Последний период в творческой судьбе Батюшкова отмечен большими лирическими произведениями. Среди них элегии («Умирающий Тасс», «Беседка муз», новая редакция «Грезы», «Ты пробуждаешься, о Байя, из гробницы…», «Имеется удовольствие и в дикости лесов…»), послания («К Никите», «К С.С. Уварову», «П.А.
Вяземскому», «Послание к А.И. Тургеневу», «К творцу «Истории государства Российского»», «Князю П.И. Шаликову», «Жуковский время все поглотит…»), громадные циклы «Из греческой антологии», «Подражания древним», лирические миниатюры («Подражание Ариосту», «Изречение Мельхиседека»), надписи и др.
«Умирающий Тасс»
В апреле 1817 г. Батюшков закончил громадную элегию «Умирающий Тасс». Растолковывая Вяземскому план стихотворения, он писал: «Думается мне, лучшее мое произведение… А вот что Тасс: он умирает в Риме. Кругом его монахи и друзья.
Из окна виден целый Рим, и Тибр, и Капитолий, куда кардиналы и папа несут венец стихотворцу. Но он умирает и в последний миг хочет еще раз посмотреть на Рим,
…на старое Квиритов пепелище.
Солнце в сиянии потухает за Римом и жизнь поэта… Вот сюжет».
Не смотря на то, что Батюшкову не удалось избежать в риторичности и элегии декларативности, за что, возможно, она не понравилась Пушкину, назвавшему ее «худым произведением», однако узнаваемый ход в расширении возможностей элегии был им все-таки сделан.
В стихотворении господствует романтический мотив судьбы как проявления власти роковых сил над личностью. Личная будущее храбреца рассматривается в контексте неспециализированных неприятностей бытия, напряженный драматизм произведения есть следствием конфликта между действительностью и героем, что ведет к ужасной развязке.
Классическая романтическая тема сходится с любимой темой Батюшкова: поэт приобретает признание, и его ожидает торжество на излете судьбы, в то время, когда путь скорбей и страданий остался уже сзади. Эту личную тему поэт решает, высказывая психотерапевтические переживания человека другой иной культуры и эпохи.
Торквато Тассо у Батюшкова – гражданин христианин-Рима и набожный католик, благоговейно относящийся к его славе. Вместе с тем он поэт, предающийся разнообразным впечатлениям. Он умел обожать и не отрекался от земных удовольствий. Вся жизнь Тассо изображена Батюшковым как цепь беспримерных страданий.
Везде он был изгнанником, но «и в узах… душой не изменился».
Религиозно-философское настроение Тассо близко самому Батюшкову: ему, как и его храбрецу, характерны твердость, терпение и мужество, разрешившее вынести горести, отправленные «не добрый судьбиной».
Как христианин, Тассо верит в загробный мир, во встречу с возлюбленной Элеонорой, а жизнь воображает скорбным преддверием вечного блаженного бытия. Тем самым переживания Тассо мотивированы воспитавшей его культурой, религиозными и публичными понятиями средневековой эры. Он в мыслях обращается к Италии, видит ее «небо сладостное», ему дороги Капитолий, священные горы, Тибр, «поитель всех племен».
Поэзия Тассо вдохновлена подвигами рыцарей, несших христианство на Ближний Восток. Воображение уносит итальянского поэта и в древние времена. Он жаждет успеха, он честолюбив и знает, что «ему венец бессмертья обречен, Рукою славы и муз соплетенный».
Наконец, он – пророк, по причине того, что предвещает себе печальную участь и в далеком прошлом предузнал собственный жизненный жребий. Вот это сплетение национально-исторических примет, призванных придать образу Тассо лично-людскую характерность, пожалуй, и было тем новым словом, которое сообщил Батюшков в данной исторической (эпической) элегии.
«Из греческой антологии»
Новаторский темперамент носили и антологические стихотворения поэта. Для раннего Батюшкова античность – средоточие чувственных удовольствий. В этом духе осознана и древняя лирика.
