Мистера оскара уайльда из лондона, англия 3 страница

Пауза.

– Господи. Я тебе сочувствую. Весьма.

Обе на долгое время замолчали. Наконец Стейси опять заговорила:

– Ты и представить себе не можешь. Эти приступы бывают у меня без всяких обстоятельств. Я кричу, как какой-нибудь долбаный маньяк. Либо гипервентиляция: я впадаю в неконтролируемую панику. Господи, это плохо.

И наступает совсем нежданно.

Я время от времени так себя ощущаю, что не могу подняться с кровати, дремлю по четырнадцать часов в сутки. И позже начинаю заниматься этим вот дерьмом – выпиваю. На работу не устроиться.

Выгнана с работы по медицинским показаниям – это приходится писать, в то время, когда подаешь заявление на работу, наниматель просматривает это и думает: на фиг нам нужна эта чокнутая. У них у всех на автомобилях желтые ленточки[30], но в то время, когда речь заходит о приеме на работу ветерана с посттравматическим стрессовым расстройством, тут тебе позволяют понять: отправилась из этого, сучка.

Она потянулась к бутылке. Кори перехватила ее руку и с опаской удержала.

– Тебе не думается, что уже достаточно?

Стейси выхватила бутылку из ее руки, сделала громадной глоток, а позже неожиданно бросила бутылку через всю помещение, и та разбилась о стенке.

– В жопу. Хватит.

– Дай я тебе помогу встать.

Кори забрала Стейси под руку, и та, опираясь на Кори, поднялась на нетвердых ногах. Господи, как же от нее несло бурбоном! Кори сочувствовала ей.

Она поразмыслила, не удастся ли ей извлечь пистолет из кобуры, но сделала вывод, что не следует этого делать – мало ли как Стейси отреагирует.

Необходимо уложить ее в постель, а уж позже медлено разобраться с пистолетом.

– Поймали того сукина сына, что стрелял в твою машину?

– Нет. Они считаюм, что это был браконьер.

– Ни хрена в том месте не браконьер. – Стейси споткнулась, но Кори поддержала ее. – Я не смогла отыскать следы этого поганца. Через чур много снега выпало.

– Давай до тех пор пока забудем об этом.

– А я не могу забыть. – Она выхватила пистолет и принялась размахивать им. – Я этому хмырю мозги размажу по стенке.

– Знаешь, тебе не следует иметь при себе пистолет, в то время, когда ты пьяна, – негромко и твердо сообщила Кори, стараясь не выдавать тревоги.

– Да. Ты права. Прости. – Стейси вытолкнула магазин – тот выпал из ее рук и упал.

Пули разлетелись по полу. – Лучше тебе его забрать.

Она протянула пистолет рукоятью вперед, и Кори забрала его.

– Осмотрительнее. Один патрон в патроннике еще остался. Дай я его дотянусь.

– Я сама. – Кори извлекла патрон и бросила его на пол.

– Эй, детка, да я наблюдаю, ты разбираешься в таких вещах!

– Приходится – я так как планирую работать в полиции.

– Ё-моё, из тебя когда-нибудь выйдет хороший коп. Ты мне нравишься, Кори.

– Благодарю.

И Кори повела Стейси по коридору к их помещениям. Она слышала звук пролетающих над ними вертолетов, а из окна заметила, как прожектор одного из них обшаривает почву. В городе что-то происходило.

Наконец ей удалось уложить Стейси под одеяло. Рядом с кроватью Кори поставила пластиковое ведро – на случай, в случае если Стейси будет рвать. Но та сразу же уснула.

Кори возвратилась в гостиную и принялась наводить в том месте порядок, Джек вился у ее ног. Пьяная Стейси до смерти напугала бедного пса. Да и не только пса.

Кори выпрямилась и услышала звук еще одного летящего вертолета. Она подошла к окну из толстого стекла и выглянула в темноту. За гребнем горы со стороны города разливалось сильное желтое сияние.

Глава 42

В то время, когда дела, казалось, уже не могли пойти хуже, они все-таки пошли хуже, – об этом думал шеф полиции Моррис, глядя на две столкнувшиеся автомобили, заблокировавшие 82-й хайвей, и на ужасную пробку, появившуюся за ними. Медицинский вертолет именно взлетал, поднимая снежную бурю, как будто бы без него тут было мало снега.

