Дневники стефана: истоки. глава 23. 5 страница

Глава 15

Когда спустились сумерки, я прокрался вниз по лестнице, открыл заднюю дверь и на цыпочках вышел на траву, уже увлажнённую росой. Я был очень осмотрительным, потому, что поместье окружали горящие факелы, и я знал, что папа был бы очень обижен, что я рискнул выйти на улицу по окончании наступления темноты. Но гостевой домик был только на расстоянии кинутого камня от моего дома – около двадцати шагов от крыльца.
Я крался через двор, оставаясь в тени, и ощущал, как сердце вырывается из груди. Я совсем не волновался о нападениях животных либо о творениях ночи. Я больше беспокоился о том, что буду обнаружен Альфредом либо, ещё хуже, отцом.

Но мысль того, что мне не удастся заметить Кэтрин данной ночью наводила на меня истерику.
В очередной раз густой туман покрыл почву и взвился к небу, такие причудливые трансформации в природе наверное были позваны сменой времён года. Я убеждался, что никто меня не видит, оглядываясь по сторонам, пока бежал от ивового дерева к лошадиной тропе и вверх по ступеням крыльца домика для гостей.
Я задержался перед побелённой дверью. Шторы на оконных стеклах были хорошо задёрнуты, и я не видел никакого света от свечей, просачивающегося под окнами. На одну секунду я испугался, что пришёл через чур поздно.

Что в случае если Эмили и Кэтрин уже легли дремать?

Однако я легко постучал костяшками пальцев по древесному дверному косяку.
Дверь со скрипом открылась и чья-то рука схватила моё запястье.
— Заходите! – услышал я резкий шёпот, и меня затащили в дом. Сзади себя я услышал щелчок закрывающегося замка и осознал, что стою лицом к лицу с Эмили.
— Господин, — кивнула Эмили и улыбнулась, приседая в реверансе. На ней была лишь тёмно-светло синий ночная рубаха, и её волосы чёрными волнами спадали на плечи.
— Хороший вечер, — ответил я, культурно поклонившись. Я осматривал мелкий дом, разрешая глазам привыкнуть к тусклому свету. Красный фонарь пылал на грубо высеченном столе в гостиной, отбрасывая тени на древесные перекладины потолка.

Гостевой домик был в запущенном состоянии годами, с того времени как мама погибла, и её родственники прекратили гостить у нас. Но на данный момент он был обитаем, и по помещениям разливалась тепло, которого мне не хватало в главном доме.
— Что я могу сделать для вас, господин? – задала вопрос Эмили с немигающими глазами.
— Эм…Я пришёл повидаться с Кэтрин, — сказал я с запинкой, неожиданно смутившись. Что Эмили поразмыслит о собственной госпоже? Само собой разумеется, подразумевается, что горничные могут молчать, но я знал, как болтают слуги, и я решительно не желал, дабы преимущество Кэтрин было скомпрометировано, в случае если Эмили окажется обычным представителем тех, кто участвует в праздных сплетнях прислуги.
— Кэтрин ожидала вас, — сообщила Эмили с вспыхнувшим в её чёрных глазах озорством.
Она забрала фонарь со стола и повела меня вверх по древесной лестнице, остановившись перед белой дверью в конце коридора. Я украдкой осмотрелся около. В то время, когда мы с Деймоном были мелкими, мы по неизвестным обстоятельствам опасались лестниц гостевого домика.

Возможно, это по причине того, что слуги говорили, что дом населён привидениями, может, по причине того, что любая половица в доме скрипела, но что-то в пространстве останавливало нас от через чур продолжительного нахождения в этом месте. Сейчас, в то время, когда Кэтрин была тут, и вопреки всему, не было другого места, где мне было бы лучше пребывать.
Эмили повернулась ко мне, приложив костяшки пальцев к двери. Она постучала три раза. После этого она открыла незапертую дверь.
Я опасливо зашёл в помещение, половицы скрипели, пока Эмили удалялась в глубину коридора. Сама помещение была обставлена легко: чугунная кровать покрыта незатейливым зелёным одеялом, в одном углу гардероб, в другом — умывальник, позолоченное раздельно стоящее зеркало — в третьем.
Кэтрин сидела в постели лицом к окну и спиной ко мне. Её согнутые ноги были запрятаны под маленькой белой ночной рубахой, и долгие кудри вольно ниспадали на плечи.
Я стоял в том месте, рассматривая Кэтрин, позже наконец-таки культурно кашлянул. Она обернулась с выражением радости в её чёрных, похожих на кошачьи, глазах.
— Я тут, — сообщил я, переминаясь с одной обутой ноги на другую.
— Это я вижу, — улыбнулась Кэтрин. – Я видела, как ты шёл ко мне. Ты опасался выйти из дома по окончании наступления темноты?
— Нет! – сообщил я оборонительным тоном, смущённый тем, что она видела, как я метаюсь от дерева к дереву, как будто бы излишне предусмотрительная белка.
Кэтрин изогнула дугой чёрную бровь и протянула мне руки.
— Тебе необходимо прекратить тревожиться. Подойди ко мне. Я помогу тебе отвлечься, — сообщила она, подняв бровь.

