Но кто знал, что нас тут окружат?. сталинградский дневник майора фон лоссова

Майор Эрих фон Лоссов появился 31 марта 1914 года. В качестве профессии выбрал солдатскую стезю и присоединился к рейхсверу в первой половине 30-ых годов XX века. С апреля 1942 года был начальником батальона связи в 371-й пехотной дивизии. С июля того же года вел ежедневник.

Был в котле под Сталинградом. 3 января 1943 года, спустя пять дней по окончании последней записи, был сильно ранен в ногу.

7 января был вывезен из котла по воздуху. Только четыре человека из его подразделения связистов пережили Сталинград, дивизия в котле была разгромлена. По окончании войны фон Лоссов обучался на стоматолога и трудился по профессии в Мюнхене с 1953 по 1983 гг.

Скончался 21 января 1998 года.

Ежедневник был передан для публикации родственниками майора германскому историку Райнхольду Бушу и размещён в 2012 году.

Создатель принадлежал к поколению, которое составило одну из баз нацистского общества. Как раз дети Первой мировой, росшие в сложных условиях Веймарской республики, с легкостью впитали все идеи, каковые нес с собой новый режим.

Эти сохранившиеся записи — взор на работу германского штаба изнутри, притом в один из критически серьёзных периодов войны. Они лишены послезнания, в них отражены подлинные — временами гордые, временами очень наивные, временами эгоистичные — мысли кадрового германского офицера.

По тексту возможно проследить, как с течением времени изменяется настроение пишущего, в особенности в то время, когда его из штаба перевели в пехоту, и он с каждым днем все больше убеждается в растущей силе русских армий, не смотря на то, что и до конца пробует уверить себя в будущем успехе. Но действительность для 6-й армии была неумолима, с чем в итоге он и соглашается. Обрисованы отношения с офицерами и солдатами, каковые неспешно теряли ко всему интерес, с союзниками-румынами.

Весьма детально фон Лоссов останавливается на бытовых условиях. Не убраны из жестокости и текста войны, что намекает на то, что ежедневник не подвергался правкам и редактированию.

Увлекательный взор из другого окопа на одну из решающих побед Красной армии.
Имена личные, заглавия населенных другие названия и пунктов, по возможности, исправлены в соответствии с действительностью.

22.11.42

Русские прорвались на участке 20-й румынской дивизии, атакуя от Цацы на Плодовитое, и кроме этого действуя большими силами в громадной излучине Дона, южнее, где, к сожалению, лишь итальянцы и румыны. Так что девиз звучно повторяют, копируя итальянцев: Avanti! — Отступаем!. Отечественный штабной офицер Ic [Feindnachrichten — отдел разведки] держится мнения, что смогли прорваться лишь только 6000 русских и 90 танков.

Однако, по окончании полудня один батальон и одну батарею посадили на грузовики и послали на юг. Вечером соперник наступал на Абганерово, где мы в середине августа пролили столько крови и прошли через тяжелые битвы. Семь броневиков со снабжением — пять тысячь киллограм шоколада, кофе, конфеты и другие танковые спецрационы, предназначенные для нас, попали в его руки.

Тьфу!

Отечественная база и южная линия снабжения были отрезаны — дело делается нешуточным!

23.11.42

Один отчет противоречит второму. Корпус осуществляет маневр уклонения, отечественная соседняя дивизия отступает; мы отпустили еще один батальон с противотанковым отделением и батареей на правый фланг. Моя 1-я рота — завшивленная, только что возвратившаяся по окончании продолжительного нахождения в окопах на самой передовой, опять возвращается назад.

В полуденном рапорте сообщается, что русские прорвались на большом растоянии у нас в тылу, к Калачу на Дону: к югу от нас они атакуют в направлении Зыбенко.

Полк Вейта был отведен и послан на перехват к З. Громадная операция по окружению, имеющая целью отрезать германский клин, где самый восточный пункт — Сталинград, сейчас очевидна для всех. Вечером лейтенант Прель услышал беседу между новым главнокомом, генералом Паулюсом — нас сейчас влили в 6-ю армию — и отечественным генералом. Оба уверены в том, что нам нужно отойти и дать Сталинград, в противном случае нас отрежут.

