Глава 16. годрикова впадина 2 страница

— Как нам отыскать дом Батильды? — задала вопрос Гермиона. Она чутьчуть дрожала и все время оглядывалась через плечо. — Гарри, ты как думаешь? Гарри!

Она дернула его за рукав, но Гарри не слушал. Он не имел возможности отвести взора от чёрной массы в самом финише последовательности домов. Внезапно он рванулся вперед, волоча за собой Гермиону; она то и дело поскальзывалась на льду.

— Гарри…

— Наблюдай… Гермиона, наблюдай!

— Я ничего не… Ой!

Разумеется, заклятие Доверия погибло вместе с Джеймсом и Лили. Живая изгородь успела здорово разрастись за шестнадцать лет, прошедших с того дня, в то время, когда Хагрид забрал мелкого Гарри из развалин, что лежали среди высокой, по пояс, травы. Большинство коттеджа устояла, хоть и была сплошь оплетена плющом и покрыта снегом, но правую часть верхнего этажа снесло начисто; Гарри был уверен, что именно там ударило отраженное заклятие.

Они с Гермионой находились у калитки и наблюдали, запрокинув головы, на уничтоженный дом, что когдато, возможно, не отличался от соседних коттеджей.

— Не осознаю, из-за чего его не отстроили заново? — шепнула Гермиона.

— Может,его нельзя отстроить? — ответил Гарри. — Может, это как раны, нанесенные чёрной волшебством, их так как нельзя исцелить.

Он высунул руку изпод мантииневидимки и взялся за старую, запорошенную снегом калитку — не чтобы открыть, а просто дабы коснуться хоть части этого дома.

— Ты же не отправишься вовнутрь? Помоему, это страшно, он может… Ой, Гарри, наблюдай!

Должно быть, прикосновение Гарри привело в воздействие чары. Над калиткой появилась вывеска, встав из сорной травы и зарослей крапивы, как будто бы необычный быстрорастущий цветок. Золотые буквы на древесной доске гласили:

Тут в ночь на 31 октября 1981 года

были убиты Лили и Джеймс Поттер.

Их сын Гарри стал единственным колдуном в мире,

пережившим Убивающее заклятие.

Данный дом, невидимый для маглов, был покинут

в неприкосновенности как монумент Поттерам

и в напоминание о не добрый силе,

разбившей их семью.

Около бережно выведенных строчек доска была сплошь исписана. Тут приложили руку множество волшебниц и волшебников, приходивших почтить место, где избежал смерти Мальчик, Что Выжил. Ктото вечными чернилами, ктото вырезал в древесной доске собственные инициалы, многие покинули целые послания.

Более свежие выделялись на фоне наслоений волшебных граффити, скопившихся за шестнадцать лет, а содержание было у всех приблизительно одно и также.

«Удачи тебе, Гарри, где бы ты ни был!», «Если ты просматриваешь это, Гарри, мы с тобой!», «Да здравствует Гарри Поттер!».

— Свинство — портить вывеску! — возразила Гермиона.

Но Гарри так и сиял.

— Это же здорово! Мне нравится, что они так написали. Я…

Он быстро умолк. К ним приближалась, ковыляя, тепло укутанная фигура. Она выделялась четким силуэтом в отсветах фонарей с главной площади деревни. Похоже было, что это дама, не смотря на то, что делать выводы было тяжело.

Она двигалась медлительно — быть может, опасалась поскользнуться на утоптанном снегу.

Сгорбленная поясницы, толстое тело, шаркающая походка — все сказало о глубокой старости. Гарри и Гермиона без звучно находились, замечая, как она подходит ближе. Гарри ожидал, что старая женщина свернет к какомунибудь коттеджу, но в глубине души инстинктивно ощущал, что она этого не сделает.

старая женщина остановилась за пара шагов от них и застыла столбом среди дороги.

Гермиона имела возможность бы и не щипать Гарри за руку, он и без того осознавал, что старая женщина вряд ли из маглов. Она наблюдала прямо на дом, невидимый для всех, не считая колдунов. Пускай кроме того она волшебница, все равно достаточно необычно выходить из дому морозной зимней ночью лишь для того, дабы налюбоваться на развалины.

