещено, — сообщил Рон.

— Вряд ли ты успел соскучиться. Ты так как был тут на Рождество, — холодно промолвила Гермиона.

— Не был! — возразил Рон. — Ты что, думаешь, я бы явился к ним и сказал, что кинул вас в лесу? Ага, Джордж и Фред меня бы за это по головке погладили. А уж Джинни бы как меня осознала!

— Где же тогда ты был? — удивилась Гермиона.

— У Билла и Флер, в их новом доме. Коттедж «Ракушка». Билл неизменно со мной нормально обращался.

Он, само собой разумеется, не пришел в восхищение, в то время, когда услышал, что я наворотил, но жилы тащить не стал. Он видел, что я действительно об этом жалею. А больше никто из отечественных не знал, что я у него.

Билл сообщил маме, что они с Флер не отправятся в «Нору», желают совершить Рождество наедине — типа, первый праздник по окончании свадьбы и без того потом. Флер наподобие была не против. Она терпеть неимеетвозможности Селестину Уорлок.

Рон повернулся спиной к «Норе».

— Пошли найдем вон в том месте. — И он решительно двинулся к перевалу.

Они бродили по буграм пара часов. Гермиона настойчиво попросила, дабы Гарри скрывался под мантиейневидимкой. Низкие бугры были необитаемыми, если не считать мелкого коттеджа, обитателей которого нигде не было видно.

— Может, это их дом, а они уехали на Рождество, как вы думаете? — задала вопрос Гермиона, заглядывая через окно в чистенькую кухоньку с геранью на подоконнике.

Рон звучно фыркнул:

— Я думаю, если бы тут жили Лавгуды, это было бы заметно. Пошли сейчас вон к тем буграм.

Они трансгрессировали на пара миль к северу. Ветер мгновенно принялся трепать волосы и одежду.

— Ага! — завопил Рон. Он показывал на вершину ближайшего бугра. На фоне неба вырисовывался весьма необычный дом — огромный тёмный цилиндр, над которым средь бела дня висела призрачная луна.

— Это совершенно верно дом Полумны, кто еще будет жить в таковой ужасной конструкции? Похоже на огромную ладью!

— Помоему, на лодку совсем не похоже, — возразила Гермиона, сурово рассматривая башню.

— Я имел в виду шахматную ладью, — растолковал Рон. — Ты ее именуешь «тура».

Рон как самый длинноногий первым добрался до вершины. В то время, когда Гарри с Гермионой догнали его, пыхтя и держась за сердце, то заметили, что Рон ухмыляется во целый рот.

— Это совершенно верно их дом. Вы посмотрите!

Около покосившейся калитки были прибиты три самодельные таблички. На первой была надпись: «Кс. Лавгуд, главред издания «Придира», на второй: «Омела на ваш выбор», на третьей: «Не наступайте на сливыцеппелины!».

Калитка скрипнула, раскрываясь. Дорожка, зигзагами ведущая к дому, вся заросла самыми причудливыми растениями, включая куст, увешанный оранжевыми плодами в форме редисок, — Полумна довольно часто носила их в ушах вместо серег. Гарри увидел растение, похожее на цапень, и попытался обойти его как возможно дальше.

У входной двери находились, как часовые, две ветхие яблони, согнувшиеся от ветра, без единого листочка, но на их ветвях висели краснык яблочки размером с лохматые клубки и вишню омелы в бусинках белых ягод. С одной ветки на гостей наблюдала маленькая сова с приплюснутой ястребиной головкой.

— Ты, Гарри, возможно, сними тихо, — сообщила Гермиона. — Господин Лавгуд пытается помогать тебе, а не нам.

Гарри стащил с себя мантию и дал Гермионе, та сунула ее в бисерную сумочку. Позже Гермиона трижды ударила дверным молотком в форме орла по массивной тёмной двери, утыканной металлическими гвоздями.

Не прошло и десяти секунд, как дверь отворилась. На пороге стоял Ксенофилиус Лавгуд, босой, в одеянии, похожем на замызганную ночную рубаху. Его долгие седые волосы, напоминающие сладкую вату, были нечесаны и, наверное, в далеком прошлом не мыты.

Если сравнивать с этой картиной на свадьбе у Билла и Флер Ксенофилиус был прямотаки элегантен.

— Что такое? Кто вы? Что вам необходимо? — закричал он пронзительным, сварливым голосом, глядя сперва на Гермиону, позже на Рона и, наконец, на Гарри.

Тут его рот раскрылся, образовав идеально ровную букву «О».

— Здравствуйте, господин Лавгуд, — сообщил Гарри, протягивая руку. — Я — Гарри. Гарри Поттер.