Больше нет связи с группой армий, соответственно и со штаб-квартирой фюрера. Я рискую своим назначением, — сообщил Паулюс. Он рассказал о ситуации по радио и полагал, что ответ фюрера придет на следующий день пораньше. Мы должны сами себя снабжать тем, что имеем: рационы урезали наполовину; почту больше не пошлёшь; отпускников, каковые уже убыли, где-то выгружают; и прибывают боевые части.

Вперед!
24.11.42

Вот сейчас в первый раз мы появились в котле: остался только маленький зазор в юго-западном секторе, но мы не можем в том направлении добраться, по причине того, что мы в противоположном финише. Армию снабжают по воздуху сто Ju-52. В 09:30 пришло сообщение из корпуса.

Я срочно прочел: отмена и Срочная мобилизация всех долговременных передвижений, любой ценой.

Подготовить перечни того, что возможно будет увезти на исправных средствах перемещения. Готовиться к уничтожению всего снаряжения, солдатских вещей, документов и моторизованной части, которую запрещено будет забрать с собой. Так это равняется отходу и сдаче Сталинграда!

Мы все сокрушаемся: нет ничего хуже, чем стереть с лица земли то, что строил, и сдать позицию, которую завоевал ценой громадной крови, невероятных усилий и жертв. Мы стоим в обороне в Африке, американцы в Северной Африке — и под Сталинградом, что стал синонимом ожесточённой битвы, мы должны отступать? Мы этого не понимаем, по причине того, что в случае если так поступить, то это значит — поставить под удар фронт на Кавказе и успех этого лета и осени.

В 12 часов дня — заседание с Ia [Fuhrungsabteilung — своевременное управление] полковником Клейкампом о предпринимаемых мерах, по окончании я собрал ответственных лиц и начальников служб и приказал: забираем половину броневиков штаба, 1-й и 2-й рот и солидную часть ротного снаряжения. Конвой отправится по отдельности, дополнительный персонал перевести в 1-ю роту, приказы и документы подготовить к уничтожению, и и все телеги и автомобили, каковые не можем забрать с собой.

Стереть с лица земли неисправное оружие, раздать личному составу снаряды, стереть с лица земли старое обмундирование, раздать новое. Офицерская кладь не должна занимать больше одного багажника. Раздать запасенный овес, перебить всех лошадей, которых нельзя использовать поодиночке, раздать их необязательным ассистентам [хиви] в качестве еды; они будут передвигаться вместе с конным взводом.

В случае если кто-то из них постарается извлечь пользу из обстановки либо взбунтуется — расстреливать.

Раздать запасы еды. Раздать ротное снаряжение, вместо трех малых полевых кухонь брать одну громадную, демонтировать телефонное оборудование и т.п. Все зависит от распределения горючего, которого мало; в целом дивизия одобрила заправку только половины броневиков.

Какое-то количество лошадей находится на лечении на другой стороне Дона, так что мне не нужно будет брать все телеги.

25.11.42

День назад на участке корпуса было стёрто с лица земли 13 танков: русские выдавливают нас на Воропоново, желают отрезать нас всецело. Они уже атаковали полк справа от нас: его выстроенные американцами истребители-бомбардировщики имеют наглость опускаться до предельных высот, дабы обстрелять нас — они убили лошадь, бомбы повредили кое-какие телефонные линии. Все лихорадочно трудятся над их восстановлением.

Но фронт держится, прорваться им пока не удалось.

Ходят самые дикие слухи: я стараюсь не производить их из штаба, раздаю инструкции о том, что необходимо сделать, не забываю о Рождестве, так что в целом все остается по-ветхому и довольно нормально.

В личном замысле я не могу отделаться от мысли, что мой столь продолжительно ожидаемый отпуск сейчас под вопросом, поскольку сейчас у нас утрачена сообщение с нашим тылом. Кроме того письмо нельзя отправить, так что моя дорогая супруга обязана будет сидеть целый декабрь без новостей обо мне, и это потребует больше сил, чем необходимо чтобы держаться тут.