Сейчас поэту близки в античном мире иные свойства – простота, мужество, драматизм страстей.
Жанр антологического стихотворения[46]был с покон веков тяжёлой, но нужной для поэта художественной школой благодаря предъявляемых к нему устойчивых требований краткой, сжатой ясности. Заслуга Батюшкова в том, что он избежал как внешней декоративности, форсированной экзотичности, щегольства приметами быта и античными реалиями, так и манерной передачи эмоций, трогательности и излишней чувствительности.
Древнюю антологию он осознал как воплощение национального духа древних греков, как нравственное бытие народа, которое невозвратимо. Обращаясь к античности, поэт решал современные ему неприятности национально-народности и исторической самобытности.
С позиций Батюшкова, греческий мир полон драматических столкновений. Его признанная гармоническая уравновешенность рождалась из примирения противоречивых начал. Человеку античности не чужды ни пылкая любовь, ни испепеляющая ревность, ни ужас перед могучими роковыми силами.
Но все его ощущения земные, по причине того, что древнему человеку чужда мысль загробной судьбе, характерная христианскому миру. Для древнего человека все кончается на этом свете:
Из вечной сени
Ничем не призовем твоей прискорбной тени:
Добычу не даст завистливый Аид.
Миросозерцание древнего человека возможно раскрыть только через его духовный, внутренний мир. самая личной, личной страстью выступает любовь. Исходя из этого в лирике Батюшкова господствует принцип «антологического индивидуализма».
В любви древний человек высказывается целый.
В одном из лучших стихотворений цикла «Свершилось: Никагор и пламенный Эрот…» превосходно передана победа парня над неприступной красавицей, достигнутая, как верил он, посредством всевышнего любви. пластика и Живописность картины подчеркивают упоение любовью. Очень смел поэтический образ «развалин шикарного убора», контрастный радостному мгновению:
Вы видите кругом рассеяны неосторожно
Одежды пышные надменной красоты,
Покровы легкие из дымки белой как снег,
И обувь стройная, и свежие цветы.
Тут все развалины шикарного убора,
счастья и Свидетели любви Никагора!
Вся эта картина осознана и изображена романтиком, для которого изящество сцены проникнуто грацией удовольствия. И вместе с тем из стихотворения видно, как поэтически вырос Батюшков: все строго, сжато, нет восторженности, названы лишь нужные подробности.
Кроме темы любви Батюшков коснулся и тем смерти, ревности, гражданской гордости и дружбы. В стихотворении «Явор к прохожему» поведана история «дружеской» привязанности винограда к «полуистлевшему пню дерева». Грек обучался дружбе у природы и призывал всевышних благословлять это высокое чувство, по-романтически осознанное и выраженное Батюшковым.
Исчезновение прежней красоты и славы сопряжено с смертью старой культуры и когда-то процветавшего страны, о прежнем величии которого плачут нереиды на развалинах Коринфа.
В антологических стихотворениях Батюшков пропел гимн судьбы, ее красоте, ее величию, ее тревогам. Лишь самоотверженная и открытая битва с превратностями судьбы дает радости бытия и ощущение полноты:
С отвагой на челе и с пламенем в крови
Я плыл, но с бурей внезапно предстала смерть страшна.
О юный плаватель, сколь жизнь твоя красива!
Вверяйся челноку! плыви!
Смелая тема противостояния опасностям, сопротивления событиям, не обращая внимания на неизбежность смерти и возможность поражения, достойно венчает антологический цикл.
«Подражания древним»
Второе обращение Батюшкова к древней поэзии – цикл «Подражания древним», складывающийся из шести стихотворений. В отличие от цикла «Из греческой антологии» эти стихотворения – не переводы древних лириков, а уникальные произведения, в которых воспроизведены стиль и дух антологии.
