Единицы перевода как кванты переводческих решений

Производство нового текста — текста перевода — развертывается во времени так же последовательно и поэтапно, как и его осмысление. Пройдя фазу осмысления, либо ориентирования, переводчик принимает ответ о выборе речевой формы, в которую направляться облечь осознанные смыслы. На этом этапе и происходит установление соответствий между смыслами исходного текста и порождаемого текста оригинала.

Переводчик может идти по пути правильной передачи каждого понятия, в случае если языковые средства переводящего языка в ограниченном количестве случаев разрешают это, частично поменять содержание понятий, опускать либо додавать кое-какие понятия, стремясь отыскать оптимальную форму выражения осмысленного фрагмента исходного текста. Так, столкнувшись с французской фразой Les Etrusques avaient ete les veritables fondateurs de Rome, переводчик изначально будет направляться ее понятийной структуре, другими словами передавать в переводе каждое понятие раздельно:

Les EtrusquesЭтруски

avaient eteбыли

les veritablesистинными (либо настоящими)

fondateursоснователями

pde RomeРима.

Но не всегда отдельное понятие возможно применять в качестве единицы смысла. Наровне с несложными понятиями существуют сложные, не связанные конкретно с языковыми формами. Такие сложные понятия рождаются из высказываний. Разглядим следующий случай. Переводчик сталкивается с высказыванием Qui bete va a Rome, tel en retourne, где фигурирует то же имя собственное — Rome.

Переводчик может перейти к принятию ответа, лишь осмыслив то, что свидетельствует это высказывание в целом.

Осознав, что в высказывании заключенно понятие «неизменности вопреки внешнему действию», он обязан выбирать: или постараться перевести каждое понятие раздельно, сохраняя надежду оказать на получателя соответствующее действие, или применять другие формы, сочетание которых способно выразить тот же суть. Первое ответ вряд ли удачно — Кто дураком идет в Рим, таким же и возвратится. Непривычность образа затруднит восприятие идеи.

У переводчика будет еще один выбор, в частности из двух русских пословиц, содержащих подобное сложное понятие. какое количество волка ни корми, он все в лес наблюдает и Горбатого могила исправит. Что выбрал бы переводчик в конкретном акте перевода — одному Всевышнему известно. Это зависит от того, каким будет неспециализированная коммуникативная обстановка, а вдруг речь заходит об устном пе-

реводе, то во многом и от того, что придет ему первое в голову. По крайней мере форма Rome, связанная смыслом всего высказывания, теряет собственную соотнесенность с конкретным понятием — Рими не участвует в порождении текста перевода. Очевидно, вероятна обстановка, в то время, когда переводчик постарается калькировать французскую поговорку, оставив в ней и соответствующий топоним.

Но и в этом случае полной актуализации имени собственного непроизойдет. В русской кальке Рим воспринимался бы так же, как Флоренция, Прага либо каждый европейский город, куда возможно пойти поучиться уму-разуму.

Я.И. Рецкер, определяя критерии для выбора языковых средств в ходе перевода, отмечал, что «уже на протяжении анализа текста в нем выделяются такие единицы перевода, будь то отдельные слова, словосочетания либо части предложения, для которых в данном языке в силу создавшейся традиции существуют постоянные и незыблемые соответствия. Действительно, в любом тексте, — продолжал он, — такие эквивалентные соответствия составляют незначительное меньшинство.

Неизмеримо больше будет таких единиц перевода, для передачи которых переводчику придется выбиратьсоответствия из богатейшего арсенала средств того либо иного языка, но и данный выбор далеко не произволен»1.

На этапе принятия ответа мы снова сталкиваемся с основной категорией теории перевода — категорией эквивалентности. Осознанные понятия исходного текста должны отыскать собственный эквивалентное выражение в тексте перевода. Но осознание это, как мы видели, происходит при восприятии переводчиком различных по собственной линейной протяженности и идиоматичности отрезков исходного текста.

Р.К. Миньяр-Белоручев, опираясь на идею А.М. Пешковского о том, что язык не составляется из элементов, а дробится на элементы, что первичными для сознания фактами являются не самые простые, а самые сложные, не звуки, а фразы, утверждал, что «переводчик, за исключением лишь синхронного перевода и в некоей степени перевода с страницы,кроме этого принимает что-то смысловое целое и только позже, в ходе перевода, дробит это целое на части в зависимости от тех действий, к каким он должен прибегать для исполнения собственной задачи»2. Но его оговорка об исключении синхронного перевода из этого процесса настораживает. Во-первых, в случае если хотя бы одна разновидность перевода будет исключена из неспециализированной модели, то может ли эта модель

1 Рецкер Я.И. переводческая практика и Теория перевода. М., 1974. С. 9
(выделено мною. — Н.Г.).

2 Миньяр-Белоручев Р.К. методы и Теория перевода. С. 77 (выделено мною. —
Н.Г.).