Быть может, я смогу что-нибудь передать экипажу самолета, что тут приземлится и что позже улетит в том направлении, но пока все, что я видел — это русский самолет. Так жаль поджигать собственный комфортный мелкий дом, выстроенный с таковой любовью, в огне которого сгорят все книги, письма, кроме того кое-какие вещи; жаль и бросать гусей либо забивать их. Вечером обсудим, что необходимо сохранить и забрать с собой.

Перед этим, но, нам нужно осушить отечественный запас шампанского и вин.

Артиллерия ведет обстрел элеватора
26.11.42

Пара самолетов нападали отечественный командный пункт, бомбы упали между блиндажами: обошлось без утрат. Были скинуты листовки со особым советским обращением: Прорыв шириной 30 километров, глубиной 70. Германские армии под Сталинградом отрезаны.

Забран Калач, кроме этого Абганерово, а с ними и единственные дороги снабжения.

Семь дивизий стёрты с лица земли, одиннадцать разгромлены, 13 000 пленных, 360 орудий захвачено. Советское наступление длится. Не смотря на то, что первая часть была практически верной, нас это не пугает.

Фюрер не кинет нас в тяжелой ситуации по окончании того, как он приказал: Держаться!.

Хиви сейчас приобретают только четверть от дневного рациона, без хлеба, кофе лишь один раз. С того времени большая часть из них трудится в два раза медленнее. Старики в деревне сейчас, в то время, когда деревенский староста пропал, смеются над нами: они, должно быть, что-то почувствовали, либо у них имеется четкая информация.

По окончании полудня телефонные кабели были перерезаны в пяти местах: никого не поймали.

К вечеру мы совершенно верно определили: мы окружены, сопернику удалось замкнуть «клещи» под Калачом, 6-я армия полностью в котле. До тех пор пока что достаточно не легко осознавать, что позади, слева, справа и в первых рядах укрепился соперник, и что мысль круговой обороны против концентрической атаки куда более замечательного неприятеля не принесет успеха. Потому, что мы ничего не можем сообщить воинам, неуверенность правит бал.

Деревенский староста Верхней Ельшанки, принадлежащей 94-й дивизии, убежал в тыл, раздав имевшиеся продукты населению вместо того, дабы выдать их расквартированным пехотинцам. Начальник батальона планировал подорвать полевые пушки, отечественный офицер Ia его отговорил. В целом у нас удовлетворительно и негромко.

На мое предложение присвоить на декабрь дивизии кодовое название Наковальня, офицер Ia ответил: Молот подошел бы лучше!.

В итоге мы сошлись на Wolfsschlucht (Волчья пасть).

27.11.42

По окончании ночи, прерванной воздушной бомбандировкой, отечественные первые мысли по окончании сна были: окружены, котел, отрезаны от Рейха! И в качестве логичного следствия: значит без отпусков — вместо этого пехотные действия. Главноком телефонировал призыв к удерживанию позиций, фюрер вытащит нас!

Вечером слушали обращение фюрера к нам самим. Он сообщил что-то наподобие: Соперник прорвался в тылу германских армий и желает отбить сталинградские упрочнения.

В эти тяжёлые часы наровне с моими мыслями с вами мысли и всего германского народа. Вы должны удержать Сталинград, добытый таковой кровью, любой ценой! Все, что в моей власти, будет сделано, дабы поддержать вас в вашей смелой борьбе.

Адольф Гитлер.

Обращение передали воинам, оно укрепило их веру в собственные силы и убавило распространение слухов.

29.11.42

Адвент[1]. Мы привыкли к нашему новому положению. В «отечественное герцогство», так юноши именуют отечественную окруженную армию, входит 17 пехотных и 2 танковых дивизии.

По карте из отдела Ic я вижу, как вражеские дивизии зажимают нас: их 37, поделённые на шесть армий.

По телексу нас дают предупреждение о возможности русских десантных операций. Лишь этого не хватало! Я избавился от своих ленивых, слабосильных и ненадежных русских, поскольку запасов еды хватит лишь до 10 декабря.

Я лично одобряю то, что возможно приготовить. У 1-й роты на первых порах имеется мясо забитых лошадей.

Это настоящее окружение: лошади приобретают не хватает корма, умирают от слабости, их забивают и пускают на мясо, но это все идет мимо моей Тани! В 1-й роте имеется русские дамы, каковые пекут хлеб: им поставляют пшеницу. 18 хлебов в сутки: весьма вкусные.

Чтобы отпраздновать первый сутки адвента, я раскрыл шикарную посылку, которую мне приготовила супруга, а вечером собрался с начальниками, одного из которых сходу было нужно послать на отдых из-за тяжелого приступа желтухи. Выпивали чай, заедали двумя пирогами с слойками и пудингом с вареньем, их испек унтер-офицер.

Из остатков мюнхенского венка в честь адвента[2] я сделал новый, переплел сосной, разложил рождественские салфетки и расставил фигурки мелких ангелов: имеется орехи, а в печке томятся яблоки в собственном соку! Не смотря на то, что свечки и горели, дух праздника не чувствовался. Врач совсем разболелся, Цирдорфу было нужно отложить его назначение до Рождества, а сам я не знаю, ожидать ли писем.

Всех растроило тяжелое ранение, которое сейчас взял лейтенант Хандверк, взводный в моем пехотном батальоне.

Он пришел на батальонный командный пункт чтобы получить указания, стоял в 10 метрах от капитана Вульфа, в то время, когда взорвался тяжелый минометный боеприпас. Со словами Дерьмо, прямое попадание! он упал. Мы разбежались около десяти часов: русский самолет скинул зажигалки и фугасные бомбы в 100 метрах от моего дома, задев только блиндаж первой линии с двумя хиви внутри, одного убило.

1.12.42

Тяжелые атаки на герцогство практически везде были отбиты. Отечественное люфтваффе оказывает помощь. Соперник пробует разрезать котел надвое, дабы эргономичнее было нас сожрать.

Не выходит; отечественный главноком Паулюс был повышен фюрером до генерала.

Лейтенант Хандверк погиб на протяжении продолжительной дороги до главного пункта медицинской помощи; офицер номер один в батальоне, он всегда был готов к действиям и прибыл в Германию из Южной Америки, дабы оказать помощь защищать отчизну. В искреннем порыве этого долга он пал смертью храбреца. Мы не можем посетить его могилу, через чур большое расстояние.

Всю ночь он провел в тележке, запряженной лошадьми, по причине того, что у нас нет больше топлива. В другом случае, возможно, его удалось бы спасти. Не считая него, и в роте большие потери.

Бойцы по большей части были ранены в голову, руки и шею.

У русских в том месте только пара снайперов, но они весьма меткие. У них винтовка стоит на одном месте, совершенно верно направленная на заднюю часть траншей, откуда к нам приходит помощь, и потому, что окопы не весьма глубокие, их видно с различных точек. В случае если германская каска появляется над бруствером, русский ожидает пара секунд, пока она не покажется снова, и после этого стреляет.

Я приказал закопаться поглубже и поставить пулемет, но тяжело копать, в то время, когда соперник в ста метрах. Отечественным бойцам также все неинтересно и безразлично. На мой вопрос, сколько русских он убил, один из моих воин ответил: Ну, возможно, какое количество-то!.

И у нас один убитый, восемь тяжелораненых.

2.12.42

На аэропорте Питомник, откуда улетают Ju-52, находятся 2000 больных и раненых, каковые желают возвратиться в Рейх. На протяжении испытаний мы поняли, что кое-какие из них перевязали себя, не будучи ранеными, один кроме того искалечил себя в панике. Вот до чего дошло!

Но они были не из отечественной дивизии.

Румыны, отошедшие на юг, были распределены между полками: они прибывают без оружия либо лопат, забирают у нас отечественную еду. Переводчик из румынского полка ответил штаб-офицеру Ia, в то время, когда его задали вопрос, имеется ли особенные случаи для доклада: Начальник был сейчас на передовой, дабы оценить боевой дух румын! — это вот отечественные дорогие братья.