На борту вертолета пребывали двое пострадавших, их безотлагательно необходимо было доставить в травматологию поликлиники в Гранд-Джанкшн, где как минимум один из них, которому прострелили голову, возможно, погибнет. Больше всего шефа полиции выводило из себя то, что на протяжении самого происшествия не было жертв, но оно стало причиной ссору, на протяжении которой шофер «БМВ Х5» дотянулся оружие и расстрелял двух человек в «гелендвагене», врезавшемся в него позади.

Шеф полиции слышал, как закованный в наручники преступник, сидящий в задней части его автомобили в ожидании снегохода, кричит истошным голосом, что действовал в рамках «самозащиты» и «будет находиться на своем». Так, в случае если раненый погибнет, – а редко кто остается в живых, в случае если его череп прошивает патрон тридцать восьмого калибра, – это будет означать, что в городе менее чем за 14 дней случилось девять убийств. В то время как до этого Роринг-Форк много лет не видел ни одного убийства.

Какой-то кошмар, и ни финиша ни края ему не видно.

До Рождества четыре дня, сильный снегопад, а согласно расчетам за следующие три дня выпадет от двадцати четырех до тридцати дюймов осадков, завершится же снежная буря сильным ветром. Вследствие этого инцидента 82-й хайвей – единственный выезд из города – был заблокирован, снегоуборочные автомобили не могли трудиться, метель их скоро опережала, и приблизительно через час дорогу нужно будет закрыть, и всех этих людей, каковые кипят от гнева в собственных автомобилях, орут, сигналят и визжат как сумасшедшие, нужно будет спасать.

Со взлетной полосы Маккастер без перерыва взлетали «другие» частные и гольфстримы самолеты – отдыхающие покидали город, но и полосу скоро нужно будет закрыть. А в то время, когда это случится, Роринг-Форк будет закупорен – ни въехать, ни выехать, разве что на снегоходе.

Шеф полиции взглянуть в зеркало заднего вида в сторону города. Хуже всего был третий поджог. Не с позиций количества погибших, а по тому психотерапевтическому эффекту, что он произвел на Роринг-Форк.

Сожженный дом стоял на окраине города, практически на подошве горы, – величественный ветхий дом в викторианском стиле, принадлежавший Морису Жиро, известному распорядителю фондов и нью-йоркскому светскому льву, пятому в список Forbes, поразительному старику с амбициями, огромными, как Эверест. Погибли он и его юная супруга, по ее виду ей было не больше восемнадцати. Охваченная огнем, она выбросилась из окна верхнего этажа.

Это видел целый город, и, само собой разумеется, психотерапевтическая травма была важной. А как следствие, данный затор, стрельба на дороге, хороший пример положения, хуже которого и не придумаешь.

Его мысли сами собой возвратились к Пендергасту, чьи слова сейчас возможно было вычислять пророческими: «Следующий дом, без сомнений, будет таким же заметным. – И его заключение: – Дабы послать послание».

Но какое послание?

Моррис опять взглянуть на дорогу. У его патрульной автомобили со стрелком, сидящим позади, были включены сирена и проблесковые маячки, но все это лишь для демонстрации. Идиоты, бегущие из города, заблокировали обе стороны хайвея, и обочины.

К тому же высокие сугробы по обеим сторонам не разрешали автомобилям развернуться, отчего затор стал тотальным. В нем застрял кроме того шеф полиции, и, не обращая внимания на все его упрочнения не допустить, дабы автомобили подпирали его позади, они его закрыли.

По крайней мере, удалось временно заблокировать выезд из города, а это означало, что пробка хотя бы не будет расти. И слава всевышнему, у полиции Роринг-Форка имелись три снегохода, каковые уже были в пути. Шеф полиции сидел в машине, дворники бесполезно совершали собственные перемещения по лобовому стеклу, в этот самый момент до него донесся звук приближающегося снегохода.

Он схватил рацию и дал приказ милицейскому на снегоходе прежде всего забрать преступника. Рассерженная масса людей начала собираться около его патрульной автомобили, люди кричали на стрелка, проклинали его, угрожали, предлагали повесить на ближайшем дереве, а преступник кричал в ответ, подначивал их. Страно похоже на те дни, в то время, когда в Роринг-Форке заправляли отряды самозащиты.

Да, слой цивилизации был весьма узок.

И ко всему другому Пендергаст провалился сквозь землю, сбежал, улетел в Лондон в тот момент, в то время, когда он нужен тут больше всего. Чиверс, пожарный следователь, вступил в открытую войну с управлением полиции, а подчиненные Моррису сыщики были деморализованы, злы и не соглашались между собой.