Я подошёл к ней, словно бы во сне, поднялся на колени в кровати и прочно сжал её в объятиях.

Когда я почувствовал её тело в собственных руках, я расслабился. Легко чувствовать её было напоминанием, что она была настоящей и эта ночь была настоящей, что ничего больше не имело значения – ни папа, ни Розалин, ни привидения жителей, каковые, я уверен, бродили снаружи в темноте.
Всё, что имело значение – это мои руки, обнимающие мою любовь. Её рука спускалась вниз к моим плечам, и я представил нас идущими на Бал Основателей совместно. В то время, когда её рука остановилась на моём плече и я почувствовал, как её ногти разрывают узкий хлопок моей рубахи, на долю секунды мне представилась картина нас через десятилетие со множеством детишек, наполняющих поместье звуками заливистого хохота.

Я желал, дабы эта жизнь была моей, на данный момент и навеки.

Я застонал от желания и согнулся, разрешая своим губам прикоснуться к её, сперва медлительно, как если бы мы объявляли перед всеми о отечественной любви на свадьбе, а позже тверже и более требовательно, разрешая моим губам перемещаться от её рта к шее, неспешно спускаясь к её белой как снег груди.
Она схватила мой подбородок, притянула моё лицо к собственному и страстно поцеловала. Я ответил взаимностью. Было похоже, словно бы я был умирающим от голода человеком, что наконец-то отыскал пищу на её губах.

Мы целовались, я закрыл глаза и забыл о будущем.
Неожиданно я почувствовал острую боль на шее, словно бы в меня вонзили нож. Я вскрикнул от боли, но Кэтрин целоваламеня. Но нет, не целовать,кусать, высасывая кровь из-под моей кожи.

Я открыл глаза и заметил глаза Кэтрин, дикие и налитые кровью, её лицо было призрачно белым в лунном свете.

Я дёрнулся, откидывая голову назад, но боль не ослабевала, и я не имел возможности кричать, не имел возможности бороться, я имел возможность лишь видеть полную луну за окном и ощущать, как кровь покидает моё тело и страсть, и бешенство, и злоба, и кошмар дружно вскипали в меня. В случае если это было тем, что ощущают при смерти, тогда я желал её. Я желал этого, исходя из этого я скоро обхватил руками Кэтрин, отдавая себя ей.

После этого всё около провалилось сквозь землю в тёмном мраке.

Глава 16

Одинокий крик совы – продолжительный, заунывный звук – вынудил меня быстро открыть глаза. Когда они приспособились к тусклому свету, я почувствовал пульсирующую боль на одной стороне шеи, которая, казалось, совершенно верно выдерживала ритм с криками совы. И внезапно я отыскал в памяти всё – Кэтрин, её раскрытые губы, сверкающие зубы.

Моё сердце заколотилось так, словно бы я умирал и рождался в один момент.

Страшная боль, красные глаза, мрачная чернота мёртвого сна. Я начал дико оглядываться по сторонам.
Кэтрин, укрытая лишь ожерельем и несложной муслиновой наволочкой, сидела недалеко от меня перед умывальником и мыла верхние части рук, вытирая их позже вафельным полотенцем.
— Здравствуй, соня Стефан, — сообщила она кокетливо.
Я свесил ноги над полом и постарался выскочить из кровати, но лишь понял, что запутался в простынях.
— Твоё лицо, — пробормотал я, ощущая, что похож на душевнобольного либо ненормального, как будто бы муниципальный пьяница, спотыкаясь выходящий из таверны.
Кэтрин водилахлопковой тканью на протяжении собственных рук. Лицо, которое я видел данной ночью, было нечеловеческим. Это было лицо, переполненное жаждой, и страстью, и чувствами, заглавия которым я кроме того не имел возможности придумать.