Ксенофилиус не пожал протянутую руку, не смотря на то, что тот его глаз, что не косил к носу, уставился прямо на шрам у Гарри на лбу.

— Возможно, мы войдем? — задал вопрос Гарри. — Нам необходимо вас кое о чем задать вопрос.

— Я… думаю, лучше не следует, — тихо сказал Ксенофилиус. Он судорожно сглотнул и окинул стремительным взором сад. — Это пара нежданно… Право… Я… опасаюсь, что… В действительности, лучше не нужно…

— Мы ненадолго, — сообщил Гарри, легко разочарованный таким прохладным приемом.

— Я… Ну что ж, входите, лишь скоро. Скоро! Чуть они успели переступить порог, господин Лавгуд захлопнул за ними дверь. Они появились в самой необычной кухне на свете.

Она была совсем круглой, как словно бы они находились в огромной солонки.

Все в помещении было изогнутым по форме стен: плита, рукомойник, шкафы с посудой — и все расписано птицами, насекомыми и цветами броских, чистых оттенков. Гарри поразмыслил, что тут чувствуется стиль Полумны; эффект в замкнутом пространстве оказался довольнотаки потрясающий.

Чугунная винтовая лестница в центре помещения вела на верхние этажи. Над головой чтото звучно лязгало и громыхало. Что же такое в том месте делает Полумна?

— Встанем наверх, — пригласил господин Лавгуд. Держась как и раньше скованно, он первым начал подниматься по лестнице.

Помещение этажом выше была в один момент мастерской и гостиной, а захламлена она была еще посильнее, чем кухня. Чемто она напоминала Выручайкомнату в тот незабвенный сутки, в то время, когда та превратилась в огромный лабиринт скопившихся за продолжительные столетия припрятанных вещей, лишь эта была мельче размером и круглая. Везде лежали высоченные стопки различных книг и бумаг.

С потолка свисали искусно сделанные модельки самых немыслимых существ, и все они рукоплескали крыльями и щелкали челюстями.

Полумны тут не было, а гремела, как выяснилось, таинственная древесная штуковина с магически вращающимися колесиками и штырьками. Она была похожа на какуюто необычную помесь старого шкафа и верстака. Присмотревшись, Гарри осознал, что это старомодный печатный пресс — из него постоянным потоком лезли «Придиры».

— Прошу прощения, — сообщил Ксенофилиус, выдернул изпод мгновенно развалившейся груды книг неопрятную скатерть и накрыл ею станок. лязг и Грохот стали чуточку глуше. Господин Лавгуд повернулся к Гарри. — Для чего вы ко мне пришли?

Гарри опоздал ответить — Гермиона внезапно вскрикнула:

— Господин Лавгуд, что это у вас?

Она показывала пальцем на большой серый закрученный винтом рог, мало похожий на рог единорога. Он был прибит к стенке и выдавался в помещение чуть ли не на целый метр.

— Это рог морщерогого кизляка, — сообщил Ксенофилиус.

— Ничего аналогичного! — сообщила Гермиона.

— Гермиона, — зашептал, сконфузившись, Гарри, — на данный момент не время…

— Гарри, это же рог взрывопотама! Класс «В» по перечню запрещенных к продаже материалов, его категорически нельзя держать в доме!

— Откуда Ты забрала, что это рог взрывопотама? — задал вопрос Рон, бочком отходя в сторону, как это разрешал царивший в помещении беспорядок.

— Он обрисован в книге «места и Фантастические звери их обитания». Господин Лавгуд, его необходимо срочно из этого убрать! Разве вы не понимаете, что он взрывается от мельчайшего прикосновения?

— Морщерогие кизляки, — завел Ксенофилиус с выражением ослиного упрямства на лице, — это очень пугливые и в высшей степени чудесные существа, а их рог…

— Господин Лавгуд, я же вижу по бороздкам у основания — это рог взрывопотама, он поразительно страшен… Кроме того не осознаю, откуда вы его забрали…

— Приобрел, — авторитетным тоном ответил Ксенофилиус. — 14 дней назад, у очаровательного молодого колдуна, что знает, что я интересуюсь этими прекрасными животными — кизляками. Рождественский сюрприз для моей Полумны. Так для чего вы всетаки ко мне пришли, господин Поттер?

— Нам нужна помощь, — ответил Гарри, не дав Гермионе опять открыть рот.

— А! — сообщил Ксенофилиус — Помощь. Хмм… — Его здоровый глаз снова обратился к шраму Гарри. Он казался одновременно испуганным и как будто бы завороженным. — Даа… Видите ли… Помогать Гарри Поттеру… небезопасно…

— Вы же все время пишете в собственном издании, что отечественный первейший долг — помогать Гарри Поттеру! — вмешался Рон.