Вот прибыл и второй снегоход, привез криминалистов и двух детективов, дабы задокументировать происшествие, изучить место правонарушения и опросить свидетелей. Снег усиливался, большие снежинки падали все стремительнее. Выйдя из патрульной автомобили, шеф полиции направился к снегоходу и сел в него вместе с другими людьми, которым необходимо было возвратиться в город и разбираться с очередным поджогом.

Пара отчаявшихся автолюбителей также хотели попасть в город, и шеф полиции разрешил паре с ребенком сесть на борт, почему те, кто получил отказ, принялись недовольно роптать.

Снегоход направился назад в город по глубокому снегу на протяжении хайвея, и шеф полиции опять – в тысячный раз – возвратился к своим мыслям, к основной тайне поджогов: в чем состоит послание? есть ли поджигатель полным безумцем? Но в случае если да, то как именно ему удается так шепетильно планировать и выполнять правонарушения?

Они въехали в город, и по окончании хаоса на дороге шеф полиции был поражен пугающей пустотой на улицах. Фактически к Роринг-Форку возвратился статус города-призрака. Улицы в торжественном убранстве, витрины магазинов, сверкающие дорогими товарами, – все это усиливало элемент призрачности.

Картина через день после Ужасного суда.

Шеф полиции не был уверен, станет ли Роринг-Форк опять таким, каким был еще сравнительно не так давно.

Глава 43

Вечером того же дня, возвращаясь из ангара, Кори решила остановиться в городе и согреться – выпить чашку тёплого шоколада и проверить email. Было мрачно, падал снег, и она знала, что ей пора к себе, но так не хотелось возвращаться в данный мерзкий холодный дом, по окончании того как она весь день совершила на морозе в ангаре, что про себя именовала «сибирской камерой пыток».

В то время, когда она припарковала на улице собственный новый «форд», снег уже мало ослабел. По окончании вчерашнего поджога места для парковки стало большое количество, а ведь прежде днем с огнем не было возможности сыскать. Не смотря на то, что аэропорт и дорогу день назад закрыли, из города удалось вырваться чертовой прорве народа.

Кори вошла в «Озимандиас» – одно из немногих несложных, без претензий кафе в городе, с бесплатным вай-неторопливыми официантами и фаем, каковые не наблюдали на нее сверху вниз.

В кафе было практически пусто, но к Кори подошел официант и разбавил ее плохое настроение своим дружелюбием. Она заказала тёплый шоколад и извлекла собственный айпад. Писем пришло много.

А также одно от ее научного руководителя, что просил еще раз проинформировать его о состоянии ее дел на сегодня, задавал вопросы о том, что происходит в Роринг-Форке, и сетовал, что она не держит его в курсе собственных дел. Это правильно, в собственных отчетах Кори была уклончива.

Она не желала, дабы он вмешивался либо пробовал закрыть ее проект, а потому думала, что чем меньше информации к нему попадет, тем лучше. А в то время, когда ее работа будет закончена и сдана, комитет придет в восхищение. У научного руководителя не будет иного выхода, не считая как подключиться к общему одобрению.

Она возьмёт премию Розвелла… ну, по крайней мере, Кори на это сохраняла надежду. Исходя из этого, дабы успокоить Карбона, она составила туманный, неясный ответ на его письмо, придав собственному посланию вид отчета, но наряду с этим ничего не сообщив по существу: якобы дела продвигались сначала медлительно и у нее до тех пор пока мало информации. Она надавила кнопку «послать», сохраняя надежду, что на пара дней отделалась от него.

Принесли тёплый шоколад, и она, отпивая по глоточку, просмотрела остальные письма. От Пендергаста ничего… но, она и не сохраняла надежду: он очевидно не был любителем электронной почты. Завершив с почтой, Кори просмотрела «Нью-Йорк таймс», «Хафф пост» и пара вторых сайтов.

В «Таймс» история о поджогах была вынесена на первую страницу, и женщина с интересом прочла ее.

По окончании второго случая поджоги получили национальную известность, ну а третий перевоплотил эти события в наводящую ужас сенсационную историю, которая привлекла интерес всей страны. По иронии судьбы сейчас, в то время, когда это стало первостепенной новостью, снежная буря закрыла город и никаким репортерам ко мне было не пробраться.