Но в этом свете Кэтрин смотрелась красивее, чем когда-либо, сонно рукоплеща глазами, как котёнок послей продолжительной дневной дремоты.
— Кэтрин? – задал вопрос я, заставляя себя взглянуть ей в глаза. – Кто ты?
Кэтрин медлительно подхватила с прикроватной тумбочки гребень для волос, как словно бы она располагала всем временем мира. Она повернулась ко мне и начала расчёсывать собственные пышные локоны.
— Ты же не опасаешься, правда? – задала вопрос она.
Итак, она была вампиром. У меня кровь застыла в жилах.
Я стащил простыню и завернулся в неё, позже схватил собственные штаны иначе кровати и натянул их на себя. Я скоро запихнул ноги в ботинки и рывками надел рубаху, не заботясь о майке, валяющейся на полу. Стремительная, как молния, Кэтрин была передо мной, рукой сжимая моё плечо.
Она была страно сильной, и я должен был очень сильно дёрнуться, дабы вырваться из её хватки. Освободившись, Кэтрин отошла.
— Шшш…шшш, — тихо сказала она, как будто бы мать, успокаивающая ребёнка.
— Нет, — завопил я, поднимая руки вверх. Я не должен был допустить, дабы она зачаровывала меня. – Ты вампир. Ты убила Розалин.

Ты убиваешь город. Ты – зло, и тебя необходимо остановить.
Но позже я поймал взор её глаз, её громадных, ясных, на первый взгляд поверхностных глаз, и я быстро замолчал.
— Ты не опасаешься, — повторила Кэтрин.
Слова эхом отразились в моём сознании, скача по кругу, и наконец нашли собственное место в том месте. Я не знал, как либо из-за чего это было так, но в глубине души я неожиданно прекратил опасаться. Но однако…
— Всё равняется, ты вампир. Как я могу выдержать это?
— Стефан. Дорогой, напуганный Стефан. Всё наладится.

Вот заметишь, — она положила собственный подбородок в мои руки и поднялась на цыпочки для поцелуя.

В ясном солнечном свете зубы Кэтрин смотрелись жемчужно белыми и совсем маленькими, и в них не было ничего от миниатюрных кинжалов, каковые я видел данной ночью.
— Это я. Я всё ещё Кэтрин, — сообщила она, радуясь.
Я вынудил себя отстраниться. Я желал верить, что всё осталось прошлым, но…
— Ты думаешь о Розалин, да? – задала вопрос Кэтрин. Она увидела встревоженное выражение моего лица и покачала головой. – Это конечно, что ты думаешь, что я имела возможность сделать это, учитывая, кем я являюсь, но, я клянусь тебе, я не убивала её. И я ни при каких обстоятельствах бы так не поступила.
— Но… но…, — начал я.
Кэтрин приложила палец к моим губам.
— Тшшш. Я была с тобой той ночью. не забываешь? Я волнуюсь о тебе и волнуюсь о тех, кто тебе небезразличен.

И я не знаю, как погибла Розалин, но кто бы это ни сделал, — вспышка бешенства промелькнула в её глазах, и в первоначальный раз я увидел, что они покрыты золотыми пятнышками, — они присваивают нам нехорошее имя. Они пугают меня. Ты вероятно опасаешься ходить на протяжении ночи, а я опасаюсь не ходить при свете дня, дабы меня не приняли за одного из тех монстров.

Может я и вампир, но у меня имеется сердце. Прошу вас, поверь мне, дорогой Стефан.
Я сделал ход назад и обхватил голову руками. У меня кружилась голова. Солнце лишь начинало восходить и нереально было угадать, скроется ли туман под броским солнцем либо будет пасмурно.

То же самое было с Кэтрин. Её красивая наружность скрывала её настоящую сущность, так что нереально было установить, есть ли она добром либо злом.

