Глава 7. завещание альбуса дамблдора 2 страница

— Дамблдор захотел дать клинок мне? — стараясь сдержать бешенство, задал вопрос Гарри. — Быть может, он полагал, что мы будем прекрасно смотреться у меня на стене.

— Это не шутка, Поттер! — рявкнул Скримджер. — Возможно, Дамблдор верил в то, что только клинок Годрика Гриффиндора способен поразить наследника Слизерина? Не желал ли он дать клинок вам, Поттер, вследствие того что вычислял, как вычисляют многие, что именно вам предназначено стереть с лица земли Того-Кого-Нельзя-Именовать?

— Занимательная теория, — сообщил Гарри. — А никто не пробовал пырнуть этим клинком Волан-де-Морта? Возможно, Министерству необходимо выделить пара человек для исполнения данной задачи, вместо того дабы тратить время на разборку делюминаторов либо старания скрыть побег из Азкабана. Так вот, значит, чем вы занимались, министр, запершись в собственном кабинете, — пробовали вскрыть снитч?

Люди гибнут, я сам чуть не стал одним из них, Волан-де-Морт гнался за мной через три графства, он убил Сурового Глаза Грюма, а от Министерства никто не услышал об этом ни слова, не так ли? И вы все еще сохраняете надежду, что мы станем вам помогать?

— Вы заходите слишком далеко! — закричал, поднимаясь, Скримджер; Гарри также быстро встал на ноги. Скримджер, прихрамывая, подступил к нему и с силой ткнул его в грудь собственной палочкой, и она прожгла, совершенно верно зажженная сигарета, дыру на футболке Гарри.

— Ого! — вскрикнул Рон, также вскакивая и поднимая палочку, но Гарри остановил его:

— Нет! Ты же не желаешь дать ему предлог для ареста всех нас?

— Помните, что вы не в школе, ясно? — сообщил Скримджер, не легко дыша прямо в лицо Гарри. — Помните, что я не Дамблдор, что прощал вам неподчинение и наглость. Вы имеете возможность носить собственный шрам, как корону, Поттер, но не вам, семнадцатилетнему мальчишке, показывать мне, как я обязан выполнять собственную работу! Пора бы вам обучиться проявлять уважение к людям!

— Пора бы и вам заслужить его! — ответил Гарри. Пол дрогнул, с крыльца донеслись торопливые шаги, дверь гостиной распахнулась, и в нее влетели господин и госпожа Уизли.

— Мы… нам показалось, что мы слышали… — начал господин Уизли, очевидно встревожившийся, заметив министра и Гарри стоящими практически шнобель к носу.

— Разгоряченные голоса, — выдохнула госпожа Уизли. Скримджер отошёл от Гарри на несколько шагов, мельком посмотрел на проделанную им в футболке дырку. Похоже, он уже сожалел о том, что сорвался.

— Это… нет, ничего, — пророкотал министр. — Я… меня огорчает ваша позиция, — сообщил он, еще раз прямо посмотрев Гарри в глаза. — Вы, по всей видимости, думаете, что Министерство не хочет того, чего хотите вы… чего хотел Дамблдор. Нам следовало бы трудиться плечом к плечу.

— Мне не нравятся ваши способы, министр, — сообщил Гарри. — Вы не забыли?

И он во второй раз за время их встреч поднял вверх правый кулак и продемонстрировал Скримджеру шрамы, белесо светившиеся, складываясь в слова: «Я не должен лгать». Лицо Скримджера окаменело. Не сообщив больше ни слова, он повернулся и, прихрамывая, покинул гостиную.

Госпожа Уизли поспешила за ним, Гарри слышно было, как она остановилась у задней двери. Приблизительно 60 секунд спустя она крикнула:

— Ушел!

— Что ему было необходимо? — оглядывая Гарри, Рона и Гермиону, задал вопрос господин Уизли, пока его супруга торопливо возвращалась в гостиную.

— Дать нам завещанное Дамблдором, — ответил Гарри. — Они лишь сейчас рассекретили его завещание.

Пара позднее, в огороде, три данных им Скримджером вещи, передаваемые из рук в руки, обошли столы по кругу. Любой восхищался делюминатором и «Сказками барда Билля», высказывал сожаления о том, что Скримджер отказался дать клинок, но никто не смог предложить толкового объяснения того, что Дамблдор покинул Гарри ветхий снитч. В то время, когда господин Уизли уже в третий раз осматривал делюминатор, его супруга неуверено сообщила:

— Гарри, дорогой, все страшно проголодались, мы же не могли начать без тебя… может, я подам обед?

И по окончании того как все торопливо насытились, пара раз прокричали хором: «С днем рождения!» — и проглотили торт, празднование завершилось. Хагрид, приглашенный на завтрашнюю свадьбу, но через чур большой, дабы ночевать в и без того уже переполненной «Норе», отправился на соседнее поле — устраиваться на ночь в шатре.

— Встретимся наверху, — шепнул Гарри Гермионе, пока они помогали госпожа Уизли приводить огород в простой вид. — По окончании того как все улягутся.

В мезонине, пока Рон изучал делюминатор, Гарри наполнял ишачий мешочек Хагрида — не золотом, но вещами, каковые он ценил больше всех других, вещами, повидимому бесценными, хоть они и сводились всего лишь к Карте Мародеров, осколку чудесного зеркала Сириуса и медальону Р. А. Б. Затянув мешочек и повесив его себе на шею, Гарри присел, держа в ладони ветхий снитч, замечая за его слабо трепещущими крыльями. Наконец Гермиона ударила в дверь и на цыпочках вошла в помещение.

— Оглохни! — тихо сказала она, махнув палочкой в сторону лестницы.

— Ты помой-му не одобряла это заклинание, — сообщил Рон.

— Времена изменяются, — ответила Гермиона. — Нука продемонстрируй нам делюминатор.

Рон срочно подчинился: держа делюминатор перед собой, щелкнул им, и единственная горевшая в помещении лампа тут же погасла.

— Дело в том, — тихо сказала в темноте Гермиона, — что для того чтобы же результата возможно добиться посредством перуанского порошка Мгновенной тьмы.

Послышался негромкий щелчок, и на потолке опять загорелась, залив их светом, шаровидная лампа.

— Все равно вещь клевая, — как будто бы оправдываясь, сообщил Рон. — И все говорят, что ее сам Дамблдор изобрел!

— Я знаю, но не для того же он выделил тебя в завещании, дабы оказать помощь нам тушить свет!

— Думаешь, Дамблдор знал, что Министерство конфискует завещание и проверит все, что он нам покинул? — задал вопрос Гарри.

— Точно, — ответила Гермиона. — Написать в завещании, для чего он нам их оставляет, Дамблдор не имел возможности, но это не растолковывает…

— Из-за чего он не намекнул нам на это, пока был жив? — задал вопрос Рон.

— Вот как раз, — ответила Гермиона, перелистывая «Сказки барда Бидля». — Раз эти вещи так ответственны, что он передал их нам под носом у Министерства, Дамблдор, возможно, имел возможность дать нам знать, чем как раз… в случае если лишь не считал это очевидным.

— Ну, в случае если вычислял, значит, совершил ошибку, так? — сообщил Рон. — Я постоянно говорил, что у него не все дома. Блестящий волшебник и все другое, но чокнутый. Покинуть Гарри ветхий снитч — на линию он ему сдался?

— Понятия не имею, — сообщила Гермиона. — В то время, когда Скримджер вынудил тебя забрать его, Гарри, я была совсем уверена — чтото случится.

— Ну да, — отозвался Гарри и, ощущая, как учащается его пульс, поднял перед собой снитч. — Действительно, особенно лезть из кожи на глазах у министра мне не стоило, правильно?

— Что ты желаешь сообщить? — задала вопрос Гермиона.

— Это снитч, что я поймал в самом первом моем матче, — ответил Гарри. — не забываешь?

Гермиону вопрос поставил в тупик, но Рон ахнул и начал отчаянно тыкать пальцем то в Гарри, то в снитч, пока наконец не совладал со своим голосом:

— Это же тот, что ты чуть не проглотил!

— Верно, — сообщил Гарри и — сердце его забилось еще чаще — прижал снитч к губам.

Но снитч так и не открылся. горечь и Разочарование вскипели в Гарри, он опустил золотой шарик, но тут вскрикнула Гермиона:

— Надпись! Взгляни, на нем показалась надпись!

От волнения и изумления Гарри чуть не выронил снитч.

Гермиона была права. На ровной золотой поверхности, где еще секунду назад не было ничего, показалась гравировка — четыре слова, написанные наклонным почерком, в котором Гарри определил дамблдоровский:

Я раскрываюсь под конец.

Гарри чуть успел прочесть их, как слова провалились сквозь землю опять.

— «Я раскрываюсь под конец»… Что это может означать?

Рон и Гермиона недоуменно покачали головами.

— Я раскрываюсь под конец… под конец… я раскрываюсь под конец…

Но какое количество раз и с какими интонациями они ни повторяли эти слова, никакого смысла из них вытянуть не удалось.

— Ко всему прочему клинок, — сообщил Рон, в то время, когда они наконец отказались от попыток пробраться в пророческий суть надписи на снитче. — Для чего ему пригодилось, дабы клинок был у Гарри?

— И из-за чего он не имел возможности мне об этом сообщить? — тихо задал вопрос Гарри. — Целый прошедший год клинок висел на протяжении отечественных бесед на стене его кабинета! Если он желал, дабы клинок был в моих руках, из-за чего просто не дал его?

Он ощущал себя так, совершенно верно сидит на экзамене, глядя на вопрос, ответ на что обязан знать, но голова у него варит туго и ни на какие конкретно понукания не отзывается. Возможно, он потерял чтото из тех продолжительных бесед, каковые вел с Дамблдором в прошедшем сезоне? И обязан прекрасно знать, что все это значит?

Либо Дамблдор, что он и сам все осознает?

— Да, а уж эта книга, — сообщила Гермиона, — «Сказки барда Билля»… Я о них и не слышала ни при каких обстоятельствах!

— Не слышала о сказках барда Бидля? — не поверил ей Рон. — Шутишь, что ли?

— Нет, не шучу, — с большим удивлением ответила Гермиона. — А ты их знаешь?

— Еще бы я их не знал!

Гарри, забавляясь, наблюдал на них. То, что Рон просматривал книгу, которой не просматривала Гермиона, было событием попросту беспрецедентным. Рона, но, ее удивление поразило.

— Ну кинь! Все древние сказки принято приписывать Бидлю, разве не так? «Фонтан феи Фортуны»… «Волшебник и прыгливый горшок»… «Зайчиха Шутиха и ее пеньзубоскал»…

— Каккак? — Гермиона захихикала. — А это про что?

— Да ладно тебе, — ответил Рон, недоверчиво переводя взор с Гарри на Гермиону. — Уж про зайчиху Шутиху ты точно слышала…

— Рон, ты же превосходно знаешь, мы с Гарри выросли среди маглов, — сообщила Гермиона. — И в то время, когда мы были мелкими, никто нам этих сказок не говорил, нам говорили про «Белоснежку и семь гномов», про «Золушку»…

— Это заболевание такая? — задал вопрос Рон.

— Выходит, это сказки? — задала вопрос Гермиона, опять склоняясь над рунами.

— Ну да, — без особенной уверенности подтвердил Рон. — Другими словами считается, что все ветхие сказки сочинил Бидль. А как они выглядят в оригинале, я не знаю.

— Но для чего Дамблдору пригодилось, дабы я их прочла?

Внизу чтото хрустнуло.

— Возможно, Чарли крадется кудато, дабы, пока мама спит, заново отрастить волосы, — жадно сказал Рон.

— Так или иначе, нам пора дремать, — тихо сказала Гермиона. — В противном случае будем ползать на следующий день как сонные мухи.

— Да уж, — дал согласие Рон. — Зверское тройное убийство, идеальное матерью жениха, может мало подпортить свадьбу. Свет я сам отключу.

И когда Гермиона вышла из помещения, он щелкнул делюминатором.

Глава 8. СВАДЬБА

Назавтра в три часа пополудни Гарри, Рон, Джордж и Фред находились у разбитого в фруктовом саду огромного белого шатра, ожидая появления свадебных гостей. Гарри принял приличную дозу Оборотного зелья и был сейчас двойником рыжеголового мальчикамагла из соседней деревни Оттери-Сент-Кэчпоул — волосы его Фред позаимствовал посредством Манящих чар. Мысль была в том, чтобы обратить Гарри в «кузена Барни», а бессчётные Уизли должны были поддерживать эту легенду.

Все четверо держали в руках замыслы рассадки гостей, каковые должны были оказать помощь им разводить людей по нужным местам. Целая орда официантов в белых мантиях показалась часом раньше вместе с одетым в раззолоченные костюмы оркестром. на данный момент вся эта чудесная братия сидела рядом под деревом, Гарри видел, как над ними поднимается синеватый трубочный дымок.

За спиной Гарри был вход в шатер, а за входом раскрывались ряды и ряды хрупких золоченых стульев, находившихся по обеим сторонам пурпурной ковровой дорожки. Столбы, на которых держался шатер, были увиты золотистыми цветами и белыми. Совершенно верно над тем местом, где Биллу и Флер предстояло скоро стать женой и мужем, Джордж и Фред разместили огромную связку золотистых же надувных шариков.

Снаружи неторопливо порхали над шпалерами и травой бабочки и пролетали жуки, летний сутки был в самом разгаре. Гарри испытывал некое неудобство. Магл, которого он изображал, был мало полнее его, отчего парадная мантия Гарри казалась ему тесноватой и жаркой.

— В то время, когда буду жениться я, — сообщил Фред, оттягивая ворот собственной мантии, — я аналогичной дури не допущу. Все вы оденетесь, как сочтете нужным, а на маму я наложу Цепенящее заклятие, и пускай лежит себе нормально, пока все не закончится.

— Утром она была не так уж и нехороша, — сообщил Джордж. — Поплакала малость изза того, что Перси не будет, не смотря на то, что кому он, спрашивается, нужен? О линия, началось, они уже тут — глянька.

На дальнем краю двора друг за другом начали появляться ярко расцвеченные фигуры. Прошло всего пара мин., и из них появилась целая процессия, которая, извиваясь, двинулась по огороду в направлении шатра. На шляпках волшебниц колыхались экзотические цветы и подрагивали крыльями зачарованные птицы, на шейных платках колдунов посверкивали самоцветы; масса людей их приближалась к шатру, и шум возбужденных бесед все усиливался, заглушая жужжание жуков.

— Превосходно, помоему, я вижу нескольких кузинвейл, — сообщил Джордж, вытягивая шею, дабы приглядеться получше. — Нужно бы оказать помощь им разобраться в отечественных британских обычаях, вот я прямо на данный момент этим и займусь…

Девушки захихикали и вправду разрешили ему проводить их в шатер. Джорджу лишь и осталось, что заняться пожилыми волшебницами, Рон взял на себя заботы о старом министерском коллеге мистера Уизли Перкинсе. Что касается Гарри, на его попечении была глуховатая пожилая супружеская чета.

/emphasis

1 Разрешите мне (фр.).

— Приветик, — сказал, в то время, когда Гарри вышел из шатра, привычный голос, и он заметил находившихся во главе очереди Тонкс и Люпина. Тонкс обратилась по случаю праздника в блондинку. — Артур заявил, что ты тот, у которого курчавые волосы. Забудь обиду за вчерашнее, — шепотом прибавила она, в то время, когда Гарри вел их по проходу. — Министерство отрастило на оборотней громадный зуб, и мы сделали вывод, что отечественное присутствие никакого хороша тебе не принесет.

— Все в порядке, я осознаю, — сообщил Гарри, обращаясь больше к Люпину, чем к Тонкс.

Люпин кратко улыбнулся ему, но, в то время, когда он отвел взор в сторону, Гарри заметил, что лицо его опять стало несчастным. В чем дело, Гарри не осознавал, но вспоминать над этим ему было некогда: Хагрид уже успел произвести кое-какие разрушения. Неверно осознав указания Фреда, он уселся не на волшебным методом расширенный и укрепленный стул, поставленный для него в заднем последовательности, а на пять простых, и сейчас они напоминали горстку позолоченных спичек.

До тех пор пока господин Уизли ликвидировал повреждения, а Хагрид громогласно просил прощения перед всеми, кто его слушал, Гарри поспешил обратно к входу в шатер и нашёл в том месте Рона, говорившего с на уникальность чудаковатым колдуном. Он был мало косоглаз, с белыми, очень сильно смахивающими на сахарную вату волосами до плеч, в шапочке с кистью, которая болталась перед самым кончиком его носа, и в желтой, цвета яичного желтка, мантии, при одном взоре на которую начинали слезиться глаза. На золотой цепи, облекавшей его шею, висела необычная эмблема, похожая на треугольный глаз.

— Ксенофилиус Лавгуд, — сказал он, протянув Гарри руку. — Мы с дочерью живем по соседству, за бугром. Как мило, что лучшие Уизли пригласили нас. Но, с моей Полумной вы, как мне известно, привычны, — прибавил он, обращаясь к Рону.

— Да, — ответил Рон, — но где же она?

— Задержалась мало в вашем очаровательном огородике, дабы поздороваться с гномами, они у вас в том месте кишмя кишат, чудесно! Мало кто из чародеев осознаёт, сколь очень многое мы можем почерпнуть у умных мелких гномов либо, в случае если именовать их как должно, у Gernumbligardensi.

— У отечественных возможно почерпнуть множество ругательств, — сообщил Рон, — но, помоему, они и сами почерпнули их у Фреда с Джорджем.

Он повел в шатер компанию чародеев, в этот самый момент показалась Полумна.

— Здравствуй, Гарри! — сообщила она.

— Э-ээ… меня кличут Барни, — ответил впавший в замешательство Гарри.

— О, так ты и имя переменил? — радостно задала вопрос она.

— Но как ты меня определила?..

— Да легко по выражению лица, — ответила Полумна.

Полумна, подобно отцу, облачилась в желтую мантию, к которой добавила воткнутый в волосы цветок подсолнечника. По окончании того как глаза привыкали к яркости ее костюма, он начинал казаться в полной мере приятным. По крайней мере, в этом случае с ушей Полумны не свисали редиски.

Ксенофилиус, углубившийся в беседу со привычным колдуном, данный обмен репликами между Полумной и Гарри прослушал. Простившись с колдуном, он обернулся к дочери, и та, воздев один палец, сообщила:

— Наблюдай, папочка, меня гном укусил!

— Чудесно! Слюна гномов благотворна до крайности! — сказал господин Лавгуд, хватаясь за палец дочери и оглядывая кровоточащие прокусы. — Полумна, любовь моя, в случае если тебе захочется блеснуть сейчас собственными талантами — внезапно тебя охватит желание пропеть оперную арию либо почитать чтонибудь на русалочьем языке, — не противься ему! Это может оказаться бесплатно Gernumbli!

Рон, именно сейчас проходивший мимо, звучно фыркнул.

— Рон может смеяться какое количество угодно, — невозмутимо сообщила Полумна, в то время, когда Гарри провожал ее и Ксенофилиуса к их местам, — но папа совершил весьма важные изучения волшебства Gernumbli.

— Вот как? — сообщил Гарри, в далеком прошлом уже решивший для себя, что оспаривать странноватые воззрения Полумны либо ее отца дело безлюдное. — А ты не желаешь перевязать чемнибудь палец?

— О нет, все прекрасно, — ответила Полумна, с мечтательным выражением посасывая укушенный палец и оглядывая Гарри с головы до ног. — А ты прекрасно выглядишь. Я сообщила папочке, что большая часть гостей вероятнее придут в парадных мантиях, но он уверен в том, что на свадьбу оптимальнееоблачаться в солнечные цвета — на счастье, осознаёшь?

Она поплыла к отцу, в этот самый момент же объявился Рон со старенькой, цеплявшейся за его руку чародейкой. Крючковатый шнобель, глаза в красных ободках и розовая шляпка с перьями придавали ей сходство со сварливым фламинго.

— И волосы у тебя через чур долги, Рональд, я тебя сперва за Джиневру приняла. Мерлинова борода, во что это вырядился Ксенофилиус Лавгуд? Вылитый омлет.

А ты кто? — гаркнула она, завидев Гарри.

— Ах, да, тетя Мюриэль, познакомьтесь, это кузен Барни.

— Еще один Уизли? Вы плодитесь, как гномы. А Гарри Поттер тут имеется? Я сохраняла надежду познакомиться с ним.

Я думала, он ваш приятель, Рональд, либо вы всегонавсего хвастались?

— Нет… легко он не смог приехать…

— Хмм. Отыскал предлог, дабы увильнуть? Ну, значит, не такая он бестолочь, какой выглядит на газетных снимках.

Я только что научила невесту, как ей лучше носить мою диадему! — крикнула она Гарри. — Гоблинская работа, понимаете ли, хранилась в семье столетиями.

Девочка она прекрасная, но все же француженка. Ну хорошо, хорошо, Рональд, отыщи для меня место получше, мне всетаки сто семь лет, я не могу продолжительно находиться на ногах.

Рон, проходя мимо Гарри, сокрушенно посмотрел на него и на какоето время пропал. В то время, когда он опять показался у входа, Гарри успел развести по местам с дюжина гостей. Шатер уже практически заполнился, а очередь у входа наконец иссякла.

— Мюриэль — это какойто кошмар, — сообщил Рон, отирая рукавом лоб. — Раньше она к нам на каждое Рождество приезжала, но, слава всевышнему, обиделась по окончании того, как Фред с Джорджем прямо на протяжении обеда взорвали под ее креслом навозную бомбу. Отец твердит, что она вычеркнет их из завещания. Возможно поразмыслить, что их это тревожит, — при их темпах они все равно станут самыми богатыми в отечественной семье людьми.

Ух ты! — прибавил он и заморгал, глядя на приближавшуюся Гермиону — Роскошно выглядишь!

— И так как всегда данный удивленный тон, — сказала Гермиона, но, но же, улыбнулась. На ней было сиреневое развевающееся платье, ботинки на высоком каблуке, гладко расчесанные волосы ее сияли. — Твоя двоюродная бабушка Мюриэль с тобой не дала согласие бы. Я совсем сравнительно не так давно столкнулась с ней на верхнем этаже — она вручала Флер диадему.

Встретившись со мной, она сообщила: «Боже, это так как магловка?» — а после этого: «костлявые лодыжки и Плохая осанка».

— Не обращай внимания, она всем грубит, — сообщил Рон.

— Вы о Мюриэль рассказываете? — задал вопрос Джордж, вышедший с Фредом из шатра. — Да, мне она заявила, что у меня уши какието кривые. Ветхая сова. Жаль, дяди Билиуса больше нет, вот кто умел повеселиться на свадьбах.

— Это не тот, что повстречался с Гримом, а ровно через дни погиб? — спросила Гермиона.

— Ну да, под конец у него появились коекакие причуды, — признал Джордж.

— Но перед тем, как помешаться, он был душой любого свадебного пира, — сообщил Фред. — Выдувал целую бутылку огненного виски, а по окончании выскакивал на танцевальный настил, подбирал подол мантии и начинал извлекать букеты из…

— Да, человек и в самом деле очаровательный, — признала Гермиона, пока Гарри сгибался от смеха в три погибели.

— А сам почему-то так и не женился, — сообщил Рон.

— Вот этим ты меня поразил, — отозвалась Гермиона.

Им было так радостно, что никто не увидел запоздавшего гостя — темноволосого молодого человека с громадным кривым носом и густыми тёмными бровями, — до тех пор пока он не протянул собственный приглашение Рону и не сообщил, уставясь на Гермиону:

— Замечательно выглядишь.

— Виктор! — завопила она и уронила собственную расшитую бисером сумочку, ударившуюся о почву с громким стуком, нисколько не отвечавшим ее размерам. Торопливо подняв сумочку и покраснев, Гермиона сообщила: — Я и не знала, что ты… господи… как приятно тебя видеть… Ну как ты?

Уши Рона в очередной раз заалели. Прочтя приглашение Крама с таким видом, совершенно верно он ни единому находившемуся в том месте слову не верил, Рон задал вопрос намного громче, чем следовало:

— Как это ты тут появлялся?

— Флер пригласила, — немного подняв брови, ответил Крам.

Гарри, никакого зла на Крама не державший, пожал ему руку, а после этого, сделав вывод, что лучше увести Виктора подальше от Рона, внес предложение проводить его до отведенного ему места.

— Твой приятель мне, наверное, не был рад, — сообщил Крам, в то время, когда они вошли в уже наполненный людьми шатер и, посмотрев на рыжие кудри Гарри, сказал: — Либо он родственник?

— Двоюродный брат, — пробормотал Гарри, но Крам его, фактически говоря, уже не слушал.

Появление Крама привело к определённому переполоху, в особенности среди кузинвейл: какникак, Виктор был прославленным игроком в квиддич. Гости еще вытягивали шеи, дабы получше рассмотреть его, а в проходе уже показались торопливо шагавшие Рон, Гермиона, Джордж и Фред.

— Время усаживаться, — сообщил Гарри Фред, — не то о нас новобрачная споткнется.

Гарри, Гермиона и Рон заняли собственные места — во втором последовательности, прямо за Джорджем и Фредом. Гермиона казалась чутьчуть порозовевшей, уши Рона как и раньше краснели.

Просидев пара мгновений в молчании, он тихо сказал Гарри:

— Видал, какую идиотскую бороду он отрастил?

Гарри пробормотал что-то неразборчивое. Нагретый солнцем шатер наполнили трепетные предвкушения, негромкий говорок сидевших в нем людей иногда перемежался вспышками возбужденного хохота. По проходу прошли, радуясь и кивая родственникам, господин и госпожа Уизли — последняя облачилась сейчас в новую аметистовую мантию и подобранную ей в тон шляпку.

Мгновение спустя в дальнем финише шатра появились Билл и Чарли, оба в парадных мантиях и с громадными белыми розами в бутоньерках; Фред залихватски присвистнул, вынудив кузинвейл захихикать. Зазвучала исходящая, казалось, прямо из золотистых шаров музыка, и все смолкли.

— О-оо-оох! — выдохнула Гермиона, повернувшаяся на стуле, дабы посмотреть на вход.

Неспециализированный вздох вырвался у всех гостей, в то время, когда в проходе показались мсье Делакур и Флер. Флер как будто бы плыла, мсье Делакур подпрыгивал на ходу и весело радовался. На Флер было совсем простое белое платье, казалось, источавшее сильный серебристый свет.

В большинстве случаев, рядом с ее сияющей красотой люди как будто бы тускнели, сейчас же данный свет делал более красивыми всех, на кого он падал. Джинни и Габриэль, обе в золотистых платьях, смотрелись прекраснее простого, а в то время, когда Флер приблизилась к Биллу, начало казаться, что он кроме того и не виделся ни при каких обстоятельствах с Фенриром Сивым.

— Леди и джентльмены, — сказал певучий голос, и Гарри с легким потрясением заметил того же мелкого, с клочьями волос на голове колдуна, что распоряжался на похоронах Дамблдора, — он стоял сейчас перед Биллом и Флер, — мы собрались тут сейчас, дабы отпраздновать альянс двух верных сердец…

— Да моя диадема кого желаешь украсит, — звучным шепотом сказала тетя Мюриэль. — Но обязана сообщить, вырез у Джиневры уж больно низкий.

Джинни обернулась, радуясь, подмигнула Гарри в этот самый момент же опять уставилась перед собой. Мысли Гарри побрели кудато вдаль от шатра, к послеполуденным часам, каковые он проводил наедине с Джинни в укромных уголках школьного двора. Какими давешними они казались сейчас и через чур красивыми, дабы быть правдой, — сияющие часы, выкраденные из судьбы какогото обычного человека, у которого нет на лбу похожего на молнию шрама…

— Уильям Артур, берете ли вы Флер Изабелль?..

Сидевшие в первом ряду госпожа Уизли и госпожа Делакур тихо рыдали в кружевные тряпицы. Трубные звуки, донесшиеся из задних последовательностей, давали светло осознать, что и Хагрид извлек из кармана скатерку, заменявшую ему носовой платок. Гермиона, повернувшись к Гарри, светло улыбнулась ему, и ее глаза были полны слез.

— При таких условиях я объявляю вас соединенными узами до скончания ваших дней.

Колдун с клочкастой головой поднял над Биллом и Флер палочку, и серебристые звезды осыпали молодоженов как будто бы дождем, спирально завиваясь около их сейчас приникших одно к второму тел. Джордж и Фред первыми захлопали в ладоши, золотистые шары над головами жениха и невесты лопнули, и из них вылетели и неспешно поплыли по воздуху райские птицы и золотые колокольца, вливая перезвон и пение в неспециализированный шум.

— Леди и джентльмены, — провозгласил клочковолосый волшебник, — прошу вс