претендовать на статус неспециализированной? Во-вторых, как мы видели, как раз синхронный перевод разрешает материализовать процесс перевода, реально почувствовать и измерить те «порции» перевода, те кванты смысла, каковые выдает переводчик. Возможно, исследователь через чур идеализировал картину перевода, полагая, что «переводчик начинает собственную сложную деятельность с получения речевого произведения в целом»1.

Он, очевидно, прав, но ровно так, как возможно осознавать под термином «что-то смысловое целое» как раз единицу ориентирования, а не речевое произведение в целом. Кроме того в письменном переводе, в то время, когда у переводчика имеется возможность много раз обращаться к тексту оригинала и изначально воспринять его как некое смысловое целое, фактически процесс перевода разворачивается поэтапно. Прочтя целый текст от начала до конца и уяснив его совокупность смыслов в целом, правильнее, в общем, переводчик возвращается к первой странице, к первому предложению и начинает «по порциям» вникать в суть составляющих текст языковых знаков, делая остановки в том месте, где возможно принимать ответ на перевод и затевать воспроизводить осознанные смыслы на втором языке.

Сам процесс чтения письменного текста, имеющего определенную линейную протяженность, разворачивается во времени поэтапно. Эксперты в области различных видов чтения смогут возразить, что имеется такое чтение, которое предполагает одновременный охват зрением и, возможно, сознанием всего текста, имеется чтение «по диагонали», по опорным вехам и т.п.

Но все эти виды скоростного чтения несовместимы с переводческим восприятием исходного текста, поскольку предполагают только поверхностное ознакомление с содержанием речевого произведения. По окончании для того чтобы прочтения переводчик в лучшем случае может сообщить на языке перевода, о чем идет обращение в исходном тексте, но это уже не будет переводом.

Более того, кроме того такое просмотровое чтение предполагает кое-какие последовательные операции, поскольку оно неимеетвозможности выйти за пределы одной страницы письменного текста. И страница, которую нужно, уже образовывает определенный этап кроме того для того чтобы комплексного восприятия текста.

Восприятие текста переводчиком в любых ситуациях осуществляется последовательно, по «порциям», независимо от того, в каких условиях и в какой форме осуществляется перевод. Но освоение смыслов исходного речевого произведения время от времени требует восприятия больших смысловых блоков, превышающих уровень отдельного понятия. Нужный для освоения смысла и достаточный для принятия переводчиком ответа отрезок исходного текста образовывает единицу ориентирования. Осмыслив эту едини-

1 Миньяр-Белоручев Р.К. Указ. соч. С. 78. 262

цу смысла как что-то целостное, переводчик разлагает ее на отдельные понятия, находя им соответствующие эквиваленты. Он может строить сложные понятия из более несложных и обнаружить в рыке перевода имена для этих сложных понятий.

Единица перевода предстает как сложное системное образование, как элемент неспециализированной структуры целостного акта перевода. Она есть системой, иерархически подчиненной совокупности в делом. Эта система четко разлагается на три составные части: накопление информации, нужной для принятия переводческого ответа до определенного «пика», разрешающего сделать вывод о том, что воспринятый фрагмент осознан (фаза понимания, осознания содержания понятий).

Эта фаза процесса перевода именуется единицей ориентирования. За ней направляться фаза многократного перебора вариантов в отыскивании форм, талантливых оптимально выразить осознанные смыслы на языке перевода. На данной фазе переводчик оперирует единицами эквивалентности.

Принятие решения, т.е. остановка на одном из вероятных вариантов и его выведение в обращение, знаменует завершение микропроцесса перевода, т.е. переход от одной единицы перевода к второй.

Единица перевода— это сложная система в целостной совокупности процесса перевода, строящаяся в собственном внешнем проявлении на базе единицы ориентирования, но включающая в себя одну либо пара единиц эквивалентности, соотносящих понятия исходного текста с соответствующими формами текста перевода.

Глава 5

КАТЕГОРИИ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА: АДЕКВАТНОСТЬ и ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ

§ 1. Эквивалентность.К определению понятия

Неприятность верности перевода, в далеком прошлом изучавшаяся филологами, на данный момент излагается в иных терминах, центральным из которых есть термин «эквивалентность». Эквивалентность предстает как сверхсложное и многогранное понятие, которое не может быть конкретно трактовано в теории перевода. «Понятие эквивалентности, — утверждает В.Н. Комиссаров, — раскрывает наиболее значимую изюминку перевода и есть одним из центральных понятий современного переводоведения»1.

Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. С. 134.

Считается, что термин «эквивалентность» начал употребляться в современной теории переюда недавно. Так, П.М. То-пер, отмечая разнообразие точек зрения о том, в то время, когда и откуда вошел в теорию перевода термин «эквивалент», думает установленным, что «в первый раз термин эквивалент начал употребляться в совре-менном переводоведении по отношению к машинному переводу, а к переводу людской его внес предложение принять Р. Якобсон в статье О лингвистических качествах перевода (1959)»1.