Я не легко опустился в постель, не хотя уходить и не хотя оставаться.
— Тебе необходимо довериться мне, — сообщила Кэтрин, опустившись рядом со мной и положив руку на мою грудь, так что она имела возможность ощущать биение моего сердца. – Я Кэтрин Пирс. Ни больше, ни меньше. Я – женщина, за которой ты замечал часами напролёт с того времени, как я показалась тут 14 дней назад.

То, в чём я согласилась тебе – ничто. Это не меняет того, что ты ощущаешь ко мне, что я ощущаю к тебе, кем мы можем быть, — она сказала, перемещая руку от моей груди к подбородку. – Верно? – задала вопрос она, её голос был полон настойчивости.
Я наблюдал в обширно открытые карие глаза Кэтрин и знал, что она права. Она должна была быть права.
Моё сердце всё ещё хотело её сильно, и я желал сделать что-нибудь, дабы обезопасисть её. По причине того, что она была не вампиром – она была Кэтрин. Я забрал обе её руки и чашечкой сложил их в собственных собственных.

Они казались такими мелкими и уязвимыми. Я поднёс её холодные, красивые пальцы к своим губам и начал целовать их один за одним. Кэтрин смотрелась таковой напуганной и робкой.
— Ты не убивала Розалин? – медлительно задал вопрос я. В тот самый момент, в то время, когда вопрос слетел с моих губ, я осознал, что это было правдой, по причине того, что моё сердце было бы разбито, в случае если это не верно.
Кэтрин покачала головой и взглянуть в окно.
— Я ни при каких обстоятельствах никого не убивала, не считая тех случаев, в то время, когда я должна была это сделать. Не считая тех случаев, в то время, когда мне необходимо было обезопасисть себя либо того, кого я обожала. И любой бы убивал в таковой ситуации, не правда ли? – задала вопрос она с возмущением, выставив подбородок вперёд с видом таким гордым, но беспомощным, что мне было нужно приложить все усилия, каковые я имел возможность, дабы не взять её на руки прямо в тот момент. – Давай слово мне, что сохранишь мой секрет, Стефан.

Обещаешь? – задала вопрос она, её чёрные глаза искали моего взора.
— Само собой разумеется, сохраню, — сообщил я, давая обещание себе самому так же, как и ей. Я обожал Кэтрин. И да, она была вампиром.

Но всё-таки… слова, выходившие из уст Кэтрин звучали совсем по-второму, чем в то время, когда папа сказал их. Они не вызывали страха. Скорее напротив, они звучали романтично и загадочно.

Может, папа был неправ. Возможно Кэтрин легко неправильно осознали.
— Ты хранишь мой секрет, Стефан. Осознаёшь, это что может значить? – сообщила Кэтрин, бросившись в мои объятия и прижавшись собственной щекой к моей. – Vous avez направляться сoeur.* Ты владеешь моим сердцем.
— А ты владеешь моим, — промурчал в ответ я, осознавая значимость каждого слова.

* — У тебя имеется моё сердце (фр.)

Глава 17

8 сентября 1864
Она не та, кем думается на первый взгляд. Обязан ли я быть удивлён? Напуган? Обязан ли мучиться?

Как будто бы всё, что я знаю, всё, чему меня учили, всё, во что я верил в последние семнадцать лет – неправильно.
Я всё ещё могу ощущать, куда она целовала меня, где её пальцы сжимали мои руки. Я всё ещё жажду её, и до сих пор голос разума кричит в мои уши: «Ты не можешь обожать вампира!»
В случае если ко мне в руки попадала одна из её маргариток, я обрывал с неё лепесточки, давая цветку сделать выбор за меня. Я обожаю её…Я не обожаю её…Я…Я обожаю её.
Да, обожаю. Последствия не имеют значения.
Это то, что именуется направляться кличу сердца? Я желаю, дабы была карта либо компас, каковые помогли бы мне отыскать собственный путь. Она владеет моим сердцем, и это в первую очередь и имеется моя Полярная звезда… и этого должно быть достаточно.
По окончании того, как я проскользнул из гостевого домика в собственные помещения, я каким-то образом умудрился на пара часов уснуть. В то время, когда я проснулся, то засомневался, не было ли всё это сном. Но позже я поднял голову с подушки и заметил на ней аккуратную лужицу засохшей багряной крови и дотронулся пальцами до горла.