Допив шоколад, Кори сделала вывод, что ей и в действительности пора, затянула потуже шарф, вышла из кафе и с удивлением заметила, что по второй стороне улицы, прямо под фонарем, идут Стейси и Тед. Она уставилась на них. Они не то дабы шли под ручку, но были в полной мере на дружеской ноге, болтали и щебетали.

На ее глазах они провалились сквозь землю в ресторане.

Кори внезапно стало плохо. Стейси сказала, что целый сутки совершит в доме Файна, растолковывая это похмельем. Но выясняется, похмелье не помешало ей пойти пообедать с Тедом. Не завели ли эти двое интрижку у нее за спиной? Это казалось немыслимым, но неожиданно стало в полной мере возможным.

Возможно, Тед желал так отплатить Кори за отказ совершить с ним прошлую ночь?

Не вышло с ней, так он решил заняться Стейси?

…А что же Стейси? Неужто она дошла до того, что стала способна на подобные вещи? В итоге, она была вовсе не тем очень уверенным в себе капитаном ВВС, как представлялось сначала, а скорее запутавшейся и одинокой дамой.

Кори не нравилось думать, что все это поменяло ее отношение к Стейси, но она ничего не имела возможности с собой сделать.

Примечательно, что это за вещь такая – посттравматическое нарушение и как оно может проявляться. И вдобавок Кори припомнила один необычный факт: перед тем как заявить о себе, Стейси пара дней тайно жила в Роринг-Форке. Что она делала в эти дни?

Вправду ли сперва «ощутить» данный город?

Кори села в машину и завела двигатель. Он еще не успел всецело остыть, а потому скоро согрелся, к ее эйфории. Она выехала из города и направилась к дороге Вороньего оврага, проходя повороты на минимальной скорости. Снег сейчас падал так близко, что на дворниках наросли комья снега. Вот и превосходно: кто бы в том месте ни сидел в засаде с оружием, он кроме того не увидит машину Кори на дороге.

А уж сделать прицельный выстрел тем более не сумеет.

Значит, такая погода ей на пользу. Женщина поразмыслила о паршивых бобах с рисом – единственное, что она имела возможность себе позволить, – и еще об одном вечере с отмороженной задницей. Ну его к линии.

Она вскроет замок регулятора температуры и включит тепло.

Пускай себе хозяин кричит. Смешно, что мультимиллионеру жалко израсходовать пара долларов.

За снежной пеленой проступили очертания дома, чёрного и мрачного. Как она и предполагала, машина Стейси отсутствовала. Кори понадеялась, что Стейси не будет выпивать в ресторане и не сядет за руль пьяной в такую погоду.

Она припарковалась на площадке перед домом. Машину к завтрашнему утру занесет снегом, как это уже случалось пара раз, и нужно будет поработать лопатой. А все по причине того, что хозяин не разрешил ей пользоваться гаражом.

Неудивительно, что он увяз в этом собственном ужасном разводе.

Кори вышла из автомобиля, сразу же замерзла, в этот самый момент ей внезапно пришло в голову, что Пендергаст был прав: пора уезжать из Роринг-Форка. Ее изучения в общем и целом были закончены, а надежда на то, что она раскроет серийные убийства полуторавековой давности, была более чем призрачной. Кори проверила все варианты, но так ничего и не отыскала.

Когда дорога откроется, она сбежит из этого.

Решение было принято.

Кори отперла дверь, предполагая, что на данный момент ее встретит простой шквал повизгивания и лая, но в царила тишина.

Ее охватили плохие предчувствия. Вчерашний вечер как будто бы бы повторялся.

– Джек? – окликнула она.

Никакого ответа. Неужто Стейси забрала собаку с собой в город, дабы псу не было одиноко? Но она не проявляла особенного интереса к Джеку и по большому счету сообщила Кори, что предпочитает котов.

– Джек? Ко мне, Джек!

Тишина. Кори опять постаралась смирить рвущееся из груди сердце. Она включила везде свет – наплевать на квитанции за электричество! – и принялась кликать собаку.

Пройдя по коридору в собственный крыло дома, она поняла, что дверь в ее спальню закрыта, и открыла ее.

– Джек?

В комнате было мрачно. На полу у кровати лежало что-то непонятное, окруженное еще более густой темнотой. Кори включила свет и заметила, что на коврике лежит обезглавленное тельце Джека, а около расплывается огромное кровавое пятно.

Кори не вскрикнула. Она утратила голос. И имела возможность лишь наблюдать.