В это же время их с Гермионой видеть она не имела возможности, по всем законам обычной волшебстве. И все же у Гарри было необъяснимое чувство, что она совершенно верно знает, где они. Лишь эта тревожная идея мелькнула у него в мозгу, старая женщина подняла руку в перчатке и поманила его.

Гермиона теснее прижалась к нему под мантией:

— Откуда она знает?

Гарри покачал головой. старая женщина поманила опять, с удвоенной энергией. Гарри имел возможность бы придумать множество обстоятельств, из-за чего откликаться не нужно, но подозрения по поводу того, кто такая эта старая женщина, становились посильнее с каждой секундой, пока они находились друг против друга среди пустынной улицы.

Неужто она их ждала все эти продолжительные месяцы? Неужто Дамблдор приказал ей ожидать, предотвратив, что Гарри в обязательном порядке придет? Может, это она и скрывалась в тени кустов на кладбище, а позже пришла за ними ко мне?

Кроме того то, что она почуяла его под мантиейневидимкой, говорит о свойствах наподобие Дамблдоровых.

Раньше Гарри ни при каких обстоятельствах с таким не сталкивался.

Наконец Гарри заговорил — Гермиона кроме того подпрыгнула от неожиданности.

— Вы Батильда?

Закутанная фигура кивнула и опять поманила пальцем.

Гарри и Гермиона переглянулись под мантией. Гарри вопросительно поднял брови, Гермиона тревожно кивнула.

Они сделали ход, и старая женщина тут же заковыляла прочь, в том направлении, откуда они пришли. Миновав пара домов, она свернула в калитку. Гарри и Гермиона прошли следом за ней через сад, практически такой же заросший, как и тот, на что они только что наблюдали.

Повозившись с ключом, старая женщина открыла дверь и отошла, пропуская их вперед.

От нее скверно пахло, быть может, это от дома. Гарри сморщил шнобель, боком протискиваясь в дверь и стягивая мантиюневидимку. Появлявшись рядом со старая женщина, он увидел, какая она низенькая; согнутая от старости, она была ему по грудь.

старая женщина закрыла за ними дверь — синеватые костяшки пальцев быстро выделялись на фоне осыпающейся краски — и уставилась Гарри в лицо.

Глаза ее, затянутые бельмами, скрывались в складках полупрозрачной кожи, лицо было все в красных прожилках сосудов и старческих пигментных пятнах. Неясно, имела возможность ли она чтонибудь по большому счету видеть, а вдруг и имела возможность, то разве что лысеющего магла, чью похищенную личину носил сейчас Гарри.

старая женщина размотала побитую молью тёмную шаль, открыв реденькие белые волосы, через каковые просвечивала кожа. Запах старости; немытого тряпья и пыли стал еще посильнее.

— Батильда? — повторил Гарри.

Она снова кивнула. Гарри внезапно почувствовал, как ожил медальон у него на груди, через холодное золото чувствовался пульс. Возможно, то, что прячется внутри, почуяло угрозу?

Батильда, волоча ноги, прошла мимо них, толкнув по дороге Гермиону, как словно бы не видела ее, и скрылась в помещении — нужно полагать, гостиной.

— Гарри, чтото я сомневаюсь, — зашептала Гермиона.

— Наблюдай, какая она небольшая. В случае если что, мы с ней уж какнибудь справимся, — ответил Гарри. — Слушай, я тебе не сказал, она мало не в себе. Мюриэль заявила, что она выжила из ума.

— Иди ко мне! — позвала Батильда изза двери. Гермиона дернулась и схватила Гарри за руку.

— Все нормально, — успокоил он ее и первым вошел в гостиную.

Батильда ковыляла по помещению, зажигая свечи, но всетаки тут было весьма мрачно, не говоря уже о том, что безумно грязно. Под ногами скрипел толстый слой пыли, а шнобель Гарри различил, не считая плесени и запаха затхлости, что-то значительно нехорошее, наподобие протухшего мяса. Да в то время, когда же в заключительный раз к Батильде ктонибудь заглядывал спросить, не нужна ли ей помощь?

Она, думается, совсем забыла, что обладает волшебством, — свечи зажигала неуклюже, одной рукой, рискуя поджечь обвисшую кружевную манжету.

— Давайте я, — внес предложение Гарри, отбирая у нее спички.