Ксенофилиус покосился на печатный пресс, что гудел и звякал под скатертью.

— Ну да, ну да, мне случалось высказывать подобные взоры. Но…

— Повашему, это относится ко всем, не считая вас? — задал вопрос Рон.

Ксенофилиус не ответил. Он то и дело мучительно сглатывал, глаза у него бегали. Гарри показалось, что в нем происходит ожесточённая внутренняя борьба.

— А где Полумна? — задала вопрос внезапно Гермиона. — Пускай она сообщит собственный вывод.

Ксенофилиус поперхнулся, позже как словно бы забрал себя в руки и сказал дрожащим голосом, еле слышным за шумом печатного пресса:

— Полумна отправилась на ручей, наловить пресноводных заглотов. Она… Она будет вам счастлива. Я отправлюсь позову ее… А позже, так и быть, помогу вам.

Он шмыгнул вниз по лестнице. Приятели услышали, как внизу открылась и закрылась дверь. Они переглянулись.

— Шпендрик трусливый, — высказался Рон. — Полумна вдесятеро храбрее его!

— Он, возможно, волнуется, что с ними будет, в случае если Пожиратели смерти определят, что я ко мне приходил, — сообщил Гарри.

— А помоему, Рон прав! — заявила Гермиона. — Мерзкий лицемерный старикашка, всех уговаривает тебе помогать, а сам увиливает. И, для всего святого, держитесь подальше от этого рога!

Гарри подошел к дальнему окну. Оттуда было видно ручей — узкую блестящую ленту на большом растоянии внизу, у подножия бугра. Башня была страшно высокая.

Мимо окна пролетела птица. Гарри взглянуть в сторону «Норы», невидимой за долгой грядой холмов. В том месте Джинни… Они еще ни разу не были так близко друг к другу со дня свадьбы Билла и Флер, лишь Джинни не подозревает, что он тут и думает о ней.

Возможно, необходимо этому радоваться, поскольку каждый, кто приближается к нему, оказывается в опасности.

Поведение Ксенофилиуса — лишь лишнее тому свидетельство.

Гарри отвернулся от окна, в этот самый момент на глаза ему попался еще один своеобразный предмет, находившийся среди другого хлама на изогнутом серванте. Это был каменный бюст красивой, но строгой с виду волшебницы в неординарном головном уборе. По бокам торчали изогнутые золотые штуковины, напоминавшие слуховые рожки.

Через темя шла кожаная полоса с укрепленными на ней сверкающими светло синий крылышками, лоб охватывал второй ремешок, к которому была прицеплена оранжевая редиска.

— Эй, взглянуть на это! — позвал Гарри.

— Потрясающе, — хмыкнул Рон, — Как еще он не надел эту штуку на свадьбу…

Внизу хлопнула дверь, и через 60 секунд Ксенофилиус взобрался по винтовой лестнице. Его худые ноги были сейчас обуты в резиновые сапоги, а в руках он держал поднос с чайником и разнокалиберными чашками, от которого шел пар.

— А-а, вы увидели мое любимое изобретение!

Он сунул поднос в руки Гермионе и остановился рядом с Гарри перед статуей.

— Я считаю, что очень удачно выбрал пример — голову красивой Кандиды Когтевран. «Ума палата дороже злата»! — Он указал на слуховые рожки. — Это сифоны для мозгошмыгов, дабы нет ничего, что отвлекало мыслителя от раздумий. Это, — он обвел рукой маленькие крылышки, — пропеллер австралийской веретенницы, для возвышенного образа мыслей, а это, — он ткнул пальцем в оранжевую редиску, — сливацеппелин, для ухудшения чувствительности ко всему новому и необыкновенному.

Ксенофилиус возвратился к чайному подносу, что Гермиона коекак уместила на одном из заваленных всякой всячиной столиков.

— Разрешите вам предложить настой лирного корня? Домашнего изготовления!

Разливая по чашкам густофиолетовый, цвета свекольного сока, напиток, Ксенофилиус прибавил:

— Полумна в том месте, у Нижнего моста. Весьма была рада, что вы нас посетили. Не так долго осталось ждать придет, она уже наловила порядочно заглотов, должно хватить на уху для всех нас.

Садитесь, прошу вас, берите сахар. — Итак, — он снял с кресла шаткую стопку бумаг, сел и скрестил ноги в резиновых сапогах, — чем я могу вам оказать помощь, господин Поттер?

— Осознаёте, — начал Гарри и посмотрел назад на Гермиону; она ободряюще кивнула. — Это по поводу знака, что был у вас на шее на свадьбе Билла и Флер. Господин Лавгуд, мы желали задать вопрос, что он свидетельствует?

Ксенофилиус поднял брови:

— Вы имеете в виду символ Даров Смерти?