В «Подражаниях древним» поэт достиг необычного лаконизма, художественной емкости и показал точный эстетический вкус. Лирические темы в новом цикле не изменились – смерть и любовь, стойкость и отвага в бурях судьбы.
В «Подражаниях древним» Батюшков не поет гимны земной страсти и не упивается эйфориями удовольствия. В стихотворении «Гора чувствительны к свирели…» о тёплой любви парня говорят символические образы: страсть неизменно слита с поэзией, и вся природа оживает, слыша амурные песнопения. «Скалы», «верблюд», «розы» откликаются на звуки свирели, на «песнь», на соловьиные трели.
Батюшков обращается к давешним литературным традициям, где эти образы прочно спаяны, и оживляет их, передавая как только что случившуюся жизненную сценку: парень упрекает «красавицу», глухую к голосу его любви и не пришедшую на свидание: «А ты, красивая женщина… Не постигаю я». Благодаря речи и естественности поведения классические образы нежданно теряют собственную условность и обретают свежесть. Эта гармония классического и нового, личного и неспециализированного, преходящего и вечного, иллюзорного и настоящего особенно пленительна у Батюшкова.
Завершается цикл призывом к отваге и доблести. Что ожидает храбреца в жизненной битве – не так уж принципиально важно. Значительно второе – лишь в сражении обретается победа:
Ты желаешь меду, сын? – так жала не страшись;
Венца победы? – смело к бою!
Ты перлов жаждешь? – так спустись
На дно, где крокодил зияет под водою.
Не опасайся! Всевышний примет решение. Только храбрым он папа.
Только храбрым перлы, мед, иль смерть… иль венец.
«Подражания древним» стали последним большим поэтическим произведением Батюшкова (по окончании них написаны «Жуковский, время всё проглотит…» и «Изречение Мельхиседека»).
В целом антологическое творчество Батюшкова движется «от яркого аполлонизма и унылой элегичности через смелый стоицизм к христианскому мироощущению»[47]. В жанре антологического стихотворения Батюшков достиг громадного совершенства. В нем нашли выражение его поздние глубоко ужасные раздумья о жизни.
На этом творческий путь поэта был прерван ужасной заболеванием (сумасшествие). Говоря о незавершенности судьбы Батюшкова в литературе («не созревшие надежды»), Пушкин писал о необходимости «уважить» его «несчастия», не забывая, как много дал Батюшков и как много было обещано его талантом.
«Школа гармонической точности»
А.С. Пушкин отнес первых русских романтиков Жуковского и Батюшкова к «школе гармонической точности». Батюшков целиком и полностью принадлежал ей и много сделал для ее поэтических удач.
Заслуги данной «школы» пребывали в том, что она в первый раз в русской поэзии выдвинула на сцену литературы «средние» и средний «стиль» жанры (малые формы). Батюшков, как и Жуковский, создал поэтический язык (законы сочетаемости слов различных стилистических пластов и их устойчивые формулы), пригодный для выражения внутреннего мира личности. С целью этого он, сходно с Жуковским, оживил в слове спавшие в нем оттенки и эмоциональные значения, метафорические смыслы, широкий круг его значимых ассоциаций, все то, что именуется эмоциональным ореолом слова.
В стихотворениях слова подбирались по их лексической и стилистической уместности. Это означало, что стилистическая окраска и лексические значения рядом либо близко стоящих слов не могли противоречить друг другу. Слова «большого» и «среднего» стиля не должны были «спорить» между собой (к примеру, в послании «Мои пенаты» – «Без злата мил и красен», где славянизм «злата» сочетается, не приводя к, с разговорно-литературным, обиходным словом «мил»).
Те же стилистические маркированные слова смогут конечно соединяться с просторечным «шалаш» («Мне мил шалаш несложной, Без злата мил и красен…»).
«Школа гармонической точности» негласно потребовала, дабы слова подбирались с учетом звуковой гармонии: звуки должны ласкать ухо. Исходя из этого предпочтение отдавалось «приятным» звукам (л, м, н и гласным), в то время как шипящие исключались. Не допускался либо считался неудачным стык согласных.