Я нащупал в том месте рану, и не смотря на то, что она не болела, она воскрешала в памяти весьма кроме того настоящие события прошедшего вечера.
Я почувствовал себя истощённым, смущённым и торжествующим, — всё одновременно. Мои конечности были обессиленными, а мозг гудел. Как словно бы у меня был жар, но в я чувствовал определённое самообладание, которого ни разу не ощущал.
Я переоделся в дневную одежду, весьма шепетильно промыл рану мокрой тканью и перевязал её, позже застегнул собственную льняную рубаху на все пуговицы так высоко, как она лишь имела возможность дотянуться. Я посмотрел на собственное отражение в зеркале. Я пробовал заметить что-нибудь необыкновенное, что-то наподобие блеска в глазах, подтверждающего мою новообретённую суетность.

Но моё лицо смотрелось равно как и день назад.
Я незаметно прокрался по «тёмным» лестницам к отцовскому кабинету. Его расписание было строгим, как часы, и по утрам он постоянно осматривал и посещал поля вместе с Робертом.
Я не колеблясь закрылся в холодной, чёрной комнате, пробежал пальцами на протяжении обитых кожей корешков книг на каждой полке, наслаждаясь их гладкостью.
Я сохранял надежду, что где-то на полках и стеллажах с книгами по всем предметам найдётся та, которая ответит на кое-какие из моих вопросов. Я не забывал, как Кэтрин просматривала «Тайны Мистик Фоллс» и увидел, что книги больше в кабинете не было либо, по крайней мере, она не стояла на виду.
Я бесцельно прохаживался от полки к полке, сначала потрясённый числом книг в кабинете отца. Где бы я имел возможность, быть может, отыскать данные о вампирах? У отца были пьесы, романы, атласы и две всецело заполненных полки с Библиями, одни на британском, другие на итальянском, а кое-какие на латинском.

Я изучил руками тиснённые золотом кожаные корешки каждой книги, сохраняя надежду хоть как-то отыскать что-нибудь.
Наконец, кончики моих пальцев остановились на дистрофичной изорванной книге с рассыпающейся серебряной надписью «Demonios» на корешке. Demonio…демон…Это было именно то, что я искал. Я открыл книгу, но она была написана на старом итальянском диалекте, так что я не имел возможности осознать ни заголовков, ни послесловий, не обращая внимания на широкие познания в латинском и итальянском.
Однако, я забрал книгу и сел в мягкое кресло с низкой спинкой. Попытка расшифровать книгу была занятием, которое я имел возможность осознать легче, чем попытку съесть ланч, прикидываясь, что всё нормально. Я пробегал пальцами по словам и просматривал вслух, как школьник, удостоверяясь, что я не пропустил упоминаемое где-нибудь слово vampiro.

В итоге, я отыскал его, но окружающие это слово предложения были для меня ничего не значащей ерундой. Я огорченно набрался воздуха.
Именно сейчас, дверь в кабинет со скрипом открылась.
— Кто тут? – позвал я звучно.
— Стефан! – на красном лице отца обозначилось удивление. – Я тебя искал.
— Да? – переспросил я, моя рука взметнулась к шее, как словно бы папа имел возможность заметить под тканью бинты. Но всё, что я нащупал, был ровный лён моей рубахи. Мой секрет был в безопасности.
Папа странновато на меня взглянул. Он подошёл ко мне и убрал книгу с моих коленок.
— Мы с тобой думаем одинаково, — сообщил он с не пропадающей необычной ухмылкой на лице.
— Правда что ли? – у меня сердце затрепетало в груди, как крылья колибри, и я был уверен, что папа имел возможность слышать, как моё дыхание преобразовывается в прерывистые, маленькие, удушенные вздохи. Я ощущал уверенность в том, что он имел возможность просматривать мои мысли, что он знал о нас с Кэтрин. И если он знал о Кэтрин, он убил бы её и…
Я не имел возможности перенести мыслей обо всём остальном.
Папа опять улыбнулся.
— Правда. Я знал, что ты принял отечественный разговор о вампирах к сердцу, и я ценю, что ты относишься к этому проклятью серьёзно. Само собой разумеется, я знаю, что у тебя имеется и собственные индивидуальные мотивы, к примеру, отомстить за смерть твоей маленькой Розалин, — сообщил папа, сделав картинный глубочайший вздох.
Я уставился на жидкое пятнышко на восточном ковре, ткань которого была такой линялой, что я имел возможность заметить морёный древесный пол под ним. Я не имел возможности поднять глаза на отца и разрешить собственному лицу выдать мой секрет, секрет Кэтрин.
— Будь уверен, сынок, что Розалин не погибла тщетно. Она погибла за Мистик Фоллс, и её будут не забывать, в то время, когда мы высвободим отечественный город от этого зла. И ты, само собой разумеется, будешь неотъемлемым элементом замысла, — папа жестом указал на книгу, которую я всё ещё держал в руках. – В отличие от твоего ни на что не годного брата.