Батильда без звучно наблюдала, как он зажигает свечные огарки, расставленные на блюдечках по всей комнате, на шатких стопках книг и на чайных столиках среди растрескавшихся плесневелых чашек.

Последнюю свечку Гарри нашёл на пузатом комодике, где теснились фотографии. Вспыхнул огонек, отражение заплясало в пыльных стеклах и на потускневших серебряных рамках. Изображения на снимках чуть заметно зашевелились. До тех пор пока Батильда копалась с дровами у очага, Гарри тихо сказал:

— Тергео!

Пыль с фотографий провалилась сквозь землю, и сходу стало видно, что с полдюжины самых громадных и неестественных рамок безлюдны. Весьма интересно, кто вынул фотографии — сама Батильда либо ктонибудь второй? Тут Гарри привлек внимание один снимок, находившийся позади.

Он схватил фотографию.

Из рамки на Гарри наблюдал, лениво радуясь, радостный преступник с золотыми волосами, сидевший когдато на корточках на подоконнике в мастерской Грегоровича. В этот самый момент Гарри отыскал в памяти, где он видел это лицо, — в книге «обманы и Жизнь Альбуса Дамблдора», рука об руку с молодым Дамблдором. В том месте же, возможно, и все остальные фотографии, Рита Скитер их прибрала.

— Госпожа… мисс Бэгшот! — окликнул Гарри легко дрожащим голосом. — Кто это?

Батильда стояла среди помещения и наблюдала, как Гермиона разводит пламя в очаге.

— Мисс Бэгшот? — повторил Гарри, подходя к ней с фотографией.

В камине вспыхнуло пламя. Батильда посмотрела назад на голос, и крестраж забился чаще у Гарри на груди.

— Кто данный человек? — задал вопрос Гарри, сунув фотографию ей под шнобель.

старая женщина без звучно воззрилась на снимок, позже на Гарри.

— Вы понимаете, кто это? — повторил он весьма звучно и раздельно. — Данный человек? Вы его понимаете? Как его кличут?

Батильда тупо наблюдала на Гарри. Он почувствовал глухое отчаяние. И как это Рита сумела ее разговорить?

— Кто данный человек? — звучно повторил он.

— Гарри, что ты делаешь? — задала вопрос Гермиона.

— Тут на фотографии тот самый преступник, ну, что похитил чтото из мастерской Грегоровича! Прошу вас, вспомните! — взмолился он. — Кто это?

старая женщина все так же без звучно наблюдала на него.

— Для чего вы позвали нас, госпожа… мисс Бэгшот? — задала вопрос Гермиона, также повысив голос. — Вы чтото желали нам поведать?

Батильда как будто бы и не слышала Гермиону Она, шаркая, подступила к Гарри и перемещением головы указала на дверь.

— Вы желаете, дабы мы ушли? — спроси Гарри. Она повторила собственный жест, но в этом случае ткнула пальцем вначале в него, позже в себя, позже в потолок.

— А, осознал… Гермиона, помоему, она желает, дабы я встал с ней наверх.

— Хорошо, пошли, — сообщила Гермиона.

Но стоило Гермионе двинуться с места, Батильда на удивление энергично затрясла головой и опять указала на себя и на Гарри.

— Она желает, дабы я отправился с ней один.

— Из-за чего это? — быстро задала вопрос Гермиона. Ее голос звонко разнесся по освещенной свечами помещении. старая женщина качнула головой от громкого звука.

— Может, Дамблдор не приказал ей давать клинок никому, не считая меня?

— Ты думаешь, она в действительности знает, кто ты?

— Да, — ответил Гарри, глядя сверху вниз в обращенные к нему белые глаза. — Думаю, знает.

— Ну прекрасно, лишь возвращайся поскорее, Гарри.

— Ведите, — сообщил Гарри Батильде.

Она как словно бы осознала, по крайней мере, заковыляла к двери. Гарри посмотрел назад и ободряюще улыбнулся Гермионе, хоть и не был уверен, что она это видела. Она стояла, обхватив себя руками, среди озаренного свечами запустения и не отрывала взора от книжного шкафа.

Выходя из помещения, Гарри незаметно сунул за пазуху фотографию незнакомого вора в серебряной рамке.