Добившись лексической и стилистической уместности сочетания слов в целях передачи интимных переживаний, в целях психотерапевтической истинности, «школа гармонической точности» не имела возможности, но, сделать еще один ход и достигнуть предметной точности. В противном случае говоря, она не имела возможности в один момент сохранить точность и психотерапевтическую, и предметную.
В стихотворении «Мои пенаты» Батюшков дает «достаточно пестрый комплект обозначений того «уголка», где обитает поэт: обитель, хижина, шалаш, хата, домик… Ни один из этих поэтических синонимов не является точным определением того настоящего дома, где живет либо имел возможность бы жить поэт»[48]. Все синонимические обозначения местопребывания поэта правильны и не правильны. Они правильны с позиций «школы гармонической точности», потому, что поэт прямо заявил, что живет в стране поэзии.
Но они не правильны с позиций предметной, объективной правды: «домик» Батюшкова – метафорический, но не настоящий. Исходя из этого Пушкин, исходя из правил другой поэтики, имел возможность сделать упрек Батюшкову: в его стихотворении «смешаны» «обычаи обитателя подмосковной деревни» с «обычаями мифологии». С одной стороны, пенаты, лары, парки худы, а с другой – пестуны, норы, кельи, хата.
Еще пример. Стих Батюшкова «Выздоровление» начинается стихами:
Как ландыш под серпом убийственным жнеца
Склоняет голову и вянет,
Так я в болезни ожидал безвременно финиша
И думал: парки час настанет.
Пушкин на полях «Опытов…», где помещено это стих, увидел, что ландыш растет в лесу, а не на «пашнях засеянных», и потому он неимеетвозможности гибнуть «под серпом», а лишь под косой. Он снова упрекнул Батюшкова в отсутствии в его стихотворении предметной, объективной точности. Для Батюшкова же, как и для всей «школы гармонической точности», она была равнодушна.
Он желал соблюсти лишь точность психотерапевтическую, лишь точность лексического и стилистического выражения внутреннего мира. Для этого необходимо было отыскать образ неумолимой смерти. Им стал «серп убийственный».
Для Батюшкова не имело никакого значения, что ландыш неимеетвозможности погибать под серпом. Ему принципиально важно было создать ясный образ милой смерти ласкового и беспомощного цветка от безжалостного орудия смерти, чего он и достиг посредством лексических и стилистических средств (все слова приобретают дополнительные эмоциональные значения, реализующие метафору смерти: под серпом убийственным, склоняет голову и вянет и т. д.).
В пользу этих мыслей говорит то, что Батюшков, само собой разумеется, знал и мог легко засунуть в собственный стих второй поэтический образ смерти – косу вместо серпа. Переменить «серп» на «косу» для для того чтобы мастера, как Батюшков, ничего не стоило. В стихотворении «Мои пенаты» фигурирует этот образ:
До тех пор пока бежит за нами
Всевышний времени седой
И портит луг с цветами
Бессердечной косой…
«Школа гармонической точности» достигла точности эмоциональной, точности выражения внутреннего мира, но не сделала новый ход – не соединила психотерапевтическую точность, лексическую и стилистическую уместность слова с точностью предметной. Но да и то, чего она добилась, имело великое значение для русской поэзии, для которой был отныне открыт внутренний мир личности и которая именно поэтому вышла на просторы романтизма. Жанровое мышление было решительно поколеблено, а игра стилистическими возможностями слова, разными стилями купила важное значение.
Перед русской поэзией поднялась задача соединить лексическую и стилистическую точность с точностью предметной, сделать так, дабы предметная точность была одновременно и точностью эмоциональной, а точность эмоциональная – точностью предметной. Ответ данной задачи связано с именем Пушкина, которому и в собственности заслуга завершения процесса созидания русского литературного языка, в которое внесла собственный вклад «школа гармонической точности» с ее ведущими поэтами – Жуковским и Батюшковым.
Главные понятия
Романтизм, «легкая поэзия», антологический жанр, подражания древним, дружеское послание, элегия, эпическая (историческая) элегия, лирический храбрец, «школа гармонической точности».
задания и Вопросы
1. Выясните периоды творчества Батюшкова и дайте их краткую чёрта.
2. Какова роль древней культуры и культуры итальянского Восстановления, лирики европейского (французского) либертинажа, в частности лирики Юноши, в формировании эстетических вкусов Батюшкова?
3. Правила стиля «школы гармонической точности» в понимании Батюшкова и их отражение в его поэзии.
4. «Маленькая философия» Батюшкова и кризис его философско-эстетических взоров.
5. Назовите самые характерные произведения раннего Батюшкова и дайте анализ его ранней лирики.
6. Обозначьте пути преодоления формирования жанра и духовного кризиса эпической (исторической) элегии. Проанализируйте самые характерные, по вашему точке зрения, образцы.
7. Ужасная лирика позднего Батюшкова и ее воплощение. Антологический его особенности и жанр. Цикл «Подражания древним».
8. Сравните стиль лирики Батюшкова со стилем лирики Жуковского и выявите их различие и сходство.
9. Структура сборника «Испытания в прозе и стихах».
10. Значение Батюшкова в истории русской поэзии.
Литература
Коровин В.И. «И жил так совершенно верно, как писал…» (К.Н. Батюшков). М., 1987.
Кошелев В.А. Константин Батюшков: страсти и странствия. М., 1987.*
Майков Л.Н. Батюшков, его сочинения и жизнь. СПб., 1896.*
Проскурин О.А. «Победитель всех гекторов халдейских». – «Вопросы литературы», 1987, № 6.
Сандомирская В.Б. К.Н. Батюшков. – В кн.: История русской поэзии. Т. 1. Л., 1968.+
Семенко И.М. Батюшков и его «Испытания». – В кн.: К.Н. Батюшков. Испытания в прозе и стихах. М. («Литературные монументы»), 1977.*
Серман И.З. К. Батюшков. «Мои пенаты…». – В кн.: Поэтический строй русской лирики. Л., 1973.*
Тоддес Е.А. Перечитывая Батюшкова. – В кн.: К.Н. Батюшков. Испытания в стихах. М., 1987.
Томашевский Б.В. К.Н. Батюшков. – В кн.: К.Н. Батюшков. Стихотворения. М.; Л., 1948.*
Флейшман Л.С. Из истории элегии в пушкинскую эру. – В кн.: Ученые записки Латвийского ГУ им. П. Стучки.
Рига, 1968.
Фридман Н.В. Поэзия Батюшкова. М., 1971.
Глава 4
Урок вокала.Развитие гармонического слуха.Прямой звук и Вибрато.Чистота интонации.
Удивительные статьи:
- Церковно-судебные инстанции
- Акродха парамананда нитьянанда райя
- Характеристика языка евангелий как собственно греческого
Похожие статьи, которые вам понравятся:
-
Преодоление кризиса. лирика 1812–1816 годов. эпическая, или историческая, элегия
Напряженная умственная работа принесла плоды: итогом размышлений поэта было открытие нового типа элегии и переход к осмыслению пережитого исторического…
-
а.) А.С. Пушкин посвятил большое количество стихотворений теме природы. В собственной лирике он создал превосходные образы русской природы. У поэта…
-
Объективно‑сюжетные стихотворения
С течением времени в лирике Лермонтова оказалось все больше символических стихотворений, в которых обнаружили мотивы и выражение темы, характерные для…
-
Средневековые («рыцарские») баллады
Столь же разнообразный мир и богатый открыт Жуковским и в средневековых («рыцарских») балладах, воскресивших фантастические сюжеты о запретной либо…