Что хорошего во всех его новых армейских знаниях, если он неимеетвозможности направить их на защиту собственной семьи, собственной почвы? – задал вопрос папа риторически. – Вот лишь сейчас он уехал кататься на лошадях с некоторыми из собственных друзей-воинов. Кроме того по окончании того, как я сообщил ему, что ожидаю его тут этим утром, дабы сопровождать нас на встречу в доме Джонатана.
Но я больше не обращал внимания. Всё, что меня заботило, это то, что он не знал ничего о Кэтрин. Мое дыхание замедлилось.
— Я не очень большое количество вещей смог осознать в данной книге. Не пологаю, что она весьма полезная, — сообщил я, как словно бы всё, чем я занимался этим утром, так это доставлял себе наслаждение усердным изучением вампиров.
— Это лишь к лучшему, — ответил папа с небрежностью, пока он кое-как ставил книгу назад на полку. Мне думается, что совместно мы накопим хорошие запасы знаний.
— Совместно? – как попугай повторил я.
Папа нетерпеливо взмахнул рукой.
— Ты, я и Основатели. Мы создаём совет, дабы разобраться с этим. Мы должны планировать на встречу прямо на данный момент.

Ты также идёшь.
— Я? – опять переспросил я.
Папа посмотрел на меня с раздражением. Я знал, что выгляжу, как дурак, но легко через чур много информации ворвалось в моё сознание, дабы хотя бы начать всё это осознавать.
— Да. И я, кстати, беру Корделию также. Она очень многое знает о травах и о демонах.

Видимся в доме Джонатана Гилберта, — папа кивнул, показывая, что тема закрыта.
Я совершенно верно так же кивнул, не обращая внимания на то, что был удивлён. Джонатан Гилберт был университетским преподавателем и временами изобретателем, которого папа, не очень это скрывая, именовал чудаком. Но на данный момент папа сказал его имя с почтением.

В тысячный раз за данный сутки я понял, что мир стал вторым.
— Альфред запрягает лошадей во дворе, но поведу я. Не скажи никому, куда мы планируем. Я уже забрал клятву с Корделии о сохранении тайны, — сказал папа, широкими шагами покидая помещение. Через секунду я последовал за ним, но лишь по окончании того, как вложил «Demonios» в задний карман.
Я сел рядом с отцом на переднем сидении кареты, тогда как Корделия села позади, скрывшись из поля зрения, дабы не вызывать подозрений. Это было необычно – выезжать куда-либо утром, да ещё и без лакея, что бы нас вёз, и я поймал интересные взоры мистера Виккери, в то время, когда мы проезжали мимо соседнего поместья Блю Ридж. Я махал ему рукой, пока не почувствовал руку отца на собственной кисти, тонко намекающую не привлекать к себе внимания.
Папа заговорил лишь в то время, когда мы выехали на пустынную полосу нечистой дороги, отделявшей плантации от города.
— Я не осознаю твоего брата. А ты? Что за человек, что не уважает собственного отца?

Если бы я не знал его прекрасно, я бы поразмыслил, что он заодно с ними, — сообщил папа, сплюнув на нечистую дорогу.
— Из-за чего ты так думаешь? – жадно задал вопрос я, узкая струйка пота сбежала по позвоночнику. Я пробежал пальцами под воротником, в этот самый момент же отпрянул, в то время, когда наткнулся на марлевую перевязку на шее. Она была мокрой, но от пота либо от крови, я не имел возможности сообщить.
Мои мысли спутались. Предавал ли я Кэтрин, присутствуя на данной встрече? Предавал ли я отца, сохраняя тайну Кэтрин?

Кто был злом, а кто добром?