В действительности, в случае если современная теория перевода появилась в середине XX столетия, то ясно, что термин, означающий ее главную категорию, появился в один момент с ней. Но в некоторых языках, к примеру во французском, слово equivalent (эквивалент) в том лингвистическом значении, в каком мы используем его сейчас (слово либо выражение, которым возможно заменить второе слово либо выражение), зарегистрировано во второй половине XIX в. (1864). Его возможно встретить уже у Бодлера (1821 — 1867): «Le mot infini, comme les mots Dieu, esprit et quelques autres expressions, dont les equivalents existent dans toutes les langues» — «Слово бесконечность, как и слова Всевышний, дух и другие выражения, эквиваленты которых существуют во всех языках».

Но для теории перевода принципиально важно скорее не то, кто и в то время, когда ввел данный термин в потребление, в противном случае, с каким значением он функционирует в научном аппарате конкретной науки и как коррелирует с другими терминами данной науки. Так, в работе Вине и Дарбель-не «Сопоставительная стилистика французского и британского языков» (1958) термины equivalent, equivalence, аналоги русских эквивалентность и эквивалент, употребляются не только в привычном нам значении некой подобия и равнозначности сравниваемых форм выражения, предполагающих их взаимозаменяемость, но и как обозначение одного из приемов перевода2.

Исходя из этого перед тем как разглядывать категорию эквивалентности как основную категорию теории перевода, нужно выяснить

1 Топер П.М. Перевод в совокупности сравнительного литературоведения. М., 2000 С. 176.

Создатель ссылается кроме этого на кое-какие работы, где исследуется история появления терминов «эквивалент», «эквивалентность» в теории перевода, в частности на работы В. Вилса, М. Снелл-Хорнби и др.

1 «De cette situation doit naitre un nouvel ensemble de signes qui sera, par definition. S’equivalent ideal, l’equivalent unique des premiers (Из данной ситуации должно случиться новое сочетание знаков, которое по определению будет совершенным, единственным эквивалентом первых)… L’equivalence des textes repose sur l’equivalence des situations (Эквивалентность текстов основана на эквивалентности обстановок) — р. 22.

Equivalence — procede de traduction qui rend compte de la meme situation que dans l’original, en ayant recours a une redaction entierement differente» (Эквиваленция — это переводческий прием, что содержится в описании той же ситуации, что и в оригинале, но в полностью другой редакции). Vinay J.-R. Darbelnet J. Op. cit. P. 8.

содержание понятия, заключенного в термине эквивалентность, принятом как раз в науке о переводе, отношение к этому понятию переводоведов различных направлений и постараться узнать, как соотностится понятие эквивалентности перевода с родными понятиями адекватности, верности, точности. В русском языке слово эквивалентность обозначает свойство по значению прилагательного эквивалентный, т.е. являющийся эквивалентом, равноценный, равнозначный, равносильный, всецело заменяющий что-либо в каком-либо отношении1.

Соот-ветственно эквивалент — это что-то равноценное, равнозначащее, равносильное второму, всецело заменяющее его2. В определении слова эквивалентный направляться обратить внима-ние на его некую противоречивость. В первой его части говорится о том, что сравниваемые объекты равны по сокровищу, значению, силе.

В противном случае говоря, они однообразны, совсем, т.е. полностью сходны. Во второй же части утверждается, что эквивалентно то, что всецело заменяет что-либо в каком-либо отношении. Словарь русского, дающий определение вышеприведенных слов, иллюстрирует значения слова эквивалент очень увлекательным и серьёзным для теории перевода примером из «Ежедневника ветхого доктора» Пирогова: «Мое назначение в кандидаты профессорского университета считалось уже эквивалентом лекарственного опробования»3.

Разумеется, что две приведенные Пирого-вым ситуации не однообразны и совсем не сходны. Но в одном отношении (из некоего множества) они имеют равную силу — разрешают, по всей видимости, занимать определенные должности.

Несоответствие в определении слова и приведенный пример убедительно демонстрируют относительность понятия эквивалентности, что имеет принципиальное значение для теории перевода. В действительности, эквивалентность предполагает взаимозаменяемость сравниваемых объектов, но взаимозаменяемость не безотносительную, а вероятную лишь в каком-либо отношении.

Познание относительности эквивалентности в теории перевода, с одной стороны, принципиально важно для отграничения вероятного от неосуществимого. Это отграничение оказывает помощь нам положительно решить вопрос о переводимости. Вправду, в случае если разглядывать эквивалентность как главное свойство текста перевода в его отношении к тексту оригинала, то как раз неабсолютный темперамент этого отношения разрешает избежать максимализма в оценке возможностей перевода.

1 См.: Словарь русского / Под ред. Евгеньевой А.П.: В 4 т. М., 1984.
Т. 4. С. 747.

2 В том месте же.

3 В том месте же.

Иначе, относительность, заложенная в самом понятии эквивалентности, ставит непростой вопрос о том, в каком отношениитекст перевода оказывается равнозначным, равноцен-ным, равносильным тексту оригинала. Данный вопрос пробует решить наука о переводе в течении многих столетий. Так как как раз темперамент взаимоотношений между ИТ (исходным текстом) и ПТ (переводным текстом) лежит в базе оценки «верности» правомерности и определения перевода переводческих действий.