Лестница была крутая и узкая, Гарри посетило искушение подпереть руками замечательный зад Батильды, нависавший у него над головой, дабы она ненароком не упала на него. Медлительно, с хрипом дыша, старая женщина взобралась по ступеням, на площадке свернула направо и совершила Гарри в спальню с низким потолком.

Тут было черно, хоть глаз выколи, и пахло совсем плохо. Гарри рассмотрел выступающий изпод кровати ночной горшок, но тут Батильда закрыла дверь, и помещение погрузилась в непроглядный мрак.

— Люмос! — сказал Гарри. Чудесная палочка засветилась, и Гарри содрогнулся: за маленькие мгновения темноты старая женщина успела подойти к нему близко, а он ничего не услышал.

— Ты Поттер? — тихо сказала она. — Да.

Она кивнула, медлительно и празднично. Крестраж на груди у Гарри бился часточасто, чаще, чем его собственное сердце. Чувство было неприятное, тревожащее.

— У вас имеется чтонибудь для меня? — задал вопрос Гарри, но старая женщина, наверное, отвлекал огонек на финише чудесной палочки. — У вас имеется чтонибудь для меня? — повторил Гарри.

Тогда старая женщина закрыла глаза, в этот самый момент произошло сходу большое количество различных вещей. Шрам кольнуло болью, крестраж забился с таковой силой, что немного поднял свитер. Чёрная, душная помещение на мгновение как будто бы растаяла, Гарри почувствовал вспышку дикой эйфории и высоким, холодным голосом проговорил: «Забрать его!»

Гарри шатнуло. Тесная, вонючая помещение опять сомкнулась около него; он не имел возможности осознать, что с ним было.

— У вас имеется чтонибудь для меня? — задал вопрос он в третий раз, еще громче.

— В том месте, — шепнула она, показывая в угол.

Гарри поднял чудесную палочку и заметил смутные очертания захламленного туалетного столика около окна.

В этом случае Батильда не захотела его вести. Гарри протиснулся между нею и разобранной постелью, высоко подняв чудесную палочку и стараясь не упускать старая женщина из виду.

— Что это? — задал вопрос он, добравшись до столика, на котором было навалено какоето вонючее тряпье.

— В том месте, — сообщила Батильда, показывая на бесформенную груду.

Гарри на мгновение отвел глаза, отыскивая взором украшенную рубинами рукоять меча. старая женщина сделала какоето стремительное перемещение, Гарри уловил это невнимательно, со страхом обернулся и застыл от кошмара: дряхлое тело осело на пол, а из ворота платья, где только что была шея старая женщина, выползала огромная змея.

Змея ударила в ту секунду, в то время, когда он взмахнул чудесной палочкой. Палочка выскочила из ужаленной руки, крутясь, взлетела к самому потолку и погасла. Мощный удар хвостом в солнечное сплетение вышибу Гарри целый воздушное пространство из легких, он повалился на туалетный столик, прямо в кучу нечистых тряпок…

Он откатился и грохнулся на пол, чуть увернувшись от огромного хвоста, что обрушился на столик в том месте, где секунду назад был Гарри. Его осыпало дождем осколков. С первого этажа донесся голос Гермионы:

— Гарри!

Он не имел возможности ей ответить — не хватало воздуха. Тяжелая ровная масса навалилась на него и придавила. Гарри ощущал, как змея скользит по нему, замечательная, мускулистая…

— Нет! — выдохнул он.

— Да, — прошелестел голос. — Да… держжжу… я тебя держжжуу…

— Акцио… Акцио, чудесная палочка!

Ничего не получалось, а он не имел возможности высвободить руки, которыми отталкивал змею, обернувшуюся кольцом около него, выжимавшую из него дух с таковой силой, что крестраж вдавился в тело, — кружок льда, пульсирующий собственной отдельной судьбой так близко к обезумевшему от страха сердцу, а разум затопила волна холодного белого света. Все мысли кудато пропали, дыхание прервалось, в потоках ослепительного света потонули чьито далекие шаги и всю землю…

Железное сердце стучало у него на груди, он летел, летел на крыльях собственного успеха, не нуждаясь ни в метле, ни в фестралах…

Гарри внезапно пришёл в сознание в кисло пахнущей тьме. Нагайна отпустила его. Он быстро встал и заметил силуэт змеи на фоне освещенной лестничной площадки. Змея метнулась вперед, Гермиона с криком отскочила; отраженное заклятие ударило в занавешенное окно, и стекло разлетелось вдребезги.

В помещение хлынул морозный воздушное пространство.

Гарри пригнулся, уклоняясь от нового ливня осколков, под ногу ему попало чтото наподобие карандаша… чудесная палочка!

Гарри схватил ее, но змея уже вползала в помещение, молотя своим ужасным хвостом. Гермионы не было видно, и Гарри поразмыслил было самое нехорошее, в этот самый момент раздался громкий треск, мелькнула красная вспышка, змея взметнулась в атмосферу, задев Гарри по лицу. Одно за вторым разворачивались тяжелые кольца — вверх, вверх, к самому потолку.

Гарри взмахнул чудесной палочкой, и внезапно шрам пронзило болью таковой силы, какой не было уже пара лет.

— Он близко! Гермиона, он на данный момент будет тут!

В один момент с криком Гарри змея, бешено шипя, плюхнулась на пол. Обрушились какието полки, на Гарри посыпались осколки фарфора, он перепрыгнул через кровать и схватил чёрную фигуру, в которой определил Гермиону. Она вскрикнула от боли, в то время, когда он потащил ее назад, через кровать.

Змея снова подняла голову, но Гарри знал, что близится что-то похуже змеи. Возможно, он уже у дверей; голова готова была лопнуть от боли…

Змея метнулась вперед в то самое мгновение, в то время, когда Гарри ринулся к двери, таща за собой Гермиону. Гермиона крикнула на змею:

— Вспыхни!

Заклятие разнесло в пыль зеркальную створку платяного шкафа и заметалось по помещению, отскакивая от стенку и потолка; Гарри опалило тыльную сторону руки. Осколок стекла рассек ему щеку, в то время, когда Гарри, волоча за собой Гермиону, прыгнул с кровати на туалетный столик, а оттуда через разбитое окно — в вакуум. Крик Гермионы зазвенел в ночи, они перекувырнулись в воздухе…

А позже его шрам как будто бы взорвался, и он был Волан-де-Мортом, он промчался через зловонную спальню и вцепился в подоконник долгими белыми пальцами. У него на глазах щуплая тётка и лысенький мужичок перекувырнулись и растаяли в воздухе, и он закричал от гнева, и крик его смешался с визгом девчонки, отдаваясь на большом растоянии среди чёрных садов, перебивая колокола, славившие Рождество…

Его крик был криком Гарри, его боль была болью Гарри… дабы это произошло как раз тут, в том месте же, где и прежде… в двух шагах от того, другого дома, где он близко подошел к тому, дабы познать, что означает смерть… смерть… такая ужасная боль… оторван из собственного тела… но в случае если у него нет тела, из-за чего так плохо болит голова… если он погиб, отчего же ему так тошно, разве боль не кончается со смертью, разве она не уходит…

Дождливая ветреная ночь. Двое детей, наряженных тыквами, семенят через площадь, витрины разукрашены бумажными пауками — похабные ухищрения маглов, копирующих мир, в который они не верят… Он скользит над почвой, переполненный привычным ощущением силы, правоты и цели. Не бешенство — это для не сильный духом… торжество — о да… он продолжительно сохранял надежду и ожидал данной 60 секунд…

— Прекрасный у вас костюм, господин!

Он видел, как ухмылка сползает с лица мальчишки, стоило тому посмотреть под капюшон, как ужас затуманивает размалеванное личико. Ребенок ринулся наутек… Он нащупал чудесную палочку под мантией… Одно сопляк и — небрежное движение ни при каких обстоятельствах уже не добежит к собственной мамочке… но это лишнее, совсем лишнее…

Он скользнул в другую улицу, где чернее, и вот наконец перед ним цель его путешествия. Заклинание Доверия разбито, хоть они об этом до тех пор пока еще не знают… Он движется практически очень тихо, лишь мертвые листья шуршат на мостовой, заглядывает через чёрную живую изгородь…

Шторы не задернуты, и ему замечательно видно, как они сидят в собственной маленькой гостиной. Черноволосый мужчина в очках пускает клубы многоцветного дыма из чудесной палочки, дабы позабавить черноволосого малыша в синей пижамке. Кроха смеётся и ловит ручками дым…

Раскрывается дверь, и входит дама. Долгие темнорыжие волосы падают ей налицо. Ему не слышно, что она говорит. Папа подхватывает сына на руки и передает матери, бросает чудесную палочку на диван, зевает и потягивается…

Калитка чуть скрипнула, в то время, когда он ее открывал, но Джеймс Поттер не услышал. Белая рука выхватила изпод плаща чудесную палочку, направила ее на дверь, и та послушно открылась.

В то время, когда он уже шагнул через порог, в прихожую выскочил Джеймс. Все было до того легко, чересчур легко, данный дурак кроме того опоздал подобрать собственную чудесную палочку..

— Лили, хватай Гарри и беги! Беги! Стремительнее! Я задержу его…

Задержать его с безлюдными руками! Он смеялся, произнося заклинание…

—Авада Кедавра!

Зеленая вспышка наполнила тесный коридорчик, осветила детскую коляску у стенки, перевоплотила столбики перил в сверкающие молнии… Джеймс Поттер упал, совеем как марионетка, у которой перерезали ниточки…

Он слышал ее крики на верхнем этаже. Она в ловушке, но в случае если будет разумно себя вести, беспокоиться ей нечего… Он поднимался по лестнице, посмеиваясь про себя над ее не сильный попытками загородить дверь… У нее также не было при себе чудесной палочки… Как они глупы, наивные дураки, разве возможно надеяться на верность друзей, разве возможно хоть на мгновение производить оружие из рук…

Он открыл дверь, одним перемещением чудесной палочки отодвинув в сторону стул и наспех наваленные коробки… Она стояла посередине помещения, держа ребенка на руках. Встретившись с ним, она опустила малыша в кроватку и заслонила собой, раскинув руки, как словно бы это имело возможность оказать помощь, как словно бы она сохраняла надежду, что, в случае если ребенка не будет видно, ее выберут вместо него…

— Лишь не Гарри, прошу вас, не нужно!

— Отойди прочь, глупая девчонка… Прочь…

— Прошу вас, лишь не Гарри… Убейте лучше меня, меня…

— В последний раз даю предупреждение…

— Прошу вас, лишь не Гарри, пощадите… Лишь не Гарри! Лишь не Гарри! Прошу вас, я сделаю все, что угодно…

— Отойди… Отойди, девчонка…

Он имел возможность бы ее с дороги, но счел разумным покончить со всей семейкой разом…

Вспыхнул зеленый свет, и она упала совершенно верно равно как и ее супруг. За все это время ребенок ни разу не запищал. Он уже умел находиться, ухватившись за прутья кроватки, и с радостным любопытством наблюдал в лицо чужаку — возможно, считал, что это его папа скрывается под плащом и по сей день продемонстрирует еще прекрасные огоньки, а мама со хохотом выглянет откуданибудь изза шкафа…

Он шепетильно прицелился, наведя чудесную палочку мальчишке прямо в лицо; он желал заметить, как это случится, собственными глазами замечать уничтожение необъяснимой угрозы. Ребенок начал плакать — похоже, осознал, что перед ним не Джеймс. Плач был неприятен, еще в приюте он не переносил детского нытья.

—Авада Кедавра!

И тогда он был сокрушен. Он был ничто, ничего не осталось, не считая ужаса и боли, он должен был скрыться, спрятаться, лишь не тут, в руинах уничтоженного дома, где надрывался от плача испуганный ребенок, а на большом растоянии, весьма на большом растоянии из этого…

— Нет, — простонал он.

Змея шуршала по нечистому, замусоренному полу, и он убил мальчишку, и все же он сам был этим мальчишкой…

— Нет…

А сейчас он стоит у разбитого окна в доме ветхой Батильды, захваченный воспоминаниями о собственной великой утрата, и у ног его скользит по битому фарфору и стеклу огромная змея… Он наблюдает вниз и видит… что-то немыслимое…

— Нет…

— Гарри, все прекрасно, все в порядке!

Он наклоняется и поднимает разбитую фотографию. Вот он, преступник, неизвестный вор, которого он столько времени ищет…

— Нет… Я уронил ее… Уронил…

— Гарри, все прекрасно. Приди в сознание, Гарри!

Это он — Гарри. Гарри, не Волан-де-Морт. В противном случае, что тут шуршит, — не змея. Он открыл глаза.

— Гарри, — тихо сказала Гермиона. — Ты как… нормально?

— Да, — соврал он.

Он был в палатке, лежал на нижней койке под грудой одеял. По особому холодному и тишине блеклому свету, падавшему через матерчатую крышу, чувствовалось, что не так долго осталось ждать восход солнца. Гарри был целый в поту, кроме того простыни и одеяла намокли.

— Мы удрали.

— Да, — сообщила Гермиона. — Было нужно задействовать заклинание Левитации, дабы уложить тебя на койку, я никак не имела возможности тебя втащить. Ты был… Ну, в общем, ты был мало не того…

Под ее карими глазами залегли фиолетовые тени. В руке у Гермионы Гарри увидел губку — она обтирала ему лицо.

— Не хорошо тебе было, — заключила она. — Совсем не хорошо.

— В далеком прошлом мы оттуда смотались?

— Пара часов прошло. Уже практически утро.

— А я, значит, был… без сознания, что ли?

— Да не то дабы, — замялась Гермиона. — Ты кричал, и стонал, и… и по большому счету, — закончила она таким тоном, что Гарри стало совсем не по себе.

Что он тут вытворял? Выкрикивал заклятия, как Воланде-Морт? Плакал, как младенец?

— Я еле сняла с тебя крестраж, — сообщила Гермиона, очевидно стремясь переменить тему. — Он прямотаки прилип к твоей груди. В том месте кроме того отметина осталась. Ты забудь обиду, мне было нужно применить заклинание ножниц, в противном случае не получалось его оторвать. Еще и змея тебя укусила, но ранку я промыла, обработала бадьяном…

Гарри стащил промокшую от пота футболку, бросил ее на пол и осмотрел себя. Чуть повыше сердца был видимым багряный овальный ожог от медальона. На запястье он рассмотрел подживающие ранки от змеиных зубов.

— А куда ты положила крестраж?

— К себе в сумку. Пускай он лучше до тех пор пока в том месте полежит. Гарри откинулся на подушки и взглянуть в ее осунувшееся, посеревшее лицо.

— Не нужно было нам лезть в Годрикову Впадину. Это все я виноват, Гермиона, забудь обиду.

— Ты не виноват; я также желала в том месте побывать. Я в самом деле считала, что Дамблдор в том месте покинул для тебя клинок.

— Угу… Видно, мы совершили ошибку.

— Что в том месте было, Гарри? Что случилось, в то время, когда она отвела тебя наверх? Змея скрывалась на втором этаже?

Выскочила, убила ее и напала на тебя, да?

— Нет, — ответил Гарри. — Она и была змеей… Вернее, змея была ею… Сначала.

— Ч-что?

Гарри закрыл глаза. Он все еще ощущал запах Батильдиного дома, от этого все произошедшее казалось плохо броским и настоящим.

— Возможно, Батильда уже достаточно давно погибла. А змея… была у нее в. Ее оставил в Годриковой Впадине Сама-Знаешь-Кто, дабы караулила.

Ты была права: он знал, что я в том направлении возвращусь.

— Змея была в Батильды?

Гарри опять открыл глаза: у Гермионы было такое выражение, как словно бы ее на данный момент стошнит.

— Люпин сказал, что мы столкнемся с волшебством, которую и представить себе не могли, — пробормотал Гарри. — Она не желала говорить при тебе, по причине того, что говорилато она на змеином языке, все время сказала на змеином, а я и не увидел, я же ее осознавал. Когда мы встали наверх, змея известила Сама-Знаешь-Кого, я все слышал в мыслях, я почувствовал, как он был рад и приказал меня схватить… а позже…

Гарри отыскал в памяти, как змея выползала из шеи Батильды. Не обязательно Гермионе знать все подробности.

— …она преобразилась, обернулась змеей и ринулась на меня. — Он взглянуть на следы от зубов. — Ей не было приказано убить меня, лишь задержать, пока не явится Сама-Знаешь-Кто.

Если бы лишь он сумел стереть с лица земли змею, все было бы не зря… С тоской на сердце он сел и откинул одеяла.

— Нет, Гарри, тебе же, возможно, нужно отдыхать!

— Это тебе нужно выспаться. Не обижайся, но вид у тебя кошмарный. А я уже в норме, могу подежурить.

Где моя чудесная палочка?

Гермиона без звучно наблюдала на него.

— Где моя палочка, Гермиона?

Она закусила губы, глаза ее наполнились слезами.

— Гарри…

— Где моя чудесная палочка?

Она согнулась, подняла чтото с пола и продемонстрировала ему.

Палочка из остролиста переломилась надвое, лишь стержень от пера феникса удерживал обе половинки совместно. Гарри забрал палочку в руки, как будто бы это было живое раненое существо. Он не имел возможности собраться с мыслями, все терялось в неуверенности и тумане страха.

Гарри протянул палочку Гермионе:

— Почини ее! Пожалуйста!

— Гарри, вряд ли я… в то время, когда она вот так сломалась…

— Прошу вас, хоть попытайся, Гермиона!

— Р… репаро!

Отломанная добрая половина приросла на место. Гарри взмахнул палочкой.

— Люмос!

Вылетели пара искорок и сходу потухли. Гарри прицелился в Гермиону:

— Экспеллиармус!

Чудесная палочка Гермионы, слабо дернувшись, осталась у нее в руке. Палочка Гарри не выдержала ничтожного волшебного упрочнения и опять переломилась пополам. Гарри наблюдал на нее с кошмаром.

У него не укладывалось в голове то, что было перед глазами. Чудесная палочка столько с ним пережила…

— Гарри, — тихо сказала Гермиона еле слышно, — забудь обиду, пожалуйста… Опасаюсь, что это я ее… Осознаёшь, в то время, когда мы удирали, змея бросилась на нас, я бросила в нее Взрывающим заклятием, а оно отскочило и… и, возможно, зацепило…

— Ты же не специально, — машинально ответил Гарри. Он ощущал себя совсем опустошенным, раздавленным. — Ничего… чтонибудь придумаем.

— Гарри, вряд ли ее возможно починить, — со слезами проговорила Гермиона. — не забываешь… не забываешь, у Рона сломалась чудесная палочка? В то время, когда вы разбились на машине? Ее так и не смогли исправить, в итоге было нужно брать новую.

Гарри отыскал в памяти Олливандера в плену у Волан-де-Морта, отыскал в памяти убитого Грегоровича. Где же он заберёт новую чудесную палочку?

— Хорошо, — сообщил он фальшивободрым голосом. — До тех пор пока что буду одалживать твою. На время дежурства.

Гермиона, заливаясь слезами, протянула ему собственную чудесную палочку. Она так и осталась сидеть у его постели, а Гарри выбрался наружу, больше всего на свете грезя появляться как возможно дальше от нее.

Глава 18. «ОБМАНЫ и ЖИЗНЬ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА»

Всходило солнце, над головой раскинулось огромное выцветшее небо во всей беспредельности и своей чистоте, равнодушное к Гарри и его страданиям. Он сел у входа в палатку и глубоко вдохнул умытый воздушное пространство. Легко быть живым, наблюдать, как солнце поднимается над блистающими снежными буграми, — это же величайшее сокровище на земле, но Гарри на данный момент был неспособен его оценить.

Все в нем онемело от сознания ужасной беды — утраты чудесной палочки. Перед ним лежала укутанная снегом равнина, в сверкающей тишине разносился далекий колокольный звон.

Гарри, сам того не подмечая, впился пальцами в личные руки, как словно бы старался победить физическую боль. Он несчитанное множество раз проливал собственную кровь, в один раз лишился всех костей в правой руке, и нынешнее путешествие покинуло шрамы у него на груди и на запястье вдобавок к тем, что уже были на руке и на лбу, но ни при каких обстоятельствах еще он не ощущал себя таким беспомощным, обнажённым и беспомощным, как сейчас, как будто бы у него отобрали солидную часть волшебной силы.

Он совсем совершенно верно знал, что ответила бы Гермиона, поведай он ей об этом: чудесная палочка может не больше того, что может сам колдун. Лишь она ошибается, она так как не видела, как чудесная палочка Гарри сама собой повернулась, совершенно верно стрелка компаса, и выстрелила во неприятеля струей золотого огня. Сейчас его больше не защищает родство двух чудесных палочек.

Раньше он сам не осознавал, как очень сильно надеялся на эту защиту.