Не было ничего ясного.
— Я думаю, это по причине того, что они владеют определённым родом власти, — сообщил папа, ударив Блейз плетью, как словно бы обосновывая собственное высказывание. Блейз заржала и перешла на стремительную рысь.
Я посмотрел назад на Корделию, но она безучастно наблюдала прямо вперёд.
— Они смогут завладеть сознанием ещё перед тем, как человек осознает, что всё не хорошо. Они внушают им всецело покориться их прихотям и обаянию. Только один взор может вынудить человека делать всё, что вампир захочет.

А к тому моменту, в то время, когда человек осознаёт, что им руководят, уже через чур поздно.
— Правда? – задал вопрос я скептически. Я в мыслях возвратился к прошедшей ночи. Проделывала ли Кэтрин такое со мной? Да нет.

Кроме того в случае если я был напуган, я был собой. И все те эмоции были моими.

Может, вампиры и имели возможность делать это, но Кэтрин непременно не делала для того чтобы со мной.
Папа захихикал.
— Ну, не всё время. Любой сохраняет надежду, что человек достаточно силён, дабы противостоять этому виду влияния. И я, очевидно, растил собственных сыновей сильными.

Однако, мне хочется выяснить, что, быть может, могло быть заложено в голову Деймона.
— Я уверен, что он в порядке, — ответил я, неожиданно весьма разволновавшись от идеи, что Деймон, быть может, разгадал тайну Кэтрин. – Мне думается, он просто не уверен, чего он желает.
— Мне плевать чего он желает, — сообщил папа. – Ему необходимо не забывать, что он мой сын, и я не буду терпеть неповиновения. на данный момент страшные времена, намного больше, чем Деймон осознаёт. И он обязан осознать, что если он не с нами, люди смогут сделать вывод, что его симпатии где-то в другом месте.
— Я думаю, он просто не верит в вампиров, — сообщил я, чувство тошноты формировалось в глубине моего желудка.
— Шшш! – зашипел папа, замахав передо мной рукой, дабы я затих. Лошади цокали копытами, направляясь в город, только что миновав салун, где Джеремия Блэк был уже недалёк от того, дабы вырубиться под дверью с наполовину безлюдной бутылкой виски у его ног.
Так или иначе, я не считал, что Джеремия Блэк слушал либо хотя бы видел, что происходит около, но я кивнул, довольный тишиной, которая давала мне шанс разобраться в мыслях.
Я взглянул направо, где Перл со своей дочерью сидели на металлической скамье перед аптекой, обмахиваясь веерами. Я махнул им рукой, но, заметив дающий предупреждение взор отца, решил ещё раз получше поразмыслить о том, дабы крикнуть им приветственные слова.
Я закрыл рот и сидел негромко , пока мы не достигли другого финиша города, где Джонатан Гилберт жил в дурно содержащемся доме, некогда принадлежавшем его отцу. Мой папа частенько радовался по поводу того, что дом разваливался, но сейчас он не сообщил ничего, в то время, когда Альфред открыл створку кареты.
— Корделия, — позвал папа коротко, разрешая ей подниматься робкими от старости шагами к дому первой, а мы последовали её примеру.
Перед тем, как мы постучали в дверь, Джонатан сам открыл дверь.
— Рад видеть вас, Джузеппе, Стефан. А вы, должно быть, Корделия. Я большое количество слышал о ваших знаниях местных трав, — сообщил он, подавая ей руку.
Джонатан совершил нас через запутанные коридоры к маленькой двери рядом с парадной лестницей. Он открыл её и жестом пригласил нас пройти вовнутрь. Мы очень сильно нагнулись, дабы попасть в туннель около десяти шагов длиной с непрочной приставной лестницей на втором финише.