Позже она заметила голову – на туалетном столике. Открытые глаза уставились в никуда, по псевдодеревянному фасаду столика стекала полусвернувшаяся кровь. Между стиснутыми челюстями был всунут клочок бумаги. Действуя практически бессознательно, как словно бы это происходило с кем-то вторым, Кори забрала канцелярский нож, разжала челюсти собаки, вытащила клочок бумаги и прочла послание:

Свенсон, убирайся из города сейчас же, в противном случае ты труп. Пулька в твою хорошенькую мелкую головку.

Кори уставилась на записку. Это было похоже на плохое подражание «Крестному отцу». И уж совсем смехотворно это смотрелось сейчас, в то время, когда она не имела возможность убраться из города, даже если бы весьма желала.

Записка вернула ее к действительности. Не считая отвращения и болезненной смеси страха, Кори почувствовала прилив бешенства, такой сильный, что сама испугалась. Как они посмели запугивать ее, как они посмели сделать такое с невинным, несчастным Джеком!

Убраться из города? Ни за что! Она остается.

Глава 44

Роджер Клифиш отметил про себя, что Хэмпстед-Хит очень сильно изменился к нехорошему с тех дней, в то время, когда Китс пересекал его на пути из Клеркенуэлла в коттедж Каудена Кларка, где просматривал собственные стихи и говорил о литературе. Либо с того времени, в то время, когда преподаватель рисования Уолтер Хартрайт, проходя по этим местам в один раз вечером, глубоко загружённый в собственные мысли, встретил на далекой обходной дорожке призрачную Даму в белом[31]. Сейчас все это пребывало в пределах громадного Лондона, с станциями и автобусными остановками метро по границам, где прежде росли леса.

Время шло к полуночи, на улице похолодало, и пустошь[32] была довольно пустынна. Они уже покинули Парламент-Хилл с его прекрасной панорамой Сити и Канэри-Уорф и сейчас двигались на северо-запад. Под бледной луной бугры, рощи и пруды были не более чем тенями.

– Я забрал с собой потайной фонарь, – сообщил Клифиш скорее чтобы поддержать бодрость духа, чем для информирования. Он помахал фонарем, что до этого был запрятан под его тяжелым широким пальто. – Мне показалось, что он идеально подходит для данного случая.

Пендергаст кинул взор на фонарь:

– Анахронизм, само собой разумеется, но может понадобиться.

Ранее, в комфорте его жилища, планирование этого мелкого приключения вызывало у Клифиша возбуждение. По окончании того как Пендергасту не удалось взять разрешения попасть в Ковингтон-грейндж, он объявил, что так или иначе проберётся в том направлении, пускай и нелегально. Клифиш очертя голову дал согласие ему оказать помощь.

Но сейчас, в то время, когда они осуществляли задуманное, он испытывал испуг.

Одно дело было писать изучение о докторе наук Мориарти, этом короле преступного мира, либо полковнике Себастиане Моране, «втором страшнейшем человеке в Лондоне». Но совсем второе – самому выходить из дома с целью проникновения и взлома в чужую собственность.

– Тут, кстати, имеется местное отделение полиции, – сообщил Клифиш.

– Неужто? – раздался ответ. – И в каком количестве?

– Человек десять-двенадцать. У некоторых имеется милицейский собаки.

На это по большому счету не последовало никакого отклика.

Они обогнули Саут-Мидоу и вошли в густой лесок Дьюэлинг-Граунд. На севере показывались огни Хайгейта.

– И вдобавок мы не должны забывать о смотрителях Национального фонда, – добавил Клифиш. – Запрещено исключать возможность того, что кто-то из них задержится на месте.

– При таких условиях я предлагаю вам запрятать данный фонарь как возможно дальше.

Они замедлили ход, в то время, когда цель их поездки показалась из-за вершины маленького бугра. Ковингтон-грейндж пребывал в дальнем финише Дьюэлинг-граунд и был с трех сторон окружен лесом. Справа размешались Стоунбридж и Вуд-понд.

На север в направлении Кенвуд-хауса уходила лужайка.

И вдобавок дальше мелькали фары машин на Хэмпстед-лейн.

Пендергаст посмотрел назад, позже кивнул Клифишу и двинулся вперед, держась края леса.

Сам Грейндж воображал собой археологическую тайную, как будто бы его создатель не имел возможности определиться не только с архитектурным стилем, но и с эрой, к которой это строение должно было принадлежать. Низкий фасад был наполовину древесный, как при Тюдорах, но маленькая пристройка с одной стороны представляла собой необычное творение в неороманском стиле.

Долгая покатая древесная крыша, ощетинившаяся карнизными свесами, свидетельствовала о том, что данный дом более чем на полвека опередил эру крафтсман[33]. К дальней части дома прилепился парник, стеклянные панели которого потрескались и заросли плющом. Все сооружение было обнесено сеточным ограждением, провисшим и подранным.

Похоже, его воздвигли в целях безопасности пара десятилетий назад и с того времени так и не поправляли.

Следуя за Пендергастом, Клифиш подошел к ограждению со стороны входа в строение. Тут имелась маленькая калитка на висячем замке. Подвыцветшее от времени объявление рядом с ней информировало: «СОБСТВЕННОСТЬ ПРАВ-ВА ЕЕ ВЕЛИЧ-ВА.

ВХОД ЗАПРЕЩЕН».

– Ну что, Роджер, идем? – задал вопрос Пендергаст спокойным голосом, как словно бы приглашал спутника отведать огуречный сэндвич в «Рице».

Клифиш жадно посмотрел назад, покрепче прижал к себе фонарь.

– А замок… – начал было он, но опоздал закончить, по причине того, что раздался негромкий щелчок и замок открылся в руках Пендергаста.

Они скоро состоялись в калитку, и Пендергаст закрыл ее за собой. Луна спряталась за тучами, и мир погрузился в темноту. До тех пор пока Пендергаст наскоро создавал разведку, Клифиш ожидал во дворике.

Он слышал самые различные звуки: хохот вдалеке, тихийпостукивание мотоциклетного двигателя – либо это ему лишь чудилось, – нервное биение собственного сердца.

Пендергаст возвратился и жестом продемонстрировал, что возможно идти к входу. Дверь также открылась практически сразу же, стоило агенту FBI к ней прикоснуться. Они вошли вовнутрь.

Пендергаст затворил дверь, и они появились в полной темноте. К ощущениям Клифиша добавились новые: запах опилок и плесени, стук маленьких ножек, шорох потревоженных червей.

Из темноты донесся голос:

– Дабы оказать помощь себе в отыскивании, давайте еще раз отыщем в памяти, что нам известно. В течение более чем десяти лет с тысяча почти тысячу семнадцатого по тысяча почти тысячу двадцать девятый год Конан быстро довольно часто приезжал ко мне в качестве гостя Мэри Уилкс, тут он углублял собственные знания спиритуализма и просматривал личные сочинения на эту тему приятелям, также неравнодушным к предмету.

Он погиб в тысяча почти тысячу тридцатом году, отправился, по его собственным словам, «в величайшее, самое восхитительное из всех приключений». Сама Мэри Уилкс погибла в тысяча почти тысячу тридцать четвертом году. Ее дочь Летиция Уилкс жила тут – сначала вместе с племянницей и племянником – до собственной смерти в тысяча почти тысячу восьмидесятом году, в то время, когда она передала эту собственность правительству.

С того времени в доме никто не жил, более того, к нему очевидно никто и не прикасался.

Клифишу нечего было добавить, и он промолчал.

Показался мелкий красный лучик – это Пендергаст включил фонарик с фильтром на отражателе. не сильный луч пошарил около. То, что они заметили, когда-то было комфортным домом с мебелью, покинутым людьми в 1980-х годах.

Тут на протяжении стенку неровными последовательностями находились стопки книг, а на приставных столиках, покрытых толстым слоем пыли, сидели всевозможные стеклянные фигурки и крохотные гномы. Дальний финиш коридора выходил на кухню, слева и справа были арки, ведущие соответственно в столовую и гостиную.

Первый этаж был устлан потрепанным ковром ужасного оранжевого цвета.

Пендергаст принюхался:

– Сильный запах гнилого дерева. Мой дорогой друг из Национального фонда была права: дом будет в страшном состоянии и близок к разрушению, быть может, его опорные элементы подгнили. Мы должны функционировать с осторожностью.

Они состоялись в гостиную, и Пендергаст обвел помещение приглушенным лучом фонарика. Тут царил кавардак. В углу стояло пианино, ноты упали с подставки и перевернутой скамейки и упали на пол, на нескольких тронутых плесенью карточных столах лежали головоломки, партии в «китайские» шашки и Монополию, покинутые среди игры.

На диванах и столах в беспорядке громоздились издания.

– Похоже