Отечественные отпускники, 56 по последним подсчетам, и все, кого перевели куда-то на оккупированные восточные территории, не возвратятся в нынешней обстановке: для нас это тяжёлая утрата. Так что мне и моему адъютанту приходится выполнять роли казначея, сапёра и ревизора, их у нас нет: более того, у врача тяжелый приступ желтухи, и он просто вяло лежит.

4.12.42

В 669-м полку четыре изменника: они выглядят утомившимися от войны и говорят нам, что не верят в то, что мы до сих пор окружены, поскольку русские прекратили атаки. Ночью Полака, находившегося в карауле, похитили коммунисты и утащили на ту сторону. Протащили по снегу, следы четко видны.

Разведдозор, что мы отправили, был бодро обстрелян и возвратился ни с чем.

Норму хлеба урезали до 200 грамм, кроме того в 12 часов дня мы приобретаем лишь половину. У лошадей нет корма, они едят древесную кору и землю: одну лошадь в сутки забивают. Как-то утром 11 моих рождественских гусей убили и съели единственную утку.

Затем я каждому из собственных начальников выдал по гусю в качестве подарка на Рождество и забил одного гуся, дабы отпраздновать второе воскресенье адвента. Было нужно расстаться с лейтенантом Хэлгетом, бывшим офицером связи с 669-м полком, потому, что начальников взводов собирают для нового батальона, организованного из снабженцев. На мне сейчас регулировка перемещения в батальоне, устанавливаю радиоточку и две для батальона, дабы держать сообщение с ротой!

Моя пехотная рота утратила еще троих из-за снайперов: у всех попадание в голову. Утраты батальона на сегодня: 16 убитых, 73 раненых.

6.12.42

Второе воскресенье адвента. Намело снега; вид из моего окна раскрывается прекрасный, к тому же тепло, возможно без шинели выходить на улицу. На участке 669-го полка из русских окопов через громкоговоритель раздавалось по-германски: Говорит солдат Полак.

У меня все прекрасно, кормят тут лучше, чем у вас. Переходите!.

Ответили очередью из пулемета. Сказал или переводчик, или германский воин по окончании пыток, или на грани пыток. В 12 часов дня Даммер и я съели жирного гуся, редкий деликатес в голодные времена, всецело насытились.

Плюс у нас были музыканты из 670-го полка, каковые должны были играться, в первую очередь, для генерала, но Прель их отправил ко мне, дабы они выполнили маленькую серенаду. Стол был украшен соответственно адвенту, две маленькие посылки от моей милой жены весьма меня обрадовали; я их хранил по сей день, хоть Деблин принес их еще в ноябре. Металлические подсвечники и мерцающие свечи прелестно украшают мой охотничий домик.

Фотографии напоминают о доме, не смотря на то, что лучше не думать об этом большое количество. Моя любимая супруга все еще не подозревает, что я не приеду на Рождество и что вечность отделяет нас от времени, в то время, когда, семь дней назад, мы жили в предвкушении торжества и праздника. Но кто знал, что нас тут окружат?

Для Херцель это Рождество в одиночестве будет первым и грустным.

Я не очень думаю, перед тем как приступить к работе. Вечером пришло радиосообщение снаружи. Верьте вотечественной помощи! Фон Манштейн, генерал-фельдмаршал.

Все вздыхают с облегчением, всё как-то налаживается.

Продвижение вовнутрь города

Время ожидания, предшествующее празднику Рождества, от латинского adventus — приход. Наименование принято среди лютеран и католиков.
Классическое украшение — венок с установленными в нем четырьмя свечами по числу воскресений, оставшихся до Рождества.

Вторая часть:

Олег Бэйда
Русские сидят в моём окопе!. Сталинградский ежедневник майора фон Лоссова
Мы публикуемзаписи офицера вермахта, сохранившегося в котле — взор из другого окопа на одну из решающих побед Красной армии.