В полном молчании мы вскарабкались по лестнице и попали в весьма мелкое безоконное пространство, которое мгновенно вынудило меня ощутить клаустрофобию. Две свечи горели в загрязнённых подсвечниках, находившихся на подмоченном водой столе, и когда мои глаза привыкли к тусклому свету, я смог рассмотреть Гонорию Феллс, неуверено сидевшую на кресле-качалке в углу. Глава горадминистрации Локвуд и шериф Форбс разделяли ветхую древесную скамейку.
— Джентльмены, — сообщила Гонория, поднимаясь и приветствуя нас, как словно бы мы на чай. – И опасаюсь, не могла познакомиться с вами, госпожа… — Гонория с сомнением взглянуть на Корделию.
— Корделия, — буркнула она в ответ, переводя взор с одного лица на второе, как если бы это было самое последнее место, где она желала бы пребывать.
Папа жадно откашлялся.
— Она лечила Стефана В течение всего по окончании его…
— По окончании того, как его невесте вспороли шею? – сообщил глава горадминистрации Локвуд грубо.
— Глава горадминистрации! – вскрикнула Гонория, приложив руку ко рту.
В то время, когда Джонатан нырнул обратно в коридор, я присел на стул с прямой спинкой так на большом растоянии от остальных, когда было вероятно. Я ощущал себя не в собственной тарелке, не смотря на то, что, быть может, не так очень сильно, как это ощущала Корделия, которая неуклюже села на древесный стул рядом с креслом-качалкой Гонории.
— Итак! – вскрикнул Джонатан Гилберт, возвращаясь в помещение нагруженный инструментами, предметами и бумагами, каковые я кроме того не имел возможности идентифицировать. Он сел на изъеденный молью вельветовый стул во главе стола и осмотрел всех. – Позволяйте начинать.
— Пламя, — папа.
От страха у меня по пояснице поползли мурашки. Из-за огня погибли родители Кэтрин. Случилось ли это вследствие того что они также были вампирами?

Кэтрин была единственной, кому удалось сбежать?
— Пламя? – повторил глава горадминистрации Локвуд.
— Это было записано неоднократно в Италии, что пламя убивает их, как и отсечение головы либо кол в сердце. И, само собой разумеется, имеется травы, каковые смогут обезопасисть нас, — папа кивнул Корделии.
— Вербена, — подтвердила Корделия.
— Вербена, — сонно повторила Гонория, — как мило.
Корделия фыркнула.
— Это всего лишь трава. Но если вы носите её, вы приобретаете защиту от бесов. Кто-то говорит, что она ещё оказывает помощь вылечить тех, кто был рядом от них.

Но это яд для этих бесов, которых вы именуете вампирами.
— Я желаю мало! – с жадностью вскрикнула Гонория, усердно вытягивая руку вверх.
— У меня с собой нет, — ответила Корделия.
— Нет? – папа с упрёком посмотрел на неё.
— Она вся пропала из отечественного сада. Я применяла её для лекарств мистера Стефана; позже, в то время, когда я отправилась нарвать её этим утром, она вся пропала. Возможно, её дети забрали, — сообщила Корделия возмущённо, но она наблюдала прямо на меня.

Я отвёл глаза, утешая себя тем, что если бы она знала о настоящей сущности Кэтрин, она бы уже поведала отцу.
— Ну, тогда где мне её забрать? – задала вопрос Гонория.
— Быть может, прямо под вашим носом, — ответила Корделия.
— Что? – сообщила Гонория быстро, как словно бы её обидели.
— Она растёт везде. Не считая отечественного сада, — мрачно сообщила Корделия.
— Прекрасно, — сообщил папа, глядя на двух дам и стремясь разрядить обстановку. – По окончании отечественной встречи Корделия имела возможность бы проводить мисс Гонорию в её сад и отыскать вербену.
— Сейчас, остыньте хоть на одну чёртову 60 секунд, — сообщил глава горадминистрации Локвуд, ударяя своим мясистым кулаком по столу. – Вы забыли про меня в собственных женских беседах. Вы желали сообщить мне, что в случае если я ношу веточку сирени, то демоны покинут меня в покое? – фыркнул он.
— Вербена, не сирень, — растолковала Корделия. – Она отгоняет зло.
— Да, — понимающе сообщил папа. – И любой человек в городе обязан носить её. Проследите за этим, глава горадминистрации Локвуд. Данный метод не только защитит отечественных жителей, но и любой, кто не будет носить её, выдаст в себе вампира и тогда его возможно будет сжечь, — сообщил папа, его голос был таким плавным и сухо деловым, что я собрал каждую капельку самоконтроля, дабы не подняться и не помчаться вниз по шаткой лестнице, отыскать Кэтрин и сбежать вместе с ней.
Но в случае если я сделаю это, а Кэтрин окажется такой опасной, как дума

Дневники стефана: истоки. глава 23. 5 страница

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: